– Ну, мы могли бы настоять на возмещении ущерба, позволить Лютеру Слоуну оплатить в рассрочку то, что было украдено, не начиная уголовного процесса.
– Значит, такое у тебя предложение?
– Да.
– Ним, я никогда не думал, что придет день, когда я буду стоять здесь и слушать, как ты говоришь то, что ты только что сказал.
– О, ради Бога, Гарри! Кто знает, что он скажет или сделает в определенной ситуации?
– Я знаю. То, что я говорю сейчас, я повторю когда угодно: дело Слоуна пойдет своим ходом. Это означает, что обвинение против него будет выдвинуто в течение ближайших нескольких дней. Если, конечно, ты не решишь меня пристрелить и сделать все по-своему.
– Гарри, перестань болтать чепуху, – устало сказал Ним. Наступило молчание, затем Лондон спросил:
– Ним, ты думаешь о Йеле, не так ли?
– Да.
– Ты думаешь, что раз старик Йел выкрутился из этой истории с кражей энергии, то почему не уйти из-под удара Лютеру Слоуну? Нельзя же устанавливать разные законы для “шишки” и для маленького человека, отца твоего друга, верно?
Ним кивнул:
– Да, я очень много думал об этом.
– И ты прав. Именно так и обстоит дело, я видел, как это случалось в другое время и в других местах. Имеющие привилегии, власть, деньги могут рассчитывать на снисхождение. О, не всегда, но достаточно часто, чтобы усомниться в справедливости правосудия. Именно так работает система. Она может мне не нравиться, но не я ее создал. Тем не менее я скажу тебе вот что: если бы у меня были такие же веские улики против судьи Йела, какие есть против Лютера Слоуна, я никогда бы не отступил.
– Значит, есть все-таки твердые доказательства?
– Я думал, ты никогда не спросишь, – криво улыбнулся Лондон.
– Ладно, выкладывай.
– В конторе “Кил” Лютер Споун был газовщиком. Основную часть работы по махинациям с газом они поручали ему, вероятно, потому, что он был чертовски силен в этом деле. Я видел многое из сделанного им. У нас есть документы из “Кил”, свидетельствующие против него. Вот ты говорил только что о возмещении ущерба Слоуном. По нашим оценкам, ущерб составляет около двухсот тридцати тысяч долларов. А судя по тому, что ты мне рассказал, у Слоуна таких денег быть не может.
Ним поднял руки:
– Ладно, Гарри. Ты победил. Лондон медленно покачал головой:
– Нет, я не победил. Никто не победил. Ни я, ни ты, ни “ГСП энд Л”, ни Лютер Слоун. Я просто делаю мою работу так, как должен ее делать.
– И делаешь ее честно, – сказал Ним. – Может быть, честнее, чем многие из нас.
Ним уже жалел, что затеял весь этот разговор. Ему было любопытно, останется ли их дружба прежней. Он очень сомневался в этом.
– Ну, увидимся еще, – сказал Лондон. Он взял со стола свою папку и вышел.
Ниму следовало бы позвонить Карен и сообщить плохие новости, но он боялся сделать это. Прежде чем он на что-либо окончательно решился, дверь его кабинета открылась, и появился Рей Паулсен.
– Где президент? – с ходу спросил он.
– У него назначен прием у зубного врача, – сказал Ним. – Я могу чем-то тебе помочь?
Паулсен проигнорировал вопрос Нима:
– Когда он вернется? Ним посмотрел на часы:
– Думаю, через час.
Ним подумал, что Паулсен выглядит каким-то помятым. Он сутулился сильнее, чем обычно. Его волосы и нависающие на глаза брови за последний месяц поседели еще больше. И неудивительно. Им всем в последнее время хватало забот, а у Рея их было больше, чем у любого другого.
– Рей, – сказал Ним. – Прости, но ты похож на дьявола. Почему бы тебе не расслабиться на несколько минут? Садись, я распоряжусь насчет кофе.
Паулсен свирепо взглянул на него и, казалось, собирался ответить грубостью. Но лицо его тут же обмякло. Тяжело упав в мягкое кожаное кресло, он сказал:
– Ладно, уговорил.
Ним позвонил Вики по внутренней связи и попросил кофе для обоих. После этого он обошел вокруг стола и сел рядом с Паулсеном.
– Ты, возможно, уже знаешь, чем я пришел порадовать президента, – прорычал Паулсен. – Мы потеряли Большого Лила.
– Что мы потеряли? – спросил Ним с обезоруживающим спокойствием.
Паулсен огрызнулся:
– Ты слышал, что я сказал.
– Мы потеряли Большого Лила, – повторил Ним. – Надолго?
– По крайней мере на четыре месяца. Скорее даже на шесть.
Раздался стук в дверь, и в кабинет вошла Вики с двумя чашками кофе.
Когда она поставила их на стол, Ним встал и начал безостановочно расхаживать по комнате. Теперь он мог понять горе Паулсена и разделить его. Большой Лил, “Ла Миссион № 5”, самый большой энергоблок в системе, давал миллион с четвертью киловатт, что равнялось шести процентам максимальной нагрузки “ГСП энд Л”. В любое время неожиданная потеря Большого Лила создала бы много проблем, что и случилось после взрыва в прошлом июле. В нынешних же обстоятельствах его остановка оборачивалась настоящим бедствием.
– Что за люди? – взорвался Паулсен. – Суки, тупицы! Ты думаешь, что все им объяснил, разжевал каждую операцию, а потом какой-нибудь неумеха подводит тебя. – Он потянулся за чашкой.
– Так что же случилось?
– Мы отключили Большого Лила на неделю для текущего ремонта, – объяснил Паулсен. – Ты знал об этом.
– Да. Он должен был вернуться в строй сегодня.
– Так оно и было бы, если бы не один дурак-оператор. – Паулсен ударил кулаком по своей ладони. – Я бы живьем содрал кожу с этого урода.
Действительно, случившееся нельзя было расценить иначе как злую нелепость.
Для запуска огромного энергоблока на жидком топливе, вроде Большого Лила, была разработана соответствующая процедура. Оператор, занимающийся этой работой, проходил специальный курс обучения и должен был, следя за показаниями многочисленных приборов, строжайшим образом следовать инструкциям. Спешка запрещалась. Обычно весь процесс занимал несколько часов.
Первым включался паровой котел. В котле на разной высоте были установлены кольца пушек-горелок, распылявших топливо. Оператор включал горелки дистанционно, со своего пульта. Кольца эти вступали в работу одно за другим, начиная с нижнего, – это условие было обязательным.
Сегодня оператор, не сверившись с показаниями приборов, решил, что нижнее кольцо топливных пушек уже зажжено, и ошибся.
Когда следующие уровни горелок уже заработали, самый нижний продолжал выбрасывать холодное топливо, скапливавшееся на дне котла. И произошел взрыв.
– Я думал, там была блокировка… – начал Ним.
– Дьявол! Конечно, она там есть, – казалось, что Паулсен вот-вот разрыдается. – Она предназначена для того, чтобы предотвратить как раз то, что случилось. Но – ты можешь в это поверить? – чертов дурак-оператор сам отключил ее. Сказал, что захотел запустить агрегат быстрее.
– О Господи! – Ним мог понять раздражение Паулсена.
– И большие разрушения?
– Их более чем достаточно.
Ним тихо присвистнул, выразив таким способом свое сочувствие Паулсену. Он понимал, что в четыре месяца ремонтники не уложатся.
– Это все меняет. Рей, – сказал Ним, – особенно в том, что касается периодических отключений электроэнергии.
– Как будто я этого не знаю!
Ним мысленно прокрутил все варианты выхода из создавшегося положения. Хотя Большой Лил работал на жидком топливе и в конечном счете мог пасть жертвой эмбарго ОПЕК, но пока что он был самым экономичным энергоблоком в компании. Теперь работу Большого Лила должны будут делать другие агрегаты, а это означало, что “ГСП энд Л" потребуется больше топлива. Для компании это станет неожиданным ударом.
– Подачу электроэнергии придется ограничить уже в ближайшие несколько дней? – спросил Ним. Паулсен кивнул:
– Да.
– Рей, я дам тебе знать сразу же, как только придет президент.
***
– Мои рекомендации, – сказал Ним в пятницу днем на поспешно созванном совещании, – заключаются в том, что мы должны начать сокращение подачи электроэнергии потребителям в понедельник.
Тереза Ван Бэрен запротестовала:
– Это слишком рано! Мы же объявили, что сокращение начнется не раньше чем через неделю. Мы уже просто не успеем никого предупредить.
– К черту предупреждения! – прервал ее Паулсен. – Это кризис.
Ним усмехнулся, подумав, что, наверное, лишь они с Паулсеном понимают, как близка катастрофа.
Их было пятеро, сидящих вокруг стола для совещаний в одной из комнат офиса президента: сам Хэмфри, Паулсен, Ван Бэрен, Ним и Оскар О'Брайен. Президент собрал их для рассмотрения вопроса о сокращении подачи электроэнергии.
Перед совещанием у Нима было несколько встреч с директорами отделов: он хотел проверить последние цифры по нефтяным запасам “ГСП энд Л”. Они показывали, что запасы таяли быстрее, чем предполагалось, вероятно, из-за теплой не по сезону погоды и массового пользования кондиционерами.
Ним также позвонил в Вашингтон юристу, представляющему интересы “ГСП энд Л” на Капитолийском холме. Юрист сказал, что нет не единого признака выхода из тупика, в который зашли переговоры Соединенных Штатов и ОПЕК. Он добавил:
– Здесь ходят разговоры о планах выпустить новую внешнюю, опирающуюся на золото валюту, чтобы удовлетворить ОПЕК. Но это разговоры и не более того. Сдвигов никаких.
Ним передал его слова президенту и всем остальным.
– Я согласен с Тесе, – сказал Оскар О'Брайен. – Мы должны как можно раньше предупреждать о подобных сюрпризах.
– Предположим, мы выдержим до следующей среды и только тогда начнем отключения. Этого хватит, чтобы потребители успели подготовиться? – спросил Хэмфри.
После недолгого обсуждения они согласились на среду.
– Я немедленно соберу пресс-конференцию, – сказала Ван Бэрен и повернулась к Ниму. – Тебя можно будет найти через час?
Он кивнул:
– Да.
Оставшаяся часть дня прошла в том же безумном темпе.
***
Из-за всей этой суматохи Ним только в пятницу под вечер нашел время позвонить Карен.
К телефону подошла Джози, затем он услышал голос Карен. Он знал, что она наденет на голову повязку с наушником и микрофоном с выключателем возле подбородка. Это позволяло ей пользоваться телефоном без чьей-либо помощи. По договоренности с телефонной компанией Карен могла напрямую выходить на оператора, и ее соединяли с любым номером.
– Карен, – сказал Ним. – Я звоню по поводу твоего отца. Я навел некоторые справки, чтобы посмотреть, могу ли я что-нибудь сделать, но должен сказать тебе, что все безнадежно. Дело зашло слишком далеко. – Он добавил, надеясь, что это не прозвучит банально:
– Я сожалею.
– Я тоже, – сказала Карен, и он по ее голосу почувствовал, насколько она подавлена. – Но я благодарна тебе за попытку, Нимрод.
– Единственный совет, который я могу дать, – сказал он ей, – это чтобы твой отец нашел себе хорошего адвоката. После недолгой паузы она спросила:
– Все действительно так плохо? Обманывать ее не было смысла.
– Боюсь, что да.
Ним решил не говорить о том, что уголовное обвинение будет предъявлено ее отцу в ближайшие несколько дней. И уж тем более не было смысла сообщать ей, что убытки “ГСП”, понесенные по вине Лютера Слоуна, оцениваются в двести тридцать тысяч долларов. И то, и другое достаточно скоро ей будет все равно известно.
– Странная вещь, – произнесла Карен. – Я всегда думала об отце как о самом честном человеке из тех, кого я знаю.
– Ну, я не ищу оправданий для твоего отца. Но полагаю, иногда бывают обстоятельства, когда люди вынуждены пускаться во все тяжкие. В любом случае я уверен: суд примет во внимание причины, толкнувшие его на это.
– Но у него не было крайней необходимости. В этом трагедия. О, мне нравились все те чудесные вещи, которые мой родители покупали для меня, включая “Хампердинк”. Но я могла бы обойтись без них.
Ниму не хотелось говорить Карен, что, приобретая для нее правдами и не правдами что-либо, ее отец хотел таким образом загладить свою вину. Пусть в этом разбираются психологи и судьи, прежде чем вынести решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86