– Ален, вы прекрасно понимаете, что католическая церковь не признает этот брак, – напомнил ему иезуит. – И до тех пор пока не обвенчаетесь по католическому обряду, будете жить с этой девицей во грехе.
Но Ален упрямо покачал головой. Он четко осознавал, что стоит ему только обвенчаться с Энн по католическому обряду, как пути назад не будет. А так у него сохранялась хотя бы иллюзия свободы.
– Вы не упрямьтесь! – предупредил его Иеремия, с трудом сохраняя остатки терпения и сдержанности. – Обратитесь к рассудку наконец. Вы связаны с Энн до конца жизни – до тех пор пока смерть не разлучит вас!
– Это верно, – мрачно согласился Ален. – До тех пор, пока смерть не разлучит.
Сказав это, он повернулся и медленно стал подниматься в спальню. Энн уже лежала в постели под балдахином, притворившись, что спит. Но по беспокойному дыханию девушки он понял, что это не так. Без долгих раздумий Ален направился к кровати, раздернул полог и произнес:
– Я знаю, что вы не спите, Энн.
Она открыла глаза и, натянув одеяло до подбородка, уселась в постели.
– Ну как? Довольны теперь? – цинично вопросил Ален. – Вы ведь добились, чего желали: теперь вы моя законная супруга. Только я до сих пор понять не могу, почему вы так отчаянно пытались выскочить за меня.
Энн продолжала молчать, а Ален, постепенно распаляясь, продолжал:
– Вы ведь с самого начала все точно рассчитали, верно? Явились ко мне, предложили себя, рассчитывая зачать от меня ребенка. А я, дубина стоеросовая, клюнул!
Она продолжала молча смотреть на него.
– Ну почему именно я? – едва сдерживая бешенство, спросил Ален. – Почему именно меня вы решили избрать жертвой?
Теперь во взгляде Энн проступило откровенное презрение.
– Потому что знала: вы в таком деле не подведете.
Едва ли не ахнув, Ален опустился на стоящий тут же табурет и беспомощно закрыл глаза. Бог тому свидетель – она права. Он сам виноват.
– Может, все-таки объясните, отчего такая спешка? Что заставило вас помчаться под венец? В Лондоне полным-полно и других мужчин, моложе меня, которые были бы отнюдь не против взять вас в жены, – продолжал Ален, успокоившись.
Повернувшись, Энн одарила его гневным взором.
– Вы ведь познакомились с моей семейкой. И после этого еще спрашиваете. Мне хотелось уйти от них, рано или поздно. И лучше рано, чем поздно. А тут вы появились!
Единственный неженатый, у кого вдобавок в кармане монеты звенят, в отличие от своры оборванцев и пьянчуг, мысленно добавила она.
Укоризненный тон Энн окончательно обезоружил Алена. Ему как раз следовало бы понять, что это за семейка. Он не знал, как обходились с девушкой брат и отец, но ни о какой любви с их стороны говорить не приходилось. А тут еще нелепая гибель матери – единственного человека, кому она могла довериться! Поразмыслив над этим, Ален уже не мог рубить сплеча. Да, прав был Иеремия – ему следовало смириться с судьбой, только и всего.
Глава 15
– Я поздравил мастера Риджуэя со свадьбой. И мне все-таки показалось, что он не очень-то счастлив, – в раздумье произнес сэр Орландо в разговоре со своим приятелем иезуитом во время последнего визита на Патерностер-роу.
Иеремия вымученно улыбнулся.
– Вероятно, ему потребуется время, чтобы привыкнуть к новой жизни.
– В любом случае желаю ему всего наилучшего, тем более что сам собираюсь вскоре последовать его примеру, – объявил судья Трелони, сияя от удовольствия.
– Так вы все-таки решились, милорд?
– Решился. Я предложил руку и сердце Джейн Райдер, и Джордж Дрейпер хоть и с большой неохотой, но все же дал согласие, – торжествующе произнес Трелони. – Бракосочетание состоится в воскресенье, после праздника Святого Марка, в моем имении Севен-Окс. Был бы рад видеть вас, дорогой святой отец.
– Весьма польщен вашим приглашением, сэр, но, боюсь, ничего не получится, поскольку сан воспрещает мне присутствовать на протестантском богослужении, – с искренним сожалением заявил Иеремия.
Ему на самом деле очень хотелось присутствовать при заключении брака, тем более, судя по всему, брака счастливого.
– Ах, прошу простить меня, совершенно забыл, – обескураженно ответил сэр Орландо. – Но на свадебном обеде я увижу вас, так? Я пришлю за вами карету.
Однако Иеремия отрицательно покачал головой.
– Вы считаете, что будет в порядке вещей, если я не явлюсь на церковное торжество, а на свадьбе все-таки буду? – многозначительно спросил Иеремия. – Да на меня тут же навесят ярлык неверного, причем как католики, так и протестанты. Что пойдет отнюдь не на пользу вашей репутации, милорд.
– Простите, простите мою недогадливость, святой отец. Печально все это, – разочарованно заключил сэр Орландо. Он и на самом деле искренне сожалел, что не имел возможности пригласить лучшего друга на торжество, которым, собственно, и был ему обязан. С другой стороны, он досадовал на упрямство самого Фоконе, методично соблюдавшего репутацию аутсайдера.
– Но в Лондоне-то, в Лондоне вы, надеюсь, не откажете и приедете ко мне в дом на обед, когда я возвращусь из Севен-Окс? – с надеждой в голосе спросил Трелони.
– С великой охотой, милорд, – улыбнулся в ответ Иеремия.
Пастор был на самом деле рад решению судьи. На долю последнего выпало немало горестей, включая смерть супруги после нескольких неудачных попыток родить. Джейн Райдер станет для него идеальной женой и другом. Кроме того, мечта сэра Орландо о наследнике обязательно осуществится – в это Иеремия верил непреклонно.
Когда судья поведал о споре с Джорджем Дрейпером, он рассказал и о краткой беседе с Джеймсом.
– Этот пьяница, как водится, мучился тяжким похмельем и, с трудом соображая, ненароком проговорился, что знаком не только с покойной Маргарет Лэкстон, но и с ее дочерью.
– На самом деле? Вот, значит, как! Очень, очень любопытно.
– Но, увы, большего мне из него вытянуть не удалось – отец помешал.
– В таком случае воспользуйтесь свадебным обедом – и Джеймс, и Дэвид, думаю, разоткровенничаются под воздействием выпитого.
– Можете на меня положиться, святой отец, – заверил иезуита Трелони.
После завтрака все вышли из кухни, а Иеремия задержался. Вдруг до него донеслись возмущенные крики Элизабет:
– Чего это тебе в голову взбрело, наглец ты эдакий?! Давай пошевеливайся! И слышать не желаю твоих отговорок!
Гадая, кому адресовалась сия гневная тирада, Иеремия направился в лечебницу. К своему великому изумлению, он увидел, как родная тетушка супруги Алена, воинственно уперев руки в бока, вовсю распекает беднягу Кита, а на десерт залепила ему звонкую оплеуху.
– Что здесь происходит, мадам? – спокойно, но решительно спросил Иеремия.
– Этот бездельник не хочет слушаться, к тому же нагло отвечает мне, – разорялась Элизабет.
– В чем все-таки дело? – по-прежнему спокойно осведомился Иеремия.
– Мне нужно на рынок, хотела вот взять этого дурачка, чтобы он мне корзинки поднес, а он ни в какую. Мол, Николас велел ему готовить мази какие-то там. Будто Николасу никак без него не обойтись. Тоже мне, незаменимый выискался! Все это отговорки, слышать их не хочу!
Новой экономке явно не терпелось навести в доме свои порядки.
– Вот уж никак в толк не возьму, отчего у мастера Риджуэя один подмастерье и один ученик, хотя по правилам Цеха он может иметь целых трех учеников. Кроме Молли, здесь никого, кто помог бы мне. Выходит, мне одной на базар бегать?
– Понимаю ваши тревоги, – стараясь говорить как можно добродушнее, ответил Иеремия. – Если позволите, я схожу с вами на рынок, мадам. Но уж оставьте мальчика в покое. В конце концов, он в ученье у мастера Риджуэя – вот пусть себе и учится на здоровье и нам всем во благо. А хлопотать по дому не его забота.
Хоть и задетая за живое словами Иеремии, Элизабет все же согласилась с предложением иезуита. Чтобы угодить ей, Иеремия забрал самую большую корзину и по пути на рынок все время старался развлечь ее разговорами. И вправду женщина оттаяла. До Ньюгейтского рынка было два шага. Когда проходили через ворота, Иеремия сунул руку в карман, извлек несколько мелких монеток и вложил их в костлявые ладони нищих, тянувшиеся отовсюду.
– И вы даете этим греховодникам деньги! – не скрывая иронии, спросила Элизабет. – Их вздернуть пора.
– И грешники тоже люди, – ответил Иеремия. – Да и в тюрьмах сидят не одни только отпетые убийцы и воры. Среди них много и ни в чем не повинных.
– О невиновных Господь позаботится.
Иеремия воздержался от ответа, и они направились к торговым рядам. По традиции в первые часы после открытия рынка домохозяйкам разрешалось выбирать куски получше, овощи посвежее и покрупнее. А потом здесь властвовали продавцы. Рынок в этот ранний час бурлил. Ученики мясников разделывали коровьи, бараньи, свиные туши. В воздухе стоял запах крови, роились мухи. Элизабет купила говядины и свиного сала, сыру и сливочного масла, соли и связку свечей у разносчика, ходившего между торговыми рядами и предлагавшего свой ходкий товар. Иеремия, воспользовавшись возможностью, прикупил себе чернил и пару гусиных перьев. Уличный певец сунул Элизабет какую-то балладу, требуя за это пенни, но она отхлестала его бумажкой по физиономии и изгнала прочь. Какая-то старуха предлагала метелки, другая сальные свечи. Повсюду в поисках отбросов толклись нищие.
На обратном пути Иеремия завел речь о Маргарет Лэкстон.
– Вы ведь наверняка знали очень многих, кто обращался за помощью к вашей сестре, мадам, – начал он. – Вам говорит что-нибудь фамилия Дрейпер?
– Дрейпер… Дрейпер… – задумчиво повторила Элизабет, припоминая. – Да, конечно, однажды к Маргарет приходил мужчина по фамилии Дрейпер и просил помочь. Это было за пару недель до того, как ее убили.
– А вам неизвестно, чего именно он хотел от нее?
– Как что? Роды принять.
– Вы не ошибаетесь, мадам?
– Да нет, я сама все слышала, – заверила иезуита Элизабет. – Правда, этот человек просил, чтобы она вошла к ним в дом незаметно. Наверняка они хотели тайно все обтяпать.
– А вам, случайно, не известно имя женщины, которой Маргарет должна была помочь разрешиться от бремени? – с надеждой спросил Иеремия.
– Нет, насколько мне помнится, имени он не называл.
– Этот человек был молодой или постарше?
– Не старый еще.
– Он назвал себя?
– Кажется, да. Постойте, постойте…
– Может, Джеймс?
– Нет, мне кажется, Дэвид.
Сделав удивленное лицо, Иеремия ничего не сказал.
Значит, молодой Дрейпер лгал. Роды имели место. Но какова судьба матери и ребенка? Впрочем, это был уже хоть какой-то след.
– То есть как это вы не ходите в церковь? – возмутилась Элизабет.
Был воскресный день, и Энн вместе с тетушкой, переодевшись в праздничные платья и аккуратно спрятав волосы под белоснежными чепцами, собрались на церковную службу. Даже Ален сменил обычную грубую одежду на красивый камзол и черные бриджи. Впрочем, как он объявил, к великому удивлению Энн и Элизабет, в церковь он не собирался.
– Значит, верно, что про вас говорят, сэр. Вы на самом деле цепляетесь за эту отжившую религию, – неодобрительно высказалась Элизабет.
– Да, – коротко бросил в ответ Ален.
Когда он смотрел вслед уходившим женщинам, в нем шевельнулось смутное предчувствие грядущих бед.
Постепенно стали появляться первые прихожане-католики, желавшие исповедаться перед мессой. Ален всех их знал, как и они его. Пока Иеремия выслушивал исповеди у себя в комнате, а Кит занимался приготовлениями к мессе, Ален оставался у дверей проследить, чтобы в лечебницу не проникли посторонние – шпики например. Хотя, откровенно говоря, особой нужды в столь строгих мерах предосторожности не было, ибо весь гнев короны был сосредоточен ныне на баптистах и квакерах, а католикам было даровано нечто вроде передышки.
Когда собрались все прихожане, желавшие принять участие в тайной мессе, Ален также направился наверх, в комнату своего друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74