Не помню я. Но верховую езду на том коне я осваивала с утра до вечера. Да... была там одна балерина. Я помню. Она постоянно разминалась перед корпусом. Неужели это была Лили?!
- А мальчика помнишь?
- Но мне же тринадцать лет было! Да как я в таком возрасте могла его вообще заметить?.. Из всех людей я только и помню, что балерину, коня и прилагающихся к нему вечно пьяных сторожа и пастуха. И больше никого из людей не помню.
- Сразу видно, что где-то в Индии жила - конь у тебя тоже люди. Ну да ладно. Не знаю, как в подробностях было. Может, он своей жене сам позвонил, предупредить, что в эпидемию с сыном попали, может, она сама что-то узнала... Короче, приехала она туда неожиданно и, можешь себе представить, какой она скандал закатила! Лили говорит, что она даже до такого распустилась, что за волосы её схватила! Представляешь, в какое дерьмо Лили вляпалась?.. Какой был позор!
- Помню. - Закивала Виктория. - Скандал помню! Крик был - на весь пансионат. А потом после него так тихо, так грустно стало. Все уехали. И мы попозже с отцом тоже уехали. Слушай, а я и мальчика сейчас вспомнила пухлый такой карапуз. Он все время смотрел, как я мимо проношусь на коне, и с такой завистью!.. Ему, видно, далеко от корпуса ходить не разрешали, вот он и стоял все время на крыльце... Помню!.. Неужели это и был Вадим?!
- Решай сама.
- И больше они не встречались?
- Ох... - тяжело вздохнула Вера, - Мы все такие странные. Когда действительно любовь стукнет - проверяем её на прочность и все не верим, мучаем. А появится кто-то, кому на твои чувства наплевать, ничего не чувствующий - практик или практикантка - ну от слова практичный - я не знаю, как сказать еще, - и ткнет в свои расписания и предписания - вот это жизнь, а это - не жизнь, так жить надо, а так не надо, а мы уступаем, теряемся. Мол, и все-то он знает!.. А я ничего уже... Знаю только, что до этой без щиколоток и запястий они вокруг да около десять лет ходили, а не поженились все-таки, а как она появилась - так несчастными себя почувствовали. Тоже мне препятствие. Это все он изобретал - то мама у него больная, то домработница беременная - а на самом деле, я так думаю: он любить боялся. Так, чтоб до конца. А Лили считает, что он всю жизнь лишь её любил. А я думаю, если б любил - ничего бы не помешало ему на ней жениться. Он же ей всю жизнь испортил.
Мы ж такие доверчивые, когда любим! А они, у меня такое впечатление наоборот: легко доверятся первой встречной, а когда судьбу встречают, как дебилы в церкви, фигу богу в кармане прячут, - любимой не доверяют, подозревают все. Сами себе жизнь портят.
- Вера, ты как не суди - все равно уж ничего не вернуть. - Тихо заметила Виктория.
- Да я все думаю, ладно я, ладно мы, но как объяснить, чтобы хоть подругам, хоть дочери моей, чтоб таких же ошибок не делали.
- А... Чтоб ты не говорила, они тебя слушать не будут. Они думают, что у них все по иному. Я тоже так думала... Но ты знаешь, как бы не пыталась прислушаться к выводам чужого опыта, а все равно не действует. Давай лучше, рассказывай, что там у них дальше было?
- Что-что. Он как был при семье, а значит, при твердых позициях так и остался. Она как была в подвешенном состоянии - так и можно сказать всю жизнь прожила. Все ждала - когда они вместе будут. Когда сын подрастет, и он разведется... А после того случая, года через два, они снова затеяли встречу - поехали на турбазу "Озерная".
- Озерная?!
- Озерная. Хорошая турбаза, правда? Я там тоже была.
- И я... Мне лет пятнадцать было. И что же там с ними приключилось?
- Ничего. Жили они в разных номерах. Он писал портреты работников турбазы... Потом она не выдержала и уехала в Москву - сколько можно ей голову морочить. Все разводятся, женятся, а он все развода боится, при этом ноет, что несчастлив в семейной жизни и говорит, что её любит. Да такой мороки не одна женщина не выдержит, а она уже не первое десятилетие мучилась. Но вспоминала "Озерную", как счастливое время и все плакала.
- Слушай, я и это помню. Помню, как портреты мужчина рисовал. Карандашом. А не нашел ли тогда его Вадик самый большой белый гриб, фотографию которого в местной газете опубликовали? Она вспоминала об этом?
- Да, - кивнула Вера и как загипнотизированная застыла, глядя в глаза Виктории.
- Знаешь, есть такое понятие: "импринтинг"? - задумчиво перебила темп Вериного рассказа Виктория. - Это когда у маленького звереныша, в течение первых недель, а у некоторых и месяцев, создается понятие кто он. К какому роду племени принадлежит. Что ему родное, а что нет. Вот выкормит собаку кошка, запечатлеется она в его досознательной памяти, как родное существо. Подсознательно он тянется ко мне как представителю своего же духовного племени. А это запечатляет жесты, как тотемный танец. Слишком ярко я проносилась мимо него в детстве.
Мало того, я вспомнила - это они были и на турбазе в Сукко, под Анапой! Я тогда замужем уже была, подводным плаванием увлекалась, там почти вся молодежь - подводным плаванием увлекалась, а мы с моим бывшем мужем, так получилось, были центром компании. Я помню их мрачное семейство в домике, что ближе к виноградникам. И Лили! Она жила в корпусе у моря. Вот почему с того момента как мы с ней все-таки познакомились, я все время мучительно думала: где же её видела? Но родители Вадима были тогда вместе! Я же помню эту тяжелую для взгляда на летнем отдыхе пару.
- Да. Это произошло случайно. А может и не случайно. Лили тогда было уже далеко за пятьдесят, но дай бог мне в её возрасте хоть капельку такой же быть!.. Она преподавала танцы и со своей группой поехала на Черное море и тренироваться и отдыхать одновременно. Приезжает и вдруг встречает его. Она так думает, что он за ней следил и специально все подгадал, чтобы с ней встретиться. Ведь уже столько лет прошло, а все ностальгия по любви мучила. Представляешь, что он ей за отдых устроил?.. Идет она на пляж крадучись нет ли там его с женой и сыном, идет в столовую, когда уже все поели. Все что угодно - лишь бы конфуза не было. А по ночам... Он ей все равно покоя не давал... Жена тогда ничего не заметила, она её, видимо, не узнала. Но когда вернулись они в Москву, он развестись захотел. И... как понял, что при разводе Нюшка его ему ни его квартиру не даст поменять, ни жизни вообще... В общем или иди от неё гол как сокол, или оставайся. Уйти опять не решился. Вытряхнул все барахло её из их спальни, перенес её постель в столовую, сделал себе, таким образом, отдельную комнату в своей же квартире и заперся от нее. И так несколько лет не выходил. Чем занимался непонятно. Но выходит, что умирал. Так жизнь не мила ему сделалась. Вот он страх-то перед жизнью без основательности, что ли так сработал. А она ему заказы какие-то мелкие по ретуши фотографий, что к могильным плитам прилепляют, через дверь давала, он молча брал, молча делал. Так они в бойкоте и жили. Совсем, наверное, он с ума сошел. К тому времени уж перестройка в разгаре. Все художники свои картины иностранцам продают, а ему и продавать нечего - он же ничего творческого не писал, да и художником уже не был - так... мастеровым, получается. Все на заказ и на заказ ретушировал портреты умерших для кладбища... Потом совсем слег. Он долго умирал. Года три. Сам решил, что должен умереть и умирал. Когда его жена уходила в магазин, он звонил Лили. Лили говорит, что разговаривала с ним и обливалась слезами. Каждый раз слезами. Она уже и к телефону подходить боялась: три года плакать-то - какая женщина выдержит? И вдруг позвонил его сын и сказал, что он умер. Вот и все. Представляешь, теперь какое детство-то у Вадима было. На каком разрыве воспитывался?..
- Типичное детство мелких буржуа в любой из стран, неинтересные люди. Обычно хорошо образованы, но культуры никакой...
- Но он тебе диван подарил!
- Да именно диван - потому что он из мира вещественных доказательств. Не улыбку и ласку, сопереживание и чувство своего присутствия, а диван и слова. Много слов мы дарили друг другу.
- Слов... Из иных и слова не вытянешь, а как приятно когда можно просто так поболтать! Он ещё и на слова, как ты говоришь, не скупится... А если подумать, сколько раз ваши пути пересеклись, пока взрослел... Попался, в общем, парень, на идеал.
- Не он попался, как ты не поймешь, а я...
ГЛАВА 33.
- Ой, и попался Пашка матери как кур во щи! - усмехался Якоб. Сделает она из него человека, сделает!..
В окно постучали. Виктория и Якоб оглянулись. В форточку пыталась просунуться раскрасневшаяся рожа Бормана:
- Яш-ш-ш-к! - шипел Борман: - Купи тиски?
- Что? - не понял Якоб.
- Тис-ски купи.
- Какие ещё тиски? - удивилась Виктория.
- Со станиной? - деловито уточнил Якоб.
- Не-е... со станиной я тебе не отдам.
- А я и не возьму.
Виктория, онемело, переводила взгляд с на Якоба, на точащую в форточке голову Бормана, и снова на Якоба. Диалог тем временем продолжался:
- Ну Яш, купи тиски!
- А на кой черт они мне нужны?
- А чего ты жмешься, у тебя ж деньги есть. Купи тиски.
- Со станиной?
- Не-е.
- Ну хорошо - тиски и бутылка пива за полтинник - пойдет?
- Ага.
И ничего не объяснив Виктории, Якоб как мальчишка побежал в компанию Бормана.
Вернулся под шафе к обеду, и подробно пустился объяснять, что у Бормана проблемы: все пиво выпили, все бутылки сдали, а машина их в прошлом принадлежала какой-то военной части и оборудована внутри под слесарную мастерскую на колесах, вот он теперь и распродает оборудование.
Виктория внимательно выслушала взъерошенного Якоба и спросила: - Якоб, а тебе не страшно, не противно с ними брататься?
- Не-е. - замотал головой пьяный Якоб, - Вот у Маньки моей, в Строгино, все понятно: там алкаши у пивной, те, у кого деньги есть бильярдной. А здесь! Ты только посмотри - люди Мерседесы бросают и к Борману квасить бегут. Здесь законы другие - буддистские! Ты же сама рассказывала, что потому что Будда был и нищим и королем, поэтому миллионеров ихних не ломает, когда рядом нищий живет.
- Причем здесь нищие. Нищие все. Но всяк по-своему.
Якоб почесал затылок, пересчитал деньги в кармане и пошел догонять свой кайф на улицу.
Виктория позвонила в БТИ - когда же ей все-таки замерят план подвала, в котором она наметила устроить себе мастерскую?.. Договорились на завтра вторник.
Во вторник она долго ждала женщину шатенку лет тридцати, по имени Надежда, потом они пошли в жилищное управление, женщина с печальными глазами дала им ключи. Они вошли в подвал, и Виктория поняла, что на ремонт уйдет уйма денег и сил. То, что не заметила она в первый раз, теперь бросалось в глаза - с потолков капало. Фанера, прибитая к ним, деформировалась и отставала. Две комнатки, метров по восемнадцать, ещё как-то можно было привести в порядок, а остальные три - метров по семь просто ужасали.
- Та-ак, - начала Надежда свою работу, - вот тут, в холе, у вас была перегородка - чиркаю красным карандашом.
Виктория с удивлением уставилась в план на её планшете: - Так у вас был план? Почему же мне его не нашли?
- Потому что меня присылать надо. - Коротко ответила ей Надежда. И продолжила: - Та-ак! А это что ещё такое? Проем дверей расширили?!
- Но это же не я. Это те, кто снимал раньше.
- А меня это не интересует. Чиркаю красным карандашом.
- А что это значит, что вы чиркаете?
- А то. Если на плане красные линии - придут пожарники, они вам обязательно что-нибудь запретят, потом санэпидемстанция... Так что приготовьтесь взяточки давать. - Сложила она губки трубочкой.
- Господи! - взмолилась Виктория. - А как мне избежать таких знакомств.
- Для этого надо чтобы красных линий на плане не было.
- Так не чиркайте же их! Ведь этот расширенный проем и эта фанерная перегородка - чушь какая-то. Ерунда!
- А вот как придут к вам пожарники, так узнаете, какая ерунда.
Они застыли на мгновение, глядя в глаза друг другу:
- Надежда, за что вы так?
- А не за что. Я свой рабочий долг исполняю, но в принципе могу вам помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63