Она презирала некоторых либералов, включая и белых, проповедующих необходимость искупления вины за трехсотлетнее рабство негров. Эти идиоты считали, что негры никогда не делали ничего плохого. Ее поведение при общении с такими людьми было подчас грубым и оскорбительным. Они, в свою очередь, относились к ней ничуть не лучше, считая ее предательницей. Она наблюдала, как они принимали все это, объясняя ее поведение интересом к собственной расе.
Она могла с уверенностью сказать, что к Ниму Голдману никакого презрения не испытывает. Ним безмерно удивился бы, если бы узнал, что она им восхищается.
Голдман же ненавидел ее, и Нэнси знала об этом. Он ненавидел ее открыто, не пытаясь даже скрывать свои чувства. Он ненавидел ее и как репортера, и как женщину. Нэнси была абсолютно уверена, что цвет ее кожи не являлся причиной его ненависти, которая была бы ничуть не меньше, будь она белой, желтой или пурпурного оттенка. Когда дело касалось Нэнси, Голдман был дальтоником.
Нэнси уважала Нима. Странно, и Нэнси сама так считала, но ей нравилось приводить его в ярость. Это была такая живительная ярость! Тем не менее больше она к этому приему прибегать не станет. Дважды она как следует выпотрошила его, ну и хватит, было бы несправедливым дальше издеваться над ним. Кроме того, этот сукин сын обладал характером и был честным парнем, чего никак не скажешь о большинстве присутствующих на слушаниях.
Об этих слушаниях Нэнси написала статью, в которой, как подобало настоящему журналисту, отбросила жалость, эмоции, личные чувства. Но ничто не смогло заставить ее не сочувствовать Ниму и не желать ему в душе всего самого хорошего.
Если она когда-нибудь узнает его лучше, что было маловероятно, то расскажет ему обо всем.
Между тем была своя логика и справедливость в том, чтобы выбрать покинутого всеми Нима в качестве мишени, думала Нэнси Молино. И переключила внимание на Дейви Бердсона.
Бердсон определенно не вызывал восторга у Нэнси, более того, даже с первых шагов своего расследования она была уверена, что он жулик и плут.
Она начала свое тайное расследование в организации Бердсона “П энд ЛФП” вскоре после собрания акционеров компании. Это заняло из-за дефицита свободного времени несколько месяцев. Результаты оказались интересными, хотя и незначительными.
Бердсон, как узнала Нэнси, создал организацию “П энд ЛФП” четыре года назад. В то время инфляция вместе с возросшими ценами на нефть высоко подняла ставки оплаты за электроэнергию и газ. Естественно, выросшие цены означали трудности для низших и средних слоев населения. И Бердсон объявил себя борцом за интересы народа.
Его напористость привлекла внимание средств массовой информации. И он заработал большие деньги за счет вербовки тысяч членов в “П энд ЛФП”. Бердсон даже собрал небольшую армию из студентов университетов в качестве сборщиков пожертвований. Нэнси удалось найти нескольких бывших студентов, которым пришлось работать на него. Все без исключения были озлоблены на Бердсона.
– Мы думали, что занимаемся благородным делом, помогаем неимущим, – говорил Нэнси один из бывших студентов, а ныне архитектор. – Но потом мы обнаружили, что в основном работаем на самого Дейви Бердсона. Когда мы отправлялись для сбора пожертвований, нам вручали с собой петиции, напечатанные Бердсоном. Петиции были адресованы губернатору штата, в сенат, а также в Комиссию по коммунальному хозяйству. Вы упоминали о ней. В петициях содержались требования сократить коммунальную плату для бедных. И мы ходили от двери к двери с просьбой подписать бумагу. Черт возьми! Кто же не подпишет такое? Конечно, все подписывали.
Другим сборщиком пожертвований, согласившимся переговорить с Нэнси, оказалась молодая женщина.
– Как только мы заручались подписью, не раньше, мы должны были объяснить, что организация кампании с петициями стоит денег, – рассказывала она. – И желательно, чтобы каждый пожертвовал три доллара на это, что автоматически означает его членство на год в “П энд ЛФП”. Это был тонкий психологический ход. Бердсон все хорошо рассчитал, он знал, что вряд ли кто откажет нам в трех долларах.
– Я думаю, в этом не было ничего нечестного до тех пор, пока сборы не начали намного превышать нужды “Энергии и света”. А вот кого действительно обманывал Бердсон, так это студентов, работавших на него, – вступил в разговор архитектор.
– Бердсон обещал нам в качестве заработной платы один доллар из каждых трех собранных, – сказала молодая женщина. – Но он настоял, чтобы сначала все деньги поступали к нему, чтобы он мог вести учет. А платить нам он собирался потом. Да, платил он значительно позже. И даже тогда мы получали одну четвертую часть обещанного – двадцать пять центов из каждых трех долларов. Мы спорили с ним, конечно, а он на все наши упреки отговаривался тем, что мы его не правильно поняли.
– И вы не подписывали никаких договоров? – спросила Нэнси.
– Нет. Мы доверяли ему. К тому же он был на стороне бедных, против крупного бизнеса. Во всяком случае, так мы думали тогда.
– Бердсон был осторожен, – добавил архитектор. – Это мы поняли уже потом. Он беседовал с каждым отдельно, и свидетелей таких разговоров не было. Хорошенькая история: буквально все его не правильно поняли!
– Все намного проще, – сказала молодая женщина. – Просто Бердсон жулик.
Нэнси поинтересовалась, какова была сумма собранных Бердсоном денег. В своих публичных заявлениях Бердсон сообщал, что в “П энд ЛФП” насчитывается двадцать пять тысяч членов. Но все, с кем ни общалась Нэнси, говорили, что реальная цифра была значительно выше – вероятно, тридцать пять тысяч. Так что даже с учетом платы сборщикам поступления в “Энергию” за первый год оценивались, вероятно, в сто тысяч долларов, в основном в наличных деньгах.
– Не будем детьми, – сказал архитектор, услышав от Нэнси об этой сумме. – Бердсон занимается прибыльным рэкетом.
Нэнси еще узнала и то, что сбор денег в “П энд ЛФП” продолжался.
Дейви Бердсон до сих пор нанимал университетских студентов – всегда существует новое поколение, нуждающееся во временной работе и деньгах. Задача их заключалась в том, чтобы заполучить как можно больше ежегодных членов и уговорить прежних продолжать выплату взносов. Вероятно, Бердсон теперь уже не обманывал студентов; очевидно, он понимал, что это становится опасным. Но бесспорно и то, что огромные суммы денег по-прежнему плыли в “П энд ЛФП”.
Что Бердсон делал с деньгами? Вопрос непростой. Конечно, он развернул активную кампанию против “Голден стейт пауэр энд лайт” одновременно на нескольких фронтах, и временами успешную, а это создавало у членов движения впечатление, что они отдали деньги не напрасно. Но сомнения у Нэнси оставались.
С помощью бухгалтера она сделала арифметические подсчеты. Если даже допустить очень большие расходы и высокое жалованье самого Бердсона, то общие траты не могли превысить даже половины поступлений. Куда же девалось остальное? Оставалось предположить, что Бердсон, являясь единоличным владельцем “П энд ЛФП”, использовал организацию для перекачки денег в другое место.
Но доказательств у Нэнси не было. Пока не было. Ее помощник-бухгалтер сказал, что со временем налоговая служба по проверке доходов может потребовать финансового отчета у Бердсона. Но у этой службы в настоящее время маленький штат и до проверки некоммерческих организаций типа “П энд ЛФП” руки у нее дойдут не скоро.
Бухгалтер спросил, не хочет ли Нэнси, чтобы он намекнул налоговой службе об “Энергии”.
Она уверенно ответила, что пока еще это не требуется.
Бухгалтер консультировал Нэнси потому, что ее отец был важным клиентом его фирмы. То же относилось и к юристу, за помощью к которому часто обращался Мило Молино. Нэнси пригласила к нему бывших студентов и попросила их в письменной форме дать показания. Они охотно согласились.
Она тщательно собирала досье.
Нэнси узнала о других источниках доходов Бердсона. Он читал лекции в университете и печатал свои статьи. В этом не было ничего странного и необычного, просто еще один источник дохода. Но что же Дейви Бердсон делал со всеми этими деньгами?
На одном коктейле она услышала, что Бердсон от имени своей организации обратился в клуб “Секвойя” за финансовой помощью. Нэнси считала это маловероятным, но даже если это и было правдой, престижный клуб “Секвойя” не станет связываться с такими людьми, как Дейви Бердсон, в этом она была убеждена. Но по своей привычке проверять все Нэнси и здесь пыталась прозондировать почву. Пока безрезультатно.
Наиболее интригующее событие произошло в один январский день. Нэнси ехала на своем “Мерседесе-450 СЛ” и вдруг заметила Бердсона, шедшего по улице. Не задумываясь она поехала следом за ним. Она оставила машину на стоянке и поспешила за ним, сохраняя определенную дистанцию. То, что случилось затем, походило больше на шпионский роман.
Хотя Нэнси была уверена, что Бердсон не заметил ее, он вел себя так, будто ожидал слежки за собой. Сначала он зашел в многолюдный вестибюль отеля. Оглядевшись, нырнул в комнату для мужчин и несколько минут спустя вышел в темных очках и в фетровой шляпе, хотя до этого был без головного убора. Перемены в одежде не обманули Нэнси. Однако выглядел он необычно. И Нэнси отметила про себя, что если бы она увидела его таким с самого начала, то, вероятно, не узнала бы. Он вышел из отеля через боковую дверь. Подождав, Нэнси последовала за ним.
Она чуть не упустила его, когда он вскочил неожиданно в автобус. Двери быстро захлопнулись за ним, и автобус поехал.
Возвращаться к машине не было времени, но, к счастью, появилось такси. Нэнси оставила машину. Она достала двадцатидолларовую купюру и обратилась к шоферу, молодому негру:
– Поезжай за автобусом, не теряй его из виду, но так, чтобы было незаметно, что мы преследуем его. На каждой остановке я должна видеть, кто выходит.
Водитель сразу же согласился:
– Все сделаем, леди! Только сядьте на заднее сиденье и позвольте мне действовать.
Он был проворным и находчивым, дважды обгонял автобус и затем пропускал его. Когда они оказывались близко к автобусу, она отворачивалась. Но как только автобус делал остановку, такси занимало такое место, что она видела всех выходящих. Бердсон долго не появлялся, и Нэнси уже подумала, что упустила его. Они проехали около четырех миль, когда он появился.
Она видела, как он оглядывался по сторонам.
– Вот этот, с бородой, – она указала шоферу.
– Я вижу его, – таксист проехал мимо, даже не взглянув на Бердсона, и притормозил.
– Не поворачивайтесь, леди. Я наблюдаю за ним через зеркало. Он переходит через улицу. – Через минуту или две он сказал:
– Будь я проклят, если он не собирается сесть в другой автобус.
Они поехали и за вторым автобусом, но уже в противоположном направлении. На этот раз Бердсон вышел через несколько кварталов, также посмотрев по сторонам. Неподалеку находились несколько машин такси. Бердсон сел в одну из них и поехал. Нэнси видела его напряженное лицо через заднее стекло машины.
Нэнси приняла решение:
– Пусть он уезжает. Отвези меня обратно. Да, не стоило рисковать. Она надеялась, что Бердсон не заметил преследования, но, если бы она настояла на дальнейшей погоне, он, несомненно, обнаружил бы ее. О том, куда он ехал и зачем, можно было узнать и по-другому.
– Леди, я что-то не понимаю вас, – недовольно сказал шофер, когда они изменили маршрут. – Сначала вы следите за ним. Затем отказываетесь. Даже не подъехали, чтобы посмотреть номер такси.
Пришлось объяснить ему, что она боялась быть замеченной. Он выслушал и кивнул:
– Ладно!
Через несколько минут он снова повернулся к ней:
– Вы все еще хотите знать, куда поехал борода?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86