Жить-то тебе, милый, недолго осталось, от силы минут десять. Ну что, Таня, будем его кончать, или ты сначала ему отрезать что-нибудь хочешь? Говори, Танюшка, не стесняйся, этот негодяй заслужил мучительную смерть.
— Да за что? — спросил я.
Прищурившись, я наконец разглядел человека, пообещавшего мне смерть.
Это был заместитель председателя комитета по здравоохранению городской администрации Алексей Глинич. Весьма неприятный тип — бородатый и толстый.
— А можно я ему сначала уши отрежу? — спросила та, которую он назвал Таней.
Ее я узнал по голосу. Одной ее реплики было достаточно, чтобы я вновь удивился, причем еще сильнее, чем когда узнал первого моего похитителя.
Таня Ненашева, корреспондент питерской редакции НТВ, моя последняя тайная страсть, предмет моих ночных вожделений. И тогда мне стало понятно, что вся эта вакханалия есть большой, глупый розыгрыш. Автором которого, по всей видимости, являлась Танька.
— Ну все, ребята, пошутили — и хватит! Развязывайте меня, у меня руки затекли, — сказал я.
— Это кто тут шутит? — закричала Танька. — На тебе, сволочь!
И я дернулся от резкой боли в плече.
Наверное, эта сумасшедшая уколола меня шилом или булавкой, в общем, чем-то острым. А это было уже совсем не смешно. И вообще странно, что молодая хорошенькая журналистка устраивает такие шоу, к тому же вместе с крупным чиновником. А им, бюрократам-взяточникам, шутить в принципе некогда, им деньги надо круглосуточно из бюджета воровать. Ситуация бредовая! И тут она меня еще раз уколола, на этот раз в ягодицу. Вероятно, ей казалось, что это очень забавно.
— Хватит, хватит! Развязывайте, уже не смешно! — заорал я, начиная очень и очень злиться.
Шутки шутками, а шилом колоть мы не договаривались. Да и вообще, как они меня сюда затащили? Усыпили, что ли? И почему так голова в затылочной части болит, как будто ударили чем-то?
— Все, я его мочу! — раздался истерический вопль Таньки.
И тут произошло то, чего я уже никак не предполагал. Она подскочила ко мне, в руках у нее был небольшой туристический топорик. Она размахнулась и… Страшное лезвие сверкнуло надо мной и с бешеной скоростью пошло вниз, прямо на меня. Не в силах отвернуть голову, я снова зажмурился, мысленно прощаясь с жизнью. И тут же заорал, потому что мое ухо взорвалось дикой болью.
Ну, блин, сволочи! То, что происходило, уже не было шуткой. Кажется, эта психичка отрубила мне ухо. А тем временем невменяемая парочка ругалась между собой. Он упрекал ее в том, что она слишком рано начала казнь и что если бы он не перехватил ее руку с топором и не отклонил в сторону, то лишил бы всю процедуру законной составляющей.
— Он должен знать, за что его казнят! — категорическим тоном утверждал толстяк. При этом он вытирал лезвие топора о свою бороду. Ну точно, маньяк. Кто бы рассказал, не поверил бы. Затем он обратился ко мне:
— Слушай меня, Шаховский. Ты у нас в руках. А мы — это общество защиты прав женщин, обиженных мужчинами.
Мы — это международная организация, которая взяла шефство над Татьяной.
Ты ее смертельно оскорбил, унизил, втоптал в грязь! Тебе было жалко уделить ей всего лишь одну ночь, несколько часов до рассвета — как это мало для тебя и как много для нее! Именно от таких, как ты, подлых импотентов, мы и спасаем мир! Теперь ты знаешь, в чем состоит предъявленное тебе обвинение, и можешь спокойно принять справедливую кару. Только кровью, всей своей грязной черной кровью, покидающей тебя капля за каплей, ты сможешь, и то лишь частично, искупить свою вину перед человечеством.
Ого, вот это номер! Ситуация становилась критической. По всей видимости, я на самом деле оказался в руках маньяков, причем крайне опасных.
Я изо всех сил рванулся, пытаясь порвать то, чем я был связан, но ничего не получилось. Все, конец моей биографии, криминальные журналисты потом напишут: «Умер под топором маньяков». Мужик тем временем передал орудие убийства Таньке.
Вдруг откуда-то из темноты, окружавшей пятно света, в центре которого мы находились, раздался дикий вопль.
Маньяки оглянулись.
— Бежим! — крикнул толстяк, и сумасшедшая парочка скрылась во мраке.
Из последних сил, несмотря на дикую боль в ухе, я повернул голову. Моим спасителем оказался Родька Каширин. Он бежал ко мне, размахивая не то саблей, не то просто арматуриной. Оказавшись возле меня, он кинул сей непонятный предмет на пол и принялся меня развязывать:
— Сейчас, сейчас, милый мой, я тебя освобожу, и мы будем вместе. Вместе до конца жизни, и ничто не разлучит нас! Никакие мерзкие особи женского пола не прервут нашего счастья!
Господи, про что это он? Ну и попал я, что называется, из огня да в полымя. Он что, решил, что я должен быть до конца жизни вместе с ним? Если это так, то пусть уж лучше вернутся Танька с толстяком и меня зарежут!
Вдруг где-то, совсем рядом, раздался резкий звонок.
— Выключите будильник, а то он проснется! крикнул кому-то Каширин.
— Переключатель сломался! — раздалось в ответ из темноты.
Резкий звон не прекращался. Что-то подбросило меня вверх, и я очнулся на своем диванчике у себя дома. Несколько секунд я дико оглядывался по сторонам, но потом пришел в себя. Какое счастье, что это всего лишь сон! Просунув ноги в тапочки, я добрался до ванной комнаты, пустил воду и залез в ванну. Никогда в жизни я не принимал контрастный душ, столь рекомендуемый врачами, но в то утро я воспользовался их советом и минут пять мучил себя потоками то очень горячей воды, то, наоборот, ледяной. Потом начал бриться, но, взглянув на себя в зеркало, испытал страшное удивление: на правом ухе горела кривая царапина. Если меня резали во сне, то почему царапина появилась наяву? Может, к врачу обратиться? Кстати, у Завгородней ведь подруга есть, как раз вроде по этому профилю, Васька. Но, подумав, я решил с Завгородней не связываться. После окончания нашего романа она хоть и делала вид, что относится ко мне дружески, но я чувствовал, что сохранять лицо ей не так-то просто. Какая-то натянутость в наших отношениях сохранялась. В общем, к Светке я за помощью обращаться не хотел. Подумав, решил, что днем с работы позвоню кому-нибудь из знакомых, кто сможет посоветовать мне хорошего психиатра.
Я закончил бритье, оделся и отправился на кухню чего-нибудь поесть. Обычно в моей квартире ночевала какая-нибудь очередная дама, которая и кормила меня утром, но вчера мне в этом плане не повезло. В холодильнике были только три куриных яйца и палка копченой колбасы. Поставив ковшик с яйцами на огонь, я открыл форточку и взял сигарету.
Интересно, а к чему снятся такие сны? Понятно, что Танька приснилась, потому что она мне нравится. Каширин, придурок, мне и так постоянно снится — ни на работе, ни дома от него покоя нет, а вот откуда взялся толстяк Глинич? Черт его знает. А Таньке я сегодня выскажу по поводу вчерашнего.
Обязательно выскажу!
Вчера у нас в конторе отмечалось ее, конторы, пятилетие. Пришло много гостей, ментов, чиновников и журналистов других изданий. Танька тоже была в числе приглашенных. Я ее целый месяц не видел и очень обрадовался встрече. Она, как мне показалось, тоже. Мы танцевали, пили вино и время от времени уединялись в темном конце коридора, но в целом вели себя очень прилично, даже не целовались. А потом она сама попросила, чтобы я ее проводил, и я, естественно, согласился. Короче говоря, все шло в масть. Ушли с праздника мы одними из первых. Я был «под мухой», поэтому поехали не на моей машине, а поймали такси. Я назвал водителю мой домашний адрес (она ведь не уточнила, куда именно я ее должен провожать?), и мы поехали. И только я собрался поцеловать ее в щечку, честное слово, только в щечку, как зазвонил ее мобильник. Кто звонил, я не знаю, но звали его Сергей. Она явно обрадовалась, что именно он нас побеспокоил, это было слышно по ее голосу. Минуты две она с ним мило ворковала, а потом пообещала, что к нему сейчас приедет.
Закончила разговор, положила мобильник в сумочку, а потом сказала замечательные слова: «Извини, Витя, мне позвонил один человек, с которым я очень давно не виделась, поэтому я поеду к нему. А ты, если хочешь, позвони мне завтра. Ага? Ты только не обижайся, ладно? Ты же добрый!»
Да, я добрый. Поэтому, даже не спросив у нее, в одну ли нам сторону теперь ехать, я дал таксисту сотню, чтобы она не платила сама, попросил остановиться, вышел и поймал другую машину. А дома, потягивая пиво прямо из горлышка бутылки, долго сидел в темноте, обдумывая произошедшее. Почему мне так не везет? Эта Таня была действительно той самой единственной, с которой я готов был связать свою жизнь навсегда. Но после такого случая я уже никогда не смогу относиться к ней так, как раньше…
Яйца сварились, я позавтракал и пошел на работу. Машина вчера осталась под окнами нашего офиса, поэтому до улицы Росси пришлось добираться на метро.
2
Придя на работу, я показался Соболину и пошел шататься по Агентству. Войдя в кабинет расследователей, я сразу же понял, что происходит что-то интересное. Спозаранник сидел и гипнотизирующим взглядом, не мигая, смотрел на Каширина, который что-то строчил шариковой ручкой на листке бумаги. Зудинцев беззвучно трясся от смеха, закрыв лицо руками, а Гвичия, как всегда, танцевал лезгинку.
— Что случилось? — поинтересовался я у Спозаранника.
— А, — махнул тот рукой, — лучше не спрашивай.
— А все-таки? — настаивал я, мое любопытство после его отмашки только увеличилось.
Гвичия прекратил свои ритуальные пляски и объяснил:
— Ты видел в коридоре велосипед, на котором наш охранник на работу ездит? Так вот, представляешь, Родик сегодня утром решил на нем покататься по коридорам Агентства. Джигитом себя почувствовал. И поехал с ветерком!
Наездник, блин! А там Ксюха нашему шефу на подносе из буфета кофе и апельсиновый сок тащила. А сам Обнорский из своего кабинета выплыл ей навстречу зачем-то. И в том месте, где наши два коридора пересекаются, они все трое и встретились. Встреча такая, понимаешь, на Эльбе. Каширин, конечно, на тормоза нажал, а они, естественно, отказали. Короче, Родька наехал на Ксюшу, а та, в свою очередь, не удержала поднос и обварила шефа кофе, а потом для гармонии еще и полила классика апельсиновым соком. Что потом было, не рассказать, видеть надо. Обнорский топал ногами, размахивал руками, кричал, что это спланированная акция против него, которую давно готовили. Теперь вот Каширин и Ксюша объяснительные пишут, Лукошкина шефу штаны отпаривает, а он сам в одних трусах у себя в кабинете интервью шведам дает.
— В одних трусах? — удивился я.
— Да, в трусах, — подтвердил Зудинцев, прекратив смеяться, — он же за столом сидит, и его до пояса не видно.
У шведов времени очень мало, самолет скоро, они ждать не могут.
— Я не понял, а почему Ксюша объяснительную пишет? Она же тоже пострадавшая сторона, на нее велосипедом наехали! — удивился я.
— Ты же знаешь нашего шефа, он решил, что это заговор, а если ему что-нибудь в голову втемяшилось, то это серьезно, — объяснил Спозаранник, который из-за своей ефрейторской должности вынужден общаться с Обнорским чаще других и знает, что если у шефа с утра настроение плохое, то виноваты будут все.
Мне все произошедшее смешным не показалось. Опять Каширин попал в историю. Надо же быть таким невезучим!
Я уверен, что тормоза на велосипеде были в исправном состоянии до того, как на него сел Родик, и после него так же будут работать нормально. Отказывают они, лишь когда Каширин на нем катается. Родион и техника — вещи несовместимые. А недавно он пошел на водительские права учиться и, не дай Бог, их получит! Когда Каширин будет ездить по нашему городу за рулем транспортного средства, я продам свою машину, перестану пользоваться услугами такси и буду передвигаться исключительно на подземном транспорте, так как жить хочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Да за что? — спросил я.
Прищурившись, я наконец разглядел человека, пообещавшего мне смерть.
Это был заместитель председателя комитета по здравоохранению городской администрации Алексей Глинич. Весьма неприятный тип — бородатый и толстый.
— А можно я ему сначала уши отрежу? — спросила та, которую он назвал Таней.
Ее я узнал по голосу. Одной ее реплики было достаточно, чтобы я вновь удивился, причем еще сильнее, чем когда узнал первого моего похитителя.
Таня Ненашева, корреспондент питерской редакции НТВ, моя последняя тайная страсть, предмет моих ночных вожделений. И тогда мне стало понятно, что вся эта вакханалия есть большой, глупый розыгрыш. Автором которого, по всей видимости, являлась Танька.
— Ну все, ребята, пошутили — и хватит! Развязывайте меня, у меня руки затекли, — сказал я.
— Это кто тут шутит? — закричала Танька. — На тебе, сволочь!
И я дернулся от резкой боли в плече.
Наверное, эта сумасшедшая уколола меня шилом или булавкой, в общем, чем-то острым. А это было уже совсем не смешно. И вообще странно, что молодая хорошенькая журналистка устраивает такие шоу, к тому же вместе с крупным чиновником. А им, бюрократам-взяточникам, шутить в принципе некогда, им деньги надо круглосуточно из бюджета воровать. Ситуация бредовая! И тут она меня еще раз уколола, на этот раз в ягодицу. Вероятно, ей казалось, что это очень забавно.
— Хватит, хватит! Развязывайте, уже не смешно! — заорал я, начиная очень и очень злиться.
Шутки шутками, а шилом колоть мы не договаривались. Да и вообще, как они меня сюда затащили? Усыпили, что ли? И почему так голова в затылочной части болит, как будто ударили чем-то?
— Все, я его мочу! — раздался истерический вопль Таньки.
И тут произошло то, чего я уже никак не предполагал. Она подскочила ко мне, в руках у нее был небольшой туристический топорик. Она размахнулась и… Страшное лезвие сверкнуло надо мной и с бешеной скоростью пошло вниз, прямо на меня. Не в силах отвернуть голову, я снова зажмурился, мысленно прощаясь с жизнью. И тут же заорал, потому что мое ухо взорвалось дикой болью.
Ну, блин, сволочи! То, что происходило, уже не было шуткой. Кажется, эта психичка отрубила мне ухо. А тем временем невменяемая парочка ругалась между собой. Он упрекал ее в том, что она слишком рано начала казнь и что если бы он не перехватил ее руку с топором и не отклонил в сторону, то лишил бы всю процедуру законной составляющей.
— Он должен знать, за что его казнят! — категорическим тоном утверждал толстяк. При этом он вытирал лезвие топора о свою бороду. Ну точно, маньяк. Кто бы рассказал, не поверил бы. Затем он обратился ко мне:
— Слушай меня, Шаховский. Ты у нас в руках. А мы — это общество защиты прав женщин, обиженных мужчинами.
Мы — это международная организация, которая взяла шефство над Татьяной.
Ты ее смертельно оскорбил, унизил, втоптал в грязь! Тебе было жалко уделить ей всего лишь одну ночь, несколько часов до рассвета — как это мало для тебя и как много для нее! Именно от таких, как ты, подлых импотентов, мы и спасаем мир! Теперь ты знаешь, в чем состоит предъявленное тебе обвинение, и можешь спокойно принять справедливую кару. Только кровью, всей своей грязной черной кровью, покидающей тебя капля за каплей, ты сможешь, и то лишь частично, искупить свою вину перед человечеством.
Ого, вот это номер! Ситуация становилась критической. По всей видимости, я на самом деле оказался в руках маньяков, причем крайне опасных.
Я изо всех сил рванулся, пытаясь порвать то, чем я был связан, но ничего не получилось. Все, конец моей биографии, криминальные журналисты потом напишут: «Умер под топором маньяков». Мужик тем временем передал орудие убийства Таньке.
Вдруг откуда-то из темноты, окружавшей пятно света, в центре которого мы находились, раздался дикий вопль.
Маньяки оглянулись.
— Бежим! — крикнул толстяк, и сумасшедшая парочка скрылась во мраке.
Из последних сил, несмотря на дикую боль в ухе, я повернул голову. Моим спасителем оказался Родька Каширин. Он бежал ко мне, размахивая не то саблей, не то просто арматуриной. Оказавшись возле меня, он кинул сей непонятный предмет на пол и принялся меня развязывать:
— Сейчас, сейчас, милый мой, я тебя освобожу, и мы будем вместе. Вместе до конца жизни, и ничто не разлучит нас! Никакие мерзкие особи женского пола не прервут нашего счастья!
Господи, про что это он? Ну и попал я, что называется, из огня да в полымя. Он что, решил, что я должен быть до конца жизни вместе с ним? Если это так, то пусть уж лучше вернутся Танька с толстяком и меня зарежут!
Вдруг где-то, совсем рядом, раздался резкий звонок.
— Выключите будильник, а то он проснется! крикнул кому-то Каширин.
— Переключатель сломался! — раздалось в ответ из темноты.
Резкий звон не прекращался. Что-то подбросило меня вверх, и я очнулся на своем диванчике у себя дома. Несколько секунд я дико оглядывался по сторонам, но потом пришел в себя. Какое счастье, что это всего лишь сон! Просунув ноги в тапочки, я добрался до ванной комнаты, пустил воду и залез в ванну. Никогда в жизни я не принимал контрастный душ, столь рекомендуемый врачами, но в то утро я воспользовался их советом и минут пять мучил себя потоками то очень горячей воды, то, наоборот, ледяной. Потом начал бриться, но, взглянув на себя в зеркало, испытал страшное удивление: на правом ухе горела кривая царапина. Если меня резали во сне, то почему царапина появилась наяву? Может, к врачу обратиться? Кстати, у Завгородней ведь подруга есть, как раз вроде по этому профилю, Васька. Но, подумав, я решил с Завгородней не связываться. После окончания нашего романа она хоть и делала вид, что относится ко мне дружески, но я чувствовал, что сохранять лицо ей не так-то просто. Какая-то натянутость в наших отношениях сохранялась. В общем, к Светке я за помощью обращаться не хотел. Подумав, решил, что днем с работы позвоню кому-нибудь из знакомых, кто сможет посоветовать мне хорошего психиатра.
Я закончил бритье, оделся и отправился на кухню чего-нибудь поесть. Обычно в моей квартире ночевала какая-нибудь очередная дама, которая и кормила меня утром, но вчера мне в этом плане не повезло. В холодильнике были только три куриных яйца и палка копченой колбасы. Поставив ковшик с яйцами на огонь, я открыл форточку и взял сигарету.
Интересно, а к чему снятся такие сны? Понятно, что Танька приснилась, потому что она мне нравится. Каширин, придурок, мне и так постоянно снится — ни на работе, ни дома от него покоя нет, а вот откуда взялся толстяк Глинич? Черт его знает. А Таньке я сегодня выскажу по поводу вчерашнего.
Обязательно выскажу!
Вчера у нас в конторе отмечалось ее, конторы, пятилетие. Пришло много гостей, ментов, чиновников и журналистов других изданий. Танька тоже была в числе приглашенных. Я ее целый месяц не видел и очень обрадовался встрече. Она, как мне показалось, тоже. Мы танцевали, пили вино и время от времени уединялись в темном конце коридора, но в целом вели себя очень прилично, даже не целовались. А потом она сама попросила, чтобы я ее проводил, и я, естественно, согласился. Короче говоря, все шло в масть. Ушли с праздника мы одними из первых. Я был «под мухой», поэтому поехали не на моей машине, а поймали такси. Я назвал водителю мой домашний адрес (она ведь не уточнила, куда именно я ее должен провожать?), и мы поехали. И только я собрался поцеловать ее в щечку, честное слово, только в щечку, как зазвонил ее мобильник. Кто звонил, я не знаю, но звали его Сергей. Она явно обрадовалась, что именно он нас побеспокоил, это было слышно по ее голосу. Минуты две она с ним мило ворковала, а потом пообещала, что к нему сейчас приедет.
Закончила разговор, положила мобильник в сумочку, а потом сказала замечательные слова: «Извини, Витя, мне позвонил один человек, с которым я очень давно не виделась, поэтому я поеду к нему. А ты, если хочешь, позвони мне завтра. Ага? Ты только не обижайся, ладно? Ты же добрый!»
Да, я добрый. Поэтому, даже не спросив у нее, в одну ли нам сторону теперь ехать, я дал таксисту сотню, чтобы она не платила сама, попросил остановиться, вышел и поймал другую машину. А дома, потягивая пиво прямо из горлышка бутылки, долго сидел в темноте, обдумывая произошедшее. Почему мне так не везет? Эта Таня была действительно той самой единственной, с которой я готов был связать свою жизнь навсегда. Но после такого случая я уже никогда не смогу относиться к ней так, как раньше…
Яйца сварились, я позавтракал и пошел на работу. Машина вчера осталась под окнами нашего офиса, поэтому до улицы Росси пришлось добираться на метро.
2
Придя на работу, я показался Соболину и пошел шататься по Агентству. Войдя в кабинет расследователей, я сразу же понял, что происходит что-то интересное. Спозаранник сидел и гипнотизирующим взглядом, не мигая, смотрел на Каширина, который что-то строчил шариковой ручкой на листке бумаги. Зудинцев беззвучно трясся от смеха, закрыв лицо руками, а Гвичия, как всегда, танцевал лезгинку.
— Что случилось? — поинтересовался я у Спозаранника.
— А, — махнул тот рукой, — лучше не спрашивай.
— А все-таки? — настаивал я, мое любопытство после его отмашки только увеличилось.
Гвичия прекратил свои ритуальные пляски и объяснил:
— Ты видел в коридоре велосипед, на котором наш охранник на работу ездит? Так вот, представляешь, Родик сегодня утром решил на нем покататься по коридорам Агентства. Джигитом себя почувствовал. И поехал с ветерком!
Наездник, блин! А там Ксюха нашему шефу на подносе из буфета кофе и апельсиновый сок тащила. А сам Обнорский из своего кабинета выплыл ей навстречу зачем-то. И в том месте, где наши два коридора пересекаются, они все трое и встретились. Встреча такая, понимаешь, на Эльбе. Каширин, конечно, на тормоза нажал, а они, естественно, отказали. Короче, Родька наехал на Ксюшу, а та, в свою очередь, не удержала поднос и обварила шефа кофе, а потом для гармонии еще и полила классика апельсиновым соком. Что потом было, не рассказать, видеть надо. Обнорский топал ногами, размахивал руками, кричал, что это спланированная акция против него, которую давно готовили. Теперь вот Каширин и Ксюша объяснительные пишут, Лукошкина шефу штаны отпаривает, а он сам в одних трусах у себя в кабинете интервью шведам дает.
— В одних трусах? — удивился я.
— Да, в трусах, — подтвердил Зудинцев, прекратив смеяться, — он же за столом сидит, и его до пояса не видно.
У шведов времени очень мало, самолет скоро, они ждать не могут.
— Я не понял, а почему Ксюша объяснительную пишет? Она же тоже пострадавшая сторона, на нее велосипедом наехали! — удивился я.
— Ты же знаешь нашего шефа, он решил, что это заговор, а если ему что-нибудь в голову втемяшилось, то это серьезно, — объяснил Спозаранник, который из-за своей ефрейторской должности вынужден общаться с Обнорским чаще других и знает, что если у шефа с утра настроение плохое, то виноваты будут все.
Мне все произошедшее смешным не показалось. Опять Каширин попал в историю. Надо же быть таким невезучим!
Я уверен, что тормоза на велосипеде были в исправном состоянии до того, как на него сел Родик, и после него так же будут работать нормально. Отказывают они, лишь когда Каширин на нем катается. Родион и техника — вещи несовместимые. А недавно он пошел на водительские права учиться и, не дай Бог, их получит! Когда Каширин будет ездить по нашему городу за рулем транспортного средства, я продам свою машину, перестану пользоваться услугами такси и буду передвигаться исключительно на подземном транспорте, так как жить хочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30