Расстравил в себе презрение, ненависть, желание унизить.
Они вышли на улицу, сели в скверике на скамейку, закурили. Разговор не клеился. Зоя украдкой рассматривала Профи сбоку. У него уже отросла странного вида бороденка трех цветов: черный, рыжий и седые клочки вразброс. Бледное в разгар лета лицо. Шрамы. Она ощутила его смущение, внутренний напряг. И беззащитность, что ли? Неужели это тот самый человек, который грубо и цинично изнасиловал ее недавно? Это невозможно! Но ведь это было!
— Ты… прости меня, — сказал Профи тихо, — если сможешь.
Сейчас Зоя не верила себе. Тогда, неделю назад, она думала, что лучше всего ей повеситься. Такой страшной и отвратительной казалась жизнь. Собственно, она давно уже — при всем своем внешнем благополучии — оборачивалась кошмаром. Но тогда у нее была дочь… Зоя повернулась к Сергею доверчиво:
— Ну, что ты, Сережа? Мы же с тобой одинокие теперь люди… оба. У меня ведь тоже дочь отобрали. И не вернут никогда.
У Профи вздрогнули плечи. Раз, другой, третий. Сначала она не поняла, что это значит. Она никогда не видела, чтобы плакали вот так: молча, с сухими глазами. Зоя обняла его и притянула к себе голову.
— Ну что ты, маленький мой? Что, Сереженька! Все у нас еще будет, — сбивчиво говорила Зоя.
Ее слова и поведение были банальны. Но человеку, когда ему больно, больше всего на свете требуется банальная жалость… Она гладила коротко остриженную голову, гладила шрам на лице.
— Все будет хорошо. Все у нас еще будет хорошо.
В эту минуту она искренне себе верила.
Ох, люблю я мелодраму!
Через неделю, 4 июля, пришло время Профи выписываться. Встретила его Зоя. Приехала на старенькой «двойке» и отвезла домой. К себе домой, в однокомнатную квартиру в Кировском районе. Садясь в «Жигули», Профи усмехнулся в бороду — он вспомнил «Сааб». Ехали молча. Было душно. Горячий тяжелый воздух втекал в опущенные стекла автомобиля.
«Может, хоть гроза будет», — подумал Сергей.
— Наверное, гроза будет, — сказала Зоя. Автомобиль медленно тащился в бесконечном потоке других машин. Вечно запруженный — пять рядов в каждую сторону! — проспект Славы был забит по всей своей длине. Двигались «короткими перебежками». В неподвижном воздухе висел физически ощутимый смог. Плотный, как гематома на трупе.
До Стачек добирались больше часа. Город, казалось, стал одной большой автомобильной пробкой. Температура в тени днем поднималась до тридцати. В пробках вязли «скорые», а количество сердечных приступов в эти дни выросло втрое.
В Зоиной квартире Профи встретила неожиданная прохлада, тишина, душ и холодное пиво в холодильнике. Почти рай.
— Сейчас я сделаю обед, — сказала она.
Пока Зоя занималась на кухне, Профи, накинув на голое тело новенький спортивный костюм (оказался в самый раз!), сходил к ближайшим ларькам на пустыре. За сигаретами. Кроме сигарет, он купил бутылку водки. Здесь же зашел за ларек, свернул бутылке голову и отхлебнул теплой дряни. Его чуть не вытошнило.
Он не думал, что Зоя видит все это из окна кухни. Просто сейчас ему нужно было выпить. «Алкоголик», — подумал он про себя.
Где— то далеко, на севере, громыхнуло. Спустя несколько секунд -еще. Зоя разглядела дальний белый просверк в небе. В двенадцати километрах от проспекта Стачек эту же молнию на севере наблюдал майор Андрей Петров.
Вернулся Сергей, и они сели обедать. Теплую ларечную водку Зоя приняла, как нечто естественное. К возвращению Сергея на столе уже стояли приборы, среди прочего — хрустальные рюмки.
Гроза приближалась стремительно. Потемнело небо, из выгоревшего, блекло-голубого, стало темным, потом черным. Ветер гнал по пустырю мусор. Влетал в окно, взметывая белыми пузырями занавеси. Хлопнула закрытая сквозняком Дверь кухни.
Молния ослепительно вспыхнула, кажется, прямо за окном. Ярко высветила глаза, многократно отразилась в старинном потемневшем зеркале. Оглушительный грохот ударил по ушам. И еще! И еще!
Хлынуло.
Сергей и Зоя сидели напротив друг друга, забравшись с ногами на широкий подоконник «сталинского» дома. Не переставая гремело, в полуметре от них отвесно падала сплошная стена воды. Так началась их совместная жизнь.
Петров встретил Профи в бане. Ну встретил и встретил — эка невидаль — мир-то тесен. Что уж говорить о пятимиллионном областном городке. Так — человеческий муравейник. Хотя знакомые могут не встретиться в Питере годами, бывает — десятилетиями. Даже если живут на соседних улицах. Дело, как говорится, случая.
Баня, кстати, место особенное. Там все равны: нагота уравнивает. Петров вспомнил, как самым удивительным образом меняются люди «стриженные под одну гребенку». Это было одно из самых неожиданных армейских впечатлений. В Калининград, где начиналась его служба, двадцать восемь призывников-ленинградцев везли почти трое суток. За это время все перезнакомились, примелькались «морды лица». Но когда в учебке, в карантине, всех переодели в форму, всех постригли «под ноль»… Андрей растерялся. Он не мог отличить одного своего «однополчанина» от другого. Потребовалось время, чтобы привыкнуть. Такова уравниловка формы, такова же уравниловка наготы.
С той армейской поры прошло много лет. У майора Петрова давно выработалось особое «оперативное» зрение. Сергея Круглова он видел всего трижды: раненого, в бинтах, в больничной пижаме. Видел на фотографиях, но там без бороды. И все же опознал в голом бородатом мужике «терпилу» из далекого уже милицейского прошлого.
Так что встреча была, вероятно, случайной… А те последствия, к которым она еще приведет, случайными уже не назовешь, ибо они были подготовлены всей цепочкой предыдущих событий.
Итак, бывший майор Петров сидел в будний обычный день в бане. Расслабленный парилкой, он с удовольствием потягивал пивко и приятно ощущал на теле свежую махровую простыню. Была вторая половина августа. Отстучало уже полтора месяца с того дня, как его вышвырнули из ментуры. Прошло уже шоковое равнодушие первых дней. Уже прошла и злость последующих. И обида прошла. Горечь осталась. Андрей Петров был сыскарь по жизни. Мент. А у него отобрали то, что было самым главным… Теперь это ясно.
Свой вынужденный уход он переживал очень нелегко. Причиной был банальный, затяжной конфликт с начальником, формальным поводом — заявление г-на Хайрамова С. Н. о незаконном прослушивании его телефонных разговоров. Дело серьезное… Но доказательств — никаких. Даже прокуратура вела себя сдержанно. Скорее всего, так бы и кончилось ничем. Любой следак понимает, что опера не ангелы. Нарушений в их работе пруд пруди. Только по-другому-то никак. Скорее всего, так бы и кончилось, но генерал Крамцов «борзоту» не терпит. Короче, вспомнили все грехи (два выговора, замечание о «неполном служебном», заявление Бегемота, отсутствие результатов по «гремовскому делу», вызвали на ковер… Андрей сорвался, наговорил такого, после чего даже его непосредственный начальник, полковник Степченко, не взялся его защищать. Да в тот момент он и сам бы на попятный не пошел.
Петров пил в меру охлажденную «семерку» и незаметно разглядывал Круглова. Профессионально оценил нездоровый цвет и одутловатость лица. «Пьет, — верно определил он. — Неуверен в себе, комплексует… Да, поломала жизнь мужика. Крепко поломала».
Из материалов дела Андрей знал, что Сергей Круглов до трагедии в мае этого года был жизнерадостным, спокойным, уверенным в себе мужиком. Непьющий. Спортсмен. Как телохранитель оценивался всеми очень высоко. Во время учебы в Рязани, в элитном училище ВДВ, получил отличную физподготовку. Имеет разряды по самбо, рукопашному бою, бегу, плаванию… Да, очень любил свою семью: жену и дочь. Вот так!
Ментовская работа жестока: всех не пожалеешь — никакой жалелки не хватит. Слишком много зла, подлости, крови вокруг… Каждый оперативник МВД сталкивается с этим ежедневно, он живет в мире, который разуму «нормального» человека кажется кошмаром. Мент защищает свой разум профессиональным цинизмом. «Нормальный» человек может этим возмущаться. Для того чтобы пощекотать нервишки, он смотрит по видику всякие страшилки, которые теперь называются «триллеры» Ну, это по-заморскому: страсть какая! Посмотрел — попил чайку — на боковую. Бросьте! Никакой г-н Хичкок вместе со сворой своих суперталантливых операторов и актеров не сможет снять обычный оперативный видеоматериал о заурядном убийстве бомжа обкурившимися подростками. Уж тем более не сможет передать запах растоптанного тела, которое пролежало в теплом подвале неделю. А назавтра будет другой: расчлененка. Послезавтра — третий, извлеченный из люка. Четвертый — из воды. Пятый — в петле. Шестой, седьмой… сотый… Нет конца, нет… Не судите мента.
Петров незаметно рассматривал Профи. Еще не отдавая себе отчета в том, зачем ему это нужно, Андрей уже начал его «разрабатывать». Опер остался опером.
Прислушиваясь к ленивому разговору Профи с буфетчиком, Андрей понял, что Круглов здесь человек не случайный. Можно даже сказать — свой.
«Ну что ж, буду знать, где тебя найти, братан, когда ты понадобишься», — подвел итог Андрей. Точка в «гремовском деле» не поставлена.
Вечером восемнадцатого августа не вернулась с дискотеки шестнадцатилетняя Наташа Дронова. Поселок Гулево небольшой, утром на поиски девушки вышли почти все, кто мог. Очень скоро Наташу нашли в зарослях камыша на высохшем берегу ближайшего озера. Поиск облегчили вороны — уж очень активно и громко вели они себя в изломанном камыше. Когда туда пришли люди, черная стая с возмущенным карканьем медленно, неохотно взлетела в чистое небо. Звук Далеко разносился над озером.
Кочка, с которой снялась стая, оказалась странного грязно-бело-красного цвета. Как будто в середине августа доспела клюква. Трое мужчин остановились в нескольких метрах от страшной кочки… Они уже поняли, что это такое. Поняли, но боялись сказать вслух, боялись поверить в то, что нашли. Громко орали вороны.
Спустя час десять тело Наташи осматривал эксперт-криминалист. За одиннадцать лет работы он насмотрелся всякого. Но даже и он был поражен глубокими укусами на теле. Горло перегрызено почти до позвоночника. Волк или крупная собака! Так можно было бы решить, если бы не одно обстоятельство. Называется оно — изнасилование.
— Ну, а что с моей просьбой по Круглову? — спросил, ненатурально зевая, Бегемот.
Было видно, что этот вопрос ему неприятен. Точно также было видно, что задать его хочется. Сафонову затронутая тема тоже была неприятна. Какое к черту «неприятна»? Противна! Но отвечать надо. Работодатель задает вопрос наемному работнику. Или (так честнее!) хозяин — шестерке.
— Круглова держим под контролем, Сергей Наильевич, — э… профилактируем. Думаю, он никакого интереса не представляет. Попивает, можно сказать — пьет. Но ведет себя тихо, жалоб от соседей нет. В сущности, можно сказать: деградирует. Подхалтуривает в бане на улице Зайцева, на подхвате. Бассейн почистить, пивко в бар поднести, то-се, пятое-десятое. Банщикам-то самим в лом всем этим заниматься, проще нанять синяка… По медицине: рекомендованным лечением пренебрегает. В интересующем нас аспекте безопасен.
Сафонов ответил внешне спокойно, четко. Служба в аппарате ГУВД научила: начальство любит короткие, простые, четкие ответы. Никаких «нет», «не знаю», «может быть». Если «может быть» — значит, ситуацией не владеешь.
— Значит, пьет, говоришь?
Хайрамов со стаканом «Абсолюта» в руке поднялся из кресла, подошел к огромному, во всю стену, окну. Тройной стеклопакет (полная звуко — и теплоизоляция снижает возможность дистанционного подслушивания) отделял его от темноты улицы. С высоты восьмого этажа открывался вид на уходящий вдаль Московский проспект. Два ряда фонарей обрамляли его четкой цепью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Они вышли на улицу, сели в скверике на скамейку, закурили. Разговор не клеился. Зоя украдкой рассматривала Профи сбоку. У него уже отросла странного вида бороденка трех цветов: черный, рыжий и седые клочки вразброс. Бледное в разгар лета лицо. Шрамы. Она ощутила его смущение, внутренний напряг. И беззащитность, что ли? Неужели это тот самый человек, который грубо и цинично изнасиловал ее недавно? Это невозможно! Но ведь это было!
— Ты… прости меня, — сказал Профи тихо, — если сможешь.
Сейчас Зоя не верила себе. Тогда, неделю назад, она думала, что лучше всего ей повеситься. Такой страшной и отвратительной казалась жизнь. Собственно, она давно уже — при всем своем внешнем благополучии — оборачивалась кошмаром. Но тогда у нее была дочь… Зоя повернулась к Сергею доверчиво:
— Ну, что ты, Сережа? Мы же с тобой одинокие теперь люди… оба. У меня ведь тоже дочь отобрали. И не вернут никогда.
У Профи вздрогнули плечи. Раз, другой, третий. Сначала она не поняла, что это значит. Она никогда не видела, чтобы плакали вот так: молча, с сухими глазами. Зоя обняла его и притянула к себе голову.
— Ну что ты, маленький мой? Что, Сереженька! Все у нас еще будет, — сбивчиво говорила Зоя.
Ее слова и поведение были банальны. Но человеку, когда ему больно, больше всего на свете требуется банальная жалость… Она гладила коротко остриженную голову, гладила шрам на лице.
— Все будет хорошо. Все у нас еще будет хорошо.
В эту минуту она искренне себе верила.
Ох, люблю я мелодраму!
Через неделю, 4 июля, пришло время Профи выписываться. Встретила его Зоя. Приехала на старенькой «двойке» и отвезла домой. К себе домой, в однокомнатную квартиру в Кировском районе. Садясь в «Жигули», Профи усмехнулся в бороду — он вспомнил «Сааб». Ехали молча. Было душно. Горячий тяжелый воздух втекал в опущенные стекла автомобиля.
«Может, хоть гроза будет», — подумал Сергей.
— Наверное, гроза будет, — сказала Зоя. Автомобиль медленно тащился в бесконечном потоке других машин. Вечно запруженный — пять рядов в каждую сторону! — проспект Славы был забит по всей своей длине. Двигались «короткими перебежками». В неподвижном воздухе висел физически ощутимый смог. Плотный, как гематома на трупе.
До Стачек добирались больше часа. Город, казалось, стал одной большой автомобильной пробкой. Температура в тени днем поднималась до тридцати. В пробках вязли «скорые», а количество сердечных приступов в эти дни выросло втрое.
В Зоиной квартире Профи встретила неожиданная прохлада, тишина, душ и холодное пиво в холодильнике. Почти рай.
— Сейчас я сделаю обед, — сказала она.
Пока Зоя занималась на кухне, Профи, накинув на голое тело новенький спортивный костюм (оказался в самый раз!), сходил к ближайшим ларькам на пустыре. За сигаретами. Кроме сигарет, он купил бутылку водки. Здесь же зашел за ларек, свернул бутылке голову и отхлебнул теплой дряни. Его чуть не вытошнило.
Он не думал, что Зоя видит все это из окна кухни. Просто сейчас ему нужно было выпить. «Алкоголик», — подумал он про себя.
Где— то далеко, на севере, громыхнуло. Спустя несколько секунд -еще. Зоя разглядела дальний белый просверк в небе. В двенадцати километрах от проспекта Стачек эту же молнию на севере наблюдал майор Андрей Петров.
Вернулся Сергей, и они сели обедать. Теплую ларечную водку Зоя приняла, как нечто естественное. К возвращению Сергея на столе уже стояли приборы, среди прочего — хрустальные рюмки.
Гроза приближалась стремительно. Потемнело небо, из выгоревшего, блекло-голубого, стало темным, потом черным. Ветер гнал по пустырю мусор. Влетал в окно, взметывая белыми пузырями занавеси. Хлопнула закрытая сквозняком Дверь кухни.
Молния ослепительно вспыхнула, кажется, прямо за окном. Ярко высветила глаза, многократно отразилась в старинном потемневшем зеркале. Оглушительный грохот ударил по ушам. И еще! И еще!
Хлынуло.
Сергей и Зоя сидели напротив друг друга, забравшись с ногами на широкий подоконник «сталинского» дома. Не переставая гремело, в полуметре от них отвесно падала сплошная стена воды. Так началась их совместная жизнь.
Петров встретил Профи в бане. Ну встретил и встретил — эка невидаль — мир-то тесен. Что уж говорить о пятимиллионном областном городке. Так — человеческий муравейник. Хотя знакомые могут не встретиться в Питере годами, бывает — десятилетиями. Даже если живут на соседних улицах. Дело, как говорится, случая.
Баня, кстати, место особенное. Там все равны: нагота уравнивает. Петров вспомнил, как самым удивительным образом меняются люди «стриженные под одну гребенку». Это было одно из самых неожиданных армейских впечатлений. В Калининград, где начиналась его служба, двадцать восемь призывников-ленинградцев везли почти трое суток. За это время все перезнакомились, примелькались «морды лица». Но когда в учебке, в карантине, всех переодели в форму, всех постригли «под ноль»… Андрей растерялся. Он не мог отличить одного своего «однополчанина» от другого. Потребовалось время, чтобы привыкнуть. Такова уравниловка формы, такова же уравниловка наготы.
С той армейской поры прошло много лет. У майора Петрова давно выработалось особое «оперативное» зрение. Сергея Круглова он видел всего трижды: раненого, в бинтах, в больничной пижаме. Видел на фотографиях, но там без бороды. И все же опознал в голом бородатом мужике «терпилу» из далекого уже милицейского прошлого.
Так что встреча была, вероятно, случайной… А те последствия, к которым она еще приведет, случайными уже не назовешь, ибо они были подготовлены всей цепочкой предыдущих событий.
Итак, бывший майор Петров сидел в будний обычный день в бане. Расслабленный парилкой, он с удовольствием потягивал пивко и приятно ощущал на теле свежую махровую простыню. Была вторая половина августа. Отстучало уже полтора месяца с того дня, как его вышвырнули из ментуры. Прошло уже шоковое равнодушие первых дней. Уже прошла и злость последующих. И обида прошла. Горечь осталась. Андрей Петров был сыскарь по жизни. Мент. А у него отобрали то, что было самым главным… Теперь это ясно.
Свой вынужденный уход он переживал очень нелегко. Причиной был банальный, затяжной конфликт с начальником, формальным поводом — заявление г-на Хайрамова С. Н. о незаконном прослушивании его телефонных разговоров. Дело серьезное… Но доказательств — никаких. Даже прокуратура вела себя сдержанно. Скорее всего, так бы и кончилось ничем. Любой следак понимает, что опера не ангелы. Нарушений в их работе пруд пруди. Только по-другому-то никак. Скорее всего, так бы и кончилось, но генерал Крамцов «борзоту» не терпит. Короче, вспомнили все грехи (два выговора, замечание о «неполном служебном», заявление Бегемота, отсутствие результатов по «гремовскому делу», вызвали на ковер… Андрей сорвался, наговорил такого, после чего даже его непосредственный начальник, полковник Степченко, не взялся его защищать. Да в тот момент он и сам бы на попятный не пошел.
Петров пил в меру охлажденную «семерку» и незаметно разглядывал Круглова. Профессионально оценил нездоровый цвет и одутловатость лица. «Пьет, — верно определил он. — Неуверен в себе, комплексует… Да, поломала жизнь мужика. Крепко поломала».
Из материалов дела Андрей знал, что Сергей Круглов до трагедии в мае этого года был жизнерадостным, спокойным, уверенным в себе мужиком. Непьющий. Спортсмен. Как телохранитель оценивался всеми очень высоко. Во время учебы в Рязани, в элитном училище ВДВ, получил отличную физподготовку. Имеет разряды по самбо, рукопашному бою, бегу, плаванию… Да, очень любил свою семью: жену и дочь. Вот так!
Ментовская работа жестока: всех не пожалеешь — никакой жалелки не хватит. Слишком много зла, подлости, крови вокруг… Каждый оперативник МВД сталкивается с этим ежедневно, он живет в мире, который разуму «нормального» человека кажется кошмаром. Мент защищает свой разум профессиональным цинизмом. «Нормальный» человек может этим возмущаться. Для того чтобы пощекотать нервишки, он смотрит по видику всякие страшилки, которые теперь называются «триллеры» Ну, это по-заморскому: страсть какая! Посмотрел — попил чайку — на боковую. Бросьте! Никакой г-н Хичкок вместе со сворой своих суперталантливых операторов и актеров не сможет снять обычный оперативный видеоматериал о заурядном убийстве бомжа обкурившимися подростками. Уж тем более не сможет передать запах растоптанного тела, которое пролежало в теплом подвале неделю. А назавтра будет другой: расчлененка. Послезавтра — третий, извлеченный из люка. Четвертый — из воды. Пятый — в петле. Шестой, седьмой… сотый… Нет конца, нет… Не судите мента.
Петров незаметно рассматривал Профи. Еще не отдавая себе отчета в том, зачем ему это нужно, Андрей уже начал его «разрабатывать». Опер остался опером.
Прислушиваясь к ленивому разговору Профи с буфетчиком, Андрей понял, что Круглов здесь человек не случайный. Можно даже сказать — свой.
«Ну что ж, буду знать, где тебя найти, братан, когда ты понадобишься», — подвел итог Андрей. Точка в «гремовском деле» не поставлена.
Вечером восемнадцатого августа не вернулась с дискотеки шестнадцатилетняя Наташа Дронова. Поселок Гулево небольшой, утром на поиски девушки вышли почти все, кто мог. Очень скоро Наташу нашли в зарослях камыша на высохшем берегу ближайшего озера. Поиск облегчили вороны — уж очень активно и громко вели они себя в изломанном камыше. Когда туда пришли люди, черная стая с возмущенным карканьем медленно, неохотно взлетела в чистое небо. Звук Далеко разносился над озером.
Кочка, с которой снялась стая, оказалась странного грязно-бело-красного цвета. Как будто в середине августа доспела клюква. Трое мужчин остановились в нескольких метрах от страшной кочки… Они уже поняли, что это такое. Поняли, но боялись сказать вслух, боялись поверить в то, что нашли. Громко орали вороны.
Спустя час десять тело Наташи осматривал эксперт-криминалист. За одиннадцать лет работы он насмотрелся всякого. Но даже и он был поражен глубокими укусами на теле. Горло перегрызено почти до позвоночника. Волк или крупная собака! Так можно было бы решить, если бы не одно обстоятельство. Называется оно — изнасилование.
— Ну, а что с моей просьбой по Круглову? — спросил, ненатурально зевая, Бегемот.
Было видно, что этот вопрос ему неприятен. Точно также было видно, что задать его хочется. Сафонову затронутая тема тоже была неприятна. Какое к черту «неприятна»? Противна! Но отвечать надо. Работодатель задает вопрос наемному работнику. Или (так честнее!) хозяин — шестерке.
— Круглова держим под контролем, Сергей Наильевич, — э… профилактируем. Думаю, он никакого интереса не представляет. Попивает, можно сказать — пьет. Но ведет себя тихо, жалоб от соседей нет. В сущности, можно сказать: деградирует. Подхалтуривает в бане на улице Зайцева, на подхвате. Бассейн почистить, пивко в бар поднести, то-се, пятое-десятое. Банщикам-то самим в лом всем этим заниматься, проще нанять синяка… По медицине: рекомендованным лечением пренебрегает. В интересующем нас аспекте безопасен.
Сафонов ответил внешне спокойно, четко. Служба в аппарате ГУВД научила: начальство любит короткие, простые, четкие ответы. Никаких «нет», «не знаю», «может быть». Если «может быть» — значит, ситуацией не владеешь.
— Значит, пьет, говоришь?
Хайрамов со стаканом «Абсолюта» в руке поднялся из кресла, подошел к огромному, во всю стену, окну. Тройной стеклопакет (полная звуко — и теплоизоляция снижает возможность дистанционного подслушивания) отделял его от темноты улицы. С высоты восьмого этажа открывался вид на уходящий вдаль Московский проспект. Два ряда фонарей обрамляли его четкой цепью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53