Потому что у нас растет дочь. Послушай, котенок, может быть тебя испугает откровенность, с которой я пишу, но я понял моим молчанием не решить нашей проблемы. Я понял - в недосказанности кроется что-то подленькое, нездоровое. А тут и так проблема - я не смогу долго видеть ни тебя, ни воли. Думаю, что тебе надо над этим подумать. Чтобы я знал, что у тебя не закралось никакого сомнения относительно тебя, так знай, я тебя часто вспоминаю. И дочку. Тоже. Поэтому хочу попросить тебя вот о чем - к тебе придет один человек и попросит пять тысяч зеленых. Если тебя что-нибудь смущает из вышесказанного мною, то помни, что я не питаю никаких иллюзий в отношении тебя, а здорово понимаю, что такие как ты, ждут от жизни большего нежели быть женой какого-то заключенного. Но, пойми малышка и не бойся. Страшнее смерти все равно ничего нет. Бойся в жизни одного - ошибиться в близком. Так что я же со своей стороны искренне желаю тебе, чтобы ты нашла капусту. На этом буду заканчивать. Не держи зла и не жмись. Мы и так достаточно озлоблены в жизни. Помни, что квартиру я тебе, считай, подарил.
Всего самого наилучшего с искреннем уважением
супруг твой навеки.
Буйвол"
- А что он там сидит? Уж не убил ли кого? - Виктория встряхнула головой, словно пытаясь очнуться от дурного сна.
- Не знаю я.
- Бр-р. Письмо какого-то людоеда: "Я тебя часто вспоминаю. И дочку". Через точку. Я представляю, как он произносит: "То-оже!" А ещё какие-то философские мысли пытается выдавать. Ужас! Неужели ты будешь помогать ему?
- А как же?!
- Твое дело. Я бы не стала.
Но в ответ Зинаида затряслась, задрожала, слезы хлынули из её глаз: Он убьет меня! Он убьет! Если я ему их не достану. Вы же прочитали, прочитали! Вот здесь написано, вот здесь - после того как попросил свои зеленые, он пишет о том, что страшнее смерти ничего нет. Это он намекает.
- Ах... намекает! - Виктория окинула недоверчивым взглядом. - А ты скройся. Уезжай куда-нибудь. И скажешь потом, что письма не получала.
- На-айдет! - ревела Зинаида. - Человек-то только что приходил. Говорил, что это его шанс выйти. Две недели мне на ра-аздумия дал. Говорит, продай квартиру, купи меньшую, а пять тысяч найди. Да куда уж меньше покупать-то? Да и кто её у меня купит? Не успею за две недели-то я-а-а.
- За три успеешь. - Соседка хоть и вызывала сочувствие, но до такой степени, чтобы все бросать и помогать ей. Виктория помнила, как перекрывшие разум алчность и закомплексованность обиженной позволили Зинаиде поступать непорядочно. В этом письме мог таиться подвох, рассчитанный на её жалостливость, цель которого была выманить из богатой соседки деньги.
- А-а он говорит, - размазывала по лицу сопли и слезы Зинаида, - если не дам ему пять тысяч, выселит он меня из квартиры-то посредством свидетельства о смерти и Симку порешить может. Или заставит меня опекунство на кого надо написать. Обеща-ал что за-аставит.
- Он, что пытать тебя собирается?
- Го-ово-рил.
- Чеченец что ли?
- Не-е, вроде, русский.
- Ну и выродки пошли! Хорошо. Я подумаю над твоей проблемой. Завтра зайду.
Виктория закрыла дверь, и сев в кресло, застыла в глубокой задумчивости.
ГЛАВА 36.
Как не оправдывался Вадим тем, что ему некогда, мол, запарки на работе, поскольку начался самый разгар туристического сезона, Тоня все же вызвала его на свидание для решительного разговора.
Они должны были встретиться у метро Сокол в полдень. Вадиму было в лом тащиться туда, тем более, что водитель его взял отгул и укатил на дачу, а сам он предпочитал не водить машину. Он вышел на Садовое кольцо из своего офиса, хотел поймать такси, но был затор, пришлось ехать на метро. По неопытности купил не талончик, а единый на целый июнь месяц. Ругая себя не из жадности, а за дурь, мял этот единый билет в кармане, переминаясь с ноги на ногу, ожидая Тоню среди нищих на паперти Храма Всех Святых. Нервозность его нарастала ещё оттого, что она заставила его стоять в таком месте. Уж не хочет ли она заставить его пойти с ней в церковь и покаяться?
Она опоздала на пятнадцать минут, что обычно за ней не наблюдалась. Пришла бледная, в то время как летняя погода уже успела позолотить небалованную солнцем кожу москвичек. Вся какая-то еле двигающаяся, потерянная... В храм даже не заглянула, но бросила на него вопросительный взгляд, словно прикидывая - успел ли он помолиться богу, пока ожидал её или нет. Предложила пройтись с ним в парк. Они долго гуляли, перекидываясь малозначительными фразами. Жара была невыносимая. Потом сели на лавочку. Тоня достала из сумки пачку фотографий. Он вспомнил, как раскидывала перед ним фотографии картин Виктория, и напрягся. На фотографиях не было картин. На фотографиях была Тоня на фоне то стел, то каких-то зданий. Он догадался, что это Париж. Тоня передавала фотографии по одной и, достав из пачки следующую, забирала у него предыдущую, аккуратно отправляя в пачку.
- И что ты мне хочешь этим сказать? Что мы могли бы жить красиво? усмехнулся он покровительственно.
Она кивнула в ответ.
- Ну и куда мне теперь тебя везти? В Париже же ты уже была.
- Есть ещё очень много стран. - Загадочно ответила Тоня.
- Ну и что? Будешь летать из одной страны в другую, - тоже мне ценность жизни!
- Ценность?! Ценность?! - вдруг зашипела Тоня, и глаза её пронзительным прищуром уставились в его оторопелый взгляд. - Ты не любишь меня!
- Ну почему же?..
- Чем больше мужчина тратится на женщину, тем больше любит! Я теперь это точно поняла.
- Ну вот - опять догмы!
- Но где?! Где доказательства твоей любви?! Ты меня даже в Париж не свозил! Я сама, целый год, откладывая из своей зарплаты, и сделала себе такой подарок. В то время как тебе, имеющему туристическое агентство, это ничего бы не стоило! Что осталось мне в память о нашей любви?!
- А что должно оставаться?
- Почему-то когда ты дарил Марианне...
- Кому-кому?! - не понял сразу о ком идет речь Вадим, но через мгновение уставился полный возмущенного удивления на Тоню. - И что же я дарил этой шл...?!
Тоня дернулась от него, так словно он мог её ударить.
Он взглянул на её шрамчик над губой. Он никогда её не спрашивал, кто рассек ей губу, думая, что это детская травма, но вдруг вспомнилось, как Виктория говорила, про преследовавшего её бандита, который даже своей первой любви рассек губу. Он воспитывался при дипкорпусе на Кубе. Тоня тоже.
- Чувствуется, твоя первая любовь, там, на Кубе... - он выразительно уставился на её шрамчик, тоненькой змейкой извивающийся вверх от губы, оставила тебе рубец не только на лице, но и в мозгах.
- Т-ты познакомился с ним?! - губы Тони задрожали.
- Нет. Не бойся. Он уже мертв. Другая, не ты, научила его летать. Вот он и сломал себе шею.
- Т-то есть как?
- А так и метафорически и натурально. С дельтапланом упал.
Она смотрела него и не могла произнести ни слова.
- Все! Надоело. Ты никого не сможешь научить летать.
- Но он же!.. Но ты же!.. Ты же и не хочешь!
- С тобой и шеи не сломать... - задумчиво, глядя помимо нее, произнес Вадим. - Когда я познакомился с тобой, ты казалась мне сильной, уверенной в себе девушкой, теперь же, когда ты показала мне, что ревнуешь меня к этой!.. А сама-то и не эта и не та. И не туда и не сюда... Все трогаться пора. Затор какой-то... - Он вынул из кармана джинсов уже помявшийся проездной билет, сунул его ей в руку, - Вот тебе талисман! На память и на счастье. - И пошел на Песчаную улицу ловить такси.
В офисе было много народу - посетители, желающие купить путевки, шмыгающие сотрудницы, какие-то рабочие... Вадим с трудом протиснулся в свой кабинет. Едва сел за стол, подбежала секретарша, женщина в возрасте, больше хозяйственная, чем деловитая:
- Вадим Юрьевич, вам не кажется, что картины, которые сейчас развешивают рабочие по стенам коридора, не совсем подходят по тематике нашей туристической фирме? И зачем их вообще надо здесь вешать?!
- Какие картины?! Кто приказал?!
- Вы и приказали.
- Тогда вешать!
- Но тогда надо написать хотя бы пояснительную табличку, что это выставка картин художника... из какой он страны? Подпись по-английски... А по фамилии не поймешь откуда. Что писать?
- Напишите: "трофеи из Таиланда".
- Как так трофеи?! Трофеи, Вадим Юрьевич, это когда с войны привозят. Мы же не находимся с Таиландом в состоянии войны.
- А я нахожусь! Сбегайте-ка в магазин, купите мне бутылку водки. И марки "Кристалл" чтоб!
- Ва-адим Юрьевич! - секретарша даже присела перед ним. - Да что ж это с вами? То войну Таиланду объявляете... то за водкой посылаете...
- А знаете ли вы Нина Яковлевна, что это за страна такая - Таиланд? Вот мы путевки в неё продаем, а вы знаете?
- А как же не знать - страна любви! - романтично вздохнула Нина Яковлевна, - Страна породившая роман "Эммануэль"! Все действие этого романа происходит в Таиланде. А жена брата там - тайка. Помните?
- Ничего не помню. И помнить не хочу. Надоело.
- Что?
- Да любовь всякая. Не видел я её в этом Таиланде. Секс-индустия развита. Ничего не скажу. Но назвать его страной любви!.. Это уж слишком! Какая любовь? Где?..
- Что где?
- Водка где?!
- Я вам, как женщина, годящаяся в матери, скажу - если у вас какие проблемы - успокойтесь. Мужчина вы видный, молодой, у вас все впереди. Да вам любая на шею рада повеситься. Но вы не спешите. Займитесь работой. Работа лечит. Тем более что сейчас такой наплыв народу. Всем постоянно требуются ваши указания.
- Указания... Пишите указ. Пишите.
Нина Яковлевна села за компьютер и приготовилась писать.
- Так и пишите и повесьте повсюду.
- Что писать-то?
- Наша туристическая фирма, все выходные данные, объявляет войну стране любви! В лице Таиланда. Так и пишите.
- Но Вадим Юрьевич! У нас такая запарка! А в Таиланде все равно не сезон. Надо кого-то посылать в Европу перезаключать договора, народу столько, что мы не знаем, как их всех по отелям разместить, билетов на самолеты не хватает, а вы уже, кажется, просто пьяны!
- В Европу поеду я! - Вадим с трудом встал из-за стола, вынул из сейфа свой загранпаспорт и бросил на стол. Оформляйте мне визу. Бронируйте лучшие отели в Берлине, Лондоне, Барселоне, а главное - в Париже! Но сначала принесите мне бутылку водки! И на том указе я хочу поставить печать в виде расплющенной пробки от той бутылки водки, которую вы мне принесете.
- Хорошо, хорошо. Успокойтесь, ради бога! - Вскочила секретарша, но застыла в дверях: - А как выставку назовем?
- Я же сказал! Трофеи страны любви! Или как это?..
Зазвонил телефон. К ужасу секретарши, Вадим поднял трубку, обычно, когда с ним случались подобные казусы, он прятался, представляя секретарше вести все текущие дела.
Звонил Спиин. Едва он представился и сказал, что звонит по рекомендации Виктории, Вадим словно протрезвел. Он окликнул секретаршу, попросил вызвать такси, так чтобы, когда она принесет бутылку водки, он все-таки оставил крышку с неё в своем кабинете для печати, а сам поехал бы с открытой бутылкой домой. Спиину он назначил свидание дома.
ГЛАВА 37.
- Ну... ты мне и устроила! - Докладывал Спиин Виктории о своем визите к Вадиму. - Это был сплошной бред! Ну... ты даешь! Мне, конечно, забавно было наблюдать очередной осколок твоей армады, но...
- Какой армады, о чем ты говоришь, он ещё не был парусником в моем море!
- Был ли, не был, но парня ты явно травмировала.
- Слушай, рассказывай подробно. Вот ты пришел к нему...
- Вот я пришел к нему. Квартира огромная, хотя и двухкомнатная, евроремонт - а внутри такой бардак! Все вперемежку: книги, носки, газеты, несвежие белые рубашки, галстуки, какие-то сувениры! Если б на столе стоял ботинок, я б не удивился.
В общем, не живет он там, а так... ночует иногда, как я понял. На столе стаканы, рюмки, бокалы и все дорогое. Одни чистые, из других пили уже. Он второй раз из той же посудины не пил. Эстет. Каждый раз новую брал.
В общем, встретил он меня с широкими объятиями, как будто давно не виделись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63