В четыре он должен был быть в Сент-Джеймском парке, рядом с прудами, чтобы сняться, как объяснил ему режиссер, в паре дублей бульонных кубиков. В глазах рекламодателей он был олицетворением добродетели. Роль добродушного адмирала Б. Ф. Штекса кормила его девять лет, позволила купить две квартиры, заплатить аренду за третью и присмотреть четвертую. Инвестирование доходов в недвижимость давало ему ощущение безопасности. Его счета были разбросаны по отдаленным друг от друга районам и анонимны. Свободные деньги он тратил на путешествия и гостиницы, где отдыхал от неизлечимой психической болезни, с небольшим риском для себя и полным отсутствием угрозы для соседей. Он завел страховые полисы для своих детей, которые теперь от случая к случаю посещали его в Лондоне, хотя уже превратились в настоящих голландцев. Он надеялся, что после его смерти обнаружится: он хоть что-то для них сделал.
Вот она ее ни с кем не спутаешь боже как мне больно мне больно мне больно мне ужасно плохо. Закат Европы. Вавилон валится. В Иерусалиме свинью днем с огнем не сыскать. И Олд-Бейли ох сердит возвращай должок гудит. Там я ее увидел в крипте Святого Мартина когда мы вышли после Вагнера, да ? Двенадцать лет прошло и никакой компенсации. Ег спургте ом де хавде хорт нит фра Ангкор… Се дебе пагар ла энтрада ? Нельзя ?
Леон Апплфилд и его племянница Бьянка кормили голубей. Взглянув на развевающийся плащ проходящего мимо колонны Нельсона мистера Кисса, Леон вспомнил фильм, который видел ребенком в Тринидаде еще до того, как его родители перебрались сюда.
— Смотри, это Зорро! — И он улыбнулся Бьянке.
— Купим еще семечек, дядя Леон?
Ее кружевной воротничок был испачкан кетчупом и апельсиновым соком. Ну и попадет ему!
— Легко!
В длинном кожаном пальто и кепке он выглядел элегантно. Рука в руке они направились к старику, у которого на груди висел лоток с семечками. Поскольку сестре нужно было навестить мужа в больнице, а у Леона, с тех пор как компания «Си-энд-Эй» приняла его эскизы белья, появилось свободное время, он предложил погулять с Бьянкой. Его собственная дочка жила в Шотландии с матерью, однако Бьянка не могла полностью заменить ее. Тесса была живей, ярче, и, конечно, смышленей. Им нравилось подшучивать друг над другом, а Бьянка не реагировала на шутки. Она была «хорошо воспитанной девочкой».
Покормив голубей в третий раз, Леон предложил пройтись в Сент-Джеймский парк, чтобы посмотреть на пеликанов. Когда он рассказал, как выглядит пеликан, Бьянка согласилась. К пяти часам Леон мог отвести девочку домой, но Амбер, его сестра, уже договорилась, что они пообедают в маленьком ресторанчике вместе с ее друзьями. Леон их терпеть не мог. Ему приходилось вращаться среди подобных людей во время работы, и поэтому, как он считал, со стороны Амбер было несправедливо требовать от него провести вечер с ними в Кэмден-Лох, но не мог отказать сестре. В конце концов, ее муж Виктор сломал ногу, помогая Леону привести в порядок его новую квартиру. Поскольку все планы были нарушены, Леон расстроился. Он предпочитал свои любимые заведения в Ноттинг-Хилле, где можно было поиграть с приятелями в бильярд, послушать сплетни в «Мангроув», покурить травку на улице Всех Святых. Развлечения, которые Амбер казались опасными. Она прочно цеплялась за ценности среднего класса, а на него они давили. То, что он был принят в среде черной молодежи, значило для него куда больше, чем разговор об ипотечных ставках с «продвинутыми» белыми людьми из Айлингтона. Он собирался сбежать как можно скорее и перейти на ту сторону улицы, где в «Мьюзик машин» наверняка можно было подцепить какую-нибудь девочку на вечер. Прикидываешься хипарем и все тебе по барабану. Никто лучше Леона Апплфилда не знал, как надо воздействовать на подавленное воображение этих девчонок из провинции. Ведь он был такой же, как они.
В парке было полно народа. Поверхность пруда была гладкой. Бьянка побежала к воде.
— Осторожно, детка, — сказал Леон и вздохнул, вспомнив бабушку. — В тихом омуте черти водятся.
— Это и есть пеликан, дядя Леон, — сказала она, вернувшись и дергая его за пальто.
— Нет, это лебедь. — Неужели Амбер никогда никуда ее не водит? Ничего ей не показывает?
Когда они шли вдоль пруда, подул ветер, и Леон начал перечислять названия птиц, в изобилии плавающих в королевских водах. Прогулки с Тессой научили его распознавать почти всех уток, гусей и лысух, подплывавших к ним за хлебными крошками, но Бьянку больше всего заинтересовали черные лебеди и чайки, которых Леон недолюбливал. Он попытался отвлечь ее внимание, указав на бежевую хохлатую уточку, чуть более робкую, чем остальные. Но Бьянку она почему-то раздражала. Он оглянулся назад, на просвечивающие сквозь цветущие кусты и деревья белые правительственные здания. Когда-то Тесса в шутку стала уверять его, что они принадлежат сказочным принцессам. «Только миссис Тэтчер, — сказал он тогда, — а она совсем не сказочная принцесса». Из-за деревьев даже парад конной гвардии, наверное, мог показаться волшебным, но Бьянка не проявляла ни к чему никакого интереса, пока они не подошли к миниатюрному домику на острове. Возле домика была установлена кинокамера и суетилась съемочная группа. Единственный полицейский всем своим видом демонстрировал скуку. Бьянка повела Леона к столпившимся людям.
Ее внимание привлек один человек — крупный, полный, с загримированным лицом, в закатанных до колен коричневых фланелевых брюках с широкими подтяжками. Босой, в серой рубашке, с завязанным на голове носовым платком, он держал в одной руке удочку, а в другой — сэндвич. Спокойно и сосредоточенно он слушал, что говорит ему человек в кожаной куртке. В конце концов мужчина послушно сел на маленький складной стулик и закинул поплавок в грязные воды пруда. Женщина в джинсах выбежала из передвижной кухни с чашкой, от которой шел пар, и осторожно поставила ее рядом с рыбаком.
— Всем приготовиться! — Режиссер поднял к небу худое лицо. — О'кей, Фред! Мотор!
Бьянка словно ожила.
— Я знаю этого человека, дядя Леон! — Она была очень взволнована.
— Кто это? Мамин друг?
Впервые с того момента, как они вышли из дома, она рассмеялась.
— Ты его не помнишь?
И она запела какой-то куплет, слова которого были ему неизвестны, но мелодия показалась знакомой. Леон покачал головой.
— Прости, милая. Где он выступает? В «Синем Питере»? В «Детском саду»?
Она захихикала над его невежеством, он чуть выждал и попросил ее сжалиться.
— Это же адмирал Б. Ф. Штекс!
Наконец Леон вспомнил.
— А, так это он. Что ж, может быть, он попал на необитаемый остров и должен теперь ловить рыбу на пропитание?
Вечерком займусь ею она конечно притворится недотрогой но это то что ей нужно как же тут утонешь здесь мелко надо к Чаринг-Кроссу идти или еще куда им разве не ломают шею или еще что сперва запах та сирень чудесная от аромата хочется жить вечно разве ты не сделал бы так же если б мог всегда быть тут весной Майкл Денисон и Дульси Грей эх было дело ничего уже не осталось не думать о смерти насилие торжествует да пожалуй повсюду на него спрос обделаться можно если не найду брод этот идиот кем он себя вообразил ? Лоренсом Оливье? Через три часа стемнеет, Мэвис.
Бьянка была озадачена.
— На нем нет формы. Он всегда носит форму.
— Может, потерял во время кораблекрушения. — Народу вокруг скопилось так много, что Леон почувствовал себя неловко. — Нам остается только подождать, пока он не покажется в телевизоре, и все прояснится. Пойдем, Би-Би, пора встречать маму.
Она послушно пошла за ним через парк, мимо Адмиралтейства, к Уайтхоллу, но остановилась.
— Я должна взять у него автограф, дядя Леон. К счастью, Леону удалось поймать такси.
— Кэмден-Лох, пожалуйста. — Он открыл дверь для Бьянки.
Прежде чем включить зажигание, водитель повернулся к нему и сказал:
— А вы знаете, сэр, что рынок открыт только по выходным?
— У меня там встреча.
Леон почувствовал смутную обиду. Он смотрел на облака, быстро плывущие по голубому небу, и думал, как ему избежать тяжелого испытания. Он не представлял себе семейный ужин в ресторанчике. Его неспособность соблюдать обычные ритуалы среднего класса была причиной разрыва с Мэгги. Жизнь в Элджин-Кресент была бесконечной чередой званых вечеров, завершавшихся каждую неделю шумным воскресным ланчем, во время которого мужчины пускались в политические споры, а женщины то и дело покрикивали на своих дурно воспитанных детей. Когда до какого-нибудь мужа долетал знакомый голос, он на секунду вспоминал о семье и бурчал: «Оставь, ради бога. Пусть себе бегают и веселятся». Леон, единственный цветной на этих сборищах, испытывал ярость, слыша бесконечные просьбы высказать свое мнение об Африке, о правах человека в Америке или об иммиграции.
В один прекрасный день он решил свозить Бьянку в «Элджин» и научить ее играть на бильярде, но ему не хватило нервов. Он утешил себя тем, что когда они с Тессой были в Лос-Анджелесе, то в «Барниз бинери» вволю наигрались в бильярд.
Он понять не мог, зачем люди окружают семейную жизнь такого рода удовольствиями. Возможно, их особые привычки, смутный либерализм, пассивное недовольство были средствами для поддержания статуса, к которому они были привязаны так же, как и их более откровенно беспринципные современники. Его бесили дискуссии о водородной бомбе, вивисекции и правах женщин, происходившие за обедом, за которым они в один присест съедали и выпивали столько, сколько живущим всего в нескольких сотнях ярдов от них хватило бы на две недели. Он говорил им это. Их лицемерие служило верным признаком упадка культуры. Когда он сообщил жене, что на последних выборах голосовал за консерваторов, она заставила его уйти. Он не хотел уходить, пытался добиться компромисса, но в конечном итоге все равно ушел. На второй месяц правления Маргарет Тэтчер он перебрался на Пауис-Сквер, где один приятель сдал ему квартиру. Он поселился там под именем Найджела Симонсона и почти сразу обнаружил, что фортуна повернулась к нему лицом. Теперь для его проектов легко находились спонсоры. Он скрывал свой успех, для того чтобы избежать зависти друзей, а также требований алиментов на дочь от Мэгги. Когда она выставила дом на торги и вернулась в Глазго, он думал купить его, но на самом деле у него не было желания возвращаться туда, откуда он сбежал. На Пауис-Сквер ему было легче находить случайных подружек. Не хватало ему только Тессы.
Всех подряд выстроив в ряд во все дыры и никто Микки Фелпса не остановит он сам кого хочешь остановит полная экипировка коммандо ни дать ни взять второй Грязный Гарри срать и трахать срать и трахать всех сучек Сохо интересно я смогу купить новый на Весенней ярмарке вечно у них не моего размера что это за вонь ?
Когда автобус повернул на Стрэнд, Мэри Газали подумала, как красиво выглядел бы вокзал Чаринг-Кросс в солнечном свете. Ей сразу вспомнились оксфордские пейзажи. Потом она перевела внимание на записную книжку, лежавшую у нее на коленях. Недавно она решила записывать свои мысли, все подряд, каждую вспышку воспоминаний. Сегодня она ехала в Элдгейт, чтобы взглянуть на «Рубленый дом», куда Рон Хайнц возил ее вскоре после выписки из больницы. Рон жил неподалеку. Они встретились в гостинице. А через два года Рон покончил с собой.
— Ты уверена, что это не будет слишком травматично? — Джудит снова заботливо посмотрела на нее. — Не хочешь же ты, после всех бомбежек, обнаружить, что еще один дом смели бульдозером?
— Ничего, ничего. — Мэри благодарно коснулась руки своей подруги, тронутая ее заботой. — Я рада, что ты со мной поехала.
— Это потому, что Джеффри отправился в одну из своих командировок. — Джудит вышла замуж за своего издателя. — И делать мне особенно нечего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92