Мы выиграли этот суд с Незнанским раз и навсегда, с чем я вас и поздравляю.
Я подошел к люльке новорожденного сына и сказал: «Старик, теперь ты можешь поехать в Россию, твой отец чист перед российским читателем!»
Да, мое очищение от Незнанского состоялось!
Я его породил, я его и убил, в чем сознаюсь без раскаяния.
Осталось освободить от него книжные полки России и сопредельных стран - чтоб и не пахло.
Нью-Йорк, август 1998 г.
Эпилог (от редакции)
И я поехал к другу за подробностями.
- Как ты в это попал?
- Издательства, выпускающие книги Незнанского, работают по одному и тому же принципу: у них есть определенное количество «литераторов», которые всегда могут изготовить средний боевик-роман. Ведь главным в этом бизнесе является не сам по себе роман, а «раскрутка» имени, под которым он выходит.
В моем случае издательство, которое выпускало книги под фамилией Незнанский, меня знало: я принес в него два романа, их напечатали под псевдонимом. Романы были неплохие. Я считаю, что они были посильнее среднего, написанного мною под псевдонимом Незнанский. Но они не очень хорошо пошли. И как раз потому, что псевдоним я выбрал не самый удачный…
А Незнанский - имя. Его покупают как наркотик. Человек, который «подсел» на Незнанского, все время хочет что-то новое, поэтому - каждый месяц роман, а то и два…
Итак, они предложили мне работу: писать по синопсису Незнанского. Синопсис - это две-три странички текста, где говорится, о чем должен быть роман. Я не знаю сколько, но вот за эти две странички, за имя он и получает какие-то тысячи долларов, а «негры» - такие как я - получают $140 за авторский лист - 24 страницы машинописного текста. Таких листов в книге - 20.
- Сроки?
- Обычный срок изготовления «шедевра» - два месяца. Это конвейер: если проколешься - появится дыра, издательство понесет убытки.
- И как на практике выглядело это ваше «соавторство»?
- Это была обыкновенная работа. Я сидел у себя на чердаке и писал. Потом это отправлялось Незнанскому в Германию. Он делал свои замечания и присылал текст назад. Замечания были чудовищными. Иногда он просто не понимал, о чем идет речь. Например, есть у него такая пара героев: следователь Генпрокуратуры Турецкий и его друг - самый главный оперативник из МУРа Грязнов. У меня эти два товарища, разговаривая между собой, друг друга подкалывают - они же не только чины, но живые люди. По-моему, это было смешно. Однако через весь диалог Незнанский на полях пишет примерно следующее: «Старший следователь Генеральной прокуратуры Турецкий и зам. начальника МУРа Грязнов не будут разговаривать в таком тоне». Точка. Второе предложение еще гениальнее: «А если будут, запятая, только с юмором». То есть сам он юмора не понял вообще. Хотя, когда я написал своего Турецкого, мне передали, что главный редактор, отчитывающий все эти рукописи, сказал, что это - лучший Турецкий, который у них тогда был: он был прикольный, не лез за словом в карман, был остроумным человеком.
Другой пример. Один из героев - преступник, - размышляя, несколько раз повторяет слово «еврей» и, думая об одном из персонажей - еврее, - употребляет выражение «жидовская морда». Незнанский, сам будучи евреем, написал по этому поводу на полях: «Нельзя все время повторять слово «еврей». Нас могут обвинить в антисемитизме».
Он все еще оперирует понятиями 70-х годов. Поэтому к одному из эпизодов он прислал такой комментарий: «Не может следователь выйти из здания прокуратуры на улицу с табельным пистолетом. Это запрещено». То есть он даже не в курсе, что здесь почти каждый сержант милиции ходит с заряженным автоматом.
Помимо этой элементарной неосведомленности, синопсисы потрясали своей гигантоманией: все должно было выглядеть как всемирный заговор, равный по своим масштабам заговору сионских мудрецов, заговору КГБ против всего мира или чего-то в этом же роде…
Короче, по моему мнению, как литератор Незнанский - ноль, но как бизнесмен - нет.
- А почему ты «соскочил»?
- Быть «литературным негром» лучше, чем быть нищим, но это развращает. Когда пишешь «под крышей» и знаешь, что особенно стараться не надо, начинаешь вытворять на страницах любую фигню: чем хуже, тем лучше. Написав один, два, восемь романов за Незнанского - выполняешь работу, от которой в конце концов начинает тошнить: сначала от рукописи, потом от близких, потом от самого себя… В конце концов наступает момент, когда понимаешь, что это предел.
Я хорошо знаю одного искусствоведа из ВГИКа, который написал шесть романов Незнанского. Он сам говорил мне, что только что в них не мочится. Он больше уже ни на что не способен. Он сам это прекрасно понимает.
Я «соскочил».
Но свято место пусто не бывает - и на мое место пришли другие. Не знаю, рассчитал ли специально Незнанский эту сторону своей деятельности или он просто случайно так удачно попал, но здесь все точно: человек раскручивает имя, которое он сделал с помощью Тополя, и поступает в данном случае как «нормальный» бизнесмен.
К литературе это никакого отношения не имеет: литература - штучный товар. И те, кто читает литературу, Незнанского не читают, и наоборот: кто читает Незнанского, не читает литературу. Вообще мне смешно, когда на вопрос, читает ли он книжки, человек отвечает, что читает Незнанского.
Я не судья. Все-таки какой-никакой, а след в литературе Незнанский оставил. Быть может - для «Книги рекордов Гиннесса». Хотя не уверен: на книжных прилавках России есть и другие имена, чей вклад в литературу измеряется метрами. Однако при наличии уже опробованных методов экспертизы и вкладе относительно небольших средств их тоже легко проверить на вшивость.
Но главный вывод такой: «Граждане! Будьте бдительны! Суррогатной бывает не только водка!»
Илья Кечин
ЦИТАТЫ К СТАТЬЕ:
Из заключения Отдела экспериментальной лексикографии Института русского языка РАН:
"Характерные черты стиля Э. Тополя прослеживаются в произведениях спорной группы "Журналист для Брежнева" и "Красная площадь". Характерные языковые черты стиля Ф. Незнанского не обнаруживаются в произведениях спорной группы. Выявленные особенности авторского языка могут рассматриваться как решающий фактор в пользу признания авторства Э. Тополя на произведения спорной группы".
Из заключения Института мировой литературы:
"Общий вывод, к которому подводит проведенный анализ, следующий: романы "Журналист для Брежнева" и "Красная площадь" не являются результатом совместного творческого труда Эдуарда Тополя и Фридриха Незнанского. Поскольку в художественной структуре книг "Журналист для Брежнева" и "Красная площадь" и произведений, в отношении которых авторство Эдуарда Тополя не подвергается сомнению ("Красный газ", "Чужое лицо" и др.), много не только типологически сходного, а, по сути дела, структурно однородного, естественно, напрашивается вывод о том, что их автором является Эдуард Тополь".
* * *
"КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА", 8 июля 1998 г.
"Литературные негры"
(отрывок)
Они пишут по два детектива в месяц. Чтобы узнать, как им это удается, наш корреспондент нанялся писателем-детективщиком в одно из столичных издательств.
…Когда на Западе своровали все, что можно было своровать, начали думать - что дальше?
Тогда впервые на российском рынке появились «литературные негры». Это стало явлением не литературы, конечно. Бригадным подрядом начали строгать книги, ставя на обложке имена уже раскрученных известных авторов. Например, Ф. Незнанского. Стало выходить по 2-3 книги в месяц (куда там бессмертному Льву Толстому, умершему девяносто лет назад, переписывавшему свою «Войну и мир» семь раз).
Авторами книг, испекаемых, как пирожки, стали студенты Литературного института, выпускники сценарного факультета ВГИКа, начинающие журналисты. Преимущественно это были молодые люди, которым было нечего жрать и у которых не было работы.
В писательской тусовке их прозвали «литературными неграми» - что полностью соответствовало их оплате труда и кабальным условиям договора с издательствами (сами «негры», которых отдали в каторжные работы, называют это «Договором о бесправии»). Потогонная система, при которой поденщики от литературы, нередко действительно талантливые авторы, начинают ненавидеть своего заказчика за ту откровенную халтуру, что им приходится гнать каждый месяц, постепенно начинает приносить свои разрушительные плоды (у них потом покойник - и тот с шевелинкой выходит).
У наиболее совестливых и талантливых авторов начинается в прямом смысле расщепление личности, многие уходят в запой и вскоре оказываются на Домодедовском кладбище - в лучшем случае над землей, копают за четвертинку могилы, чаще - под землей (водка, если верить врачам, очень плохо действует на печень, но хорошо на распаренный мозг - правда, кратковременно).
- Но если есть спрос на этот литературный суррогат, должно быть и предложение. Что же в этом плохого? - спрашиваю я у авторитетного в этом жанре писателя Э. Тополя. - Пусть люди читают, что им хочется. В конце концов, должна быть свобода выбора - кто-то читает Пастернака, а кто-то Незнанского. Огромные тиражи этих книг - вот ответ на все вопросы.
- А если есть спрос на алкогольный суррогат, потому что он дешевле, то пусть люди травятся и становятся дебилами? А ведь духовный суррогат тот же «сучок», но куда страшнее. Людей сознательно оболванивают, прикармливая к этой соске, из которой текут сумасшедшие деньги.
Праведный гнев Э. Тополя понятен. Хотя так работают во всем мире - это азбучные законы массовой суррогатной культуры. Другое дело, что нас откровенно держат за дураков. Скажем, если на консервной банке написано «Паштет печеночный», то внутри должен быть именно он, а не гуталин для чистки обуви. И если на обложке книги стоит имя автора - Ф. Незнанский, то читатель вправе рассчитывать, что эту книгу написал именно он, известный писатель, а не группа анонимных студентов. Иначе это называется подлогом, враньем, жульничеством - как вам будет угодно.
Сейчас процесс «написания» книг так и идет. Сам Ф. Незнанский уже лет двадцать сидит за границей, посылая из «прекрасного далека» - немецкого города Франкфурта-на-Майне т.н. синопсисы - пару страничек текста с общей идеей будущей книги. А «негры» из этих двух страничек, присланных СОТРУТНИКОМ Незнанским, рождают толстую книгу в 500-600 книжных листов, неся, разумеется, полную отсебятину. Поэтому детективы подсадных незнанских пестрят такими, например, перлами: «Тут попахивает высокими структурами», «Мысли Турецкого ринулись полоумным галопом» - ну и прочая «полоумная» галиматья.
- Люди ведь не от хорошей жизни пишут книги за других, - рассказывал другой раб. - Издательские договоры абсолютно кабальные, все права принадлежат издательству и Ф. Незнанскому. Потиражные авторам не платят, за дополнительные переиздания - кукиш. Получи за написание книги свои две «штуки» баксов - и отваливай…
Вот на таком жизнеутверждающем фоне я и пошел наниматься в «литературные негры».
…Издательство «Олимп» в доме на Хорошевском шоссе разместилось так, что лучше и уютнее не придумать. Всякий входящий сюда прежде всего видит длиннющий коридор с выходящими на него дверями многочисленных кабинетов. Ни на одной двери нет ни одной вывески (вероятно, в наше волчье время это сделано для конспирации). А помнится, в советские времена двери издательств радовали глаз посетителя многочисленными табличками: «Касса», «Личные расчеты оптовиков», «Рыбно-дачная секция» и даже «Квартирный вопрос» - дверь, в которую вела длиннейшая очередь, начинающаяся уже от гардеробной, и в которую ежесекундно ломился народ.
Сейчас здесь тихо, все очень по-домашнему. За дверями кабинетов - живые пальмочки, цветы, чайные и кофейные сервизы на столах. Декольтированные дамы со скромной элегантностью таскают из кабинета в кабинет куски «Птичьего молока»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Я подошел к люльке новорожденного сына и сказал: «Старик, теперь ты можешь поехать в Россию, твой отец чист перед российским читателем!»
Да, мое очищение от Незнанского состоялось!
Я его породил, я его и убил, в чем сознаюсь без раскаяния.
Осталось освободить от него книжные полки России и сопредельных стран - чтоб и не пахло.
Нью-Йорк, август 1998 г.
Эпилог (от редакции)
И я поехал к другу за подробностями.
- Как ты в это попал?
- Издательства, выпускающие книги Незнанского, работают по одному и тому же принципу: у них есть определенное количество «литераторов», которые всегда могут изготовить средний боевик-роман. Ведь главным в этом бизнесе является не сам по себе роман, а «раскрутка» имени, под которым он выходит.
В моем случае издательство, которое выпускало книги под фамилией Незнанский, меня знало: я принес в него два романа, их напечатали под псевдонимом. Романы были неплохие. Я считаю, что они были посильнее среднего, написанного мною под псевдонимом Незнанский. Но они не очень хорошо пошли. И как раз потому, что псевдоним я выбрал не самый удачный…
А Незнанский - имя. Его покупают как наркотик. Человек, который «подсел» на Незнанского, все время хочет что-то новое, поэтому - каждый месяц роман, а то и два…
Итак, они предложили мне работу: писать по синопсису Незнанского. Синопсис - это две-три странички текста, где говорится, о чем должен быть роман. Я не знаю сколько, но вот за эти две странички, за имя он и получает какие-то тысячи долларов, а «негры» - такие как я - получают $140 за авторский лист - 24 страницы машинописного текста. Таких листов в книге - 20.
- Сроки?
- Обычный срок изготовления «шедевра» - два месяца. Это конвейер: если проколешься - появится дыра, издательство понесет убытки.
- И как на практике выглядело это ваше «соавторство»?
- Это была обыкновенная работа. Я сидел у себя на чердаке и писал. Потом это отправлялось Незнанскому в Германию. Он делал свои замечания и присылал текст назад. Замечания были чудовищными. Иногда он просто не понимал, о чем идет речь. Например, есть у него такая пара героев: следователь Генпрокуратуры Турецкий и его друг - самый главный оперативник из МУРа Грязнов. У меня эти два товарища, разговаривая между собой, друг друга подкалывают - они же не только чины, но живые люди. По-моему, это было смешно. Однако через весь диалог Незнанский на полях пишет примерно следующее: «Старший следователь Генеральной прокуратуры Турецкий и зам. начальника МУРа Грязнов не будут разговаривать в таком тоне». Точка. Второе предложение еще гениальнее: «А если будут, запятая, только с юмором». То есть сам он юмора не понял вообще. Хотя, когда я написал своего Турецкого, мне передали, что главный редактор, отчитывающий все эти рукописи, сказал, что это - лучший Турецкий, который у них тогда был: он был прикольный, не лез за словом в карман, был остроумным человеком.
Другой пример. Один из героев - преступник, - размышляя, несколько раз повторяет слово «еврей» и, думая об одном из персонажей - еврее, - употребляет выражение «жидовская морда». Незнанский, сам будучи евреем, написал по этому поводу на полях: «Нельзя все время повторять слово «еврей». Нас могут обвинить в антисемитизме».
Он все еще оперирует понятиями 70-х годов. Поэтому к одному из эпизодов он прислал такой комментарий: «Не может следователь выйти из здания прокуратуры на улицу с табельным пистолетом. Это запрещено». То есть он даже не в курсе, что здесь почти каждый сержант милиции ходит с заряженным автоматом.
Помимо этой элементарной неосведомленности, синопсисы потрясали своей гигантоманией: все должно было выглядеть как всемирный заговор, равный по своим масштабам заговору сионских мудрецов, заговору КГБ против всего мира или чего-то в этом же роде…
Короче, по моему мнению, как литератор Незнанский - ноль, но как бизнесмен - нет.
- А почему ты «соскочил»?
- Быть «литературным негром» лучше, чем быть нищим, но это развращает. Когда пишешь «под крышей» и знаешь, что особенно стараться не надо, начинаешь вытворять на страницах любую фигню: чем хуже, тем лучше. Написав один, два, восемь романов за Незнанского - выполняешь работу, от которой в конце концов начинает тошнить: сначала от рукописи, потом от близких, потом от самого себя… В конце концов наступает момент, когда понимаешь, что это предел.
Я хорошо знаю одного искусствоведа из ВГИКа, который написал шесть романов Незнанского. Он сам говорил мне, что только что в них не мочится. Он больше уже ни на что не способен. Он сам это прекрасно понимает.
Я «соскочил».
Но свято место пусто не бывает - и на мое место пришли другие. Не знаю, рассчитал ли специально Незнанский эту сторону своей деятельности или он просто случайно так удачно попал, но здесь все точно: человек раскручивает имя, которое он сделал с помощью Тополя, и поступает в данном случае как «нормальный» бизнесмен.
К литературе это никакого отношения не имеет: литература - штучный товар. И те, кто читает литературу, Незнанского не читают, и наоборот: кто читает Незнанского, не читает литературу. Вообще мне смешно, когда на вопрос, читает ли он книжки, человек отвечает, что читает Незнанского.
Я не судья. Все-таки какой-никакой, а след в литературе Незнанский оставил. Быть может - для «Книги рекордов Гиннесса». Хотя не уверен: на книжных прилавках России есть и другие имена, чей вклад в литературу измеряется метрами. Однако при наличии уже опробованных методов экспертизы и вкладе относительно небольших средств их тоже легко проверить на вшивость.
Но главный вывод такой: «Граждане! Будьте бдительны! Суррогатной бывает не только водка!»
Илья Кечин
ЦИТАТЫ К СТАТЬЕ:
Из заключения Отдела экспериментальной лексикографии Института русского языка РАН:
"Характерные черты стиля Э. Тополя прослеживаются в произведениях спорной группы "Журналист для Брежнева" и "Красная площадь". Характерные языковые черты стиля Ф. Незнанского не обнаруживаются в произведениях спорной группы. Выявленные особенности авторского языка могут рассматриваться как решающий фактор в пользу признания авторства Э. Тополя на произведения спорной группы".
Из заключения Института мировой литературы:
"Общий вывод, к которому подводит проведенный анализ, следующий: романы "Журналист для Брежнева" и "Красная площадь" не являются результатом совместного творческого труда Эдуарда Тополя и Фридриха Незнанского. Поскольку в художественной структуре книг "Журналист для Брежнева" и "Красная площадь" и произведений, в отношении которых авторство Эдуарда Тополя не подвергается сомнению ("Красный газ", "Чужое лицо" и др.), много не только типологически сходного, а, по сути дела, структурно однородного, естественно, напрашивается вывод о том, что их автором является Эдуард Тополь".
* * *
"КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА", 8 июля 1998 г.
"Литературные негры"
(отрывок)
Они пишут по два детектива в месяц. Чтобы узнать, как им это удается, наш корреспондент нанялся писателем-детективщиком в одно из столичных издательств.
…Когда на Западе своровали все, что можно было своровать, начали думать - что дальше?
Тогда впервые на российском рынке появились «литературные негры». Это стало явлением не литературы, конечно. Бригадным подрядом начали строгать книги, ставя на обложке имена уже раскрученных известных авторов. Например, Ф. Незнанского. Стало выходить по 2-3 книги в месяц (куда там бессмертному Льву Толстому, умершему девяносто лет назад, переписывавшему свою «Войну и мир» семь раз).
Авторами книг, испекаемых, как пирожки, стали студенты Литературного института, выпускники сценарного факультета ВГИКа, начинающие журналисты. Преимущественно это были молодые люди, которым было нечего жрать и у которых не было работы.
В писательской тусовке их прозвали «литературными неграми» - что полностью соответствовало их оплате труда и кабальным условиям договора с издательствами (сами «негры», которых отдали в каторжные работы, называют это «Договором о бесправии»). Потогонная система, при которой поденщики от литературы, нередко действительно талантливые авторы, начинают ненавидеть своего заказчика за ту откровенную халтуру, что им приходится гнать каждый месяц, постепенно начинает приносить свои разрушительные плоды (у них потом покойник - и тот с шевелинкой выходит).
У наиболее совестливых и талантливых авторов начинается в прямом смысле расщепление личности, многие уходят в запой и вскоре оказываются на Домодедовском кладбище - в лучшем случае над землей, копают за четвертинку могилы, чаще - под землей (водка, если верить врачам, очень плохо действует на печень, но хорошо на распаренный мозг - правда, кратковременно).
- Но если есть спрос на этот литературный суррогат, должно быть и предложение. Что же в этом плохого? - спрашиваю я у авторитетного в этом жанре писателя Э. Тополя. - Пусть люди читают, что им хочется. В конце концов, должна быть свобода выбора - кто-то читает Пастернака, а кто-то Незнанского. Огромные тиражи этих книг - вот ответ на все вопросы.
- А если есть спрос на алкогольный суррогат, потому что он дешевле, то пусть люди травятся и становятся дебилами? А ведь духовный суррогат тот же «сучок», но куда страшнее. Людей сознательно оболванивают, прикармливая к этой соске, из которой текут сумасшедшие деньги.
Праведный гнев Э. Тополя понятен. Хотя так работают во всем мире - это азбучные законы массовой суррогатной культуры. Другое дело, что нас откровенно держат за дураков. Скажем, если на консервной банке написано «Паштет печеночный», то внутри должен быть именно он, а не гуталин для чистки обуви. И если на обложке книги стоит имя автора - Ф. Незнанский, то читатель вправе рассчитывать, что эту книгу написал именно он, известный писатель, а не группа анонимных студентов. Иначе это называется подлогом, враньем, жульничеством - как вам будет угодно.
Сейчас процесс «написания» книг так и идет. Сам Ф. Незнанский уже лет двадцать сидит за границей, посылая из «прекрасного далека» - немецкого города Франкфурта-на-Майне т.н. синопсисы - пару страничек текста с общей идеей будущей книги. А «негры» из этих двух страничек, присланных СОТРУТНИКОМ Незнанским, рождают толстую книгу в 500-600 книжных листов, неся, разумеется, полную отсебятину. Поэтому детективы подсадных незнанских пестрят такими, например, перлами: «Тут попахивает высокими структурами», «Мысли Турецкого ринулись полоумным галопом» - ну и прочая «полоумная» галиматья.
- Люди ведь не от хорошей жизни пишут книги за других, - рассказывал другой раб. - Издательские договоры абсолютно кабальные, все права принадлежат издательству и Ф. Незнанскому. Потиражные авторам не платят, за дополнительные переиздания - кукиш. Получи за написание книги свои две «штуки» баксов - и отваливай…
Вот на таком жизнеутверждающем фоне я и пошел наниматься в «литературные негры».
…Издательство «Олимп» в доме на Хорошевском шоссе разместилось так, что лучше и уютнее не придумать. Всякий входящий сюда прежде всего видит длиннющий коридор с выходящими на него дверями многочисленных кабинетов. Ни на одной двери нет ни одной вывески (вероятно, в наше волчье время это сделано для конспирации). А помнится, в советские времена двери издательств радовали глаз посетителя многочисленными табличками: «Касса», «Личные расчеты оптовиков», «Рыбно-дачная секция» и даже «Квартирный вопрос» - дверь, в которую вела длиннейшая очередь, начинающаяся уже от гардеробной, и в которую ежесекундно ломился народ.
Сейчас здесь тихо, все очень по-домашнему. За дверями кабинетов - живые пальмочки, цветы, чайные и кофейные сервизы на столах. Декольтированные дамы со скромной элегантностью таскают из кабинета в кабинет куски «Птичьего молока»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68