— Значит, вы поселились в этом скромном, незаметном отеле, потому что вели наблюдение за Гоцци?
«Теперь-то все понятно…» — подумала Светлова, припомнив, как синхронно отсутствовали и присутствовали обычно эти двое.
— Совершенно верно. И в столицу я поехал тогда вовсе не потому, что, как вы говорите, искал встречи с Дэзи, а именно потому, что…
— Не хотели терять из виду мадам Гоцци?
— Да.
— Так все-таки, значит, Гоцци тогда мне не померещилась?
— Нет. Это была она.
— Но бес, видно, и вас попутал… Увидели Дэзи и кинулись ухаживать?
— Можно сказать и так… — признался Сыщик.
— А Гоцци? Как же вы могли ее тогда оставить без присмотра? Служебное преступление?
— Пока я не могу вам ответить на этот вопрос.
Аня вздохнула, пытаясь переварить обрушившуюся на нее страшную информацию.
— Вы теперь, наверное, сбежите отсюда? — спросил у нее Сыщик. — Соберете вещички и уедете?
Когда? Завтра?
Светлова молчала.
— Я вас понимаю, — заметил Никита. — Если бы у меня был маленький ребенок… Я бы, конечно, тоже.., просто незамедлительно…
Наконец Светлова пожала плечами:
— Честно говоря, я еще не знаю. Уезжать или нет?
Я подумаю… Вы меня здорово напугали, это правда.
Но ведь встреча с такой мадам Гоцци — это как кирпич на голову, не так ли? Роковая случайность, от которой не убережешься. Никогда нельзя знать, где тебя такое может поджидать. Где гарантия, что ваша мисс Смерть не окажется в другом отеле?
Сыщик молчал.
— Вдруг это вовсе и не мадам Гоцци? Сами говорите, что мисс Смерть сейчас где-то в Европе. Тут хоть по крайней мере сыщики Интерпола нас охраняют! Согласитесь, не каждому такое «счастье» выпадает.
— О да… — грустно согласился Сыщик. — Не каждому.
Глава 16
— Что это? Снова?
— Ага…
— Там же?
— Да. Снова под салфеткой.
— И на этот раз официант тоже не знает, откуда это появилось?
— Нет.
Светлова рассеянно вертела в руках листок, который протянула ей Дэзи.
Обрушившаяся на нее недавно информация о мадам Гоцци — точнее, о той страшной женщине, которая могла себя за нее выдавать, — настолько выбила Анну из колеи, что Дэзи и ее проблемы отступили даже не на второй, а скорей на третий или четвертый план. В общем, очень далеко… Все Дэзины заморочки казались сейчас Светловой абсолютной ерундой по сравнению с тем страхом, который она пережила из-за Кита. И попытки Дэзи что-то ей втолковать воспринимались Аней с большим трудом.
— Видите? — подсказала ей Дэзи. — На этот раз на листке появилось новое слово. Точнее, два слова: «вирталет» и «Пелым».
— Ну, значит, теперь вы представляете, где все это может находиться? — вздохнула устало Аня. — То есть, я хочу сказать, вы догадались, о какой стране идет речь?
— О России?
— Пожалуй… Мне тоже отчего-то так кажется.
— Но что он хочет сообщить?
— Понятия не имею. Однако такое ощущение, что автор этих каракуль выдает новую информацию — если, конечно, это информация, а не бред сумасшедшего! — по частям, — заметила Анна. — Непонятно только, почему он не может это сделать сразу? И почему он не может обойтись без этих рисованных посланий?
— Скажем, подойти и поговорить?
— Вот именно. Почему он не может этого сделать?
— Может быть, он чего-то боится? Или что-то хочет вначале проверить?
— Поэтому и не решается открыть карты разом?
— Да…
— И опять ужасные ошибки… «Вирталет», — усмехнулась Светлова. — Надо полагать, речь идет о вертолете!
— Знаете, Аня, а эти смешные ошибки мне кое-что напомнили… — нерешительно заметила Дэзи. — Особенно после того как вы упомянули в прошлый раз о том, как пишут доверенности «новые русские».
— Да?
— Отец как-то сказал мне такую вещь… «Есть у меня один человечек… Знаешь, в прежние времена был такой закон: господин умирал, и самых верных слуг отправляли в могилу вместе с ним, чтобы было кому и на том свете за господином ухаживать. Так вот он, по-моему, как раз из тех, кто отправился бы на костер вслед за своим господином. Причем по доброй воле, без принуждения. Я зову его Лепорелло».
— Лепорелло? — переспросила Светлова.
— Да.
— Ну, и что же дальше?
— «Знаешь, он, если честно, совсем темный парнишка… — сказал отец. — Такую, представляешь, доверенность на покупку машины однажды написал — я чуть со смеху не умер… Ошибки как у первоклассника… Однако преданней его у меня никого, наверное, нет. Очень верный человек». Я говорю: «Пап, верней меня?» А он: «Ты, Дэзи, девушка. Подрастешь, выскочишь замуж, и самым главным человеком для тебя станет твой муж. Недаром „верная жена“ — это привычное сочетание слов, а вот „верная дочь“ — такого никогда не услышишь… Понимаешь, этот мальчишка, когда мне на глаза впервые попался, совсем мелким шпаненком был… Я его человеком сделал! В общем, большей преданности я в своей жизни не видел. Видишь ли, я для него все — и отец, и хозяин. Все!»
— Любопытно…
— Правда?
— Мне кажется, то, что вы рассказали, проливает какой-то свет на это дело, — заметила Светлова.
Анна разгладила смятый листок, снова разглядывая как будто ребенком нарисованные дома и деревья.
Одно из этих деревьев было помечено крестиком.
— А вы знаете, Дэзи… Если бы отыскать в географическом атласе, где находится этот Пелым…
— То что тогда?
— То, ориентируясь по этой чудной схемке, ухе можно было бы отправиться в путь…
— Зачем?
— Чтобы найти то, что он пометил крестиком. То есть я хочу сказать: не такая она уж и бредовая, эта схемка!
— А что он пометил крестиком?
— Увольте, Дэзи… Гадать не буду. Хотя, возможно, под этим деревом и, правда, что-нибудь зарыто.
— Но что же? Что?
Светлова обратила внимание, что девушка, задавая этот вопрос, вдруг очень сильно побледнела.
— Не знаю, Дэзи. Не знаю! Могу только дать вам совет: не рассказывайте об этих находках никому.
— Почему?
— Не рассказывайте, и все тут. Что-то подсказывает мне, что делать этого не стоит.
В это время с улицы через окно кто-то помахал им рукой.
— Руслан! — обрадовалась Дэзи. — Извините, Аня, но меня ждут!
«Как же… Дождешься от влюбленной девчонки сохранения секретности, — уныло подумала Светлова. — Наверняка сейчас же ему все и выложит».
Лепорелло сидел в номере своего отеля и трудился над очередным «посланием». Наконец он закончил работу и задумался. Эта попытка связаться с девушкой могла оказаться последней. Надо бы придумать что-то еще…
Официант из ресторана, которому он платил за выполнение этих поручений, заартачился и потребовал за свои услуги на этот раз немыслимые деньги.
При этом он объявил, что «все, в последний раз!».
Больше он, мол, за такую работу не возьмется. Официант сказал, что девушка не на шутку взволнована подброшенными листочками; того и гляди, устроит скандал — и тогда хозяин ресторана непременно его выгонит.
Такой поворот дел совсем Лепорелло не устраивал. Ведь подойти к ней напрямую он никак не мог.
Она была на виду. Конечно, тех, главных, уже нет в живых, но кто-то, возможно, еще остался. Его сразу узнают. Стоит ему к ней приблизиться — и все, полетит его голова с плеч!
Не подойти, не позвонить. Поскольку скорее всего все не только проглядывается, но и прослушивается. Ведь он-то, Лепорелло, знает, как они умеют обложить человека со всех сторон, когда хотят держать его на контроле… Как волка на загоне. И щелочки не оставят, чтобы вырваться.
Почему-то Лепорелло рассчитывал, что она сразу все поймет…
Но она ничего не поняла. Сердце ничего ей не подсказало.
Написать впрямую он тоже не мог… Официант мог оказаться перекупленным, и тогда письмо попадет к ним. А так он надеялся, что если даже они увидят эти его картинки, то не сообразят, в чем дело.
Ведь они не знают, что он не выполнил их приказа…
Понять должна она. Ей сердце должно подсказать.
Ведь родное сердце не может не почувствовать, разве не так?
Парень еще раз взглянул на нарисованную схему…
Эх, кажется, он все так доходчиво изобразил! Именно ей все должно стать понятно. Ей нужно только добраться туда — и все откроется, все станет ясно, как день…
Эх, что делать-то… Как открыть ей глаза на правду?
В это время в коридоре послышались шаги. И он прислушался. Шаги были мужскими, тяжелыми… В дверь постучали. Хотя выходило, что врагов его больше нет в живых — сгорели заживо! — парень не собирался ослаблять бдительность. Поэтому, когда раздался этот неожиданный стук в дверь, он сразу взял лежащую рядом «беретту». И, осторожно пробираясь по стене — так, чтобы не попасть под пулю, если вдруг из-за двери начнут стрелять! — подкрался к порогу.
— Кто там? — негромко спросил он.
Вопрос был, в общем, лишним. Ведь он все равно не открывал никому: даже если это был кто-то из работников отеля и он узнавал голос.
— Сергей! Это я… Открой, — раздался за дверью мужской голос.
От неожиданности он опустил «беррету».
То, что он услышал, было подобно грому среди ясного неба! Этот голос… Это было невозможно — ведь Лепорелло сам его похоронил… Это был голос Хозяина!
— Да отвори же… Сейчас все объясню… — настаивал знакомый, до боли знакомый голос за дверью И он открыл дверь. Но ничего не увидел. Ибо в то же мгновение, как только Лепорелло приоткрыл дверь, яркий, ослепляющий свет и страшная, разрывающая внутренности боль заполнили — так показалось ему в это мгновение! — все пространство от земли до неба…
Он упал на пороге своего номера, заливая кровью ковер. Упал прямо под ноги своим убийцам. Их было двое…
— Контрольный будет? — спросил один из них своего подельника, того, что передергивал затвор пистолета с глушителем.
— Не надо… Сойдет и так.
— Ну, на всякий случай?
— Не стоит терять время. Я обычно не промахиваюсь.
— Уходим?
— Да.
— Аня, вы в снах разбираетесь? — спросила Дэзи.
— О да… — Светлова улыбнулась. — А как же!
Огурцы — это к ухажерам. Деньги снятся — к уменьшению доходов. Грибы…
— А грибы — это к глюкам! — засмеялся художник Руслан.
— Правда? — простодушно удивилась Дэзи. — А у меня, кажется, глюки безо всяких грибов. Только закрою глаза — и сразу один и тот же сон. Даже не знаю точно: сон ли это? Все как будто наяву вижу. Думаю, может, я вовсе и не дремала?
— О-о! — с энтузиазмом воскликнула мадам Вронская, главный в отеле специалист по связям с потусторонними силами. — Это самые что ни на есть вещие сны!
— Это какие же?
— Ну, те, что будто наяву. Как в полусне. Когда кажется, будто на секунду лишь задремал и глаза закрыл. Ну, такие, как фараону приснился.
— Какому фараону?
— Какому-какому… Египетскому, конечно.
— Час от часу не легче… Откуда вы знаете, что ему приснилось? — засмеялся Руслан.
— Это знают все! — торжественно отчитала скептично настроенного художника мадам Вронская. — Ну, кроме вас, конечно… Сон фараона — это классика вещих снов! Сначала египетскому фараону приснились двенадцать жирных коров, а потом двенадцать тощих.
— И что?
— Ну, сначала было в Египте двенадцать урожайных лет, а потом двенадцать лет — зубы на полку, голодали.
Откровенность Дэзи потонула в оживленной болтовне — тема оказалась на редкость популярной.
— Вот мне как-то раз такое приснилось! Просто ужас какой-то…
— А что вам снится, Дэзи? — наклонившись к девушке, вполголоса спросила Светлова. — Неужели огурцы?
— Вовсе нет… — Дэзи казалась совершенно серьезной. — Понимаете, один и тот же сон. Как будто я вижу какую-то совершенно неизвестную мне местность. Ну, точно никогда прежде я там не бывала и ничего подобного не видела!
— Что за местность?
— Бескрайняя зеленая долина… Без конца и края!
Обширные луга, покрытые высокой свежей травой.
Зеленой-зеленой, даже росинки на ней видны… Кругом чудесные рощи, в которых поют птицы. Вдали в тумане видны далекие озера и реки. И по широкой дороге через эту долину идут вереницами мужчины, женщины, дети… Много-много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38