Но врет он профессионально: без дополнительных улик не подкопаешься, а где их взять?! И нагло. Уверен, что у нас до него руки не дойдут. И у самого наверняка есть волосатая лапа.
– Есть, – подтвердил Турецкий, невесело усмехнувшись.
– Кто?
– С Арбузовым ясно. Что показал Эренбург? – обратился Турецкий к Ильину, не удостоив Позняка ответом. Как бы там ни было, не стоит порочить честное Славкино имя в глазах подчиненных.
– То же самое, слово в слово. С той лишь разницей, что Эренбург был в «Ирбисе» впервые.
– А с кем в паре работал Арбузов в предыдущий раз?
– Сам, – ответил Позняк.
– И в бильярд играл сам с собой?
– Да.
– И лимузин на стоянке был тот же самый, и больше никаких машин, и, несмотря на это, он не удосужился запомнить номер?
– Точно.
– Ну что ж, Арбузов и Эренбург тоже показания отрепетировали. Если они говорят правду – про бильярд я имею в виду, – уточнил Турецкий, – это значит, что Замятин гулял вместе с хозяином заведения. Поскольку владелец лимузина был без охраны.
– То есть Шмидт на кого-то шестерит?! – выпалили Ильин и Позняк хором.
– Выходит, шестерит. Или состоит в особо доверительных отношениях.
– Ну что ж, коли так, картина, по моему, совершенно ясна, – заявил Позняк, – вы позволите, Александр Борисович, сделать резюме?
– Валяй, – кивнул Турецкий, – а ты, Вова, свари пока кофе.
– Резюме. Независимо от того, к каким выводам придет экспертиза: сможет она подтвердить, что кино снималось в оранжерее «Ирбиса», или не сможет из-за ремонта, – мы имеем цепь улик, которые доказывают, что тридцатого сентября Замятин был там с двумя проститутками и еще одним не установленным пока гражданином. Причем заметьте: не «человек похожий на Замятина», а именно Замятин с проститутками, похожими на тех, которые были показаны по телевидению. Это подтверждается, с одной стороны, показаниями Арбузова и Эренбурга: они сопровождали в «Ирбис» генпрокурора, а не «человека, похожего на…». И с другой – показаниями Косых. Он хорошо рассмотрел тех самых проституток в том самом месте, в то самое время в обществе генпрокурора. Ну а то, что это был Замятин, мы уже установили. Все просто, как дважды два. Техническую экспертизу пленки по большому счету можно вообще не делать.
– Дальше?
– Дальше, несколько сложнее. Совершенно очевидно, что видеозапись сделал Жадько, причем не по собственной инициативе, а по заданию своего хозяина, с которым Замятин вместе развлекался. Я подумал: не мог Замятин водить дружбу с кем-то из шмидтовских дружков, это должен быть человек более крупного калибра. Значит, он, в свою очередь, не может быть закадычным приятелем Шмидта и пользоваться по старой дружбе услугами его быков. Выходит, Шмидт действительно на него шестерит. Вопрос: как все это доказать? Замятин-то наверняка понимает, чьих это рук дело, но отомстить не хочет – боится. Или надеется на чью-то поддержку, черт его разберет! Насчет расклада сил в высших сферах – я полный ноль. Но нам его самостоятельные шаги невыгодны – это совершенно ясно. Если он опять окажется на коне – первым делом нас сожрет. Точнее – вас, Александр Борисович. Мы с Вовой для него не пешки даже – так, мелкие насекомые, микробы. Поэтому его надо как можно быстрее припереть к стенке и склонить к сотрудничеству со следствием. Тут вам, Александр Борисович, и карты в руки.
– Все сказал? – спросил Турецкий, методично прихлебывая кофе.
– Все.
– Пей – остынет. И слушай меня. Ты, Эдик, как я погляжу, метишь прямо на место Грязнова? Или сразу в министры внутренних дел?
– А по-вашему, я должен до пенсии в операх ходить?! – Позняк скорчил презрительную мину.
– Если будешь пыжиться и стараться прыгнуть выше головы, до пенсии не дослужишь. – Турецкий одни махом проглотил полчашки. – Ты сам только что сказал, кто ты для Замятина. Микроб, вредное насекомое. Ужалить можешь, если изловчишься и найдешь слабое место. А припереть к стенке и склонить к сотрудничеству ты даже бабульку не смог, которая у Жадько пыль с кактусов стирает.
– И что мы делать теперь будем? – с вызовом спросил Позняк. – Наложим полные штаны и станем нюхать да помалкивать?
– Вовсе нет. Все как обычно: доложим о результатах по инстанции и будем работать дальше. Ты, Эдик, занимаешься китайцем, ты, Вова, дожимаешь проституток. Я работаю с Жадько. Это предварительный план, если не поступит ценных руководящих указаний. Все, идите пока отсыпайтесь.
Турецкий. 9 апреля. 12.00
Информацию, добытую Ильиным и Позняком, Турецкий пересказывал Меркулову целых полтора часа. Виной всему телефоны, Меркулов в определенный момент устал поднимать трубку и включил режим селектора. Иногда полезно писать подробные рапорты, тысячу и один раз успел подумать Турецкий, пока он добрался до некоторых соображений по делу Замятина.
– Что-то ты бледный какой-то, – сказал Меркулов, прикрывая микрофон рукой.
Турецкий театрально закатил глаза, вывалил язык и красноречиво указал на телефон.
– Давай выйдем в коридор, а то сейчас тебя стошнит прямо на мой стол.
Они удобно устроились на подоконнике, и, если бы все проходящие не здоровались с Меркуловым, обстановку можно было бы назвать деловой.
– Я думаю, что Жадько и его команда будут идти в отказ до конца. – Турецкий нашарил у себя за спиной банку из-под кофе, приспособленную под общественную пепельницу и, пользуясь случаем, закурил. В кабинете Меркулова все форточки были закрыты: он был простужен, а кондиционер с зимы не расчехлен, поэтому Турецкий курить постеснялся. – Можно их продержать положенные трое суток и выпустить, а можно промурыжить еще недели две. Но толку – ты сам понимаешь. Если хоть один из них заговорит, он не жилец, и они все это прекрасно знают. По крайней мере, если не будут приняты особые меры. Но я что-то не вижу, чтобы кто-то здорово суетился.
– А эксперты?
– А что «эксперты»?! Они выполнили свою работу. Защита свидетелей предполагается? Черта с два.
– Прости, что перебиваю, но давай покороче, – озабоченно сказал Меркулов, – цигель не ждет! – кивнул он в сторону кабинета. – А я тебе должен еще новость сообщить.
– Если покороче, Замятин говорил, пусть следствие разберется, кто там на пленке? Говорил. Следствие разобралось. Я думаю нужно вызвать его и допросить как свидетеля, который организовал съемку, с кем он в «Ирбисе» отдыхал. А потом допросить этого нехорошего дядю и предъявить обвинение в изготовлении порнографии. И все, дело можно передавать в суд.
– Все правильно. Но Замятин, получив повестку за твоей или моей подписью, выкинет ее в мусорное ведро. А новый и. о. ее не подпишет, пока не получит указания из Кремля. А Кремль такого указания не даст, пока там не созреет мнение. Поэтому забудь пока о допросе Замятина и ищи проституток и китайца. Если ты их вовремя найдешь, может, это на что-то и повлияет. Даже скорее всего повлияет. Содержание большой политики уяснил?
– В пределах моего малого разумения, – проворчал Турецкий. – А что за новость?
– Раскрываю государственную тайну. На последнем заседании замятинской комиссии представитель пресс-службы президента зачитал разгромную аналитическую записку по деятельности Генпрокуратуры в целом и по расследованию дела Замятина в частности. Так, старший следователь по особо важным делам Турецкий А. Б. – знаешь такого? – будучи не в состоянии справиться с возложенными на него обязанностями, пытался путем угроз склонить следователя прокуратуры Москвы Соколова к фабрикации документов и даче ложных показаний. И резолюция президента, цитирую: «Таких мудаков гнать из органов прокуратуры коленом под жопу». Догадываешься, откуда ветер дует?
– Замятины приходят и уходят, – сказал Турецкий, выдержав эффектную паузу, – а висяки остаются. Старые дела у меня никто не забирал. Соколов занимался трупом, который связан с Минтопэнерго, которое, как я тебе уже объяснял, может быть связано и с Замятиным. Кстати, постановление на этот счет ты сам же мне вчера и подписал.
– Ну-ну… – покачал головой Меркулов.
Инара. Сентябрь 1971
– Стойте!
– Ну что еще?! – недовольно воскликнул Замятин. – Не можешь одна с трупом посидеть?
– Нельзя вот так просто пойти и сдаться. – Инара была в отчаянии. Даже не от смерти Сергея. С этой потерей она уже успела свыкнуться. Но сейчас она рисковала потерять всех троих и, может быть, даже пойти соучастницей. – Что вы скажете в милиции?
– Мы же вроде договорились? – Мурад прислонился к дереву и закурил. Которую уже за последний час: десятую, пятнадцатую?
– О чем вы договорились? Мурад! Ты же не хочешь сесть на десять лет? Володя! Подумай, на что ты его толкаешь?
– Какие десять? Какие десять??? – возмутился Замятин. – За превышение пределов необходимой обороны до двух лет.
– Да?! Две ножевые раны у Сергея, а у Мурада ни одной царапины, кто поверит, что это самооборона?
– Не поверят, – мрачно согласился Мурад.
– Значит… – запнулся было Замятин, но быстро нашелся: – Значит, случайное убийство по неосторожности, неумышленное, без отягчающих обстоятельств… Тоже немного дадут.
– Сколько?
– Ну пять… плюс-минус два.
– С двумя ранами и в случайное не поверят! – Инара готова была удушить его собственными руками. Если бы только это чему-нибудь помогло. Слизняк! Мог бы, должен был бы взять все на себя. Ведь сам во всем виноват, сам заварил эту кашу, сам первый ударил. И кроме того, просто за то, что он такой правильный, активист и общественник, ему скостили бы срок как минимум вдвое, может быть, вообще отделался бы условным.
– А может, спрячем тело? – Замятин, кажется, готов был разрыдаться. – Скажем, не было его с нами. Не знаем, не видели.
– Идиот! – крикнула Инара. – А таксист? А следы крови? Выстрел тоже мог кто-то слышать. И потом, где ты его спрячешь? Закопаешь? Или понесем до реки и утопим? Его будут искать. Родные, милиция. Милиция будет искать старательно, потому что он был одним из них и мог оказаться жертвой настоящих бандитов. И они его все-таки найдут, а когда найдут, станут искать нож, и кто-нибудь вспомнит о твоем, ты же его всегда с собой таскаешь. Что ты им скажешь? Потерял? Не поверят. И ты сядешь уже не на два и даже не на десять лет, потому что это уже убийство с отягчающими, или как там у вас это называется. И мы тоже сядем, как соучастники…
– Перестань! Замолчи!!! – Он был жалок, сел на землю обхватил голову руками, заткнул уши. – Замолчи!
Мурад слил остатки портвейна в стакан и протянул Замятину:
– Давай, Вовчик, взбодрись. Нам сейчас твоя голова нужна чистой и светлой. Ты же у нас правовед и знаток процессуальных законов, ты должен все придумать.
Замятин жадно высосал вино, взял сигарету, но прикурить не смог – руки дрожали, и спички ломались одна за другой.
– Я, кажется, знаю, – воскликнул Мурад. – Значит, так: Серега напился и полез на Вовчика с кулаками, из ревности понятное дело. Потом ему показалось мало кулаков, он достал пистолет, тут я пырнул его в спину. Он развернулся, пальнул в меня, но чудом не попал, и я добил его ножом в грудь.
– Не пойдет. – Замятин взял наконец себя в руки. Появилась способность думать. – Ранение в спину было смертельным, и это определит любая экспертиза. После него он уже не мог поворачиваться, стрелять и ждать, пока ты его добьешь.
– Тогда давай так: он напился, полез на меня с пистолетом, выстрелил, но не попал, я метнул в него нож, у него упал пистолет, и нож тоже выпал, он наклонился, чтобы поднять пистолет. Тогда я понял, что он меня убьет, подобрал нож и вонзил ему в спину. Ага?
– И так не годится. По ране можно определить метали нож, или кололи им, или резали. Там угол входа, всякие пояски обтирания…
– И Володя не вписывается со своими синяками, – добавила Инара.
– Еще очень важно, кто где стоял и кто что делал. Если мы с тобой, например, стояли рядом, можно объяснить, как ты, защищая меня, ударил его в грудь, а если он оказался между нами, то понятно, почему ты бил его в спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Есть, – подтвердил Турецкий, невесело усмехнувшись.
– Кто?
– С Арбузовым ясно. Что показал Эренбург? – обратился Турецкий к Ильину, не удостоив Позняка ответом. Как бы там ни было, не стоит порочить честное Славкино имя в глазах подчиненных.
– То же самое, слово в слово. С той лишь разницей, что Эренбург был в «Ирбисе» впервые.
– А с кем в паре работал Арбузов в предыдущий раз?
– Сам, – ответил Позняк.
– И в бильярд играл сам с собой?
– Да.
– И лимузин на стоянке был тот же самый, и больше никаких машин, и, несмотря на это, он не удосужился запомнить номер?
– Точно.
– Ну что ж, Арбузов и Эренбург тоже показания отрепетировали. Если они говорят правду – про бильярд я имею в виду, – уточнил Турецкий, – это значит, что Замятин гулял вместе с хозяином заведения. Поскольку владелец лимузина был без охраны.
– То есть Шмидт на кого-то шестерит?! – выпалили Ильин и Позняк хором.
– Выходит, шестерит. Или состоит в особо доверительных отношениях.
– Ну что ж, коли так, картина, по моему, совершенно ясна, – заявил Позняк, – вы позволите, Александр Борисович, сделать резюме?
– Валяй, – кивнул Турецкий, – а ты, Вова, свари пока кофе.
– Резюме. Независимо от того, к каким выводам придет экспертиза: сможет она подтвердить, что кино снималось в оранжерее «Ирбиса», или не сможет из-за ремонта, – мы имеем цепь улик, которые доказывают, что тридцатого сентября Замятин был там с двумя проститутками и еще одним не установленным пока гражданином. Причем заметьте: не «человек похожий на Замятина», а именно Замятин с проститутками, похожими на тех, которые были показаны по телевидению. Это подтверждается, с одной стороны, показаниями Арбузова и Эренбурга: они сопровождали в «Ирбис» генпрокурора, а не «человека, похожего на…». И с другой – показаниями Косых. Он хорошо рассмотрел тех самых проституток в том самом месте, в то самое время в обществе генпрокурора. Ну а то, что это был Замятин, мы уже установили. Все просто, как дважды два. Техническую экспертизу пленки по большому счету можно вообще не делать.
– Дальше?
– Дальше, несколько сложнее. Совершенно очевидно, что видеозапись сделал Жадько, причем не по собственной инициативе, а по заданию своего хозяина, с которым Замятин вместе развлекался. Я подумал: не мог Замятин водить дружбу с кем-то из шмидтовских дружков, это должен быть человек более крупного калибра. Значит, он, в свою очередь, не может быть закадычным приятелем Шмидта и пользоваться по старой дружбе услугами его быков. Выходит, Шмидт действительно на него шестерит. Вопрос: как все это доказать? Замятин-то наверняка понимает, чьих это рук дело, но отомстить не хочет – боится. Или надеется на чью-то поддержку, черт его разберет! Насчет расклада сил в высших сферах – я полный ноль. Но нам его самостоятельные шаги невыгодны – это совершенно ясно. Если он опять окажется на коне – первым делом нас сожрет. Точнее – вас, Александр Борисович. Мы с Вовой для него не пешки даже – так, мелкие насекомые, микробы. Поэтому его надо как можно быстрее припереть к стенке и склонить к сотрудничеству со следствием. Тут вам, Александр Борисович, и карты в руки.
– Все сказал? – спросил Турецкий, методично прихлебывая кофе.
– Все.
– Пей – остынет. И слушай меня. Ты, Эдик, как я погляжу, метишь прямо на место Грязнова? Или сразу в министры внутренних дел?
– А по-вашему, я должен до пенсии в операх ходить?! – Позняк скорчил презрительную мину.
– Если будешь пыжиться и стараться прыгнуть выше головы, до пенсии не дослужишь. – Турецкий одни махом проглотил полчашки. – Ты сам только что сказал, кто ты для Замятина. Микроб, вредное насекомое. Ужалить можешь, если изловчишься и найдешь слабое место. А припереть к стенке и склонить к сотрудничеству ты даже бабульку не смог, которая у Жадько пыль с кактусов стирает.
– И что мы делать теперь будем? – с вызовом спросил Позняк. – Наложим полные штаны и станем нюхать да помалкивать?
– Вовсе нет. Все как обычно: доложим о результатах по инстанции и будем работать дальше. Ты, Эдик, занимаешься китайцем, ты, Вова, дожимаешь проституток. Я работаю с Жадько. Это предварительный план, если не поступит ценных руководящих указаний. Все, идите пока отсыпайтесь.
Турецкий. 9 апреля. 12.00
Информацию, добытую Ильиным и Позняком, Турецкий пересказывал Меркулову целых полтора часа. Виной всему телефоны, Меркулов в определенный момент устал поднимать трубку и включил режим селектора. Иногда полезно писать подробные рапорты, тысячу и один раз успел подумать Турецкий, пока он добрался до некоторых соображений по делу Замятина.
– Что-то ты бледный какой-то, – сказал Меркулов, прикрывая микрофон рукой.
Турецкий театрально закатил глаза, вывалил язык и красноречиво указал на телефон.
– Давай выйдем в коридор, а то сейчас тебя стошнит прямо на мой стол.
Они удобно устроились на подоконнике, и, если бы все проходящие не здоровались с Меркуловым, обстановку можно было бы назвать деловой.
– Я думаю, что Жадько и его команда будут идти в отказ до конца. – Турецкий нашарил у себя за спиной банку из-под кофе, приспособленную под общественную пепельницу и, пользуясь случаем, закурил. В кабинете Меркулова все форточки были закрыты: он был простужен, а кондиционер с зимы не расчехлен, поэтому Турецкий курить постеснялся. – Можно их продержать положенные трое суток и выпустить, а можно промурыжить еще недели две. Но толку – ты сам понимаешь. Если хоть один из них заговорит, он не жилец, и они все это прекрасно знают. По крайней мере, если не будут приняты особые меры. Но я что-то не вижу, чтобы кто-то здорово суетился.
– А эксперты?
– А что «эксперты»?! Они выполнили свою работу. Защита свидетелей предполагается? Черта с два.
– Прости, что перебиваю, но давай покороче, – озабоченно сказал Меркулов, – цигель не ждет! – кивнул он в сторону кабинета. – А я тебе должен еще новость сообщить.
– Если покороче, Замятин говорил, пусть следствие разберется, кто там на пленке? Говорил. Следствие разобралось. Я думаю нужно вызвать его и допросить как свидетеля, который организовал съемку, с кем он в «Ирбисе» отдыхал. А потом допросить этого нехорошего дядю и предъявить обвинение в изготовлении порнографии. И все, дело можно передавать в суд.
– Все правильно. Но Замятин, получив повестку за твоей или моей подписью, выкинет ее в мусорное ведро. А новый и. о. ее не подпишет, пока не получит указания из Кремля. А Кремль такого указания не даст, пока там не созреет мнение. Поэтому забудь пока о допросе Замятина и ищи проституток и китайца. Если ты их вовремя найдешь, может, это на что-то и повлияет. Даже скорее всего повлияет. Содержание большой политики уяснил?
– В пределах моего малого разумения, – проворчал Турецкий. – А что за новость?
– Раскрываю государственную тайну. На последнем заседании замятинской комиссии представитель пресс-службы президента зачитал разгромную аналитическую записку по деятельности Генпрокуратуры в целом и по расследованию дела Замятина в частности. Так, старший следователь по особо важным делам Турецкий А. Б. – знаешь такого? – будучи не в состоянии справиться с возложенными на него обязанностями, пытался путем угроз склонить следователя прокуратуры Москвы Соколова к фабрикации документов и даче ложных показаний. И резолюция президента, цитирую: «Таких мудаков гнать из органов прокуратуры коленом под жопу». Догадываешься, откуда ветер дует?
– Замятины приходят и уходят, – сказал Турецкий, выдержав эффектную паузу, – а висяки остаются. Старые дела у меня никто не забирал. Соколов занимался трупом, который связан с Минтопэнерго, которое, как я тебе уже объяснял, может быть связано и с Замятиным. Кстати, постановление на этот счет ты сам же мне вчера и подписал.
– Ну-ну… – покачал головой Меркулов.
Инара. Сентябрь 1971
– Стойте!
– Ну что еще?! – недовольно воскликнул Замятин. – Не можешь одна с трупом посидеть?
– Нельзя вот так просто пойти и сдаться. – Инара была в отчаянии. Даже не от смерти Сергея. С этой потерей она уже успела свыкнуться. Но сейчас она рисковала потерять всех троих и, может быть, даже пойти соучастницей. – Что вы скажете в милиции?
– Мы же вроде договорились? – Мурад прислонился к дереву и закурил. Которую уже за последний час: десятую, пятнадцатую?
– О чем вы договорились? Мурад! Ты же не хочешь сесть на десять лет? Володя! Подумай, на что ты его толкаешь?
– Какие десять? Какие десять??? – возмутился Замятин. – За превышение пределов необходимой обороны до двух лет.
– Да?! Две ножевые раны у Сергея, а у Мурада ни одной царапины, кто поверит, что это самооборона?
– Не поверят, – мрачно согласился Мурад.
– Значит… – запнулся было Замятин, но быстро нашелся: – Значит, случайное убийство по неосторожности, неумышленное, без отягчающих обстоятельств… Тоже немного дадут.
– Сколько?
– Ну пять… плюс-минус два.
– С двумя ранами и в случайное не поверят! – Инара готова была удушить его собственными руками. Если бы только это чему-нибудь помогло. Слизняк! Мог бы, должен был бы взять все на себя. Ведь сам во всем виноват, сам заварил эту кашу, сам первый ударил. И кроме того, просто за то, что он такой правильный, активист и общественник, ему скостили бы срок как минимум вдвое, может быть, вообще отделался бы условным.
– А может, спрячем тело? – Замятин, кажется, готов был разрыдаться. – Скажем, не было его с нами. Не знаем, не видели.
– Идиот! – крикнула Инара. – А таксист? А следы крови? Выстрел тоже мог кто-то слышать. И потом, где ты его спрячешь? Закопаешь? Или понесем до реки и утопим? Его будут искать. Родные, милиция. Милиция будет искать старательно, потому что он был одним из них и мог оказаться жертвой настоящих бандитов. И они его все-таки найдут, а когда найдут, станут искать нож, и кто-нибудь вспомнит о твоем, ты же его всегда с собой таскаешь. Что ты им скажешь? Потерял? Не поверят. И ты сядешь уже не на два и даже не на десять лет, потому что это уже убийство с отягчающими, или как там у вас это называется. И мы тоже сядем, как соучастники…
– Перестань! Замолчи!!! – Он был жалок, сел на землю обхватил голову руками, заткнул уши. – Замолчи!
Мурад слил остатки портвейна в стакан и протянул Замятину:
– Давай, Вовчик, взбодрись. Нам сейчас твоя голова нужна чистой и светлой. Ты же у нас правовед и знаток процессуальных законов, ты должен все придумать.
Замятин жадно высосал вино, взял сигарету, но прикурить не смог – руки дрожали, и спички ломались одна за другой.
– Я, кажется, знаю, – воскликнул Мурад. – Значит, так: Серега напился и полез на Вовчика с кулаками, из ревности понятное дело. Потом ему показалось мало кулаков, он достал пистолет, тут я пырнул его в спину. Он развернулся, пальнул в меня, но чудом не попал, и я добил его ножом в грудь.
– Не пойдет. – Замятин взял наконец себя в руки. Появилась способность думать. – Ранение в спину было смертельным, и это определит любая экспертиза. После него он уже не мог поворачиваться, стрелять и ждать, пока ты его добьешь.
– Тогда давай так: он напился, полез на меня с пистолетом, выстрелил, но не попал, я метнул в него нож, у него упал пистолет, и нож тоже выпал, он наклонился, чтобы поднять пистолет. Тогда я понял, что он меня убьет, подобрал нож и вонзил ему в спину. Ага?
– И так не годится. По ране можно определить метали нож, или кололи им, или резали. Там угол входа, всякие пояски обтирания…
– И Володя не вписывается со своими синяками, – добавила Инара.
– Еще очень важно, кто где стоял и кто что делал. Если мы с тобой, например, стояли рядом, можно объяснить, как ты, защищая меня, ударил его в грудь, а если он оказался между нами, то понятно, почему ты бил его в спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47