инвалиды имеют и без того достаточно проблем, чтобы быть обремененными чувством вины.., сексуальное удовлетворение имеет для них более высокую ценность, нежели общественное одобрение, таким образом, в сексуальном плане для инвалидов подходит все. – И Синтия добавила почти грубо:
– У тебя еще остается чувство вины? Выкини его!
– Не уверен, – сказал Ним, – можно ли меня удивить еще чем-нибудь сегодня. Но несмотря на это, я рад, что мы поговорили.
– Я тоже. Это касается Карен, и я рада узнать о ней новое, как и ты. – Синтия продолжала потягивать свой скотч, затем проговорила задумчиво:
– Ты поверишь мне, если я расскажу тебе, что, когда Карен было восемнадцать, а мне двадцать один, я ненавидела ее?
– Мне трудно в это поверить.
– Это правда. Я ненавидела ее потому, что все внимание родителей и их друзей было адресовано ей. Иногда мне казалось, что я вообще не существую. Всегда было так: Карен – это, Карен – то! Что нам сделать для дорогой, бедной Карен? И никогда – что нужно здоровой, нормальной Синтии? Был мой двадцать первый день рождения. Мне хотелось собрать большую компанию, но мама сказала, что это неуместно из-за Карен. Поэтому состоялся лишь небольшой семейный чай – мои родители и я, Карен была в больнице, – паршивый чаек с дрянным дешевым пирогом. Что касается моих подарков, то они были чисто символическими потому, что каждый цент был на счету. Мне стыдно признаться, но в эту ночь я молилась, чтобы Карен умерла.
В наступившем молчании даже через опущенные шторы Ним слышал, как дождь стучит в окна. Он был тронут доверием Синтии, но где-то в уголке мозга копошилась мысль о том, что такая мерзкая для других погода для него означает удачу. Деловые люди вроде него дождь или снег расценивали как запасенную впрок, на сухой сезон, гидроэнергию. Он отбросил эти мысли и обратился к Синтии:
– И когда изменились твои чувства?
– Не так давно, и менялись они постепенно. Перед этим я пережила мучительный период вины – вины из-за того, что я здорова, а Карен – нет. Вины из-за того, что я могу делать то, чего она не может, – играть в теннис, ходить на вечеринки, обниматься с мальчиками, – Синтия вздохнула. – Я не была хорошей сестрой.
– Но ты сейчас хорошая.
– Настолько, насколько могу – после забот о муже, доме и детях. Только после рождения моего первого ребенка я начала понимать и принимать во внимание мою маленькую сестру, и мы стали близкими. Теперь мы товарищи, которые доверяют друг другу свои тайны и мысли. Нет ничего, что бы я не сделала для Карен. И нет ничего, чего бы она мне не сказала.
– Я уже понял это, – кивнул Ним.
Совсем разоткровенничавшись, Синтия рассказала ему о себе. Она вышла замуж в двадцать два просто потому, что хотела уйти из дома. Ее муж постоянно менял работу; однажды он был даже торговцем обуви. Ним подумал, что замужество ее было не совсем удачным и, наверное, она жила с мужем ради троих детей. Перед замужеством Синтия брала уроки пения, теперь четыре раза в неделю по ночам она поет во второразрядном ночном клубе, чтобы дополнить скудный заработок мужа. Сегодня ночью у нее выходной, поэтому она здесь, муж сидит с одним ребенком дома. Пока они говорили, Синтия выпила еще два скотча. Ним отказался. Он заметил, что ее язык стал немного заплетаться.
Наконец Ним поднялся:
– Уже поздно. Я должен идти.
– Я подам плащ, – сказала Синтия. – Тебе он понадобится, чтобы дойти до машины. – И добавила:
– Если хочешь, то можешь остаться. Этот диван превращается в кровать.
– Благодарю, но я лучше пойду. Она помогла ему надеть плащ, а на пороге дома поцеловала его в губы.
– Это тебе от Карен. И немножко от меня. По дороге домой он пытался выкинуть из головы навязчивую мысль, которая казалась ему хищной и предательской, мысль о том, что в этом мире много привлекательных женщин и немало среди них таких, кто согласен разделить с ним сексуальные удовольствия. Опыт, инстинкт и знаки внимания говорили ему: Синтия была бы согласна.
Глава 5

Ним Голдман, помимо всего прочего, был большим любителем вина. Он обладал тонким вкусом и особенно ценил вина из Долины Нейп, считавшиеся лучшими в Калифорнии и даже соперничавшие со знаменитыми французскими. Он был рад поездке в Долину Нейп вместе с Эриком Хэмфри, хотя его и озадачивало, почему Хэмфри пригласил только его.
Причиной их поездки в этот ноябрьский день было возвращение домой одного уважаемого, преуспевающего, выдающегося сына калифорнийского края – достопочтенного Пола Шермана Йела. В честь этого события намечался праздник.
Еще две недели назад Йел занимал высокий пост в Верховном суде Соединенных Штатов Америки.
Если кто и заслужил посвящение в звание “Мистер Калифорния”, так это, несомненно. Пол Шерман Йел. Все, о чем калифорниец может мечтать или к чему стремиться, было в его необычной карьере, которая теперь подходила к концу.
В двадцать с небольшим лет он, на два года обогнав большинство своих сверстников, с отличием окончил Стэнфордскую школу права. С тех пор и до своего восьмидесятилетнего юбилея, который он недавно отметил. Пол Йел занимал ряд важных и ответственных постов в государственном аппарате. Как молодой юрист, он завоевал в штате репутацию защитника бедных и бесправных. Он стремился и получил место в калифорнийской ассамблее и после второго срока полномочий в ней стал самым молодым сенатором штата. Его законодательная деятельность за весь этот период была значительной. Он являлся автором законов, защищающих меньшинства, и законов против предприятий, где использовалась потогонная система. Принимал участие в разработке законодательных актов, отстаивающих права калифорнийских фермеров и рыбаков.
После сената Пол Шерман Йел был избран министром юстиции штата, в этой должности объявил войну организованной преступности и отправил нескольких ее главарей за решетку. По логике вещей следующей ступенью должен был быть пост губернатора штата, он бы получил его, если бы только захотел. Вместо этого он принял приглашение президента Трумэна занять вакансию в Верховном суде Соединенных Штатов. Слушания в сенате по поводу его утверждения оказались короткими, их результат был заранее известен, так как его имя не было запятнано скандалами или обвинениями в коррупции – за ним даже закрепилось прозвище Мистер Честность.
Занимая высокий пост, он написал много работ, свидетельствующих о его гуманности, кроме того, специалисты оценили эти работы как высокопрофессиональные с точки зрения права. Даже его расхождения с официальной точкой зрения широко обсуждались и не раз приводили к изменениям в законодательстве. Между тем мистер Йел и его супруга Бет никогда не забывали, что они из Калифорнии, и при каждом удобном случае высказывали любовь к своему родному штату.
В этом сезоне он решил завершить свою деятельность и спокойно, тихо ушел в отставку, направляясь, как он выразился в журнале “Ньюсуик”, домой, на запад. Он отклонил предложение о многолюдном банкете в свою честь в Сакраменто, но согласился на более скромный завтрак в своем любимом местечке – Долине Нейп, где он родился и теперь собирался жить.
Среди приглашенных на торжество были президент корпорации “Голден стейт пауэр энд лайт”. Хэмфри попросил и получил дополнительное приглашение для своего заместителя Нима.
Они ехали в Долину Нейп в лимузине председателя. За рулем сидел шофер, а Хэмфри и Ним, как обычно во время таких поездок, были заняты работой: составлением планов, решением оперативных задач. Хэмфри был приветлив, казалось, он уже забыл о недавней стычке с Нимом. О цели их поездки не было сказано ни слова.
Несмотря на позднюю осень, долина выглядела необыкновенно красивой. После недели беспрерывных дождей наконец-то выглянуло солнце. День был ясный, бодрящий. Ранние побеги ярко-желтой горчичной травы пробивались между рядами виноградных лоз, без единого листика терпеливо дожидавшихся следующего лета. Через несколько недель горчица войдет в полный рост и будет запахана в качестве удобрения и, как некоторые считают, для придания вкуса винограду и особой остроты вину.
– Обрати внимание на посадки, – сказал Хэмфри; он отложил работу, как только они въехали в центральную часть долины. Виноградник простирался до ярко-зеленых холмов на другой стороне долины. – Расстояния между рядами лоз гораздо шире обычного. Это для механической обработки винограда. Таким способом владельцы виноградников нанесли удар по профсоюзу. Ручной труд будет здесь скоро сведен к минимуму. Основную работу станут выполнять машины, к тому же более эффективно.
Они миновали поселок Йонтвилль. Через несколько миль, между Оуквиллем и Рутерфордом, свернули на дорогу, ведущую к винному заводу Роберта Мондави, где и должен был состояться завтрак. Дорогу обрамляли уступчатые кирпичные стены, выполненные в стиле старинных испанских католических миссий в Калифорнии.
Почтенный гость и его жена приехали чуть раньше и расположились в чудесной Виноградной комнате, готовые приветствовать других гостей по мере их появления. Хэмфри, который уже не раз встречался с четой Йел, представил Нима.
Пол Шерман Йел был небольшого роста, подвижный и прямой, с редеющими белыми волосами, с живыми серыми глазами, способными, казалось, пробуравить отверстие во всем, на что был обращен его взор. Его веселость не соответствовала восьмидесятилетнему возрасту.
К удивлению Нима, он сказал:
– Я предвидел, что встречу вас, молодой человек. Перед тем, как вы уедете в город, мы найдем укромное местечко и поговорим.
Бет Йел, мягкая, любезная женщина, ставшая женой Пола пятьдесят лет назад, когда он был еще только юным членом ассамблеи штата, а она работала его секретарем, обратилась к Ниму:
– Я думаю, вам понравится сотрудничать с Полом, как это нравится многим другим.
При первой же возможности Ним увел Хэмфри в сторону и тихо спросил:
– Что происходит? Для чего все это?
– Я пообещал, – сказал Хэмфри. – Если бы я рассказал тебе, то нарушил бы слово. Подожди.
По мере того как увеличивалось количество приезжающих гостей и удлинялась очередь стремящихся поздороваться с супругами Йел, нарастало и чувство праздника. Казалось, что вся Долина Нейп прибыла, чтобы выразить хозяевам свое почтение. Ним узнал многих известных калифорнийских виноделов. Губернатор штата, находящийся в отъезде, прислал своим представителем вице-губернатора. Прибыли во всеоружии средства массовой информации, включая телевидение.
Торжество, которое планировалось как неофициальное, будет освещено в печати и по телевидению, так что большинство жителей Калифорнии увидят его или прочтут о нем сегодня вечером или завтра утром.
За ужином – конечно же, с чудесными винами Долины Нейп – звучали приветственные речи. Был поднят тост за Пола и Бет Йел, и тут же последовала овация со всеобщим вставанием с мест. Почетный гость тоже поднялся, улыбаясь, для ответного слова. Он говорил около получаса, спокойно, просто, выразительно, как будто беседовал со своими друзьями. В его словах не было никакого пафоса, никаких громких заявлений, просто речь местного парня, который наконец вернулся домой.
– Я не собираюсь еще умирать, – сказал он. – А кто собирается? Но оставляя эту землю, я хочу сесть на уходящий автобус именно здесь.
Грустная часть речи закончилась.
– Но пока не придет этот автобус, я собираюсь быть активным и, надеюсь, нужным. Мне предложили дело, которым я могу заняться и которое принесет пользу Калифорнии. После надлежащих размышлений и совета с моей женой, которая не хотела, чтобы я весь день мешал ей дома (смех), я согласился присоединиться к штату служащих компании “Голден стейт пауэр энд лайт”. Но не для того, чтобы снимать показания со счетчиков, так как, к сожалению, острота моего зрения падает (опять смех), а как член правления и общественный представитель компании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86