К тому же я подозреваю, что Вэн неравнодушен к чужеземным женщинам. То, что она принадлежала к изгоям, не имело особого значения, поскольку наместник — северянин. Те, кто родились и выросли не в Кантоне, не испытывают дурных чувств к этим несчастным. И наконец, у меня сложилось впечатление, что цензор не доверял Вэну.
Тао Гань опустил кисточку для письма.
— Да-а, — протянул он, — вы привели достаточно веские доводы против наместника. Н окак мы сможем все это доказать?
— Не спеши! Помимо наместника у нас есть и другие подозреваемые. Например, градоправитель Паю. Он вечно уязвлен и подавлен, так как угодить наместнику крайне трудно, а кроме того, мучился подозрениями, что молодая жена изменяет ему с мореходом Ни. Последнее могло толкнуть его к Зумурруд; ее презрительные высказывания о покровителе наводят на мысль, что он немолод. А так как Пао — шаньдунец, у него не было предубеждений против танка. Как и наместник, Паю мог польститься на посулы влиятельных недругов цензора, если в награду ему был обещан высокий пост в столице. Это дало бы Паю возможность свести счеты с Вэном и заодно исполнить мечту Зумурруд, добившись для нее подданства. За долгие годы службы он наверняка обзавелся множеством знакомых, в том числе и таких, кто способен составить протекцию при дворе. При этом он постоянно имеет дело с нами. Пао — не любитель сверчков, но его жена звала слепую девушку — и, быть может, значительно лучше, чем хотела показать. Зная о преступлениях Пао, эта девушка ради его супруги не пожелала объявиться открыто и обо всем рассказать. Градоправитель ненавидит Ни, а вместе с ним и Чаю Тая по той же причине, что и наместник в первой версии.
Судья допил чай и, подождав, пока Таю Гань вновь наполнит чашку, продолжал:
— Если градоправитель и есть ваш злодей, мне придется отвергнуть вывод, что госпожу Пао убили по ошибке. Пылая гневом после неудачной попытки двух арабов убить Чао Тая в усадьбе морехода Ни, градоправитель тотчас послал душителя танка в домик Яо Тайцая, дабы покончить с неверной женой и мореходом. Госпожу Пао и в самом деле задушили, но посчитаться с мореходом не удалось. Ты заметил, что во время вчерашнего заседания Пао принесли письмо? Возможно, там говорилось, что нападение в доме морехода Ни потерпело неудачу.
Таю Гань явно испытывал сомнения.
— В таком случае, господин, у Пао тут должна быть крупная, хорошо подготовленная тайная организация.
— А почему бы и нет? Ведь он управляет всеми делами города, а это представляет немалые возможности для тайных сношений как с Мансуром, так и с ханьскими разбойниками. В конце концов, оба они — и Пао, и наместник — люди образованные, умудренные опытом и достаточно умны, чтобы организовать сложный заговор и следить за ходом событий с помощью мелких подручных вроде Мансура, оставаясь при этом в тени и лишь дергая за веревочки.
Образование, опыт и тонкий ум отличают также третьего подозреваемого, Лян Фу. Лян, кстати сказать, лучше всего отвечает описанию Зумурруд своего покровителя: богатый господин, не занимающий государственного поста. А его частые посещения Цветочной пагоды якобы для игры в шашки с настоятелем — очень удобный предлог, чтобы видеться с танцовщицей в доме за храмом. Эти соображения, однако, не слишком существенны, как я объясню чуть позже. Что касается побуждений Ляна, то он, будучи человеком богатым, пользуется тут большим уважением, однако, возможно, не удовлетворен ролью торговца и мечтает о высокой должности в столице, ведь как-никак его покойный родитель командовал флотом и стяжал великую славу. Поскольку Лян родился и вырос в Кантоне и хорошо осведомлен в делах арабов, ему не составило бы труда поддержать тайные сношения с Мансуром. А то, как Лян пытался привлечь внимание к разбойничьим планам араба, можно толковать как попытку свалить все на него, как я уже объяснял, обсуждая версию о наместнике. Сверчками Лян не увлекается и никак не связан со слепой девушкой, но к этим двум вопросам я вернусь чуть погодя, так как есть еще третье, более серьезное возражение. Трудно представить, как этот Лян Фу, ханьский господин благородного происхождения, с ранних лет воспитанный в предубеждении против местных изгоев, мог связаться с арабской танцовщицей, по крови — презренной танка. Чтобы разрешить этот вопрос, нам нельзя упускать из виду, что, как и в случае с наместником, у Лян Фу есть двое подручных. Один из них — Мансур, другой — подданный Поднебесной. Судя по всему, это наш второй знаток арабов, господин Яо Тайцай. Все, что не вяжется с личностью Ляна, вполне подходит к нему.
Но Яо не может быть главой заговора! Он сам добился успеха, хорошо известен у себя в городе, во юте имеет связей в столице, а уж тем более при дворе! Более того, Яо — ловкий торговец, но совершенно не пригоден для такого серьезного дела, как тайный заговор. Зато он погряз в разврате и в ненасытной погоне за новыми ощущениями мог отбросить предрассудки против изгоев. Опять-таки он как нельзя лучше отвечает описанию Зумурруд, Чао Тая возненавидел после его свидания с девушкой, а морехода Ни — зато, что тайно водил в его дом госпожу Пао, красивую знатную госпожу, которая никогда не опустилась бы до связи с торговцем. Яо спрятали слепую девушку, но, узнав, что она слишком много выведала и может донести на него главе заговора Лян Фу, решил устранить опасность. А когда попытка убить девушку провалилась, послал за ней душителей танка в Экзаменационный дворец. Только человек, близко знавший Ланьли, мог угадать, что она прячется именно там.
Тао Гань подергал три длинных волоска, растущих из бородавки на щеке.
— Яо и вправду как нельзя лучше подходит на роль хозяина Зумурруд, — согласился он.
Судья Ди кивнул:
— Наконец, я возвращаюсь к утреннему происшествию. Мансур прячется и не посмел бы пойти следом за танцовщицей. Я думаю, девушку выследил либо сам хозяин, либо его ближайший приспешник, какой и послал метателя копья, чтобы расправиться с ней. Боясь, как бы девушка его не выдала, злодей принес ее в жертву.
А теперь я изложу тебе практические выводы. Опираясь на имеющиеся в вашем распоряжении факты, мы не вправе предпринять какие-либо
меры против наместника, градоправителя или господина Ляна, поскольку ни один из них не связан с совершенными здесь преступлениями достаточно явно. Тем не менее мы можем навести удар преступнику, кем бы он ни был, задержав его подручного. Мансур исчез, во у нас остается Яо. Я немедленно прикажу взять торговца как замешанного в убийстве госпожи Пао. Я пошлю четверых своих стражников, и они выполнят это, не поднимая шума. А тебя с двумя помощниками отправлю выполнять несуществующее задание, чтобы отвлечь преступника, который неусыпно следит за каждым вашим шагом. А как только Яо окажется под замком, мы обыщем его усадьбу…
Дверь распахнулась, и влетел запыхавшийся Чао Тай.
— Ее тело исчезло! — крикнул он.
Судья Ди встал с кресла.
— Исчезло? — в недоумении повторил он.
— Да, господин. Открыв замок, я увидел пустую комнату. Между лежанкой и окном осталось несколько капель крови, а на подоконнике — широкий смазанный след. Должно быть, кто-то залез в окно и унес тело, перебегая по крышам, в арабский квартал. Мы обшарили все дома, расспрашивали соседей, но никто ничего не видел и не слышал. Это…
— А как насчет ее служанки и людей с ее лодки? — перебил судья. — Им известно, кто был покровителем девушки?
— Тело служанки выловили из реки, господин. Ее задушили. А прочие обитатели не знали хозяина Зумурруд — он всегда приходил и уходил ночью, плотно прикрыв лицо. Этот мерзавец… — Чао захлебнулся словами.
Судья откинулся на спинку кресла.
— Полная нелепость! — пробормотал он.
Чао Тай тяжело опустился на стул и деловито вытер мокрое лицо краем рукава. Таю Гань бросил на него задумчивый взгляд, хотел что-то сказать, но, передумав, повернулся к судье Ди. Однако тот не проронил ни слова, Тао налил другу чаю. Тот осушил чашку одним глотком и снова сел, неподвижно уставясь в пространство. Повисло неловкое молчание.
Судья вдруг встал с кресла, вышел из-за стола и, сурово сдвинув густые брови, принялся мерить шагами комнату.
Тао Гань обеспокоено смотрел на лицо господина всякий раз, как тот оказывался рядом, а Ди, казалось, напрочь забыл о своих помощниках. Наконец юн застыл возле узкого окна, да так и остался стоять, заложив руки за спину и разглядывая двор, залитый ярким утренним солнцем. Таю Гань, потянув Чаю Тая за рукав, шепотом сказал о предстоящем аресте Яо Тайцая. Тайвэй рассеянно кивнул.
Внезапно судья обернулся и, приблизившись к обоим друзьям, торопливо бросил:
— Кража тела — первая ошибка преступника. Она же и последняя. Теперь мне понятна его извращенная натура. Отчасти я был прав, но самая главная черточка от меня ускользнула. Теперь Я вижу все, что здесь произошло, в истинном свете. Я немедленно брошу в лицо негодяю все его подлые преступления и заставлю сказать, кто из придворных за этим стоит. — Судья немного помолчал. — Я не могу задержать его прямо сейчас, — хмуро добавил юн. — Преступник весьма находчив и решителен, а потому способен убить себя раньше, чем выдаст мне сведения, в которых я так отчаянно нуждаюсь. Однако под рукой у него могут оказаться приспешники, поэтому следует принять кое-какие меры. Ты будешь сопровождать меня, Таю Гань. А ты, Чаю Тай, кликни моих четырех дознавателей и начальника сотни дворцовой стражи!
Глава 22
Старший из носильщиков паланкина судьи Ди долго стучался в ворота, прежде чем высокие створки открылись и в проеме возникла сгорбленная фигура старого смотрителя дома. Тусклые глаза удивлению оглядели двух прибывших господ.
— Будь любезен, доложи о вас своему господину, — учтиво обратился к старику судья Ди. — Скажи, что я прибыл не как должностное лицо и очень ненадолго.
Смотритель провел судью Ди и его помощника в зал, предложив сесть на большие резные скамьи черного дерева, и удалился.
Ди, медленно поглаживая длинную бороду, изучал роспись на стенах. Таю Гань беспокойно поглядывал то на судью, то на дверь.
Смотритель появился раньше, чем ожидал судья Ди.
— Сюда, пожалуйста, — отдышливо просипел он.
Старик бесконечными переходами повел их в западную часть усадьбы — крыло, казавшееся необитаемым. Не встретив ни души, они пересекли несколько внутренних дворов, где лишь белые древки флажков ослепительно блестели на солнце. В глубине очередного двора слуга нырнул в
полутемный проход и засеменил к широкой, почерневшей от времени деревянной лестнице.
На втором ярусе смотритель остановился перевести дух, затем повлек гостей дальше. Им пришлось одолеть еще два лестничных пролета, и каждый был длиннее предыдущего. Наконец они оказались в просторном зале. Сквозь решетки высоких окон дул легкий ветерок. Видимо, они достигли верхнего яруса какой-то башни. На плитах пола не было циновок — лишь чайный столик и два стула с высокими спинками. Над двустворчатой дверью висела большая деревянная табличка, где каллиграфическим почерком в характерной манере времен покойного императора было начертано четыре иероглифа: «Зал Предков Семейства Лян».
— Хозяин ждет вас там, достопочтенный господин, — сказал смотритель, распахивая дверь.
Судья Ди знаком приказал Таю Ганю сесть на один из стульев у чайного столика, и сам вошел в зал.
Здесь стоял густой запах индийских благовоний, исходивший от бронзовой курильницы перед алтарем в дальнем конце зала, тускло освещенном двумя свечами юга высоких подставках. Под алтарем высился роскошный старинный ритуальный стол для жертвоприношений. Лян Фу, облаченный в церемониальное платье из темно-зеленой парчи и высокую шапку, указывающую на его ученную степень, сидел за низким столиком напротив алтаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31