– Думаю, что да.
Он никогда раньше не дышал таким чистым свежим воздухом. И этот “Тандерберд”… Боже мой! – подумал он. На заднем крыле “Тандерберда” качалась антенна. Он вспомнил теперь эту тачку. Это был лучший, быстрейший автомобиль, какой когда–либо был у него, и… подождите минутку, подумал он, когда молодая женщина подошла. Постойте! Что за черт!..
– Пей вино,– предложила женщина. – Разве тебя не мучает жажда?
– А… да. Ага, меня мучает жажда.
Он подхватил стакан и в три глотка выпил вино. В горле у него пересохло от жажды. Он налил еще стакан и с такой же жадностью выпил снова. И тут Арти взглянул в нежные голубые глаза женщины, увидел ее лицо овальной формы и узнал ее, но это не могла быть она! Ей было девятнадцать лет, и они снова были на том самом пикнике в тот день, когда он сделал ей предложение. – Ты разглядываешь меня, Арти,– сказала укоризненно она.
– Извини, это просто… Я имею в виду, что ты опять молода, а я сижу здесь как французский фраер в красной пижаме. Я имею в виду… все это не правда.
Она нахмурилась, как будто не улавливая, о чем это он говорит.
– Ты ведешь себя глупо,– решила она. – Тебе не нравится сэндвич?
– Конечно. Конечно, нравится.
Он откусил от него, чувствуя, как тот тает у него на языке, во рту у него был кусок пастрами и, если это было не во сне, то это был самый чертовски вкусный сэндвич, какой он когда–либо ел! Он налил себе третий стакан вина и жадно выпил его. Сладкий чистый запах соснового леса наполнял воздух, и Арти глубоко вдыхал его. Он разглядывал зеленый лес и луга и думал:
– Боже мой! Боже мой! Как хорошо быть живым!
– Все в порядке?
– А?
Этот голос ошеломил его. Он моргнул и увидел лицо Сестры в волдырях. Стеклянное кольцо все еще было в его руках.
– Я спросила, с тобой все в порядке? – сказала она. – Ты глядел на эту вещь с полминуты, просто сидел и разглядывал.
– О!
Арти увидел костер, лица Бет и латиноамериканки, разрушенные стены здания. Не знаю, где я только что был, подумал он, но теперь я вернулся. Ему почудилось, что во рту у него остался вкус пастрами, горчицы со специями и вина, все еще бывшего во рту. Его желудок был теперь полон и он больше не испытывал жажды.
– Ага, со мной все в порядке.
Он дал волю пальцам еще минуту поиграть со стеклянным кольцом, потом вернул его Сестре.
– Спасибо,– сказал он.
Она взяла его. На мгновение ей показалось, что от него пахнет – чем это? Ликером? Но тут слабый аромат исчез.
Арти Виско откинулся назад и отрыгнул.
– Можно мне подержать его? – попросила ее Бет. – Я буду осторожна.
Она взяла его у Сестры, а латиноамериканка через плечо любовалась им.
– Оно что–то напоминает мне. Что–то, что я видела,– сказала она. – Хотя и не могу вспомнить.
Она вгляделась в сверкающие внутри искорки топаза и бриллиантов.
– О, Господи, вы знаете, сколько это может стоить?
Сестра пожала плечами.
– Думаю, что несколько дней назад это стоило кое–каких денег. Теперь я в этом не уверена. Может стоит нескольких банок еды и консервного ножа. Может коробки спичек. Самое большое – кувшина чистой воды.
Воды, подумала Бет. Уже прошло больше суток с тех пор, как она пила имбирное пиво. Во рту ее пересохло как в пустыне. Глоток воды, только глоточек, было бы так чудесно.
Пальцы ее вдруг погрузились в стекло.
Только теперь это было не стекло, это был поток воды, бежавший над разноцветными камешками. Она вытащила руку, и капли воды, как бриллианты, стекли с кончиков пальцев обратно в бегущую воду.
Она почувствовала, что Сестра смотрит на нее, но была уже далеко от этой женщины, далеко от катастрофы, разразившейся над городом вокруг них; она ощущала присутствие Сестры, но это было так, будто женщина была в другой комнате волшебного дома, к которому Бет только что нашла ключ от входной двери. Прохладный поток воды издавал приглашающее журчание, протекая над многоцветными камешками. Тут не может быть так много воды, текущей прямо по моим коленям, подумала она, и на мгновение поток забурлил и стал исчезать, превращаясь в туман, испаряясь от испепеляющего солнца – логичности. Нет,– захотелось ей. Еще рано! Вода продолжила бег, прямо у нее под руками, из ниоткуда в никуда.
Бет опять погрузила в нее руки. Такая прохладная, такая прохладная! Она набрала немного воды в ладонь и поднесла ее ко рту. Она была вкуснее, чем стакан “Перье” или чего–либо другого, что она когда–либо пила. Она снова испила из ладони, а потом наклонила голову к потоку и стала пить из него, а вода омывала ее щеки продолжительным поцелуем.
Сестра подумала, что Бет Фелпс впала в какой–то транс. Она увидела, что глаза Бет вдруг остекленели. Как и Арти, Бет неподвижно всматривалась около тридцати секунд.
– Эй,– сказала Сестра.
Она протянула руку и похлопала Бет по плечу.
– Эй, что с тобой?
Бет подняла взгляд. Глаза ее прояснились.
– Что?
– Ничего. Думаю, что пора нам немного отдохнуть.
Сестра стала убирать назад стеклянное кольцо, но латиноамериканка резко вцепилась в него и отползла с ним в сторону, усевшись посреди битых камней и прижимая его к телу.
Сестра и Бет вскочили, и Бет почувствовала, как в животе у нее булькнуло.
Сестра подошла к латиноамериканке, которая всхлипывала опустив голову. Сестра стала на колени рядом с ней и нежно сказала:
– Отдай его, пусть она будет у меня, хорошо?
– Ми нинья ме пердона,– всхлипывала женщина. – Мадре де Диос, ми нинья ме пердона.
– Что она говорит? – спросила Бет, став рядом с Сестрой.
– Не знаю.
Она взялась рукой за стеклянное кольцо и осторожно потянула к себе. Латиноамериканка вцепилась в него, тряся головой туда и сюда.
– Отдай его,– настаивала Сестра. – Пусть оно будет у меня.
– Мое дитя простило меня! – неожиданно сказала латиноамериканка.
Широко раскрытые глаза ее полны слез.
– Матерь Божия! Я видела в нем ее лицо! И она сказала, что прощает меня! Я – свободна! Матерь Божья! Я – свободна!
Сестра изумилась.
– Я… не думала, что ты знаешь английский.
Теперь была очередь латиноамериканки изумленно моргать.
– Что?
– Как тебя зовут? И почему же ты до сих пор не говорила по–английски?
– Меня зовут Джулия. Джулия Кастильо. Английский? Я не… знаю, что вы имеете в виду.
– Или я сумасшедшая, или она,– сказала Сестра. – Давай. Пусть оно будет у меня.
Она потянула кольцо, и Джулия Кастильо отпустила его.
– Хорошо. Как это получилось, что ты не говорила по–английски до этого, Джулия?
– Но компрендо,– ответила она. – Доброе утро. Добрый день. Рада видеть вас, сэр. Спасибо. – Она пожала плечами и смутно махнула в сторону юга. Матансас,– сказала она. – Куба.
Сестра повернула голову к Бет, которая отступила на два шага и на лице которой было дикое выражение.
Кто сумасшедший? Джулия или я? Эта леди знает английский или нет?
Бет сказала:
– Она говорила по–испански. Она не сказала ни слова по–английски. Ты… поняла, о чем она говорила?
– Черт возьми, да, я поняла ее! Каждое, черт побери, словечко! Не…
Она перестала говорить. Рука ее, державшая стеклянное кольцо, дрожала. У костра Арти вдруг сел и икнул.
– Эй! – сказал он слегка невнятным голосом. – А где же наши гости?
Сестра протянула стеклянное кольцо опять Джулии. Латиноамериканка, колеблясь, коснулась его.
– Что ты говорила про Кубу? – спросила Сестра.
– Я… из Матансаса, на Кубе,– ответила Джулия на чистейшем английском.
Ее глаза расширились от изумления.
– Моя семья перебралась на рыбачьей лодке. Мой отец немного говорил по–английски, и мы поехали на север, чтобы работать на фабрике рубашек. Как это… вы понимаете мой язык?
Сестра посмотрела на Бет.
– Что ты слышала? Испанский или английский?
– Испанский. Разве вы не его слышали?
– Нет.
Она взяла кольцо из рук Джулии.
– Теперь скажи что–нибудь. Что угодно.
Джулия покачала головой.
– Ло сиенто, но компрендо.
Сестра посмотрела на мгновение на Джулию, а затем медленно поднесла кольцо к лицу, чтобы всмотреться в его глубину. Ее рука дрожала, и она чувствовала какие–то толчки энергии, проходящие от ее кисти к локтю.
– Это оно,– сказала Сестра. – Эта стеклянная вещь. Я не знаю, как и почему, но… эта вещь позволяет мне понимать ее, а она тоже может понимать меня. Я слышала, будто она говорит по–английски, Бет… И я думаю, что она слышала, будто я говорю по–испански.
– С ума сойти,– сказала Бет, но она думала о прохладном потоке, омывавшем ее колени, и горло ее больше не страдало от жажды. – Я имею в виду… Это ведь просто стекло и камни, так ведь?
– Вот,– Сестра подала его ей. – Посмотри сама.
Бет провела пальцем по одному из колосьев.
– Статуя Свободы,– сказала она.
– Что?
– Статуя Свободы. Вот что оно мне напоминает. Даже не саму статую, а… венец на ее голове.
Она подняла кольцо к голове, колосьями кверху.
– Это могло бы быть венцом, не правда ли?
– Я никогда не видел более красивой принцессы,– произнес мужской голос из темноты за костром.
Мгновенно Бет схватила кольцо, чтобы защитить его, и отшатнулась в сторону от голоса. Сестра напряглась:
– Кто это?
Она почувствовала, что кто–то медленно идет по развалинам, приближаясь к кругу света возле костра.
Он вступил в кольцо света. Взгляд его задержался на каждом из них по очереди.
– Добрый вечер,– вежливо произнес он, обращаясь к Сестре.
Это был высокий, широкоплечий мужчина с царственной бородой, одетый в пыльный черный костюм. Коричневое одеяло облегало его плечи и шею как крестьянское пончо, а на его бледном, с острым подбородком лице были розовые шрамы от глубоких ожогов, как полосы от кнута. Рана с запекшейся кровью зигзагом пролегла по его широкому лбу от левой брови и до скулы. Большая часть рыже–седых волос сохранилась, хотя на голове были пятна голой кожи размером с однодолларовую монету. Изо рта и носа шел парок от дыхания.
– Не возражаете, если я подойду поближе? – спросил он с расстановкой, в голосе его слышалась боль.
Сестра не ответила. Человек ждал.
– Я не кусаюсь,– сказал он.
Он дрожал, и она не могла отказать ему в тепле.
– Подходите,– осторожно сказала она и отступила, чтобы дать ему пройти.
Он сморщился, когда приблизился, хромая, Сестра увидела, почему ему больно: зазубренная полоска металла пронзила его правую ногу выше колена и вышла на три дюйма с другой стороны. Он прошел между Сестрой и Бет и двинулся прямо к огню, где стал греть, вытянув, руки.
– Ах, как хорошо! Снаружи, должно быть, ниже нуля!
Сестра тоже ощущала холод и вернулась ближе к огню. За ней следовали Джулия и Бет, все еще прижимавшая к себе, словно бы защищая, кольцо.
– Кто вы, черт возьми? – уставился Арти туманными глазами из–за костра.
– Меня зовут Дойл Хэлланд,– ответил мужчина. – Почему вы не ушли со всеми остальными?
– С какими остальными? – спросила Сестра, все еще смотревшая на него с опаской.
– Теми, кто ушел. Вчера, мне кажется. Сотни таких, бежавших,– он слабо улыбнулся и махнул рукой кругом. – Бежавших из Гарден–Стейт. Может, дальше на западе есть укрытия. Я не знаю. Как бы то ни было, я не ожидал, что кто–нибудь остался.
– Мы пришли из Манхеттена,– сказала ему Бет. – Мы пробрались через Голландский туннель.
– Я не думал, что кто–нибудь смог выжить после того, что постигло Манхеттен. Говорят, что было по меньшей мере две бомбы. Джерси–Сити сгорел моментально. А ветры… Боже мой, какие ветры!
Он сжал кулаки перед огнем костра.
– Это был смерч. И, думаю, не один. Ветер просто… срывал дома с фундаментов. Считаю, что мне повезло. Я попал в подвал, а здание над моей головой развалилось. Это сделал ветер.
Он боязливо коснулся металлической пластины в ноге.
– Я слышал, что смерчи протыкают иногда соломиной телефонные столбы. Мне кажется, это такого же порядка, а?
Он посмотрел на Сестру.
– Я чувствую, что выгляжу не лучшим образом, но почему вы так пристально на меня смотрите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Он никогда раньше не дышал таким чистым свежим воздухом. И этот “Тандерберд”… Боже мой! – подумал он. На заднем крыле “Тандерберда” качалась антенна. Он вспомнил теперь эту тачку. Это был лучший, быстрейший автомобиль, какой когда–либо был у него, и… подождите минутку, подумал он, когда молодая женщина подошла. Постойте! Что за черт!..
– Пей вино,– предложила женщина. – Разве тебя не мучает жажда?
– А… да. Ага, меня мучает жажда.
Он подхватил стакан и в три глотка выпил вино. В горле у него пересохло от жажды. Он налил еще стакан и с такой же жадностью выпил снова. И тут Арти взглянул в нежные голубые глаза женщины, увидел ее лицо овальной формы и узнал ее, но это не могла быть она! Ей было девятнадцать лет, и они снова были на том самом пикнике в тот день, когда он сделал ей предложение. – Ты разглядываешь меня, Арти,– сказала укоризненно она.
– Извини, это просто… Я имею в виду, что ты опять молода, а я сижу здесь как французский фраер в красной пижаме. Я имею в виду… все это не правда.
Она нахмурилась, как будто не улавливая, о чем это он говорит.
– Ты ведешь себя глупо,– решила она. – Тебе не нравится сэндвич?
– Конечно. Конечно, нравится.
Он откусил от него, чувствуя, как тот тает у него на языке, во рту у него был кусок пастрами и, если это было не во сне, то это был самый чертовски вкусный сэндвич, какой он когда–либо ел! Он налил себе третий стакан вина и жадно выпил его. Сладкий чистый запах соснового леса наполнял воздух, и Арти глубоко вдыхал его. Он разглядывал зеленый лес и луга и думал:
– Боже мой! Боже мой! Как хорошо быть живым!
– Все в порядке?
– А?
Этот голос ошеломил его. Он моргнул и увидел лицо Сестры в волдырях. Стеклянное кольцо все еще было в его руках.
– Я спросила, с тобой все в порядке? – сказала она. – Ты глядел на эту вещь с полминуты, просто сидел и разглядывал.
– О!
Арти увидел костер, лица Бет и латиноамериканки, разрушенные стены здания. Не знаю, где я только что был, подумал он, но теперь я вернулся. Ему почудилось, что во рту у него остался вкус пастрами, горчицы со специями и вина, все еще бывшего во рту. Его желудок был теперь полон и он больше не испытывал жажды.
– Ага, со мной все в порядке.
Он дал волю пальцам еще минуту поиграть со стеклянным кольцом, потом вернул его Сестре.
– Спасибо,– сказал он.
Она взяла его. На мгновение ей показалось, что от него пахнет – чем это? Ликером? Но тут слабый аромат исчез.
Арти Виско откинулся назад и отрыгнул.
– Можно мне подержать его? – попросила ее Бет. – Я буду осторожна.
Она взяла его у Сестры, а латиноамериканка через плечо любовалась им.
– Оно что–то напоминает мне. Что–то, что я видела,– сказала она. – Хотя и не могу вспомнить.
Она вгляделась в сверкающие внутри искорки топаза и бриллиантов.
– О, Господи, вы знаете, сколько это может стоить?
Сестра пожала плечами.
– Думаю, что несколько дней назад это стоило кое–каких денег. Теперь я в этом не уверена. Может стоит нескольких банок еды и консервного ножа. Может коробки спичек. Самое большое – кувшина чистой воды.
Воды, подумала Бет. Уже прошло больше суток с тех пор, как она пила имбирное пиво. Во рту ее пересохло как в пустыне. Глоток воды, только глоточек, было бы так чудесно.
Пальцы ее вдруг погрузились в стекло.
Только теперь это было не стекло, это был поток воды, бежавший над разноцветными камешками. Она вытащила руку, и капли воды, как бриллианты, стекли с кончиков пальцев обратно в бегущую воду.
Она почувствовала, что Сестра смотрит на нее, но была уже далеко от этой женщины, далеко от катастрофы, разразившейся над городом вокруг них; она ощущала присутствие Сестры, но это было так, будто женщина была в другой комнате волшебного дома, к которому Бет только что нашла ключ от входной двери. Прохладный поток воды издавал приглашающее журчание, протекая над многоцветными камешками. Тут не может быть так много воды, текущей прямо по моим коленям, подумала она, и на мгновение поток забурлил и стал исчезать, превращаясь в туман, испаряясь от испепеляющего солнца – логичности. Нет,– захотелось ей. Еще рано! Вода продолжила бег, прямо у нее под руками, из ниоткуда в никуда.
Бет опять погрузила в нее руки. Такая прохладная, такая прохладная! Она набрала немного воды в ладонь и поднесла ее ко рту. Она была вкуснее, чем стакан “Перье” или чего–либо другого, что она когда–либо пила. Она снова испила из ладони, а потом наклонила голову к потоку и стала пить из него, а вода омывала ее щеки продолжительным поцелуем.
Сестра подумала, что Бет Фелпс впала в какой–то транс. Она увидела, что глаза Бет вдруг остекленели. Как и Арти, Бет неподвижно всматривалась около тридцати секунд.
– Эй,– сказала Сестра.
Она протянула руку и похлопала Бет по плечу.
– Эй, что с тобой?
Бет подняла взгляд. Глаза ее прояснились.
– Что?
– Ничего. Думаю, что пора нам немного отдохнуть.
Сестра стала убирать назад стеклянное кольцо, но латиноамериканка резко вцепилась в него и отползла с ним в сторону, усевшись посреди битых камней и прижимая его к телу.
Сестра и Бет вскочили, и Бет почувствовала, как в животе у нее булькнуло.
Сестра подошла к латиноамериканке, которая всхлипывала опустив голову. Сестра стала на колени рядом с ней и нежно сказала:
– Отдай его, пусть она будет у меня, хорошо?
– Ми нинья ме пердона,– всхлипывала женщина. – Мадре де Диос, ми нинья ме пердона.
– Что она говорит? – спросила Бет, став рядом с Сестрой.
– Не знаю.
Она взялась рукой за стеклянное кольцо и осторожно потянула к себе. Латиноамериканка вцепилась в него, тряся головой туда и сюда.
– Отдай его,– настаивала Сестра. – Пусть оно будет у меня.
– Мое дитя простило меня! – неожиданно сказала латиноамериканка.
Широко раскрытые глаза ее полны слез.
– Матерь Божия! Я видела в нем ее лицо! И она сказала, что прощает меня! Я – свободна! Матерь Божья! Я – свободна!
Сестра изумилась.
– Я… не думала, что ты знаешь английский.
Теперь была очередь латиноамериканки изумленно моргать.
– Что?
– Как тебя зовут? И почему же ты до сих пор не говорила по–английски?
– Меня зовут Джулия. Джулия Кастильо. Английский? Я не… знаю, что вы имеете в виду.
– Или я сумасшедшая, или она,– сказала Сестра. – Давай. Пусть оно будет у меня.
Она потянула кольцо, и Джулия Кастильо отпустила его.
– Хорошо. Как это получилось, что ты не говорила по–английски до этого, Джулия?
– Но компрендо,– ответила она. – Доброе утро. Добрый день. Рада видеть вас, сэр. Спасибо. – Она пожала плечами и смутно махнула в сторону юга. Матансас,– сказала она. – Куба.
Сестра повернула голову к Бет, которая отступила на два шага и на лице которой было дикое выражение.
Кто сумасшедший? Джулия или я? Эта леди знает английский или нет?
Бет сказала:
– Она говорила по–испански. Она не сказала ни слова по–английски. Ты… поняла, о чем она говорила?
– Черт возьми, да, я поняла ее! Каждое, черт побери, словечко! Не…
Она перестала говорить. Рука ее, державшая стеклянное кольцо, дрожала. У костра Арти вдруг сел и икнул.
– Эй! – сказал он слегка невнятным голосом. – А где же наши гости?
Сестра протянула стеклянное кольцо опять Джулии. Латиноамериканка, колеблясь, коснулась его.
– Что ты говорила про Кубу? – спросила Сестра.
– Я… из Матансаса, на Кубе,– ответила Джулия на чистейшем английском.
Ее глаза расширились от изумления.
– Моя семья перебралась на рыбачьей лодке. Мой отец немного говорил по–английски, и мы поехали на север, чтобы работать на фабрике рубашек. Как это… вы понимаете мой язык?
Сестра посмотрела на Бет.
– Что ты слышала? Испанский или английский?
– Испанский. Разве вы не его слышали?
– Нет.
Она взяла кольцо из рук Джулии.
– Теперь скажи что–нибудь. Что угодно.
Джулия покачала головой.
– Ло сиенто, но компрендо.
Сестра посмотрела на мгновение на Джулию, а затем медленно поднесла кольцо к лицу, чтобы всмотреться в его глубину. Ее рука дрожала, и она чувствовала какие–то толчки энергии, проходящие от ее кисти к локтю.
– Это оно,– сказала Сестра. – Эта стеклянная вещь. Я не знаю, как и почему, но… эта вещь позволяет мне понимать ее, а она тоже может понимать меня. Я слышала, будто она говорит по–английски, Бет… И я думаю, что она слышала, будто я говорю по–испански.
– С ума сойти,– сказала Бет, но она думала о прохладном потоке, омывавшем ее колени, и горло ее больше не страдало от жажды. – Я имею в виду… Это ведь просто стекло и камни, так ведь?
– Вот,– Сестра подала его ей. – Посмотри сама.
Бет провела пальцем по одному из колосьев.
– Статуя Свободы,– сказала она.
– Что?
– Статуя Свободы. Вот что оно мне напоминает. Даже не саму статую, а… венец на ее голове.
Она подняла кольцо к голове, колосьями кверху.
– Это могло бы быть венцом, не правда ли?
– Я никогда не видел более красивой принцессы,– произнес мужской голос из темноты за костром.
Мгновенно Бет схватила кольцо, чтобы защитить его, и отшатнулась в сторону от голоса. Сестра напряглась:
– Кто это?
Она почувствовала, что кто–то медленно идет по развалинам, приближаясь к кругу света возле костра.
Он вступил в кольцо света. Взгляд его задержался на каждом из них по очереди.
– Добрый вечер,– вежливо произнес он, обращаясь к Сестре.
Это был высокий, широкоплечий мужчина с царственной бородой, одетый в пыльный черный костюм. Коричневое одеяло облегало его плечи и шею как крестьянское пончо, а на его бледном, с острым подбородком лице были розовые шрамы от глубоких ожогов, как полосы от кнута. Рана с запекшейся кровью зигзагом пролегла по его широкому лбу от левой брови и до скулы. Большая часть рыже–седых волос сохранилась, хотя на голове были пятна голой кожи размером с однодолларовую монету. Изо рта и носа шел парок от дыхания.
– Не возражаете, если я подойду поближе? – спросил он с расстановкой, в голосе его слышалась боль.
Сестра не ответила. Человек ждал.
– Я не кусаюсь,– сказал он.
Он дрожал, и она не могла отказать ему в тепле.
– Подходите,– осторожно сказала она и отступила, чтобы дать ему пройти.
Он сморщился, когда приблизился, хромая, Сестра увидела, почему ему больно: зазубренная полоска металла пронзила его правую ногу выше колена и вышла на три дюйма с другой стороны. Он прошел между Сестрой и Бет и двинулся прямо к огню, где стал греть, вытянув, руки.
– Ах, как хорошо! Снаружи, должно быть, ниже нуля!
Сестра тоже ощущала холод и вернулась ближе к огню. За ней следовали Джулия и Бет, все еще прижимавшая к себе, словно бы защищая, кольцо.
– Кто вы, черт возьми? – уставился Арти туманными глазами из–за костра.
– Меня зовут Дойл Хэлланд,– ответил мужчина. – Почему вы не ушли со всеми остальными?
– С какими остальными? – спросила Сестра, все еще смотревшая на него с опаской.
– Теми, кто ушел. Вчера, мне кажется. Сотни таких, бежавших,– он слабо улыбнулся и махнул рукой кругом. – Бежавших из Гарден–Стейт. Может, дальше на западе есть укрытия. Я не знаю. Как бы то ни было, я не ожидал, что кто–нибудь остался.
– Мы пришли из Манхеттена,– сказала ему Бет. – Мы пробрались через Голландский туннель.
– Я не думал, что кто–нибудь смог выжить после того, что постигло Манхеттен. Говорят, что было по меньшей мере две бомбы. Джерси–Сити сгорел моментально. А ветры… Боже мой, какие ветры!
Он сжал кулаки перед огнем костра.
– Это был смерч. И, думаю, не один. Ветер просто… срывал дома с фундаментов. Считаю, что мне повезло. Я попал в подвал, а здание над моей головой развалилось. Это сделал ветер.
Он боязливо коснулся металлической пластины в ноге.
– Я слышал, что смерчи протыкают иногда соломиной телефонные столбы. Мне кажется, это такого же порядка, а?
Он посмотрел на Сестру.
– Я чувствую, что выгляжу не лучшим образом, но почему вы так пристально на меня смотрите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74