— Спозаранник взял написанную велогонщиком объяснительную и принялся ее изучать.
— Ты что, Шумахер, здесь написал?
Что значит «несанкционированно появилась на опасном перекрестке коридоров»? Переписывай! — возмущенно заявил он своему подчиненному.
Тяжело вздохнув, Родион принялся писать новую объяснительную. А я пошел в свой отдел — надо же иногда и работать.
Часа через два, когда я отписал пару заметок в ленту новостей и даже успел договориться о встрече с адвокатом Панкиным, на моем столе зазвонил внутренний телефон.
— Это тебя, — сказала Ксюша, — только он почему-то не представился. Соединять?
— Соединяй, — согласился я.
Вообще у нас в Агентстве не принято соединять с людьми, которые не представляются, — можно запросто нарваться на какого-нибудь сумасшедшего с рассказом о тарелочках или о преследовании его агентами Моссада. Но Ксюша таких различает, так что вряд ли это был псих.
— Слушаю, — сказал я.
— Это я. Узнаешь?
— Если честно, нет. Кто вы?
— Брюква. Теперь вспомнил?
Я замешкался с ответом. Услышать голос из прошлого мне было не очень приятно. Я искренне надеялся, что больше никогда не увижусь и не буду разговаривать даже по телефону с этим человеком.
— Чего ты хочешь? Зачем звонишь? — спросил я таким тоном, чтобы он сразу понял мое к нему отношение.
— Дело есть.
— Ну и что? Я делами больше не занимаюсь!
— Подожди, не вскипай. Не чайник со свистком. Базар у меня старый. Перетрещать надо об одном дельце, трехлетней давности. Деньгами пахнет, понял? Так что не понти, Шах, трещать все равно будем, а если в бега пойдешь, найду…
— Сам много не трещи, Брюква! — остановил его я. — И сам в бега смотри не уйди! Что за деньги ты имеешь в виду? — На самом деле, я уже понял, о чем речь, и начинал понемногу заводиться.
— А вот встретимся, тогда и поговорим, — ответил Брюква.
— Хрен с тобой, ладно, но только учти, я человек занятой, больше пяти минут уделить тебе не смогу. Где, когда?
— А давай через час на нашем старом месте. Устроит?
— Хорошо, давай на старом месте! — согласился я и положил трубку.
— Проблемы? — поинтересовался Зудинцев, с которым мы разговаривали в тот момент, когда зазвонил телефон.
Мы с ним вроде как помирились, хотя в ссоре, на самом деле, и не были.
Просто искренне не понимали друг друга, потому что имели совершенно разное прошлое. Он был опером, а я, как сейчас принято говорить, занимался бизнесом.
Но оказалось, что пропасти между нами нет. А сейчас мы с ним вместе по заданию руководства свидетеля одного очень важного ищем. Вот Зудинцев и проявил участие, по моему тону догадавшись, что звонок не из приятных. Но я отказался от его помощи, рассудив, что и сам справлюсь. Тем более что у Зудинцева через три часа самолет в Болгарию. Якобы тот самый свидетель в этой стране спрятался, на берегу теплого моря. Везет ему, на курорт едет!
3
Ровно через час я сидел в кафе на набережной канала Грибоедова, дожидаясь Брюкву. Как всегда, он не был пунктуальным и опоздал на десять минут. Появился в сопровождении двух быков мерзкого вида. Они сели за соседний столик, а он подсел за мой. Руки он мне не протянул, справедливо опасаясь, что я ему не отвечу, и он окажется перед своим эскортом в глупом положении.
— Извини, пробки крутом, еле проехали, — сказал он. "
— У тебя всегда пробки, особенно в голове, — ответил я. — Говори, зачем позвал?
— А ты не догадываешься? Деньги, Шах, деньги. Помнишь нашу последнюю «делюгу»?
— Ну и что?
— Как это — ну и что? Деньги вернуть надо. Там же полтинник баксов был. Десять «девяток» купить можно было.
— Ну и возвращай! Я тут при чем? — удивился я. — Человек исчез, и думаю, что его уже давно на земле нет.
А тех, кто за ним стоял, ни мне, ни тебе не достать. Все, я пошел, мне некогда.
Я встал и хотел уже направиться к выходу, но он меня остановил:
— Подожди, ты меня не понял. Я не собираюсь никого искать, я уже нашел человека, который взял наши деньги. Ты не хочешь меня спросить, кто он?
— Ну и кто?
— Ты.
— Не понял! Думай башкой, что говоришь, Брюква!
— А я думаю. Много думаю. Ты хитро тогда сделал. Даже «мере» свой взорвал, чтобы все очень правдоподобно было! Только в одном ты просчитался. И знаешь, в чем?
Он смотрел мне прямо в глаза и предъявлял очень серьезные обвинения.
В том мире, в котором жил он, так просто подобными словами не бросаются.
— Хорошо, Брюква, я согласен выслушать твои доказательства, если они, конечно, у тебя есть. Но если их нет…
Смотри, Брюква.
— Отлично, тогда сядь на стульчик, послушай. Начну сначала. Кто из нас первым познакомился с Шаймиевым? Ты!
— Ну и что? Идея сделать такую предоплату была не моя. И когда решали — давать деньги вперед или нет, — ЮЗ все, и ты в том числе, высказались «за», — ответил я.
— Слушай дальше. Кто последний встречался с Шаймиевым? Опять ты!
А теперь главное! У меня есть его предсмертное письмо, где он подробно описывает, как вы с ним провернули все дело. Почерк его, это даже без экспертизы видно. Факты, которые он описывает, подтверждаются на все сто процентов и даже больше. Ну, что замолчал?
Я понимаю, пятьдесят тысяч долларов возвращать не хочется! Но у меня есть встречный ход. Нас было четверо, значит, четвертая часть твоя, ее возвращать не надо. Одного из нас нет, его убили.
Еще есть Гаврош, но я тебе обещаю, что если ты расплатишься со мной, то он ничего не узнает. А вот если ты быковать начнешь, не захочешь мне мои деньги вернуть, то тогда извини, мне придется с ним против тебя «кентоваться». Итого, остается одна моя доля, тринадцать тысяч. Ты отдаешь ее мне и пятерку сверху за давность. Идет? — Брюква говорил очень уверенно, и мне показалось, что он сам верит собственным словам.
— Покажи письмо! — потребовал я.
— Пожалуйста, — сказал он и достал лист бумаги. — Это копия. Подлинник я тебе на всякий случай в руки не дам, сам понимаешь, мало ли что.
Я развернул вчетверо сложенный листок бумаги и начал читать. Почерк был шаймиевский или очень хорошо подделанный. Итак, Шаймиев писал, что мы с ним договорились кинуть наших корефанов на хорошие деньги, а потом он почувствовал угрозу с моей стороны и испугался, что я его могу убить. Тогда он, мол, и написал это письмо.
— А еще у меня есть аудиозапись этого же письма. Там его голос, это и Гаврош подтвердит, если ему дать прослушать, — торжествующе сказал Брюква. — Так будешь деньги возвращать, или мне к Гаврошу пойти? Кстати, могу войти в твое положение и снизить сумму, которую хочу с тебя получить, до пяти тысяч. Идет?
— Ты это… не к Гаврошу иди, а знаешь, куда?
— Куда?
— На хер!
Я встал из-за стола и, не попрощавшись, вышел на улицу. Фальсификатор хренов. Подделал голос и почерк Шаймиева и теперь пытается с меня деньги сбить. Урод!
4
Все, о чем мы говорили с моим бывшим компаньоном, для меня уже было глубоко в прошлом. В начале девяностых мы немножко баловались с разными кооператорами, бизнесменами, потом подкопили капитал и начали вкладывать его в бизнес. А потом один из тех, с кем был связан наш бизнес, скрылся с нашими деньгами, которые мы ему дали в качестве предоплаты. Начали, конечно, его искать, но не нашли.
Один из наших, который вроде бы вышел на его след, погиб, а у меня взорвали машину. Мой «мере» взлетел на воздух за несколько секунд до того, как я собирался в него сесть. Тогда мне все на свете надоело, я пошел работать в «Золотую пулю» и стал журналистом.
В определенных кругах города это очень долго обсуждали и решили, что я заболел. Психически. Брюква исчез из города на пару лет, но потом вернулся и начал в буквальном смысле слова побираться. Рвал по крохам в разных местах, не брезговал даже мелкими разводками всяких лохов. На Московском вокзале держал десяток проституток самого низкого качества. А тут, гляди ты, пришел предъяви делать, да еще и с охраной.
Может, он теперь в авторитете, а я не знаю ничего? Надо будет поспрошать о нем у бывших коллег по бизнесу.
Посмотрев на часы, я решил не откладывать это дело в долгий ящик и прозвониться прямо сейчас. До встречи с адвокатом оставалось еще около часа, и я пошел к метро. Проговорив минут двадцать и узнав все, что мне было надо, я поехал на встречу с Палкиным.
Разговор с пацанами меня успокоил.
Брюква как был дешевкой, так ей и остался. Хотя в последнее время и стал немного приподниматься, деньги у него откуда-то появились. Даже кое-кому из среднего звена криминалитета некие услуги оказывал. А вот Гаврош с тех пор, как я ушел из бизнеса, поднялся и «держал» сейчас чуть ли не все Колпино. Но у него своих проблем хватает, и слушать вымыслы Брюквы он не станет. А если станет, то можно будет намекнуть бывшему соратнику о некоторых его заморочках с Ижорскими заводами. Эти материалы попали ко мне уже в то время, когда я работал в Агентстве, но хода им я пока не давал, оставив до лучших времен. В общем, я выкинул Брюкву из головы и поехал на встречу с Палкиным.
Адвокат уже ждал меня в кафе «Идеальная чашка» на Марата. Мы заказали по кофе и несколько минут говорили о деле, которое Палкин в настоящее время вел в Дзержинском суде. Дело было громкое. В свое время рухнуло одно из старейших в городе агентств недвижимости «Интер Орхидея». Хозяин разорившейся фирмы, гражданин США
Джон Борборан, укравший у своих клиентов почти два миллиона долларов, уехал в Штаты. Следствие велось через пень-колоду и наконец дошло до суда.
Но перспективы, на мой взгляд, вернуть украденные деньги у пострадавших не было. Впрочем, Палкин был уверен, что надежда есть — если удастся притянуть в качестве соответчика банк, через который осуществлялись махинации.
Быстренько ознакомившись с документами и задав пару уточняющих вопросов, я решил перейти к делу, которое интересовало лично меня.
— Андрей, у тебя случайно нет на примете хорошего психиатра? — осторожно начал я.
— А что случилось? — сразу заинтересовался Палкин.
— Да пока ничего особого, но проконсультироваться надо.
— Конечно, есть, — кивнул адвокат. — Мы же постоянно сталкиваемся с психиатрическими экспертизами и на судах, и на следствии. Иногда приходится добиваться повторной экспертизы подзащитных. Черт, — хлопнул он себя по лбу, — я ведь как раз хотел поговорить с тобой о психиатрах. Это дело как раз для вашего Агентства! — с энтузиазмом начал он.
— Подожди, — попытался остановить я адвоката, — давай сначала с моим делом разберемся. А потом можно будет и к твоему вернуться.
Палкин несколько секунд подумал, потом кивнул, соглашаясь, и достал визитницу.
— Вот, — нашел он нужную, — Алексей Замыш. Кстати, у него кабинет в пяти минутах ходьбы отсюда. Сейчас я с ним договорюсь, — сказал адвокат, доставая мобильник.
Через пару минут мы уже были в частной клинике, где практиковал Замыш. Очереди к нему не было, и мы сразу прошли в кабинет. Палкин представил меня психиатру, потом сказал, что подождет меня в коридоре, и вышел. Я обратил внимание, как вздрогнул врач, услышав место моей работы. Тщательно изучив мою визитку, он встал и закрыл дверь на ключ.
— Я вас слушаю, — выжидающе уставился он на меня. Взгляд у него был напряженным. Чего он так нервничает?
Может, у него были какие-то проблемы с прессой?
Немного поколебавшись, я рассказал Замышу свой сон. Психиатр слушал сначала очень внимательно, но по мере моего рассказа все более и более расслаблялся. Когда я закончил, он откинулся на спинку кресла и с облегчением, как мне показалось, вздохнул. Потом встал, уверенно подошел ко мне, осмотрел ухо и стал дотошно расспрашивать, как я провел день, предшествующий сну. Причем он потребовал, чтобы я рассказывал ему не только о тех событиях, которые со мной происходили, но и о мыслях, меня посещавших.
— Что же, — наконец заявил психиатр, — окончательный диагноз ставить, конечно, рано. Надо провести ряд анализов, тестов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Ты что, Шумахер, здесь написал?
Что значит «несанкционированно появилась на опасном перекрестке коридоров»? Переписывай! — возмущенно заявил он своему подчиненному.
Тяжело вздохнув, Родион принялся писать новую объяснительную. А я пошел в свой отдел — надо же иногда и работать.
Часа через два, когда я отписал пару заметок в ленту новостей и даже успел договориться о встрече с адвокатом Панкиным, на моем столе зазвонил внутренний телефон.
— Это тебя, — сказала Ксюша, — только он почему-то не представился. Соединять?
— Соединяй, — согласился я.
Вообще у нас в Агентстве не принято соединять с людьми, которые не представляются, — можно запросто нарваться на какого-нибудь сумасшедшего с рассказом о тарелочках или о преследовании его агентами Моссада. Но Ксюша таких различает, так что вряд ли это был псих.
— Слушаю, — сказал я.
— Это я. Узнаешь?
— Если честно, нет. Кто вы?
— Брюква. Теперь вспомнил?
Я замешкался с ответом. Услышать голос из прошлого мне было не очень приятно. Я искренне надеялся, что больше никогда не увижусь и не буду разговаривать даже по телефону с этим человеком.
— Чего ты хочешь? Зачем звонишь? — спросил я таким тоном, чтобы он сразу понял мое к нему отношение.
— Дело есть.
— Ну и что? Я делами больше не занимаюсь!
— Подожди, не вскипай. Не чайник со свистком. Базар у меня старый. Перетрещать надо об одном дельце, трехлетней давности. Деньгами пахнет, понял? Так что не понти, Шах, трещать все равно будем, а если в бега пойдешь, найду…
— Сам много не трещи, Брюква! — остановил его я. — И сам в бега смотри не уйди! Что за деньги ты имеешь в виду? — На самом деле, я уже понял, о чем речь, и начинал понемногу заводиться.
— А вот встретимся, тогда и поговорим, — ответил Брюква.
— Хрен с тобой, ладно, но только учти, я человек занятой, больше пяти минут уделить тебе не смогу. Где, когда?
— А давай через час на нашем старом месте. Устроит?
— Хорошо, давай на старом месте! — согласился я и положил трубку.
— Проблемы? — поинтересовался Зудинцев, с которым мы разговаривали в тот момент, когда зазвонил телефон.
Мы с ним вроде как помирились, хотя в ссоре, на самом деле, и не были.
Просто искренне не понимали друг друга, потому что имели совершенно разное прошлое. Он был опером, а я, как сейчас принято говорить, занимался бизнесом.
Но оказалось, что пропасти между нами нет. А сейчас мы с ним вместе по заданию руководства свидетеля одного очень важного ищем. Вот Зудинцев и проявил участие, по моему тону догадавшись, что звонок не из приятных. Но я отказался от его помощи, рассудив, что и сам справлюсь. Тем более что у Зудинцева через три часа самолет в Болгарию. Якобы тот самый свидетель в этой стране спрятался, на берегу теплого моря. Везет ему, на курорт едет!
3
Ровно через час я сидел в кафе на набережной канала Грибоедова, дожидаясь Брюкву. Как всегда, он не был пунктуальным и опоздал на десять минут. Появился в сопровождении двух быков мерзкого вида. Они сели за соседний столик, а он подсел за мой. Руки он мне не протянул, справедливо опасаясь, что я ему не отвечу, и он окажется перед своим эскортом в глупом положении.
— Извини, пробки крутом, еле проехали, — сказал он. "
— У тебя всегда пробки, особенно в голове, — ответил я. — Говори, зачем позвал?
— А ты не догадываешься? Деньги, Шах, деньги. Помнишь нашу последнюю «делюгу»?
— Ну и что?
— Как это — ну и что? Деньги вернуть надо. Там же полтинник баксов был. Десять «девяток» купить можно было.
— Ну и возвращай! Я тут при чем? — удивился я. — Человек исчез, и думаю, что его уже давно на земле нет.
А тех, кто за ним стоял, ни мне, ни тебе не достать. Все, я пошел, мне некогда.
Я встал и хотел уже направиться к выходу, но он меня остановил:
— Подожди, ты меня не понял. Я не собираюсь никого искать, я уже нашел человека, который взял наши деньги. Ты не хочешь меня спросить, кто он?
— Ну и кто?
— Ты.
— Не понял! Думай башкой, что говоришь, Брюква!
— А я думаю. Много думаю. Ты хитро тогда сделал. Даже «мере» свой взорвал, чтобы все очень правдоподобно было! Только в одном ты просчитался. И знаешь, в чем?
Он смотрел мне прямо в глаза и предъявлял очень серьезные обвинения.
В том мире, в котором жил он, так просто подобными словами не бросаются.
— Хорошо, Брюква, я согласен выслушать твои доказательства, если они, конечно, у тебя есть. Но если их нет…
Смотри, Брюква.
— Отлично, тогда сядь на стульчик, послушай. Начну сначала. Кто из нас первым познакомился с Шаймиевым? Ты!
— Ну и что? Идея сделать такую предоплату была не моя. И когда решали — давать деньги вперед или нет, — ЮЗ все, и ты в том числе, высказались «за», — ответил я.
— Слушай дальше. Кто последний встречался с Шаймиевым? Опять ты!
А теперь главное! У меня есть его предсмертное письмо, где он подробно описывает, как вы с ним провернули все дело. Почерк его, это даже без экспертизы видно. Факты, которые он описывает, подтверждаются на все сто процентов и даже больше. Ну, что замолчал?
Я понимаю, пятьдесят тысяч долларов возвращать не хочется! Но у меня есть встречный ход. Нас было четверо, значит, четвертая часть твоя, ее возвращать не надо. Одного из нас нет, его убили.
Еще есть Гаврош, но я тебе обещаю, что если ты расплатишься со мной, то он ничего не узнает. А вот если ты быковать начнешь, не захочешь мне мои деньги вернуть, то тогда извини, мне придется с ним против тебя «кентоваться». Итого, остается одна моя доля, тринадцать тысяч. Ты отдаешь ее мне и пятерку сверху за давность. Идет? — Брюква говорил очень уверенно, и мне показалось, что он сам верит собственным словам.
— Покажи письмо! — потребовал я.
— Пожалуйста, — сказал он и достал лист бумаги. — Это копия. Подлинник я тебе на всякий случай в руки не дам, сам понимаешь, мало ли что.
Я развернул вчетверо сложенный листок бумаги и начал читать. Почерк был шаймиевский или очень хорошо подделанный. Итак, Шаймиев писал, что мы с ним договорились кинуть наших корефанов на хорошие деньги, а потом он почувствовал угрозу с моей стороны и испугался, что я его могу убить. Тогда он, мол, и написал это письмо.
— А еще у меня есть аудиозапись этого же письма. Там его голос, это и Гаврош подтвердит, если ему дать прослушать, — торжествующе сказал Брюква. — Так будешь деньги возвращать, или мне к Гаврошу пойти? Кстати, могу войти в твое положение и снизить сумму, которую хочу с тебя получить, до пяти тысяч. Идет?
— Ты это… не к Гаврошу иди, а знаешь, куда?
— Куда?
— На хер!
Я встал из-за стола и, не попрощавшись, вышел на улицу. Фальсификатор хренов. Подделал голос и почерк Шаймиева и теперь пытается с меня деньги сбить. Урод!
4
Все, о чем мы говорили с моим бывшим компаньоном, для меня уже было глубоко в прошлом. В начале девяностых мы немножко баловались с разными кооператорами, бизнесменами, потом подкопили капитал и начали вкладывать его в бизнес. А потом один из тех, с кем был связан наш бизнес, скрылся с нашими деньгами, которые мы ему дали в качестве предоплаты. Начали, конечно, его искать, но не нашли.
Один из наших, который вроде бы вышел на его след, погиб, а у меня взорвали машину. Мой «мере» взлетел на воздух за несколько секунд до того, как я собирался в него сесть. Тогда мне все на свете надоело, я пошел работать в «Золотую пулю» и стал журналистом.
В определенных кругах города это очень долго обсуждали и решили, что я заболел. Психически. Брюква исчез из города на пару лет, но потом вернулся и начал в буквальном смысле слова побираться. Рвал по крохам в разных местах, не брезговал даже мелкими разводками всяких лохов. На Московском вокзале держал десяток проституток самого низкого качества. А тут, гляди ты, пришел предъяви делать, да еще и с охраной.
Может, он теперь в авторитете, а я не знаю ничего? Надо будет поспрошать о нем у бывших коллег по бизнесу.
Посмотрев на часы, я решил не откладывать это дело в долгий ящик и прозвониться прямо сейчас. До встречи с адвокатом оставалось еще около часа, и я пошел к метро. Проговорив минут двадцать и узнав все, что мне было надо, я поехал на встречу с Палкиным.
Разговор с пацанами меня успокоил.
Брюква как был дешевкой, так ей и остался. Хотя в последнее время и стал немного приподниматься, деньги у него откуда-то появились. Даже кое-кому из среднего звена криминалитета некие услуги оказывал. А вот Гаврош с тех пор, как я ушел из бизнеса, поднялся и «держал» сейчас чуть ли не все Колпино. Но у него своих проблем хватает, и слушать вымыслы Брюквы он не станет. А если станет, то можно будет намекнуть бывшему соратнику о некоторых его заморочках с Ижорскими заводами. Эти материалы попали ко мне уже в то время, когда я работал в Агентстве, но хода им я пока не давал, оставив до лучших времен. В общем, я выкинул Брюкву из головы и поехал на встречу с Палкиным.
Адвокат уже ждал меня в кафе «Идеальная чашка» на Марата. Мы заказали по кофе и несколько минут говорили о деле, которое Палкин в настоящее время вел в Дзержинском суде. Дело было громкое. В свое время рухнуло одно из старейших в городе агентств недвижимости «Интер Орхидея». Хозяин разорившейся фирмы, гражданин США
Джон Борборан, укравший у своих клиентов почти два миллиона долларов, уехал в Штаты. Следствие велось через пень-колоду и наконец дошло до суда.
Но перспективы, на мой взгляд, вернуть украденные деньги у пострадавших не было. Впрочем, Палкин был уверен, что надежда есть — если удастся притянуть в качестве соответчика банк, через который осуществлялись махинации.
Быстренько ознакомившись с документами и задав пару уточняющих вопросов, я решил перейти к делу, которое интересовало лично меня.
— Андрей, у тебя случайно нет на примете хорошего психиатра? — осторожно начал я.
— А что случилось? — сразу заинтересовался Палкин.
— Да пока ничего особого, но проконсультироваться надо.
— Конечно, есть, — кивнул адвокат. — Мы же постоянно сталкиваемся с психиатрическими экспертизами и на судах, и на следствии. Иногда приходится добиваться повторной экспертизы подзащитных. Черт, — хлопнул он себя по лбу, — я ведь как раз хотел поговорить с тобой о психиатрах. Это дело как раз для вашего Агентства! — с энтузиазмом начал он.
— Подожди, — попытался остановить я адвоката, — давай сначала с моим делом разберемся. А потом можно будет и к твоему вернуться.
Палкин несколько секунд подумал, потом кивнул, соглашаясь, и достал визитницу.
— Вот, — нашел он нужную, — Алексей Замыш. Кстати, у него кабинет в пяти минутах ходьбы отсюда. Сейчас я с ним договорюсь, — сказал адвокат, доставая мобильник.
Через пару минут мы уже были в частной клинике, где практиковал Замыш. Очереди к нему не было, и мы сразу прошли в кабинет. Палкин представил меня психиатру, потом сказал, что подождет меня в коридоре, и вышел. Я обратил внимание, как вздрогнул врач, услышав место моей работы. Тщательно изучив мою визитку, он встал и закрыл дверь на ключ.
— Я вас слушаю, — выжидающе уставился он на меня. Взгляд у него был напряженным. Чего он так нервничает?
Может, у него были какие-то проблемы с прессой?
Немного поколебавшись, я рассказал Замышу свой сон. Психиатр слушал сначала очень внимательно, но по мере моего рассказа все более и более расслаблялся. Когда я закончил, он откинулся на спинку кресла и с облегчением, как мне показалось, вздохнул. Потом встал, уверенно подошел ко мне, осмотрел ухо и стал дотошно расспрашивать, как я провел день, предшествующий сну. Причем он потребовал, чтобы я рассказывал ему не только о тех событиях, которые со мной происходили, но и о мыслях, меня посещавших.
— Что же, — наконец заявил психиатр, — окончательный диагноз ставить, конечно, рано. Надо провести ряд анализов, тестов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30