Подмахнув эти бумаги, я положил их на стол перед дежурным прокурором и попросил:
- Отправьте, пожалуйста, сегодня.
- Машина внизу, - сказал он. - «МОС 16-54». Водитель Саша Лунин, вы его знаете.
10 часов 35 минут
Такого аврала, какой я увидел в то субботнее утро в Главном управлении по борьбе с хищениями социалистической собственности, я не видел давно. На всех пяти этажах ГУБХСС, расположенного на Садово-Сухаревской в старинном зеленом особняке, где бальные залы и гостиные давно разгорожены под следственные кабинеты, шла напряженная и шумная работа - инспекторы, старшие инспекторы и инспекторы по особо важным делам ГУБХСС МВД СССР совместно с милицейскими следователями допрашивали в кабинетах арестованных по операции «Каскад» деятелей подпольного бизнеса: московских, кавказских и среднеазиатских махинаторов, смещенных директоров крупных торгов, винзаводов, мясо-молочных комбинатов и магазинов.
Я поднялся на третий этаж, к заместителю начальника Главного управления полковнику Малениной, но выскочивший из ее кабинета модно одетый инспектор Саша Сычов, мой ученик, который лет пять назад проходил у меня практику, сказал:
- Ой, здрасте! Вы к Надежде Павловне?
- Да.
- Ее здесь нет.
Я кивнул на полуприкрытую дверь кабинета:
- А кто там?
- Я там допрашиваю очередного лимонщика , начальника сочинского курортторга. Кстати, он сказал, что это вы привезли его из Адлера. Спасибо, нужный мужик.
- А что у вас происходит? Что за аврал?
- Ужас! Не говорите! - улыбнулся Саша. - Операция «Каскад» - слыхали?
- Немножко… - улыбнулся я.
- А знаете, откуда взялось это название? Подмосковный электроламповый завод выпускал такие модерновые люстры, с тройным режимом света, «Каскад» называются - мечта домохозяек. Моя жена мне уши пропилила: достань, и все! А как достанешь - у них вся продукция шла налево, все сто процентов. А ревизию - ни-ни, на шаг к заводу не подпускали, потому что директор завода - племянник Мигуна. Но дней десять назад Маленина дала «добро» и - понеслось! И племянника взяли, и еще сотни - раскручиваем коррупцию и мафию, как вы учили…
Я снова улыбнулся. Вот она, ирония судьбы. Жизнь генерала Мигуна оборвалась под люстрой «Каскад», которую под его прикрытием выпускал его родной племянник. Неисповедимы пути Господин - так, кажется?
- Но почему аврал? Почему в субботу допросы? Это же не положено? - спросил я словоохотливого Сашу.
- Ой, да кому сейчас до церемоний?! Такие хлевы расчищаем - в день по сто арестов! По всему МВД аврал!
- И в Институте судебных экспертиз?
- А как же! У них вообще завал - в две смены работают и без выходных.
- А где Маленина?
- Она в «Новом Здании», на Огарева. Хотите, я вас свяжу? Она с нами на прямой связи.
- Нет, спасибо, я лучше к ней сам подъеду.
- Как хотите, пока! - и Саша Сычов убежал по коридору в другой кабинет, и я услышал оттуда его молодой нетерпеливый голос:
- Таня, ты уже час как обещаешь вернуть магнитофон! Невозможно работать - один магнитофон на трех следователей! И это в век электроники!…
Я спустился вниз, к своей машине:
- Улица Огарева.
Садовое кольцо летело под колесами машины, на Петровке мы сделали левый поворот и через полминуты прокатили мимо знаменитой Петровки, 38, - Главного управления внутренних дел Москвы, где расположен легендарный Московский уголовный розыск. Здесь, возле ворот дежурной части МУРа, тоже было необычное для субботы оживление: штук восемь новеньких западногерманских полицейских «мерседесов», перекрашенных под наш милицейский цвет, «Волги» с форсированными двигателями, инспекторы милиции с собаками и одетые в штатское оперативники.
- Никак случилось чего в Москве? - сказал мне водитель.
Я пожал плечами. С виду Москва была все та же - шел тихий спокойный снег.
11 часов 10 минут
Московский Центральный телеграф на улице Горького знают все. Сразу за Центральным телеграфом на тихой и короткой улице Огарева длинное, семиэтажное, песочного цвета здание - тоже известно - МВД СССР. Грузовикам здесь проезд запрещен, а каждую проезжающую по улице легковую машину пристальными взглядами провожают дежурящие у здания постовые милиционеры и еще человек пять переодетых в штатское агентов, которые с якобы праздным видом дефилируют по обеим сторонам улицы. Ни одна частная машина не имеет права останавливаться на этой улице - к вам немедленно подбежит дежурный орудовец-регулировщик и скажет резко, категорично: «В чем дело? Проезжай! Живо!» С чего бы это? Почему такие строгости? Даже у здания КГБ на Лубянке нет такой открытой усиленной охраны.
Честно говоря, раньше я не придавал этому особого значения. Ну, хочет министр МВД Щелоков свою власть показать, - и ладно. Застроили пустовавший между Центральным телеграфом и своим зданием просвет, соорудили тут на паях с министерством связи еще одно, узкое модерновое девятиэтажное «Новое здание», которое мало кому бросается в глаза, и даже вывески на нем никакой нет, считается, что это новый флигель Центрального телеграфа - и на здоровье. Мало ли у нас другие министерства расширяются? Каждый чиновник хочет сидеть в отдельном кабинете, а число их все растет и растет, тем паче в МВД. Но в то утро я понял, что дело тут вовсе не в амбициях Щелокова. Наша черная «Волга» с московским номерным знаком притормозила возле дежурившего на тротуаре милиционера, я протянул ему свое удостоверение следователя Прокуратуры СССР, и он сличил фотографию на удостоверении с моей физиономией, а затем махнул рукой: «Проезжайте». Снег у подъезда «Нового здания» был укатан автомобильными шинами, следом за нами подкатила еще одна московская «Волга», а у подъезда стояли два милицейских «мерседеса», «Жигули», два «пикапа» с надписью «РЕМОНТНАЯ» и мясо-молочный фургон. В каждой машине дежурил водитель в штатском и переодетые в штатское милицейские агенты - совсем как во время горячей операции «Каскад», подумал я, здорово они развернулись.
Я прошел мимо этих машин, кивнул какому-то знакомому оперативнику, снова показал удостоверение дежурному капитану милиции.
- К кому? - спросил он.
- К Малениной, - сказал я.
- Вы заказывали пропуск?
- Я? - спросил я удивленно. - Я следователь по особо важным делам Союзной Прокуратуры!…
- Минуточку, - он снял телефонную трубку внутреннего коммутатора, доложил кому-то: - Тут к полковнику Малениной из Союзной Прокуратуры… - Затем выслушал ответ и спросил у меня: - Вы от товарища Бакланова?
- Да, - соврал я, не моргнув глазом, только для того, чтоб не терять попусту время на разговоры с этим капитаном. От Бакланова, так от Бакланова - какая мне разница?
- Второй этаж, пожалуйста, - сказал он и вернул мне удостоверение. - Можете раздеться в гардеробе.
Я прошел в гардероб-раздевалку, повесил на вешалку свою видавшую виды форменную шинель и теперь, в форменном мундире старшего советника юстиции, вообще мало отличался от снующих по вестибюлю милицейских чинов. Да, неплохо они тут устроились, в «Новом здании», подумал я, оглядывая высокие, в два этажа, сводчатые окна, мраморную отделку стен, и мягкие ковровые покрытия в коридорах, и бесшумный лифт со стальной табличкой «Мэйд ин Джермани». Не то что в нашей обшарпанной Прокуратуре. Но в следующую минуту мне уже было не до этого, прямо скажем, завистливого любопытства.
В пустом и светлом коридоре второго этажа я отчетливо услышал властный грудной голос Надежды Павловны Малениной:
- …Какого х… пропала слышимость?! Гуревич, я тебе руки обломаю! Включай мне звук немедленно!
Так, усмехнулся я, Надя Маленина в своем амплуа. Ей нравилось материться, нравилось щеголять в голубом парадном полковничьем кителе (и он действительно шел к ее голубым глазам, белой коже и русым, с небольшой рыжинкой волосам), но еще больше ей нравилось открыто и громогласно поливать всю нашу систему, коррупцию в министерствах, колхозный строй - все, о чем мы говорим только дома, в кругу очень близких людей, да и то после третьей бутылки водки.
Жена крупного армейского генерала и заместитель начальника ГУБХСС - она могла себе это позволить…
- Ты слышишь, Гуревич?…твою мать! - разносилось по всему коридору.
- Надежда Павловна, я… товарищ полковник, я думал… - послышался чуть искаженный эфиром и явно смущенный голос какого-то Гуревича. - Там ведь и… все-таки дочка Леонида Ильича…
Ого! Дочка Брежнева! Это уже становилось интересно. Я приблизился к полуоткрытой двери и увидел, что это вовсе не кабинет, а зал - точь-в-точь такой же зал, как в Дежурной части Московского уголовного розыска, только с аппаратурой куда поновей: экраны теленаблюдения, установки магнитофонной записи, видеомагнитофоны, пульты дистанционной слежки… Маленина стояла ко мне спиной, напряженно, всей фигурой подавшись к центральному пульту. Рядом с ней стояли три генерала и два полковника, а за пультом, во вращающемся кресле сидел капитан инженерно-технической службы и по бокам от него, у небольших экранов - еще какие-то технические чины.
- Не твое дело, Гуревич, чья там дочка! - остервенело сказала в микрофон Маленина. - Звук!
- Слушаюсь, товарищ полковник, - отозвался голос бедняги Гуревича, и тут же без паузы возникло шумное дыхание с женским пристоном:
« - Еще!…
- А почему ты не можешь Гиви помочь? - спросил мягкий, хорошо поставленный мужской баритон.
- Отстань! Я тебе уже сказала почему!»
- Когда она это сказала? - воскликнула в зале Маленина. - Ну, Гуревич! Такой момент пропустил! Не прощу!… Будем гнать жидов из органов, товарищ министр!
Генералы повернулись к Малениной чуть в профиль, и я узнал в одном из них министра МВД СССР генерала армии Николая Щелокова, а в другом - генерал-майора Алексея Краснова, нового, после погибшего в Афганистане Папутина, начальника Отдела внутренней разведки МВД СССР.
«- Нет! - сказал вдруг женский голос и тут же перешел в плач: - Я не могу! Не могу!… Я старая! Я старая!…
- Не кричи, - сказал баритон. - Неудобно, там гости…
- Да плевала я на твоих гостей! В гробу я их видела! - закричал женский голос. - У меня жизнь прошла, жизнь! Я бабушка уже! Старуха!…
- Перестань, перестань… - увещевал мужской голос. - Просто сегодня ты не в ударе, придешь завтра. Заодно привези Гивины бриллианты, раз ты ничего для него не можешь сделать…
- Тебе лишь бы бриллианты!!! - взорвался женский голос. - На! На! Все эти цапки!»
В эфире послышался звон падающих на пол предметов.
- Сука! - прокомментировала Маленина. - Бриллиантами швыряется!
- Подожди! Подожди! - снова мягко сказал баритон. - При чем тут эти сережки и браслеты?! Дай, я тебя умою. Вот так. Глупенькая, я же не для себя прошу. Я понимаю, пока был Мигун, для Гиви ничего нельзя было сделать, никакие бриллианты не помогали, но теперь…
- Она мне их не отдаст! - плача сказал женский голос.
- Кто?
- Бугрова, Ирка! - всхлипнул женский голос. - Она мне обещала через своего хахаля освободить вашего Гиви, но тот отказался, он Мигуна боялся!
- Но Мигуна уже нет…
- Ну, я не знаю, что делать… Пусть он подождет немножко!
- Он и так уже три года ждет… Ладно, я знаю, что делать, - сказал мужчина решительно. - Я у нее сам заберу бриллианты и отдам Чурбанову, и все будет в порядке…
- Юра не возьмет, - сказал женский голос. - Он сейчас в святого играет.
- Посмотрим! От таких бриллиантов еще никто не отказывался. Ладно, пошли, а то там гости скисли уже. Идем, я тебе спою твою любимую.
"Я ехала домой… - запел баритон. - Я думала о вас! Тревожно мысль моя то путалась, то рвалась…"»
- К чертям! - в сердцах сказала Маленина. - У меня уже шесть бобин его песен! Пора брать этого певца. Если его взять, он тут же расколется, родного папу продаст…
Я на всякий случай отошел от двери шагов на двадцать, к окну. Лучше бы я никогда не стоял возле нее, лучше бы я сидел дома с Ниночкой, лучше бы я не выезжал из Сочи, а остался там дворником, сторожем, каким-нибудь спасателем на детском пляже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
- Отправьте, пожалуйста, сегодня.
- Машина внизу, - сказал он. - «МОС 16-54». Водитель Саша Лунин, вы его знаете.
10 часов 35 минут
Такого аврала, какой я увидел в то субботнее утро в Главном управлении по борьбе с хищениями социалистической собственности, я не видел давно. На всех пяти этажах ГУБХСС, расположенного на Садово-Сухаревской в старинном зеленом особняке, где бальные залы и гостиные давно разгорожены под следственные кабинеты, шла напряженная и шумная работа - инспекторы, старшие инспекторы и инспекторы по особо важным делам ГУБХСС МВД СССР совместно с милицейскими следователями допрашивали в кабинетах арестованных по операции «Каскад» деятелей подпольного бизнеса: московских, кавказских и среднеазиатских махинаторов, смещенных директоров крупных торгов, винзаводов, мясо-молочных комбинатов и магазинов.
Я поднялся на третий этаж, к заместителю начальника Главного управления полковнику Малениной, но выскочивший из ее кабинета модно одетый инспектор Саша Сычов, мой ученик, который лет пять назад проходил у меня практику, сказал:
- Ой, здрасте! Вы к Надежде Павловне?
- Да.
- Ее здесь нет.
Я кивнул на полуприкрытую дверь кабинета:
- А кто там?
- Я там допрашиваю очередного лимонщика , начальника сочинского курортторга. Кстати, он сказал, что это вы привезли его из Адлера. Спасибо, нужный мужик.
- А что у вас происходит? Что за аврал?
- Ужас! Не говорите! - улыбнулся Саша. - Операция «Каскад» - слыхали?
- Немножко… - улыбнулся я.
- А знаете, откуда взялось это название? Подмосковный электроламповый завод выпускал такие модерновые люстры, с тройным режимом света, «Каскад» называются - мечта домохозяек. Моя жена мне уши пропилила: достань, и все! А как достанешь - у них вся продукция шла налево, все сто процентов. А ревизию - ни-ни, на шаг к заводу не подпускали, потому что директор завода - племянник Мигуна. Но дней десять назад Маленина дала «добро» и - понеслось! И племянника взяли, и еще сотни - раскручиваем коррупцию и мафию, как вы учили…
Я снова улыбнулся. Вот она, ирония судьбы. Жизнь генерала Мигуна оборвалась под люстрой «Каскад», которую под его прикрытием выпускал его родной племянник. Неисповедимы пути Господин - так, кажется?
- Но почему аврал? Почему в субботу допросы? Это же не положено? - спросил я словоохотливого Сашу.
- Ой, да кому сейчас до церемоний?! Такие хлевы расчищаем - в день по сто арестов! По всему МВД аврал!
- И в Институте судебных экспертиз?
- А как же! У них вообще завал - в две смены работают и без выходных.
- А где Маленина?
- Она в «Новом Здании», на Огарева. Хотите, я вас свяжу? Она с нами на прямой связи.
- Нет, спасибо, я лучше к ней сам подъеду.
- Как хотите, пока! - и Саша Сычов убежал по коридору в другой кабинет, и я услышал оттуда его молодой нетерпеливый голос:
- Таня, ты уже час как обещаешь вернуть магнитофон! Невозможно работать - один магнитофон на трех следователей! И это в век электроники!…
Я спустился вниз, к своей машине:
- Улица Огарева.
Садовое кольцо летело под колесами машины, на Петровке мы сделали левый поворот и через полминуты прокатили мимо знаменитой Петровки, 38, - Главного управления внутренних дел Москвы, где расположен легендарный Московский уголовный розыск. Здесь, возле ворот дежурной части МУРа, тоже было необычное для субботы оживление: штук восемь новеньких западногерманских полицейских «мерседесов», перекрашенных под наш милицейский цвет, «Волги» с форсированными двигателями, инспекторы милиции с собаками и одетые в штатское оперативники.
- Никак случилось чего в Москве? - сказал мне водитель.
Я пожал плечами. С виду Москва была все та же - шел тихий спокойный снег.
11 часов 10 минут
Московский Центральный телеграф на улице Горького знают все. Сразу за Центральным телеграфом на тихой и короткой улице Огарева длинное, семиэтажное, песочного цвета здание - тоже известно - МВД СССР. Грузовикам здесь проезд запрещен, а каждую проезжающую по улице легковую машину пристальными взглядами провожают дежурящие у здания постовые милиционеры и еще человек пять переодетых в штатское агентов, которые с якобы праздным видом дефилируют по обеим сторонам улицы. Ни одна частная машина не имеет права останавливаться на этой улице - к вам немедленно подбежит дежурный орудовец-регулировщик и скажет резко, категорично: «В чем дело? Проезжай! Живо!» С чего бы это? Почему такие строгости? Даже у здания КГБ на Лубянке нет такой открытой усиленной охраны.
Честно говоря, раньше я не придавал этому особого значения. Ну, хочет министр МВД Щелоков свою власть показать, - и ладно. Застроили пустовавший между Центральным телеграфом и своим зданием просвет, соорудили тут на паях с министерством связи еще одно, узкое модерновое девятиэтажное «Новое здание», которое мало кому бросается в глаза, и даже вывески на нем никакой нет, считается, что это новый флигель Центрального телеграфа - и на здоровье. Мало ли у нас другие министерства расширяются? Каждый чиновник хочет сидеть в отдельном кабинете, а число их все растет и растет, тем паче в МВД. Но в то утро я понял, что дело тут вовсе не в амбициях Щелокова. Наша черная «Волга» с московским номерным знаком притормозила возле дежурившего на тротуаре милиционера, я протянул ему свое удостоверение следователя Прокуратуры СССР, и он сличил фотографию на удостоверении с моей физиономией, а затем махнул рукой: «Проезжайте». Снег у подъезда «Нового здания» был укатан автомобильными шинами, следом за нами подкатила еще одна московская «Волга», а у подъезда стояли два милицейских «мерседеса», «Жигули», два «пикапа» с надписью «РЕМОНТНАЯ» и мясо-молочный фургон. В каждой машине дежурил водитель в штатском и переодетые в штатское милицейские агенты - совсем как во время горячей операции «Каскад», подумал я, здорово они развернулись.
Я прошел мимо этих машин, кивнул какому-то знакомому оперативнику, снова показал удостоверение дежурному капитану милиции.
- К кому? - спросил он.
- К Малениной, - сказал я.
- Вы заказывали пропуск?
- Я? - спросил я удивленно. - Я следователь по особо важным делам Союзной Прокуратуры!…
- Минуточку, - он снял телефонную трубку внутреннего коммутатора, доложил кому-то: - Тут к полковнику Малениной из Союзной Прокуратуры… - Затем выслушал ответ и спросил у меня: - Вы от товарища Бакланова?
- Да, - соврал я, не моргнув глазом, только для того, чтоб не терять попусту время на разговоры с этим капитаном. От Бакланова, так от Бакланова - какая мне разница?
- Второй этаж, пожалуйста, - сказал он и вернул мне удостоверение. - Можете раздеться в гардеробе.
Я прошел в гардероб-раздевалку, повесил на вешалку свою видавшую виды форменную шинель и теперь, в форменном мундире старшего советника юстиции, вообще мало отличался от снующих по вестибюлю милицейских чинов. Да, неплохо они тут устроились, в «Новом здании», подумал я, оглядывая высокие, в два этажа, сводчатые окна, мраморную отделку стен, и мягкие ковровые покрытия в коридорах, и бесшумный лифт со стальной табличкой «Мэйд ин Джермани». Не то что в нашей обшарпанной Прокуратуре. Но в следующую минуту мне уже было не до этого, прямо скажем, завистливого любопытства.
В пустом и светлом коридоре второго этажа я отчетливо услышал властный грудной голос Надежды Павловны Малениной:
- …Какого х… пропала слышимость?! Гуревич, я тебе руки обломаю! Включай мне звук немедленно!
Так, усмехнулся я, Надя Маленина в своем амплуа. Ей нравилось материться, нравилось щеголять в голубом парадном полковничьем кителе (и он действительно шел к ее голубым глазам, белой коже и русым, с небольшой рыжинкой волосам), но еще больше ей нравилось открыто и громогласно поливать всю нашу систему, коррупцию в министерствах, колхозный строй - все, о чем мы говорим только дома, в кругу очень близких людей, да и то после третьей бутылки водки.
Жена крупного армейского генерала и заместитель начальника ГУБХСС - она могла себе это позволить…
- Ты слышишь, Гуревич?…твою мать! - разносилось по всему коридору.
- Надежда Павловна, я… товарищ полковник, я думал… - послышался чуть искаженный эфиром и явно смущенный голос какого-то Гуревича. - Там ведь и… все-таки дочка Леонида Ильича…
Ого! Дочка Брежнева! Это уже становилось интересно. Я приблизился к полуоткрытой двери и увидел, что это вовсе не кабинет, а зал - точь-в-точь такой же зал, как в Дежурной части Московского уголовного розыска, только с аппаратурой куда поновей: экраны теленаблюдения, установки магнитофонной записи, видеомагнитофоны, пульты дистанционной слежки… Маленина стояла ко мне спиной, напряженно, всей фигурой подавшись к центральному пульту. Рядом с ней стояли три генерала и два полковника, а за пультом, во вращающемся кресле сидел капитан инженерно-технической службы и по бокам от него, у небольших экранов - еще какие-то технические чины.
- Не твое дело, Гуревич, чья там дочка! - остервенело сказала в микрофон Маленина. - Звук!
- Слушаюсь, товарищ полковник, - отозвался голос бедняги Гуревича, и тут же без паузы возникло шумное дыхание с женским пристоном:
« - Еще!…
- А почему ты не можешь Гиви помочь? - спросил мягкий, хорошо поставленный мужской баритон.
- Отстань! Я тебе уже сказала почему!»
- Когда она это сказала? - воскликнула в зале Маленина. - Ну, Гуревич! Такой момент пропустил! Не прощу!… Будем гнать жидов из органов, товарищ министр!
Генералы повернулись к Малениной чуть в профиль, и я узнал в одном из них министра МВД СССР генерала армии Николая Щелокова, а в другом - генерал-майора Алексея Краснова, нового, после погибшего в Афганистане Папутина, начальника Отдела внутренней разведки МВД СССР.
«- Нет! - сказал вдруг женский голос и тут же перешел в плач: - Я не могу! Не могу!… Я старая! Я старая!…
- Не кричи, - сказал баритон. - Неудобно, там гости…
- Да плевала я на твоих гостей! В гробу я их видела! - закричал женский голос. - У меня жизнь прошла, жизнь! Я бабушка уже! Старуха!…
- Перестань, перестань… - увещевал мужской голос. - Просто сегодня ты не в ударе, придешь завтра. Заодно привези Гивины бриллианты, раз ты ничего для него не можешь сделать…
- Тебе лишь бы бриллианты!!! - взорвался женский голос. - На! На! Все эти цапки!»
В эфире послышался звон падающих на пол предметов.
- Сука! - прокомментировала Маленина. - Бриллиантами швыряется!
- Подожди! Подожди! - снова мягко сказал баритон. - При чем тут эти сережки и браслеты?! Дай, я тебя умою. Вот так. Глупенькая, я же не для себя прошу. Я понимаю, пока был Мигун, для Гиви ничего нельзя было сделать, никакие бриллианты не помогали, но теперь…
- Она мне их не отдаст! - плача сказал женский голос.
- Кто?
- Бугрова, Ирка! - всхлипнул женский голос. - Она мне обещала через своего хахаля освободить вашего Гиви, но тот отказался, он Мигуна боялся!
- Но Мигуна уже нет…
- Ну, я не знаю, что делать… Пусть он подождет немножко!
- Он и так уже три года ждет… Ладно, я знаю, что делать, - сказал мужчина решительно. - Я у нее сам заберу бриллианты и отдам Чурбанову, и все будет в порядке…
- Юра не возьмет, - сказал женский голос. - Он сейчас в святого играет.
- Посмотрим! От таких бриллиантов еще никто не отказывался. Ладно, пошли, а то там гости скисли уже. Идем, я тебе спою твою любимую.
"Я ехала домой… - запел баритон. - Я думала о вас! Тревожно мысль моя то путалась, то рвалась…"»
- К чертям! - в сердцах сказала Маленина. - У меня уже шесть бобин его песен! Пора брать этого певца. Если его взять, он тут же расколется, родного папу продаст…
Я на всякий случай отошел от двери шагов на двадцать, к окну. Лучше бы я никогда не стоял возле нее, лучше бы я сидел дома с Ниночкой, лучше бы я не выезжал из Сочи, а остался там дворником, сторожем, каким-нибудь спасателем на детском пляже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68