Я дошел до конца коридора и убедился, что наш этаж верхний.
Выше нас ничего нет, а лестницу, ведущую вниз, перекрывает металлическая дверь с глазком. Да, видимо, я действительно здорово попал! Выбираться отсюда надо однозначно, только вот как? Кругом металлические двери, решетки и замки. Меня здесь все равно не вылечат, только колоть будут всякую гадость. Короче говоря, думать надо, что делать?
Я пошел обратно. Дежурных за столом не было, зато из-за неплотно прикрытой двери, ближайшей к их наблюдательному пункту, неслись вздохи и ахи. Понятно, чем они там занимаются!
Я бы тоже не против, да некогда мне, бежать надо. Медленно приоткрыл дверь и заглянул. Девушка стояла, согнувшись и упираясь руками в какую-то тумбочку.
Он, со спущенными до колен брюками, обхватив руками ее бедра, дергался с фантастической скоростью. Она визжала, он рычал. Буйство плоти. Меня они не видели. Справа от двери лежала связка ключей. Осторожно, стараясь не произвести ни звука, я дотянулся до связки и через несколько секунд уже находился в конце коридора — у закрытой двери.
Я начал подбирать ключи, подошел третий по счету. Дверь беззвучно открылась, и я начал спускаться. Стояла абсолютная, можно сказать, мертвая тишина. На нижнем этаже не было ни души. Я прижался к стенке, прикидывая, куда мне дальше двигаться. Странная планировка в этой больнице — лестница, по которой я спустился на этот этаж, дальше никуда не вела, хотя я точно знал, что внизу есть еще, как минимум, один этаж. Можно, конечно, и спрыгнуть, да только на всех окнах решетки. Оставалось лишь идти по коридору и искать выход на следующую лестницу. Минут десять я пытался по очереди открыть все попадавшиеся на пути двери, но безуспешно. Ключи с трофейной связки к ним не подходили.
Все правильно, это уже другое отделение, как сказал Федор, здесь лежат буйные. Но вдруг к одному из замков ключ подошел. Судя по тому, что открыл я его с трудом, это был не родной ключ, просто английские замки открываются иногда «похожими» ключами.
В палате находился всего один человек. Он не спал. Увидев меня, он побледнел, это было заметно даже при тусклом освещении от фонаря, висящего на столбе на улице.
— Шах, это ты? Ты здесь? Они тебя тоже сюда упрятали? — изумился он.
— Кто ты? — спросил я.
— Я, — ответил он.
А потом у нас произошел любопытный разговор. Я узнал от него часть моей биографии. Сказать, что я удивился, значит, ничего не сказать. Я был просто поражен! Через час я его покинул, поднялся на свой этаж. В коридоре за столом никого не было, а из-за дверей доносились те же звуки. Я тихонечко приоткрыл дверь и заглянул. Позу они поменяли, но темп не снизили. Положив ключи на тумбочку и вновь оставшись незамеченным, я вернулся к себе и лег спать.
11
Но досчитав до трех тысяч, я понял, что заснуть невозможно. Встал и решил сходить в туалет. За дежурным столом одиноко сидела девушка, которая еще полчаса назад резвилась с санитаром, — его, кстати, не было видно.
Она остановила меня и сказала:
— Михаил, пройдите, пожалуйста, со мной.
Вся больница звала меня почему-то Мишей, я сначала сопротивлялся, но потом привык.
Я не стал с ней спорить, и мы зашли в ту самую комнату, где я совсем недавно застал ее с коллегой. Она закрыла за нами дверь и попросила:
— Спустите, пожалуйста, штаны.
Обрадовавшись и решив, что она хочет продолжить со мной то, чем недавно занималась с санитаром, я немедленно исполнил ее просьбу. И только я хотел в нее, как бы это выразиться, вцепиться, она сказала:
— Не надо, я имела в виду совсем другое.
Она опустилась передо мной на колени, я закрыл глаза и…
Точно, — сказала она, — есть шрам.
Вам такое имя — Виктор — ничего не говорит?
— Нет! — соврал я на всякий случай, хотя внутренне весь напрягся.
Я прекрасно помнил недавний разговор с «буйным психом» с нижнего этажа.
Тот утверждал, что меня зовут Виктор Шаховский.
— А фамилию Шаховский вы никогда не слышали? — спросила девушка.
Все ясно, она где-то раньше со мной встречалась и узнала. Причем, скорее всего, это было очень давно, раз она меня вспомнила не сразу, а только через неделю. Но можно ли ей сознаваться, что я — это я? Лучше не надо, просто я теперь точно знаю, что я — некий Шаховский, а значит, словам психа со второго этажа можно верить.
— Не бойтесь меня, — сказала девушка, — я на вашей стороне, меня попросили ваши друзья.
— Я вас не боюсь. А зачем, кстати, мне нужно было снимать штаны?
— Ну как же, у вас на правой ноге шрам от удара ножом. Правильно?
Все верно, у меня действительно есть там шрам, только от ножа или от чего другого, я не помню. Все может быть.
Но доверять ей нельзя, мало ли кто ее послал? Если верить болтовне того психа со второго этажа, то вокруг меня происходит что-то нехорошее. И то, что меня долбанули где-то по голове и я попал в психушку, тоже, наверное, не случайно.
Поэтому лучше ни в чем не сознаваться.
Не помню ничего — и все тут. А девушка смотрела мне в глаза и ждала ответа.
— Я не помню, откуда у меня шрам. И вообще, может, мне уже можно одеваться?
— Да-да, конечно! Одевайтесь, все, что мне надо, я уже посмотрела.
— Неужели? деланно удивился я. — У меня еще много мест, которые могли бы для вас представить интерес!
Она укоризненно глянула на меня и сказала:
— Как вам не стыдно! Идите к себе в палату. Независимо от того, верите вы мне или не верите, завтра к вам придут.
Я вернулся в палату и потом долго еще лежал, глядя в потолок. Она сказала, что завтра ко мне придут. Не знаю — кто, не знаю — зачем? Необходимо что-то делать. Теперь я знаю, что меня зовут Виктор Шахове кий и что я имею отношение к фирме «Дружина». Этих данных вполне достаточно, чтобы в первой же горсправке я мог узнать свой домашний адрес. А уж когда я доберусь до дома, то как-нибудь восстановлю свое прошлое. Самое главное, чтобы я не оказался каким-нибудь маньяком, находящимся в федеральном розыске. Тогда уж лучше начинать жизнь с чистого листа…
12
Следующий день был таким же, как и все предшествующие. Но длился он гораздо дольше, чем остальные. Времени я не терял, готовился к побегу.
В туалете была маленькая комната, в которой хранились швабры, тряпки и полотер. Незаметно для других больных я затащил туда же две простыни и связал их между собой. Потом с превеликим трудом разломал полотер, отделив металлическую ручку от натирающей части. В туалете за унитазом я нашел сварочный электрод, неизвестно как там оказавшийся, и перепрятал, решив, что в случае чего использую его как оружие.
Выждав почти час после отбоя, я решил, что ждать больше нельзя — в любой момент могли нагрянуть те, про кого вчера говорила медсестра. В моей палате уже все спали. Я встал, снял с постели простыню, обмотал ее вокруг тела и надел сверху пижаму, чтобы ничего не было видно. Присел на дорожку и отправился в путь, конечным пунктом которого была моя свобода. В коридоре находилась другая дежурная, пожилая жабообразная тетя Люда, она проводила меня взглядом, полным подозрения, но промолчала.
В туалете я немедленно принялся за дело. Сначала привязал третью принесенную мной простыню к первым двум, потом привязал эту длинную «тройную» простыню к крайнему пруту решетки.
На все ушло минут пять времени, так как пришлось еще испытывать узлы на прочность. Отделение, в котором я лежал, находилось на третьем этаже, следовательно, до земли было метров девять-десять. Связанных простыней, конечно, не хватало, но метров на пять они расстояние сокращали. А уж с пяти метров я спрыгну спокойно, это для меня не высота. Затем я взял отломанную от полотера металлическую ручку и просунул ее между прутьями решетки.
Сначала у меня ничего не получилось, но, понимая, что другого способа выйти на волю, у меня нет, я собрался, напрягся изо всех сил и… «победил»! Металл поддался, и прутья немного разошлись в стороны. Перед тем как лезть, я посмотрел во двор. Совсем некстати там кто-то шел вдоль забора с фонариком. Было темно, но по пятну света я понял, что человек направляется в мою сторону. Ждать все равно больше было нельзя, и я полез. Простыни меня выдержали — я спустился по ним до второго этажа. Мысленно сосчитав от десяти до одного, я разжал руки. Приземлился вполне удачно, даже устоял на ногах. И в этот момент сверху кто-то закричал:
— Куда? Ну-ка, стоять!
Это идиот-санитар, видимо, пошел в туалет посмотреть, что это я там так долго делаю. Не иначе, как его туда тетя Люда, швабра старая, направила. Но теперь ловите, если сможете, сотрудники психслужб! Я бросился к забору. А санитар решил, видимо, воспользоваться для скоростного спуска моими простынями. Но на сей раз ткань не выдержала, и он, отчаянно матерясь, полетел вниз с десятиметровой высоты. Парашютист, блин! Было так темно, что я не видел дороги и два раза упал, потом попал в какой-то колючий куст, не то крыжовник, не то кактус. Хотя откуда здесь кактусы? И вдруг мне пришлось резко затормозить. Дорогу мне преградили двое. Даже в темноте я одного из них почти узнал, а если выражаться более точно, то не узнал, а скорее почувствовал, что знаю. С ним у меня ассоциировалось что-то очень нехорошее.
Когда-то где-то он меня от чего-то отвязывал и принуждал к чему-то еще более плохому. Второго гада я тоже видел раньше, не помню где, но он точно меня за что-то ругал и не давал мне какие-то деньги.
— Это Шах, — сказал один из них другому, а потом мне:
— Шах, рад тебя видеть, за забором машина…
Договорить он не успел, потому что подбежал санитар. Увидев, что я уже не один, он очень удивился, а потом, видать, запутался в собственных мыслях, потому что заорал, размахивая резиновой дубинкой:
— А ну-ка, все по палатам!
И тогда один из тех двух, которые меня узнали, вынул из кармана пистолет и выстрелил в санитара. Грохот получился тот еще, уверен, что от него проснулась вся больница. Но результат был таким же ошеломляющим, как и звук. Санитар рухнул как подкошенный на землю, а у меня моментально заслезились глаза — ствол, наверное, был газовый. Я вновь бросился бежать.
— Витька, ты куда? — раздалось мне вслед.
Ага, хитрые какие, никому не верю, надо спасаться! От всех! Я бежал через какие-то кусты, вдруг обо что-то споткнулся, не удержался на ногах и полетел на землю. Там лежало что-то большое и твердое, об него я и ударился, сознание вновь покинуло меня.
13
Я вынырнул из забытья, открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Господи, Боже мой, почему в последнее время я всегда просыпаюсь в таких диких условиях?
— Слава Богу, очнулся! — узнал я голос Каширина.
— Где я? — Голова у меня опять раскалывалась.
— В Агентстве, — пояснил Каширин. — Ты хоть что-нибудь помнишь?
— Не знаю, — слабым голосом сказал я.
Но я сказал не правду. Память ко мне наконец-то вернулась в полном объеме.
И самое интересное: для возвращения ко мне памяти психиатры применяли какие-то лекарства, использовали сверхновые методики — и ничего у них не получалось. Но вот долбанешься разок затылком об железяку — и мозги на место встают! Теперь я понял, почему мне все время что-нибудь написать хотелось, типа «О нецелевом использовании клизм в психиатрической больнице». Я ведь журналист, вот мне и хотелось заняться тем, чем привык. Но сейчас у меня очень сильно болела голова, о чем я не замедлил сообщить собравшимся.
— Ну еще бы, — усмехнулся Каширин, — ты так в березу лбом шваркнулся, что я думал — свалишь столетнее дерево. Потерпи немного, сейчас тебе жена Спозаранника укол сделает, и все будет в порядке.
Я не возражал, потому что даже на спор сил не было. Укол в руку я почти не почувствовал. Но эффект не заставил себя долго ждать. Почти сразу головная боль отступила, тошнота перестала мучить, и я смог повернуть голову.
Я лежал на диване Обнорского в его кабинете. Вокруг толпились Спозаранник, Повзло, Соболин, Каширин и смутно знакомая женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Выше нас ничего нет, а лестницу, ведущую вниз, перекрывает металлическая дверь с глазком. Да, видимо, я действительно здорово попал! Выбираться отсюда надо однозначно, только вот как? Кругом металлические двери, решетки и замки. Меня здесь все равно не вылечат, только колоть будут всякую гадость. Короче говоря, думать надо, что делать?
Я пошел обратно. Дежурных за столом не было, зато из-за неплотно прикрытой двери, ближайшей к их наблюдательному пункту, неслись вздохи и ахи. Понятно, чем они там занимаются!
Я бы тоже не против, да некогда мне, бежать надо. Медленно приоткрыл дверь и заглянул. Девушка стояла, согнувшись и упираясь руками в какую-то тумбочку.
Он, со спущенными до колен брюками, обхватив руками ее бедра, дергался с фантастической скоростью. Она визжала, он рычал. Буйство плоти. Меня они не видели. Справа от двери лежала связка ключей. Осторожно, стараясь не произвести ни звука, я дотянулся до связки и через несколько секунд уже находился в конце коридора — у закрытой двери.
Я начал подбирать ключи, подошел третий по счету. Дверь беззвучно открылась, и я начал спускаться. Стояла абсолютная, можно сказать, мертвая тишина. На нижнем этаже не было ни души. Я прижался к стенке, прикидывая, куда мне дальше двигаться. Странная планировка в этой больнице — лестница, по которой я спустился на этот этаж, дальше никуда не вела, хотя я точно знал, что внизу есть еще, как минимум, один этаж. Можно, конечно, и спрыгнуть, да только на всех окнах решетки. Оставалось лишь идти по коридору и искать выход на следующую лестницу. Минут десять я пытался по очереди открыть все попадавшиеся на пути двери, но безуспешно. Ключи с трофейной связки к ним не подходили.
Все правильно, это уже другое отделение, как сказал Федор, здесь лежат буйные. Но вдруг к одному из замков ключ подошел. Судя по тому, что открыл я его с трудом, это был не родной ключ, просто английские замки открываются иногда «похожими» ключами.
В палате находился всего один человек. Он не спал. Увидев меня, он побледнел, это было заметно даже при тусклом освещении от фонаря, висящего на столбе на улице.
— Шах, это ты? Ты здесь? Они тебя тоже сюда упрятали? — изумился он.
— Кто ты? — спросил я.
— Я, — ответил он.
А потом у нас произошел любопытный разговор. Я узнал от него часть моей биографии. Сказать, что я удивился, значит, ничего не сказать. Я был просто поражен! Через час я его покинул, поднялся на свой этаж. В коридоре за столом никого не было, а из-за дверей доносились те же звуки. Я тихонечко приоткрыл дверь и заглянул. Позу они поменяли, но темп не снизили. Положив ключи на тумбочку и вновь оставшись незамеченным, я вернулся к себе и лег спать.
11
Но досчитав до трех тысяч, я понял, что заснуть невозможно. Встал и решил сходить в туалет. За дежурным столом одиноко сидела девушка, которая еще полчаса назад резвилась с санитаром, — его, кстати, не было видно.
Она остановила меня и сказала:
— Михаил, пройдите, пожалуйста, со мной.
Вся больница звала меня почему-то Мишей, я сначала сопротивлялся, но потом привык.
Я не стал с ней спорить, и мы зашли в ту самую комнату, где я совсем недавно застал ее с коллегой. Она закрыла за нами дверь и попросила:
— Спустите, пожалуйста, штаны.
Обрадовавшись и решив, что она хочет продолжить со мной то, чем недавно занималась с санитаром, я немедленно исполнил ее просьбу. И только я хотел в нее, как бы это выразиться, вцепиться, она сказала:
— Не надо, я имела в виду совсем другое.
Она опустилась передо мной на колени, я закрыл глаза и…
Точно, — сказала она, — есть шрам.
Вам такое имя — Виктор — ничего не говорит?
— Нет! — соврал я на всякий случай, хотя внутренне весь напрягся.
Я прекрасно помнил недавний разговор с «буйным психом» с нижнего этажа.
Тот утверждал, что меня зовут Виктор Шаховский.
— А фамилию Шаховский вы никогда не слышали? — спросила девушка.
Все ясно, она где-то раньше со мной встречалась и узнала. Причем, скорее всего, это было очень давно, раз она меня вспомнила не сразу, а только через неделю. Но можно ли ей сознаваться, что я — это я? Лучше не надо, просто я теперь точно знаю, что я — некий Шаховский, а значит, словам психа со второго этажа можно верить.
— Не бойтесь меня, — сказала девушка, — я на вашей стороне, меня попросили ваши друзья.
— Я вас не боюсь. А зачем, кстати, мне нужно было снимать штаны?
— Ну как же, у вас на правой ноге шрам от удара ножом. Правильно?
Все верно, у меня действительно есть там шрам, только от ножа или от чего другого, я не помню. Все может быть.
Но доверять ей нельзя, мало ли кто ее послал? Если верить болтовне того психа со второго этажа, то вокруг меня происходит что-то нехорошее. И то, что меня долбанули где-то по голове и я попал в психушку, тоже, наверное, не случайно.
Поэтому лучше ни в чем не сознаваться.
Не помню ничего — и все тут. А девушка смотрела мне в глаза и ждала ответа.
— Я не помню, откуда у меня шрам. И вообще, может, мне уже можно одеваться?
— Да-да, конечно! Одевайтесь, все, что мне надо, я уже посмотрела.
— Неужели? деланно удивился я. — У меня еще много мест, которые могли бы для вас представить интерес!
Она укоризненно глянула на меня и сказала:
— Как вам не стыдно! Идите к себе в палату. Независимо от того, верите вы мне или не верите, завтра к вам придут.
Я вернулся в палату и потом долго еще лежал, глядя в потолок. Она сказала, что завтра ко мне придут. Не знаю — кто, не знаю — зачем? Необходимо что-то делать. Теперь я знаю, что меня зовут Виктор Шахове кий и что я имею отношение к фирме «Дружина». Этих данных вполне достаточно, чтобы в первой же горсправке я мог узнать свой домашний адрес. А уж когда я доберусь до дома, то как-нибудь восстановлю свое прошлое. Самое главное, чтобы я не оказался каким-нибудь маньяком, находящимся в федеральном розыске. Тогда уж лучше начинать жизнь с чистого листа…
12
Следующий день был таким же, как и все предшествующие. Но длился он гораздо дольше, чем остальные. Времени я не терял, готовился к побегу.
В туалете была маленькая комната, в которой хранились швабры, тряпки и полотер. Незаметно для других больных я затащил туда же две простыни и связал их между собой. Потом с превеликим трудом разломал полотер, отделив металлическую ручку от натирающей части. В туалете за унитазом я нашел сварочный электрод, неизвестно как там оказавшийся, и перепрятал, решив, что в случае чего использую его как оружие.
Выждав почти час после отбоя, я решил, что ждать больше нельзя — в любой момент могли нагрянуть те, про кого вчера говорила медсестра. В моей палате уже все спали. Я встал, снял с постели простыню, обмотал ее вокруг тела и надел сверху пижаму, чтобы ничего не было видно. Присел на дорожку и отправился в путь, конечным пунктом которого была моя свобода. В коридоре находилась другая дежурная, пожилая жабообразная тетя Люда, она проводила меня взглядом, полным подозрения, но промолчала.
В туалете я немедленно принялся за дело. Сначала привязал третью принесенную мной простыню к первым двум, потом привязал эту длинную «тройную» простыню к крайнему пруту решетки.
На все ушло минут пять времени, так как пришлось еще испытывать узлы на прочность. Отделение, в котором я лежал, находилось на третьем этаже, следовательно, до земли было метров девять-десять. Связанных простыней, конечно, не хватало, но метров на пять они расстояние сокращали. А уж с пяти метров я спрыгну спокойно, это для меня не высота. Затем я взял отломанную от полотера металлическую ручку и просунул ее между прутьями решетки.
Сначала у меня ничего не получилось, но, понимая, что другого способа выйти на волю, у меня нет, я собрался, напрягся изо всех сил и… «победил»! Металл поддался, и прутья немного разошлись в стороны. Перед тем как лезть, я посмотрел во двор. Совсем некстати там кто-то шел вдоль забора с фонариком. Было темно, но по пятну света я понял, что человек направляется в мою сторону. Ждать все равно больше было нельзя, и я полез. Простыни меня выдержали — я спустился по ним до второго этажа. Мысленно сосчитав от десяти до одного, я разжал руки. Приземлился вполне удачно, даже устоял на ногах. И в этот момент сверху кто-то закричал:
— Куда? Ну-ка, стоять!
Это идиот-санитар, видимо, пошел в туалет посмотреть, что это я там так долго делаю. Не иначе, как его туда тетя Люда, швабра старая, направила. Но теперь ловите, если сможете, сотрудники психслужб! Я бросился к забору. А санитар решил, видимо, воспользоваться для скоростного спуска моими простынями. Но на сей раз ткань не выдержала, и он, отчаянно матерясь, полетел вниз с десятиметровой высоты. Парашютист, блин! Было так темно, что я не видел дороги и два раза упал, потом попал в какой-то колючий куст, не то крыжовник, не то кактус. Хотя откуда здесь кактусы? И вдруг мне пришлось резко затормозить. Дорогу мне преградили двое. Даже в темноте я одного из них почти узнал, а если выражаться более точно, то не узнал, а скорее почувствовал, что знаю. С ним у меня ассоциировалось что-то очень нехорошее.
Когда-то где-то он меня от чего-то отвязывал и принуждал к чему-то еще более плохому. Второго гада я тоже видел раньше, не помню где, но он точно меня за что-то ругал и не давал мне какие-то деньги.
— Это Шах, — сказал один из них другому, а потом мне:
— Шах, рад тебя видеть, за забором машина…
Договорить он не успел, потому что подбежал санитар. Увидев, что я уже не один, он очень удивился, а потом, видать, запутался в собственных мыслях, потому что заорал, размахивая резиновой дубинкой:
— А ну-ка, все по палатам!
И тогда один из тех двух, которые меня узнали, вынул из кармана пистолет и выстрелил в санитара. Грохот получился тот еще, уверен, что от него проснулась вся больница. Но результат был таким же ошеломляющим, как и звук. Санитар рухнул как подкошенный на землю, а у меня моментально заслезились глаза — ствол, наверное, был газовый. Я вновь бросился бежать.
— Витька, ты куда? — раздалось мне вслед.
Ага, хитрые какие, никому не верю, надо спасаться! От всех! Я бежал через какие-то кусты, вдруг обо что-то споткнулся, не удержался на ногах и полетел на землю. Там лежало что-то большое и твердое, об него я и ударился, сознание вновь покинуло меня.
13
Я вынырнул из забытья, открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Господи, Боже мой, почему в последнее время я всегда просыпаюсь в таких диких условиях?
— Слава Богу, очнулся! — узнал я голос Каширина.
— Где я? — Голова у меня опять раскалывалась.
— В Агентстве, — пояснил Каширин. — Ты хоть что-нибудь помнишь?
— Не знаю, — слабым голосом сказал я.
Но я сказал не правду. Память ко мне наконец-то вернулась в полном объеме.
И самое интересное: для возвращения ко мне памяти психиатры применяли какие-то лекарства, использовали сверхновые методики — и ничего у них не получалось. Но вот долбанешься разок затылком об железяку — и мозги на место встают! Теперь я понял, почему мне все время что-нибудь написать хотелось, типа «О нецелевом использовании клизм в психиатрической больнице». Я ведь журналист, вот мне и хотелось заняться тем, чем привык. Но сейчас у меня очень сильно болела голова, о чем я не замедлил сообщить собравшимся.
— Ну еще бы, — усмехнулся Каширин, — ты так в березу лбом шваркнулся, что я думал — свалишь столетнее дерево. Потерпи немного, сейчас тебе жена Спозаранника укол сделает, и все будет в порядке.
Я не возражал, потому что даже на спор сил не было. Укол в руку я почти не почувствовал. Но эффект не заставил себя долго ждать. Почти сразу головная боль отступила, тошнота перестала мучить, и я смог повернуть голову.
Я лежал на диване Обнорского в его кабинете. Вокруг толпились Спозаранник, Повзло, Соболин, Каширин и смутно знакомая женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30