Я молча стискивала зубы. Вот объясните мне: почему я, взрослая женщина, не имею права выпить такую минералку, какую мне хочется? Может, вода с газом и вредна для желудка, но мне она нравится! Это мой желудок! И почему я должна отказаться от сметаны? Не понимаете? Вот и я не понимаю!
Я не выдержала в тот момент, когда Димка расплачивался у кассы. Не поворачиваясь, он небрежно бросил мне:
– Не разбрасывай очки где попало, сунь их в карман!
Помните легенду о соломинке, которая сломала спину верблюда? Вот эта фраза и оказалась для меня той самой соломинкой.
Я огляделась безумными глазами. Увидела свои солнцезащитные очки. Они лежали рядом с продуктами, которые я старательно укладывала в пакет. Я открыла рот и сказала:
– Может, хватит?
Димка оторвался от чтения товарного чека и удивленно приподнял брови:
– Ты о чем?
– Обо всем! – сказала я, с трудом сдерживаясь, чтобы не повысить голос. – Мне сорок лет! Я сама решу, куда мне положить мои очки! И куда сунуть этот проклятый кефир: рядом с хлебом или рядом со стиральным порошком! Понятно?!
Димка процедил сквозь зубы:
– Пошла вон!
Никогда не забуду взгляда, который бросила на меня кассирша! Это была дикая смесь брезгливости, жалости, презрения и торжества. «Сама виновата»! – говорил этот взгляд. И он меня добил.
Я бросила пакеты на пол, выскочила из магазина, подальше от места моего позора, добежала до машины и забилась в угол салона. Присутствие шофера не позволяло мне рыдать в полный голос, поэтому я очень старалась всхлипывать беззвучно. Димка вышел из магазина минут через двадцать. Наверное, я помяла какие-то продукты, и он потребовал их обменять. Взгляд гордый, лицо каменное. Прошествовал к багажнику, аккуратно пристроил сумки с покупками, уселся рядом с шофером, не глядя в мою сторону. И мы поехали домой.
Нужно ли говорить, что всю дорогу я беззвучно рыдала?
Когда машина въехала во двор, я в последний раз вытерла мокрые глаза. Решение было принято бесповоротно и окончательно: с меня хватит! Если это она и есть, красивая жизнь, пускай меня лучше отправят в тифозный барак ухаживать за больными!
Я поднялась в спальню, собрала свои вещи… Ну а дальше вы уже все знаете.
Чайник закипел. Я выключила газ, поднялась с табуретки и достала чашку. Боже мой, какое же это счастье! Находиться у себя дома, пользоваться своими вещами и не втягивать голову в плечи, нечаянно уронив на пол ложку! Ни на что не променяю это прекрасное ощущение свободы! Я отыскала в висячем шкафчике старые пакетики заварки, бросила один в чашку, залила его кипятком. Пошарила в шкафчиках еще немного и отыскала старые залежи карамелек. Ура! Королевское чаепитие!
Значит, так. Подведем наши нелегкие итоги. Первое, работы нет, денег тоже. Но есть еще на свете добрые люди, как показали недавние события. Они меня поддержат. Перехвачу у Динки немного денег; сестрица получила после смерти отца приличную сумму в фунтах и неоднократно предлагала со мной поделиться. Раньше я отказывалась. А сейчас соглашусь.
Теперь второе. Работа. Это серьезный вопрос. Для начала нужно позвонить в мой банк, потрепаться с девочками. Может, надежда на восстановление все же есть. Директор был мною доволен и даже выразил сожаление по поводу моего ухода… Может, возьмет обратно? Я вздохнула. Нечего обманывать себя. Незаменимых людей, как всем известно, на свете нет. Скорее всего моя должность давным-давно занята.
Ладно, поживем-увидим.
Я подняла чашку, сделала осторожный глоток. Развернула карамельку, откусила сразу половину и захрустела ею. Допила чай, доела конфету. Потянулась от удовольствия. После чего поднялась из-за стола и взялась за дело.
Для начала я пошла в комнату и позвонила Динке. Мобильный сестры порадовал меня сообщением, что абонент находится вне зоны действия сети. Тогда я перезвонила ей на домашний номер. Хотя точно знала, что в такое время суток, да еще и в выходной день, застать сестрицу дома нереально. Как выяснилось, я снова оказалась права. Динка трубку не сняла.
– И где тебя носит? – спросила я недовольно.
Глупый вопрос. Где может носить красивую двадцатилетнюю девицу в прекрасный летний день? Ясное дело: поехала на природу! И не одна. Наверняка с друзьями и подругами.
Динка у меня девушка контактная, компания вокруг нее собирается большая. Я порылась в блокноте, поискала номера ее ближайших подружек. Звонить или не звонить? Наверное, лучше не надо. Время детское, молодежь развлекается, чего я полезу со своими проблемами? Нет, лучше подожду до вечера.
Я придвинула к себе телефонный аппарат, стоящий на журнальном столике, набрала номер моей задушевной подружки Тоньки. Антонину я знаю столько же лет, сколько себя. Родились в одном году, в одном роддоме, жили в одном дворе, ходили в одну школу, сидели за одной партой. В общем, намозолили друг другу глаза за сорок лет знакомства. Но отчего-то общаться нам не надоело.
– Да, – сказала Тонька недовольным голосом.
– Привет.
Подруга шмыгнула носом и спросила:
– Лиза, ты, что ли? Ну и чего тебе надо?
Я слегка обалдела:
– А что? Ты не рада меня слышать?
– Чего тут радоваться, – хмуро сказала Тонька. – Звонишь наверняка с городского аппарата, слышимость хорошая. Значит, ты дома. А чего ты делаешь дома в разгар субботы? Ясное дело: обустраиваешь быт. Выходит, семейная жизнь закончилась.
Я не нашлась, что на это ответить. Способности подруги к дедукции вгоняют меня в ступор.
– И что мне сделать? – осведомилась я, немного придя в себя. – Положить трубку?
Тонька вздохнула и велела:
– Вари кофе. Через полчаса приеду, – и положила трубку.
Я постояла возле столика, переваривая разговор. Да, вот такая у меня подруга! Может, кому-то покажется колючкой, а мне нравится! Потому что я точно знаю: случись беда – Тонька наизнанку вывернется, чтобы мне помочь. Забросит мужа, двоих взрослых сыновей, перекочует ко мне и возьмется за решение возникшей проблемы. Надежный она друг, вы уж мне поверьте. Проверено жизнью.
Я потопала на кухню, проверила, есть ли у меня кофе. Кофе, как и следовало ожидать, был только растворимый. Тоня такой не пьет. Она потребляет исключительно натуральную арабику. Я быстренько собралась, выскочила в ближайший магазин и произвела необходимые покупки. Растранжирила почти триста рублей из оставшихся пятисот, зато накрыла нормальный стол. И сыр поставила приличный, и ветчину нарезала, и зефирчик в шоколаде в вазочку положила… В общем, приятно посмотреть.
Не успела я налюбоваться на накрытый стол и насыпать в турку молотый кофе, как в дверь стукнули ногой. Так стучит только моя подруга Антонина. Она при столь решительных манерах росту у нас низенького, проще говоря, пигалица. Метр с кепкой. И до моего звонка у нее ручка не дотягивается.
Я поспешила на зов: подруга ждать не любит. Распахнула дверь, посторонилась. Тонька вошла в прихожую, не глядя сунула мне огромный пакет:
– Бери!
– Что это? – машинально спросила я, сунув в него нос.
– Синильная кислота! Врачи рекомендуют! Вместо снотворного! – огрызнулась подруга.
Но я уже увидела бутылку виски и захихикала. Ясно. Сегодня день повального пьянства. Сначала мы с Тонькой поругаемся, потом помиримся, а потом начнем рыдать над нашей неудавшейся жизнью. Все это с помощью вискаря, конечно.
Я быстренько перетащила пакет на кухню и примостила его возле стола. Тонька чертыхалась в коридоре, разыскивая тапочки.
Я принялась вытаскивать подарки. Сначала, разумеется, водрузила в центр стола бутылку «Голден лейбл». Затем достала пакет сока. Потом пришел черед закусок: телячьей колбасы, сыра «дор блю» с голубой плесенью и коробки конфет «Коркунов». А еще на самом дне пакета были плотно уложены коробки с лапшой «Роллтон».
– «Роллтон» добавляет мед, чтобы был здоров народ, – сказала я машинально.
– Не мед, дурочка, а йод! – поправила меня Антонина, появляясь в дверях.
– Какая разница?
– Ага! А ты попробуй вермишельку медом заправить! Объедение!
– А ты что, пробовала, что ли?
Антонина отобрала у меня пакет с лапшой и повесила его на ручку двери.
– Это тебе на завтра, – объяснила она. – Пока не приготовишь что-то путное.
– Тонь, а лапша – это не слишком?…
Я не договорила. Защипнула на животе широкую складку, продемонстрировала ее подруге:
– Смотри! Сплошное сало!
– Значит, завтра съешь лапшу, а послезавтра сядешь на салатики, – ответила подруга. И тут же подозрительно спросила:
– Хотя твоих доходов, наверное, хватит только на подножный корм?
– Точно, – согласилась я.
Тонька хотела что-то сказать, но передумала и пожала плечами. Действительно, если человек идиот – это навсегда. Какой смысл читать нотации?
Тоня достала из кармана платья две купюры по сто долларов. Пристроила их на край стола:
– Вот. Это тебе на первое время. Пока не оклемаешься и не устроишься на работу.
Я наклонилась и чмокнула подругу в щеку. Тоня сердито отпихнула меня в сторону и уселась на табуретку. Оглядела накрытый стол, спросила:
– А где кофе?
– Ах да!
Я вспомнила, что не поставила кофе на плиту. Быстренько зажгла газ, пристроила турку на конфорку.
– Говори, – потребовала подруга.
– Что говорить? – спросила я, не отводя глаз от кофе.
– Не прикидывайся белой мышкой! Говори, почему сбежала от Дмитрия! Опять, как последняя дура, на бобах осталась! Ни денег, ни работы, ни мужика! Такой шанс упустила!..
Я повернулась к подруге и посмотрела ей в глаза:
– Тонь, тебе твой муж когда-нибудь говорил «пошла вон» в переполненном магазине?
Тоня захлопала ресницами.
– Вот, значит, как… – протянула она, меняя тон.
– Именно так, – подтвердила я. – И до этого случая, поверь, жизнь с Димой сахаром не была. А уж после такого…
Я не договорила и стиснула зубы. Ненавижу. Может, во мне и нет ничего достойного внимания, но оскорблять себя я никому не позволю.
– Правильно сделала, – сказала вдруг Тоня.
Я настолько поразилась, что ничего не ответила.
– Ты мне объясни: что за гнилое мужичье на свет народилось? – спросила Тоня.
Я пожала плечами:
– Не все мужики гнилые.
– Но многие.
Я хотела ответить, но не успела. Закипевший кофе плеснул через край турки, с шипением залил плиту. Я ахнула, быстренько выключила горелку и подхватила рукавицей горячую ручку.
– Много вылилось? – спросила Тоня.
Я заглянула в турку:
– Тебе хватит.
– А тебе?
– Я чай больше люблю.
Через пять минут мы с Антониной уютненько сидели за столом, попивали кофеек и чай. Открытая бутылка виски терпеливо дожидалась своей очереди.
– Что дальше делать думаешь? – спросила Тоня.
– Работу искать.
Подруга кивнула:
– Это верно. Жаль, конечно, что красивая жизнь тебе не удалась…
– Тонь, да брехня все это! – перебила я.
– Что брехня?
– Красивая жизнь! Ты, милая, начиталась дамских романов о последней любви олигарха, вот и поглупела. Не бывает в жизни ничего подобного! И если женщина соглашается существовать как растение: без собственных денег, без работы, без перспектив на будущее, то и получает то, что заслужила. Бесконечные унижения. Но об этом дамы-писательницы предпочитают не упоминать.
– Женщины хотят сказки, – сказала Тоня.
– Да, – согласилась я. – Но женщины должны понимать, что романы – это одно, а жизнь совсем другое. Нельзя переносить в реальную жизнь законы любовного жанра.
Подруга допила кофе, потянулась за виски и разлила его по бокалам.
– А что слышно о Динкиных делах? – спросила Тоня, отпивая глоток по-европейски, без тоста.
Я взяла свой бокал, пригубила янтарный напиток:
– У Динки вроде бы все в ажуре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47