Она вполне успевала на встречу с дочерью в их любимом итальянском ресторанчике. Встреча была назначена на шесть. Ровно в пять тридцать она вышла из «Палас-отеля» на Виктория-стрит, где ее все любили и где она имела шансы стать главным администратором. Чуть раньше Хелен позвонила ей на работу и предложила встретиться: по словам дочери, у нее были чудесные новости. Мэри подумала, что Хелен наконец готова объявить о своей помолвке, потому что чувствовала, что у дочери уже несколько месяцев развивается необыкновенно страстный роман, хотя та не сообщала ей даже имени юноши. Доехав до своей станции, она поднялась и услышала, как один из игроков сказал с тихим удовлетворением:
— Тебе шах, глупый старикан!
Его друг понимающе хихикнул в ответ. Мэри была приятна их компания. Много-много лет она встречала на кольцевой линии таких вот старичков, все эти годы, с того момента, как ее выпустили из Вифлеемской больницы и поместили в пансионат Сент-Джонс-Вуд, откуда она очень быстро сбежала, потому что там были недовольны ее дружбой с Джозефом Киссом. Поначалу она попыталась встречаться одновременно и с мистером Киссом, и с Дэвидом Маммери, но потом мать Маммери вернулась из санатория и забила тревогу. Где это ее сын пропадает по ночам? Постепенно Мэри поняла, что с ее стороны было ошибкой заводить такой странный роман. Со своей стороны, Джозеф Кисс проявлял полное понимание и хотел помочь им с Хелен сложить в единую мозаику то, что произошло до спасения из охваченного пламенем дома, и то, что случилось после. Некоторое время Мэри была очень захвачена этой идеей, а вот интерес Хелен стал ослабевать по мере того, как начали публиковаться ее книги. Сейчас на книжной полке у Мэри стояли все четыре книги Хелен, а кроме того, она часто брала их в библиотеке для того, чтобы на формулярах набралось побольше отметок о выдаче.
В тесной толпе, она приблизилась к медленно ползущему, гудящему эскалатору и, встав на него, начала скользить взглядом по расположенным слева плакатам, рекламирующим белье и сигареты. Затем толпа вынесла ее к турникету, у которого стоял контролер, и тут она увидела по ту сторону заграждения Хелен и помахала ей. Сегодня Хелен была модно одета. Коротко постриженные волосы, высокие сапоги, лимонного цвета чулки, красное мини-платье. Обрадовавшись тому, что дочь наконец перестала одеваться во все черное и задумалась о своем внешнем виде, Мэри поцеловала ее.
— Ну как ты, дорогая?
— У меня потрясающие новости, мам. Но сначала наш чай, как обычно. Идет?
Когда они шли по подземному переходу и потом по лестнице к южному выходу с «Ноттинг-Хилл-Гейт», обрамленное рыжеватыми волосами бледное овальное лицо Хелен светилось от возбуждения. Они прошли мимо мрачного, с черным куполом здания «Коронет-Синема» и вошли в заведение «У Марии». Хозяйка с радостью их приветствовала:
— Мэри! Хелен! Неужто пришли отведать мою стряпню! Идете вечером на концерт?
— Что-то вроде того, Мария.
Проскользнув за столик, Хелен взяла в руки меню, хотя и без того прекрасно знала, что именно закажет. Мэри поглядывала в окно на шумную улицу у «Вулворта», где люди, кажется, не покупали ничего, кроме цветов, и выходили из магазина с таким видом, будто ограбили оставшуюся без охраны оранжерею, разгладила скатерть, поправила кружевные салфетки, приборы для специй, подставки для тарелок. Удивляясь разнообразию растений, которое тащили все эти люди, Мэри села на скамью. Ей было приятно смотреть на симпатичных молодых людей в ярких нарядах, и она подумала, что вечерний Лондон стал почти таким же красивым, как те места, по которым она бродила в Стране грез.
Несмотря на то что время чая прошло, Мария, как обычно, принесла им чайник, пшеничные лепешки, масло и земляничный джем. Хелен говорила об исследовании, которое она проводила в редакции образовательных программ Би-би-си, о тех перспективах, которые открываются на новом, Втором канале телевидения.
— Ты должна обязательно купить цветной телевизор, мам.
— Старый вполне годится для моих вестернов и документальных фильмов. «Что у них в башке, гадать не стоило — заарканил, за рога и в стойло». Интересно, хоть один ковбой пытался понять, что творится у телок в голове? Эрик, как его там? Или Буян Йейтс, например.
Хелен покачала головой с притворным неодобрением.
— Это не то, что хотели бы слышать в редакции образовательных программ, мам. Мы считаем, что ковбойских передач и так слишком много.
— А я люблю старые фильмы. «Пат и Майк», «Воспитание Крошки», «Окаменевший лес». Хотя все это, кажется, немного вышло из моды. — Покончив с последней лепешкой, она аккуратно слизала джем с пальцев. — Ну же, моя дорогая, какая там у тебя великая новость?
— Ну, — замялась Хелен, — ты ведь знаешь, что я писала книги для одного издательства?
— «Миллз-энд-Бун». Твои книги у них самые лучшие.
— Так говорит и мой агент. Его зовут мистер Арчибальд. Он попросил меня прислать пару глав новой книги и набросать сюжетные линии. Я не очень-то в это верила, но Делия, та девушка, с которой я вместе снимаю квартиру, сказала, что я должна рискнуть. Так что я рискнула. И как думаешь, что из этого вышло?
— Мистеру Арчибалду удалось ее продать? — Мэри нравилась эта игра.
— Вот именно! И знаешь кому? — Хелен почти пропела: — «Коллинз»! В этом издательстве выходят все исторические романы и триллеры. Агата Кристи, Росс Макдональд, Хэммонд Иннес. Представь! И знаешь за сколько, мам?
— За пять сотен фунтов! — назвала Мэри самую крупную сумму, которую только могла вообразить.
— Две тысячи, мам! Невероятно, правда? Теперь мы можем переехать в хорошую квартиру и вообще делать, что захотим!
— Мы? — Мэри подумала, что сейчас будет главное сообщение.
— Мы с Делией. Хотим подыскать квартиру где-нибудь в Линден-Гарденз или Орм-Корт, напротив парка.
— Это было бы чудесно, дорогая. Но почему ты не познакомишь меня с Делией?
— Обязательно, мам. Она сама хочет с тобой познакомиться. Но, видишь ли, она медсестра, и у нее вечно дежурство. Она самый добрый человек на свете. Ну, что ты теперь скажешь о своей маленькой девочке? «Мисс Денежный Мешок»! По словам мистера Арчибалда, если за книгой стоит «Коллинз», то она будет продаваться вечно и может стать бестселлером. Да я сотни еще напишу!
Каннингем или даже Николаефф может быть та вещь Кейджа хороший фильм
Радуясь переполняющему дочь восторгу, Мэри заказывает еще одну чашку чая. «Все, что ни делается, все к лучшему», думает она. Перед ее взором мысленно проходит ряд красных обложек «Макмиллан классик», на которых золотыми буквами вытиснено: Хелен Газали. Она так и не сказала Хелен о том, что все ее книжки, вышедшие в издательстве «Миллз-энд-Бун», она обернула красной бумагой.
— У меня есть еще одна новость, — говорит Хелен. — Такая же хорошая. Я рассказывала тебе, что мы готовим серию передач о Блице, о том, как люди сплотились в это время и все такое прочее. Мне пришлось со многими говорить о войне и… человеческом факторе. Это дает возможность лучше понять, как все было на самом деле. Мой напарник встретился с одним стариком, который живет в кибитке за станцией Юстон и который услышал, что мы ищем людей с интересными рассказами о том времени. Конечно, нам приходится всех их прослушивать, потому что некоторые говорят что попало, просто ради того, чтобы их показали по телевизору, или ради денег. Но все, что рассказал этот старик, выдержало проверку. Во время войны он работал в противопожарной службе в районе Тоттнема. И он помнит нас обеих, мам.
Мэри почувствовала тошноту, потом у нее задрожали ноги, потом появились слезы. К этому она не готова.
— Мы можем для него что-нибудь сделать?
— Я все уже организовала. Через пять минут за нами заедет машина, и мы поедем в Юстон. Он очень хочет увидеть тебя. Он все время говорит, что это чудо.
— Чудо, что нас вообще спасли. — Мэри смотрит на проносящиеся мимо машины со страхом, причины которого не может понять. — Может быть, он знал твоего отца, бабушку, дедушку. Ты сказала, что он живет в кибитке?
— Это что-то вроде времянки на заброшенных сортировочных путях. Он бродяжничает уже много лет. В нем явно течет цыганская кровь.
— Я так и знала, что во всем этом как-то замешаны цыгане, — говорит Мэри. Ей становится трудно дышать. — О, посмотри, какие розы!
сказал в чем именно я ошибалась горящий бетон видение — арфы и мистер Фицмари как падающий Феникс в отличной пьесе сицилийская вдова коррео пара ми шейгец шлонг ойцгемит-хет
Арендованный «ровер» отвез их за станцию Юстон, в квартал узких улочек, где раньше находились пошедшие под снос дома. Теперь в уцелевших сарайчиках обитали старьевщики, хранившие здесь свое барахло, лошадники, механики, скульпторы, скупщики цветного металла. Несмотря на предзакатное тепло, над кварталом висела атмосфера уныния. Когда они проезжали под железнодорожным мостом к квадратной, окруженной сараями и кирпичными конюшнями забетонированной площадке с торчащей посередине колонкой, со всех сторон до Мэри доносились стук молотков, дребезжание стекла и жужжание пил, пахло конским навозом, древесной стружкой, горячим металлом и жженой резиной. На площадке вокруг колонки толпились грязные ребятишки. Дети эти могли принадлежать к любому из прошедших или грядущих столетий. Они с подозрением поглядывали на «ровер», остановившийся рядом с фургонами, выкрашенными в серебристый цвет. Лишь пара кибиток были традиционного типа, на конской тяге. Они были украшены сложным желтым, красным, голубым и зеленым орнаментом, напоминающим тот, которым в Северной Африке или Афганистане расписывают грузовики. Лошадей, однако, не было видно. Вместо них поодаль лежали груды поломанных автомобилей, тщательно разобранных на детали, которые еще могут пригодиться, и бесполезные части, которые будут сданы как металлолом. Оставив нервного водителя в «ровере», Мэри и Хелен медленно пошли мимо пялящихся на них детишек к кибиткам. Когда они приблизились, в окнах и дверях кибиток появились другие лица, не менее грязные, чем лица детей. В глазах не было никакого любопытства. Из старой раскрашенной кибитки вышел какой-то человек и мягко спросил:
— Чем можем быть вам полезны, барышни?
Его вкрадчивый тон, темные красивые глаза, грязная, отливающая золотом кожа внушали беспокойство. Его запах напоминал запах только что открывшейся ярмарки с аттракционами. А еще от него пахло табаком, потому что, если выдавалась такая возможность, он курил сигары, хотя сейчас держал в пальцах тоненькую самокрутку.
— Мы пришли к Джоко Бейнсу, — ответила Хелен, посмотрев на него недружелюбно, почти с вызовом. Мужчина ей не нравился. — Он ждет нас.
— Джоко! Джоко! — позвал он и, сунув сигаретку в рот, сел на ступеньках и с одобрительным видом поглядел на гостий. — Отличные фигурки! Вы сестры, девочки?
— Большое спасибо за помощь. — Хелен помахала человеку, лицо которого появилось в окне самого большого из фургонов.
Она провела мать вперед по тонкому слою мусора конфетных оберток, газет и журналов. Уже давно Мэри не сталкивалась с такой бедностью и теперь удивилась тому, что местный совет никак с этим не борется. Источая запах горелого масла и металла, с жестоким грохотом над головами промчался поезд, оставляя за собой след копоти, медленно оседающий на развешанном для сушки белье. Залаяла собака.
Вытерев лицо, Джоко Бейнс открыл двери своего фургона и пригласил их внутрь, где оказалось прохладно и чисто и где все вещи были аккуратно расставлены по местам и даже стоял маленький кувшинчик с олеандром, иван-чаем, васильками и маргаритками — полевыми цветами, явно собранными на железнодорожной насыпи. На полке над встроенной кушеткой был маленький телевизор, по которому при отключенном звуке шла «Улица Коронации».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92