- Он слегка пнул ботинком лежащего. - У вас с ним проблемы?
- Не то что бы. Я за ним гоняюсь уже три недели. Руководителю нашего вашингтонского филиала необходимо встретиться с ним и потолковать. Что-то насчет карт нефтяных месторождений. Я не очень в курсе, да только этот парень совсем чокнутый... Послушайте, неофициально, конечно, я могу попросить вас приглядеть тут за ним, пока я схожу позвонить в Вашингтон. Мое начальство будет вам очень обязано...
- Лады. Он ранен?
- Нет, мне пришлось его слегка обездвижить. Я сейчас вернусь. Если он начнет вякать, не обращайте внимания. - Я выбежал из своего укрытия, взлетел по лестнице на второй этаж, помчался к дальней лестнице, снова спустился вниз и успел вскочить в вагон за считанные секунды до отправления поезда. Я мог собой гордиться. Как лихо я придумал название нефтяной компании и как ловко использовал на практике урок Жака о "неофициальном" сотрудничестве полиции и частных сыскных фирм. Я купил билет и через несколько минут вышел в Ньюарке. На автовокзале мне пришлось полчаса ждать последнего автобуса на Ред-Бэнк. В телефонном справочнике я нашел адрес детективного агентства. на которое работал тот бедняга, и записал его на обратной стороне визитки Жака. Сев в автобус, я был уверен, что хвоста за мной нет.
В первом часу ночи я сошел на станции в Ред-Бэнке. У меня оставалось ещё десять долларов. Я поймал такси и, доехав до ближайшего бара, выпил там кружку пива и оставшиеся до Эсбюри пять миль прошел пехом. На дороге мне встретилось только несколько машин. Ночь была ясная, дул свежий соленый ветер с океана, который виднелся во тьме. Душа моя ликовала. Впрочем, меня не покидало ощущение, что я спасся слишком уж легко и что они продолжают играть со мной в кошки-мышки. Наступила решающая фаза их охоты. Может быть, я веду их прямехонько к Роуз и к яхте? Не дойдя до дока, я обогнул квартал, то и дело забираясь в тень и поджидая свой "хвост". Я не видел никого, но неприятное предчувствие не уходило. Подождав минут пятнадцать перед финишной прямой, я пробежал последние сто ярдов до ворот и пулей понесся по территории дока.
"Морская принцесса" была прекрасна как никогда. Я взбежал на борт, юркнул в кокпит и прислушался. Из каюты показалась голова Роуз - на её лице расплылась довольная улыбка. Она бросилась мне на шею, но я оттолкнул её и прошептал:
- Достань карабин - побыстрее!
Она нырнула в каюту. Док был объят тишиной. Даже свет в сторожке не горел. Вернулась Роуз с ружьем.
- Мики, ты...
- Ты рассчиталась с ребятами?
- Да. Милый, что случи...
- Мы выходим немедленно. Иди на корму, приготовься отдать швартовы.
- Мики, ты себе представить даже не можешь, как я рада тебя видеть!
- Потом расскажешь! Иди на корму! - рявкнул я, засовывая ключ зажигания в прорезь.
Оба мотора завелись с первой попытки. Роуз справилась с концами и прыгнула на палубу. Через несколько секунд мы неслись мимо буйков вдоль волнореза. "Морская принцесса" пустилась в пляс на океанских волнах.
- Милый, ты не ранен? - спросила Роуз. - Что все-таки случилось?
- Постой у руля, пока я буду ставить паруса. Держи этот курс! - Яхта шла строго на восток, в направлении Европы.
Когда "Морская принцесса" понеслась под порывами ветра на всех парусах, я вырубил движки и сменил её у штурвала. Я взглянул в черное небо, ожидая заметить в звездном небе движущиеся огоньки самолета. Вдалеке у берега я увидел огни какой-то посудины, но ей было за нами не угнаться. Роуз опять стала допытываться, что со мной приключилось, но я строго её прикрикнул на нее. Я все ещё боялся даже поцеловать её - боялся, что произойдет что-то непредвиденное.
- Ты не представляешь себе, как мне было страшно сидеть на этой чертовой яхте одной! - закричала она.
- Потом, милая, - спокойно ответил я. Вслушиваясь в свист ветра в парусах и в ленивый плеск волн, я напрягал слух, пытаясь различить в шуме океана далекое урчание мотора.
Выругавшись, Роуз отправилась в каюту. Я попросил её не включать свет. Я стоял за штурвалом и с каждой минутой чувствовал себя лучше. Океан был моим огородом, яхта - моим домом. Запустив руку в карман куртки в поисках сигары, я нащупал дубинку и портмоне с удостоверением частного сыщика и со смешком выбросил то и другое за борт.
Спустя час, когда берег вдали слился с тьмой ночи и океана, я занайтовал штурвал и спустился вниз. Роуз лежала на своей койке, и я ощутил в воздухе пары виски. Когда я тронул её за лицо, она ударила мою руку. Тогда я рывком поднял её и обнял. Целуя её пылающее лицо, я прошептал:
- Ну, теперь можем поговорить. Все кончилось, малышка. Теперь все будет хорошо.
Она со вздохом поцеловала меня, обвив мою шею.
- Мики, ты так меня напугал! Ты был такой злой, чужой. Я думала, ты злишься на меня за то, что... с тобой случилось в Нью-Йорке. Нам больше не надо возвращаться в Штаты.
- Мы правильно сделали, приехав в Штаты. Теперь все прояснилось. Мы... Э, полегче там, милая, у меня череп раскроен!
- А, так ты все-таки ранен!
- Нет, я в порядке, хотя чем меня только не били! Потому-то я и хотел поскорее выйти в океан! Пойдем-ка на палубу, потолкуем.
Она попыталась прижать меня к койке, жарко шепча:
- Там холодно, милый, и с каких это пор ты стал таким говорливым?
- Малышка, мы удалились от берега всего на десять миль, и скоро тут продыху не будет от ночных кораблей. После всего того, что мне пришлось пережить, я не то что не собираюсь плавать вслепую в открытом море, а улицу готов переходить только на зеленый...
Мы сели в кокпите у штурвала и, только когда на востоке заалела яркая полоска восхода, я подошел к финалу своей повести. Я умолк.
- Но как же эти юнцы узнали про тебя? - спросила Роуз удивленно.
- Подозреваю, что они заодно с арабами. И у них, наверное, был подсадной в доме у Кислого. Может, комнату снимал в том доме. А может, тот старикан с вставными зубами играл за обе команды и одновременно вызвал тех юнцов и нефтяных сыщиков. Может, они сказали старикану: если кто придет спрашивать про Кислого, мол, зови нас быстро! А стоило мне проболтаться про Ми-Люси, все и забегали.
- Ну вот, раз тебя выследили на железнодорожном вокзале, значит за тобой следили от самого дома этой Колетт! А ты не верил, что за мной охотилась целая армия сыщиков!
- Да никакая не армия! Всего несколько агентов. Когда я от них ушел, они сделали самое простое: выставили своих людей на вокзалах, автостанциях и в аэропортах. Но теперь это уже неважно.
Роуз покачала головой.
- Сама не понимаю, зачем я хранила эти бумаги... этот дневник... вместе с деньгами.
- Даже если бы ты знала, что это такое, и уничтожила дневник, никакой разницы не было бы. Они бы считали, что дневник по-прежнему у тебя и продолжали бы охоту. Так что даже без него мы бы не чувствовали себя в безопасности.
- Одного я не могу понять. Тот федерал хотел меня пристрелить. И те, в машин, пытались меня задавить. Но ведь если бы меня убили, как бы они добыли этот дневник? Зачем им было меня убивать?
- Роуз, все, что с тобой случилось - это отчасти реальность, отчасти плод твоей фантазии. Они никогда...
- Боже, ну как ты можешь говорить про мою фантазию после всего, что сам пережил?
- Да именно после всего я могу твердо сказать, что отчасти это мне все привиделось. Ну да, я видел, как тот хмырь в Атлантик-Сити полез за пистолетом, но ведь он его не достал, не снял с предохранителя. Он скорее всего просто хотел тебя попугать. А у страха глаза велики. Помнишь, я рассказывал тебе, как оглушил несчастного домосмотрителя в подвале только потому, что у него на шляпе торчало дурацкое перо? Если бы у меня была с собой пушка, я бы, наверное, его ухлопал. Когда спасаешь свою шкуру, любой малейший звук или мелькнувшая тень принимает в разгоряченном мозгу исполинские масштабы, и все воображаемые опасности становятся для нас вполне реальными. И вот ещё что: Жак сказал, что сыщики могли и не знать, зачем тебя ищут. Теперь тебе предстоит принять ещё одно решение, и тогда уж все действительно закончится.
- Какое?
- Что делать с дневником. Ведь это та самая пороховая бочка, на которой мы все это время сидели.
- Ну, решение тут очень простое, - ответила Роуз. - Пойду выброшу его в море.
Я притянул её за руку к себе на колени.
- Это делу не поможет. Они же будут считать, что дневник у нас. От него надо не просто избавиться, надо это сделать так, чтобы все заинтересованные стороны об этом узнали. Тогда за нами перестанут охотиться.
- Ну и что ты предлагаешь - дать объявление в газете, что мы его выбросили?
- Нет, мы его продадим! Жак предложил мне за него десять "кусков". А если ты обратишься в детективное агентство, которое работает на нефтяной концерн - у меня есть их адрес - ты получишь у них пятьдесят, а то и сто! После этого мы сможем вздохнуть спокойно. Тебе надо только решить, кому его продать.
- А ты не хочешь мне помочь?
- Бумаги твои.
- Перестань! Из-за них ты тоже получил свою порцию несчастий! Как голова, не болит?
- Вот как я это себе представляю: через час я сменю курс на юг, через день-два мы бросим якорь в Норфолке. Я могу самолетом отправиться в Чикаго или Вашингтон, связаться с детективами и продать дневник.
- Но тебя же убьют!
- Нет, мы же собираемся передать им то, что они так долго искали. Но это самое простое. Главное теперь решить, сколько запросить...
Роуз долго молчала. Из-за горизонта показалось солнце.
- Море такое красивое... И спокойное. После того шторма у мыса Код я уж думала, что с меня хватит морских прогулок. Брось якорь, пойдем поспим.
- Мы ещё очень близко от берега. Пойди сама поспи немного, а я постою за штурвалом. Потом поменяемся.
Я дал ей возможность проспать до десяти. Она сменила меня у штурвала, и я тоже немного вздремнул. Солнце было в зените, когда мы устроили себе на палубе ранний обед, набросившись на еду точно оголодавшие псы.
Роуз поинтересовалась, когда мы зайдем в порт.
- Завтра утром будем в Норфолке. А что?
- Да я все думала об этом дневнике. И о нашем острове. Когда вся эта петрушка с дневником закончится, я бы не отказалась переехать жить в большой город, но в Штаты возвращаться не хочу. На островах жизнь дешевая, а денег нам с тобой хватит до конца дней. Нам не надо их никому возвращать. Но вот что касается продажи... Эти деньги будут пахнуть кровью. Ты сказал, что Колетт и тот француз - добропорядочные люди. Мы все в глубине души добропорядочные. Даже ты - иначе ты бы не подобрал меня тогда на острове... Я думаю, что если в той деревне погибло триста человек, то мы должны сделать что-то благородное в память о них...
- А именно?
- Ну, чтобы поймали и наказали виновных.
- Роуз, ты что же, тоже собираешься вступить в ряды мстителей?
Она отрицательно покачала головой.
- Нет. Просто если мы продадим дневник нефтяной компании, ещё неизвестно, как они им воспользуются. А как связаться с алжирцами, мы не знаем. Этот твой Жак, может быть, ловкий пройдоха, но приходится ему верить. В общем, я думаю, надо послать дневник Жаку.
- Отлично, но в этом случае мы лишим себя девяноста тысяч! Таких денег нам в жизни не получить!
- Мики, мне не нужны деньги. Ни цента! Если Жак - провокатор, то эти его десять тысяч будут приманкой. Если же он, как ты говоришь, добропорядочный, то брать с него деньги стыдно. Нам эти десять тысяч счастья не принесут. Уж если мы намереваемся избавиться от одной пороховой бочки, зачем садиться на другую. Как ты считаешь?
- Согласен. Но только учти, что ты сама отказалась от ста тысяч!
- В ближайшем порту ты отправишь ему этот дневник заказным письмом с вымышленным обратным адресом. И попроси его публично объявить, что дневник у него - даже если там полная чушь. Как ты думаешь, что написал Йозеф?
- Может, правду. Может, брехню. Кто знает...
- К счастью, нам этого не суждено узнать. Я уже чувствую такое облегчение!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27