..
Девочка проспала всю ночь, так ни разу и не проснувшись. И всю ночь над ней стояла, сидела рядом, ходила вокруг Вика, понимая, что происходит нечто из ряда вон. Время от времени к ним подходил заспанный Пафнутьев. Постояв, так и не проронив ни слова, уходил в спальню.
А утром, так же молча выпив чашку крепкого чая с соленым сыром, он побрился, оделся, вошел в комнату.
— Все, — сказал он. — Хватит. Упаковывай это существо, и поехали. И так много времени потеряли.
— Куда? — вскинулась Вика.
— К Овсову, — Пафнутьев по памяти набрал номер телефона, долго ждал, пока поднимут трубку. Наконец, в динамике раздался заспанный голос хирурга.
— Да... Слушаю.
— Разбудил? — спросил Пафнутьев.
— Паша? Ты? О, Боже... — Овсов, видимо, не совсем еще пришел в себя...Подожди, ни фига не понимаю... Полчаса назад заснул... Ночью двух простреленных привезли...
— Выжили?
— Один выжил, телохранитель... А хозяин его помер. Обычная картина — контрольный выстрел в голову. А у тебя что? Надеюсь, без выстрелов?
— Еду к тебе, Овес.
— Едь... Только не очень быстро, я еще немного подремлю.
— Буду через десять минут.
— Ну ты, Паша, даешь... Ладно, едь... Я за это время хоть воды в морду плесну.
— Во что плеснешь?
— В морду, Паша, в морду... От лица у меня давно уже ничего не осталось.
Все, отвали.
Пафнутьев подошел к окну — черная «Волга» стояла на своем обычном месте.
Стекло водителя было приспущено, и из машины поднимался еле заметный голубоватый дымок.
— Паша, что ты задумал? — спросила Вика.
— Пусть с этим существом разбираются знатоки матери и ребенка. Если она не просыпается целую ночь, значит, может вообще не проснуться. С ней что-то сделали, это не простой ребенок, это еще тот ребенок! И надо от нее избавиться, пока жива, а то потом на скамью подсудимых с тобой рядышком усядемся, как вампиры и детоубийцы. — Пафнутьев набрал номер дежурного милиции. — Алло! Шаланда на месте?
— Скоро будет.
— Были звонки по поводу пропавшей девочки?
— Не было. Были звонки по поводу пропавшего мальчика.
— Что за мальчик?
— А Бог его знает... Двенадцать лет, ученик, светлые волосы, джинсовые штаны, плащевая куртка...
— Все понял, — перебил Пафнутьев. — Придет Шаланда — передайте привет.
Скажите, что я всегда о нем помню. Именно эти слова — я постоянно помню о нем.
— Передам! — рассмеялся дежурный. — Ему, наверное, будет приятно.
— Поехали, — и Пафнутьев рванулся в прихожую. Вику с девочкой он пропустил вперед и, пока она спускалась по лестнице, запер дверь на несколько замков — это стало нормой, стальные двери надо было запирать на засовы, чтобы никакой взрыв не выворотил их вместе с рамой. — К Овсову! — бросил он водителю, падая на сиденье рядом с ним.
— И до этого дошло, — рассудительно заметил водитель.
— Дошло, — кивнул Пафнутьев.
— Набираем обороты?
— Набираем, Володя, набираем.
— А то, я смотрю, вы уже с пушкой не расстаетесь... Скоро стрельба?
— Предупрежу тебя заранее.
— Есть один человек... Гранатомет предлагает...
— Надежный человек?
— Вполне.
— Бери, не раздумывая.
— Я не шучу, — водитель искоса взглянул на Пафнутьева.
— Мне тоже, Володя, не до шуток.
— Быстрей, пожалуйста, — сказала Вика, дождавшись паузы в разговоре.Ребенок, мне кажется, стал синеть...
— Поздно прибавлять скорость, — сказал водитель.
— Почему? — вскинулась Вика.
— Уже приехали.
Овсов ждал их, лежа на кушетке. Лицо его было заспанным, седые волосы всклокочены, халат распахнут. Пафнутьев не видел его несколько месяцев и теперь всматривался в лицо хирурга, пытаясь найти следы прошедшего времени, — Сдаю, Паша, сдаю, — сказал Овсов, взглянув на Пафнутьева. — Особенно по утрам.
— Хороша была ночка?
— Слава Богу, что кончилась, — вздохнул Овсов. — Что у вас?
— Ребенок, — Вика положила сверток на стол и развернула. Девочка продолжала спать, но губы у нее действительно приобрели фиолетовый оттенок.
— Как идет время, — протянул Овсов, потирая лицо руками, — как идет время, Паша! Вот ты уже с дочкой...
— Вчера купил, — быстро вставил Пафнутьев, не дожидаясь следующих вопросов. — Возле универмага. Три бутылки водки просил мужик.
— И ты отдал три бутылки водки? — ужаснулся Овсов.
— Конечно, нет, — успокоил его Пафнутьев. — Пообещал, но не отдал.
Злоупотребил служебным положением. Мужика сдал в милицию, а дите забрал себе.
— Тогда ладно... А то ведь цена-то завышенная... Мне такого же младенца отдавали всего за две бутылки водки, и то я отказался. Дороговато.
— Давно это было?
— С полгода назад. Видишь ли, Паша; такие предложения не редкость, время от времени они поступают.
— От кого?
— От разных людей, так или иначе связанных с роддомом. Человек у меня есть свой в роддоме, так что, если желаешь, только скажи. Мальчика подберем, девочку... Можно рыженьких, темненьких, белесых... Даже вес можешь заказать...
Желаю, дескать, приобрести рыженького мальчонку не менее пяти килограммов весом.
— И раздобудут?
— На дом доставят! — заверил Овсов. — А с этой хиленькой что случилось?
— Она за всю ночь ни разу не проснулась, — сказала Вика. — И вечером спала.
И сейчас не просыпается. С ней что-то случилось, Степа!
Овсов подошел к девочке, попробовал пальцами живот, приподнял веко, разжал сжатый кулачок, всмотрелся в ладонь...
— А это видели? — спросил он, показывая ладошку Вике. — Младенец номер тринадцать.
И в самом деле, на ладошке явственно просматривались цифры, наведенные каким-то едким фломастером, таким обычно помечают посылки, отправляя их за три моря.
— Я боялась разбудить... — оправдываясь, произнесла Вика и виновато посмотрела на Пафнутьева.
— Меченый ребеночек, — пробормотал Овсов и решительно направился к выходу.
Выглянув в коридор, он крикнул чуть ли не на все этажи больницы:
— Вера! Давай сюда!
Когда через минуту вошла сестра, Овсов не дал ей произнести ни слова.
— Срочно! В реанимацию! Анализы! Похоже, в дите вогнали какую-то заразу...
— Опять? — спросила Вера, молоденькая сестричка с круглыми глазами и вскинутыми бровями.
— Вера, ты не на митинге! Мы не выбираем президента, мы спасаем людей! От тебя не требуется слишком много слов! От тебя вообще никаких слов не требуется!
— Овсов был явно сбит с толку и раздражен единственным словечком, которое обронила сестричка. Лицо ее покрылось красными пятнами, она, видимо, и сама не могла понять, в чем допустила промашку. Взяв ребенка, она быстро вышла за дверь, успев напоследок, уже из коридора, бросить на Овсова взгляд, полный слез и обиды.
— Опять? — вкрадчиво спросил Пафнутьев, хорошо расслышавший единственное слово, которое успела произнести девушка. — Значит, это правда? Значит, попадают к тебе такие вот спящие царевны, которые никак не могут проснуться? А, Овес?
— Я же тебе все сказал, Паша, — вздохнул хирург и опустился на кушетку. — Я все тебе сказал, — повторил он. — Случается, Паша... Скажи, ты в самом деле купил девочку?
— Мне действительно предлагали ее за три бутылки водки.
— Надо же, — Овсов протянул руку к тумбочке стола и вынул оттуда початую бутылку. — Ты, Паша, пил когда-нибудь финскую водку?.. Должен тебе сказать,продолжал Овсов, не дождавшись от Пафнутьева ни согласия выпить, ни возражения, — должен тебе сказать, Паша, — Овсов неторопливо достал стаканы, — это очень неплохой напиток. Наши северные соседи, похоже, разбираются...
Овсов замолчал, пораженный поведением Вики — она вынула из его тумбочки третий граненый стакан, спокойно налила в него из бутылки, украшенной северным оленем, налила столько же, сколько было у Пафнутьева и Овсова, и присела на кушетку. Овсов справился с удивлением, довольно быстро придя в себя, чокнулся с Викой и Пафнутьевым и, как ни в чем не бывало, поднял стакан в приветственном жесте.
— За здоровье младенца! Ей не помешает наш тост! — когда все вылили, Овсов поставил стаканы опять в тумбочку, убрал пустую бутылку, закрыл дверцу. — Не смотри, Паша, так пронизывающе... Отвечу я на твой вопрос, куда же мне деваться, отвечу. Такой вот случай у меня второй... Очень похожий... Помнишь сестричку Валю, при виде которой содрогалось мое уставшее сердце и начинало работать, как у молодого козла... Ты ее помнишь?
— Она так же хороша? — спросил Пафнутьев.
— Она стала гораздо краше, — грустно ответил Овсов. — Но меня это уже мало радует.
— Но кого-то радует?
— Да, Паша, да. Так вот Валя... Как-то осенью она принесла мне в казенных пеленках... Тогда это был мальчик. Он тоже не мог проснуться.
— Долго? — спросила Вика.
— Он вообще не проснулся. Но девочки более жизнестойки... более живучи, я бы сказал. Думаю, не все потеряно. Хорошо, что ты занялся этим, Паша.
— Почему?
— Есть надежда, что это прекратится.
— Что прекратится? — уже чуть раздраженно спросил Пафнутьев, придвигая к себе телефон.
— Ко мне в больницу перестанут поступать беспробудные младенцы.
Пафнутьев набрал номер Шаланды, тот оказался на месте. Да, все-таки что-то произошло с Шаландой, он постоянно находился на месте, его можно было застать в кабинете в любое время. Или же он состарился и перестал ловить мышей, или же открылось ему, что в мире есть не только мыши, но и крысы, ядовитые змеи, крокодилы и удавы. А он привык иметь дело с мышами...
— Пафнутьев тебя тревожит.
— Тревожит, — хмуро ответил Шаланда.
— Младенца кто-нибудь ищет?
— Нет.
— Ничего больше не хочешь сказать? — спросил Пафнутьев. Что-то в голосе Шаланды заставило его насторожиться, что-то у него внутри поскуливало жалобно и виновато.
— Сегодня утром я отпустил Самохина, — сказал Шаланда. — Он дал подробные объяснения случившемуся. Они показались мне искренними и убедительными.
— Он пообещал, что больше не будет торговать младенцами?
— Да, именно так.
— И ты ему поверил?
— Я вообще верю людям. И тебе, Паша, верю.
— Ответь мне, Шаланда, на маленький вопрос... Невинный такой вопросик без имен, адресов, дат и телефонов... За него кто-то просил?
— Да.
— Ты влип, Шаланда?
— Да, — голос майора был тусклым и каким-то мертвым, в нем не играла обычная напористая обида, не чувствовалось готовности отстаивать уязвленное достоинство, нападать и подзуживать. Все это исчезло, испарилось из Шаланды, и Пафнутьев в какой-то момент вдруг понял, что разговаривает не с живым человеком и даже не с роботом. На том конце провода был угасший, смирившийся старик.
— Тебе плохо, Шаланда?
— Да.
— Я могу помочь?
— Нет.
— А если попытаюсь?
— Не стоит, Паша. Пустой номер.
— Нет, все-таки попытаюсь.
— Ну что ж... Ни пуха, — и уловил, все-таки уловил Пафнутьев в последнем слове Шаланды робкую благодарность, чуть забрезжившую надежду на избавление от чего-то тягостного, непреодолимого. — Младенец жив? — помолчав, спросил Шаланда.
— Да.
— Береги его, — и Шаланда положил трубку.
Услышав последние слова, Пафнутьев, кажется, вздрогнул. Не первый раз Шаланда предупреждает об опасности, и каждый раз оказывается, что не зря.
Первый раз он предупредил, когда у Пафнугьева оказался Чувьюров. «Береги его»,сказал Шаланда. А наутро старше был мертв. Не уберег. Второе предупреждение прозвучало, когда Пафнутьев допрашивал Самохина... А сейчас он на свободе...
— Самохин! — воскликнул Пафнутьев, поняв вдруг, что у него нет ни единой минуты, чтобы оставаться здесь. — Значит так, Овес... Я ухожу. Вика, если нужно, останется здесь отвечать на твои вопросы и поднимать тосты. Позвоню в течение дня. И не один раз. Спасай ребенка. Авось, удастся. Ему грозит опасность.
— Я знаю, — кивнул Овсов.
— Опасность не только от той заразы, которую в него вкатили. Могут найтись, якобы, мама, якобы, папа... Гони всех в шею. Стреляй из чего можешь!
— Я могу в них только бутылками запускать, — усмехнулся Овсов.
— Смело кроши бутылками их головы!
— Ясно, Паша, — Овсов полез в тумбочку. — Кажется, ты созрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Девочка проспала всю ночь, так ни разу и не проснувшись. И всю ночь над ней стояла, сидела рядом, ходила вокруг Вика, понимая, что происходит нечто из ряда вон. Время от времени к ним подходил заспанный Пафнутьев. Постояв, так и не проронив ни слова, уходил в спальню.
А утром, так же молча выпив чашку крепкого чая с соленым сыром, он побрился, оделся, вошел в комнату.
— Все, — сказал он. — Хватит. Упаковывай это существо, и поехали. И так много времени потеряли.
— Куда? — вскинулась Вика.
— К Овсову, — Пафнутьев по памяти набрал номер телефона, долго ждал, пока поднимут трубку. Наконец, в динамике раздался заспанный голос хирурга.
— Да... Слушаю.
— Разбудил? — спросил Пафнутьев.
— Паша? Ты? О, Боже... — Овсов, видимо, не совсем еще пришел в себя...Подожди, ни фига не понимаю... Полчаса назад заснул... Ночью двух простреленных привезли...
— Выжили?
— Один выжил, телохранитель... А хозяин его помер. Обычная картина — контрольный выстрел в голову. А у тебя что? Надеюсь, без выстрелов?
— Еду к тебе, Овес.
— Едь... Только не очень быстро, я еще немного подремлю.
— Буду через десять минут.
— Ну ты, Паша, даешь... Ладно, едь... Я за это время хоть воды в морду плесну.
— Во что плеснешь?
— В морду, Паша, в морду... От лица у меня давно уже ничего не осталось.
Все, отвали.
Пафнутьев подошел к окну — черная «Волга» стояла на своем обычном месте.
Стекло водителя было приспущено, и из машины поднимался еле заметный голубоватый дымок.
— Паша, что ты задумал? — спросила Вика.
— Пусть с этим существом разбираются знатоки матери и ребенка. Если она не просыпается целую ночь, значит, может вообще не проснуться. С ней что-то сделали, это не простой ребенок, это еще тот ребенок! И надо от нее избавиться, пока жива, а то потом на скамью подсудимых с тобой рядышком усядемся, как вампиры и детоубийцы. — Пафнутьев набрал номер дежурного милиции. — Алло! Шаланда на месте?
— Скоро будет.
— Были звонки по поводу пропавшей девочки?
— Не было. Были звонки по поводу пропавшего мальчика.
— Что за мальчик?
— А Бог его знает... Двенадцать лет, ученик, светлые волосы, джинсовые штаны, плащевая куртка...
— Все понял, — перебил Пафнутьев. — Придет Шаланда — передайте привет.
Скажите, что я всегда о нем помню. Именно эти слова — я постоянно помню о нем.
— Передам! — рассмеялся дежурный. — Ему, наверное, будет приятно.
— Поехали, — и Пафнутьев рванулся в прихожую. Вику с девочкой он пропустил вперед и, пока она спускалась по лестнице, запер дверь на несколько замков — это стало нормой, стальные двери надо было запирать на засовы, чтобы никакой взрыв не выворотил их вместе с рамой. — К Овсову! — бросил он водителю, падая на сиденье рядом с ним.
— И до этого дошло, — рассудительно заметил водитель.
— Дошло, — кивнул Пафнутьев.
— Набираем обороты?
— Набираем, Володя, набираем.
— А то, я смотрю, вы уже с пушкой не расстаетесь... Скоро стрельба?
— Предупрежу тебя заранее.
— Есть один человек... Гранатомет предлагает...
— Надежный человек?
— Вполне.
— Бери, не раздумывая.
— Я не шучу, — водитель искоса взглянул на Пафнутьева.
— Мне тоже, Володя, не до шуток.
— Быстрей, пожалуйста, — сказала Вика, дождавшись паузы в разговоре.Ребенок, мне кажется, стал синеть...
— Поздно прибавлять скорость, — сказал водитель.
— Почему? — вскинулась Вика.
— Уже приехали.
Овсов ждал их, лежа на кушетке. Лицо его было заспанным, седые волосы всклокочены, халат распахнут. Пафнутьев не видел его несколько месяцев и теперь всматривался в лицо хирурга, пытаясь найти следы прошедшего времени, — Сдаю, Паша, сдаю, — сказал Овсов, взглянув на Пафнутьева. — Особенно по утрам.
— Хороша была ночка?
— Слава Богу, что кончилась, — вздохнул Овсов. — Что у вас?
— Ребенок, — Вика положила сверток на стол и развернула. Девочка продолжала спать, но губы у нее действительно приобрели фиолетовый оттенок.
— Как идет время, — протянул Овсов, потирая лицо руками, — как идет время, Паша! Вот ты уже с дочкой...
— Вчера купил, — быстро вставил Пафнутьев, не дожидаясь следующих вопросов. — Возле универмага. Три бутылки водки просил мужик.
— И ты отдал три бутылки водки? — ужаснулся Овсов.
— Конечно, нет, — успокоил его Пафнутьев. — Пообещал, но не отдал.
Злоупотребил служебным положением. Мужика сдал в милицию, а дите забрал себе.
— Тогда ладно... А то ведь цена-то завышенная... Мне такого же младенца отдавали всего за две бутылки водки, и то я отказался. Дороговато.
— Давно это было?
— С полгода назад. Видишь ли, Паша; такие предложения не редкость, время от времени они поступают.
— От кого?
— От разных людей, так или иначе связанных с роддомом. Человек у меня есть свой в роддоме, так что, если желаешь, только скажи. Мальчика подберем, девочку... Можно рыженьких, темненьких, белесых... Даже вес можешь заказать...
Желаю, дескать, приобрести рыженького мальчонку не менее пяти килограммов весом.
— И раздобудут?
— На дом доставят! — заверил Овсов. — А с этой хиленькой что случилось?
— Она за всю ночь ни разу не проснулась, — сказала Вика. — И вечером спала.
И сейчас не просыпается. С ней что-то случилось, Степа!
Овсов подошел к девочке, попробовал пальцами живот, приподнял веко, разжал сжатый кулачок, всмотрелся в ладонь...
— А это видели? — спросил он, показывая ладошку Вике. — Младенец номер тринадцать.
И в самом деле, на ладошке явственно просматривались цифры, наведенные каким-то едким фломастером, таким обычно помечают посылки, отправляя их за три моря.
— Я боялась разбудить... — оправдываясь, произнесла Вика и виновато посмотрела на Пафнутьева.
— Меченый ребеночек, — пробормотал Овсов и решительно направился к выходу.
Выглянув в коридор, он крикнул чуть ли не на все этажи больницы:
— Вера! Давай сюда!
Когда через минуту вошла сестра, Овсов не дал ей произнести ни слова.
— Срочно! В реанимацию! Анализы! Похоже, в дите вогнали какую-то заразу...
— Опять? — спросила Вера, молоденькая сестричка с круглыми глазами и вскинутыми бровями.
— Вера, ты не на митинге! Мы не выбираем президента, мы спасаем людей! От тебя не требуется слишком много слов! От тебя вообще никаких слов не требуется!
— Овсов был явно сбит с толку и раздражен единственным словечком, которое обронила сестричка. Лицо ее покрылось красными пятнами, она, видимо, и сама не могла понять, в чем допустила промашку. Взяв ребенка, она быстро вышла за дверь, успев напоследок, уже из коридора, бросить на Овсова взгляд, полный слез и обиды.
— Опять? — вкрадчиво спросил Пафнутьев, хорошо расслышавший единственное слово, которое успела произнести девушка. — Значит, это правда? Значит, попадают к тебе такие вот спящие царевны, которые никак не могут проснуться? А, Овес?
— Я же тебе все сказал, Паша, — вздохнул хирург и опустился на кушетку. — Я все тебе сказал, — повторил он. — Случается, Паша... Скажи, ты в самом деле купил девочку?
— Мне действительно предлагали ее за три бутылки водки.
— Надо же, — Овсов протянул руку к тумбочке стола и вынул оттуда початую бутылку. — Ты, Паша, пил когда-нибудь финскую водку?.. Должен тебе сказать,продолжал Овсов, не дождавшись от Пафнутьева ни согласия выпить, ни возражения, — должен тебе сказать, Паша, — Овсов неторопливо достал стаканы, — это очень неплохой напиток. Наши северные соседи, похоже, разбираются...
Овсов замолчал, пораженный поведением Вики — она вынула из его тумбочки третий граненый стакан, спокойно налила в него из бутылки, украшенной северным оленем, налила столько же, сколько было у Пафнутьева и Овсова, и присела на кушетку. Овсов справился с удивлением, довольно быстро придя в себя, чокнулся с Викой и Пафнутьевым и, как ни в чем не бывало, поднял стакан в приветственном жесте.
— За здоровье младенца! Ей не помешает наш тост! — когда все вылили, Овсов поставил стаканы опять в тумбочку, убрал пустую бутылку, закрыл дверцу. — Не смотри, Паша, так пронизывающе... Отвечу я на твой вопрос, куда же мне деваться, отвечу. Такой вот случай у меня второй... Очень похожий... Помнишь сестричку Валю, при виде которой содрогалось мое уставшее сердце и начинало работать, как у молодого козла... Ты ее помнишь?
— Она так же хороша? — спросил Пафнутьев.
— Она стала гораздо краше, — грустно ответил Овсов. — Но меня это уже мало радует.
— Но кого-то радует?
— Да, Паша, да. Так вот Валя... Как-то осенью она принесла мне в казенных пеленках... Тогда это был мальчик. Он тоже не мог проснуться.
— Долго? — спросила Вика.
— Он вообще не проснулся. Но девочки более жизнестойки... более живучи, я бы сказал. Думаю, не все потеряно. Хорошо, что ты занялся этим, Паша.
— Почему?
— Есть надежда, что это прекратится.
— Что прекратится? — уже чуть раздраженно спросил Пафнутьев, придвигая к себе телефон.
— Ко мне в больницу перестанут поступать беспробудные младенцы.
Пафнутьев набрал номер Шаланды, тот оказался на месте. Да, все-таки что-то произошло с Шаландой, он постоянно находился на месте, его можно было застать в кабинете в любое время. Или же он состарился и перестал ловить мышей, или же открылось ему, что в мире есть не только мыши, но и крысы, ядовитые змеи, крокодилы и удавы. А он привык иметь дело с мышами...
— Пафнутьев тебя тревожит.
— Тревожит, — хмуро ответил Шаланда.
— Младенца кто-нибудь ищет?
— Нет.
— Ничего больше не хочешь сказать? — спросил Пафнутьев. Что-то в голосе Шаланды заставило его насторожиться, что-то у него внутри поскуливало жалобно и виновато.
— Сегодня утром я отпустил Самохина, — сказал Шаланда. — Он дал подробные объяснения случившемуся. Они показались мне искренними и убедительными.
— Он пообещал, что больше не будет торговать младенцами?
— Да, именно так.
— И ты ему поверил?
— Я вообще верю людям. И тебе, Паша, верю.
— Ответь мне, Шаланда, на маленький вопрос... Невинный такой вопросик без имен, адресов, дат и телефонов... За него кто-то просил?
— Да.
— Ты влип, Шаланда?
— Да, — голос майора был тусклым и каким-то мертвым, в нем не играла обычная напористая обида, не чувствовалось готовности отстаивать уязвленное достоинство, нападать и подзуживать. Все это исчезло, испарилось из Шаланды, и Пафнутьев в какой-то момент вдруг понял, что разговаривает не с живым человеком и даже не с роботом. На том конце провода был угасший, смирившийся старик.
— Тебе плохо, Шаланда?
— Да.
— Я могу помочь?
— Нет.
— А если попытаюсь?
— Не стоит, Паша. Пустой номер.
— Нет, все-таки попытаюсь.
— Ну что ж... Ни пуха, — и уловил, все-таки уловил Пафнутьев в последнем слове Шаланды робкую благодарность, чуть забрезжившую надежду на избавление от чего-то тягостного, непреодолимого. — Младенец жив? — помолчав, спросил Шаланда.
— Да.
— Береги его, — и Шаланда положил трубку.
Услышав последние слова, Пафнутьев, кажется, вздрогнул. Не первый раз Шаланда предупреждает об опасности, и каждый раз оказывается, что не зря.
Первый раз он предупредил, когда у Пафнугьева оказался Чувьюров. «Береги его»,сказал Шаланда. А наутро старше был мертв. Не уберег. Второе предупреждение прозвучало, когда Пафнутьев допрашивал Самохина... А сейчас он на свободе...
— Самохин! — воскликнул Пафнутьев, поняв вдруг, что у него нет ни единой минуты, чтобы оставаться здесь. — Значит так, Овес... Я ухожу. Вика, если нужно, останется здесь отвечать на твои вопросы и поднимать тосты. Позвоню в течение дня. И не один раз. Спасай ребенка. Авось, удастся. Ему грозит опасность.
— Я знаю, — кивнул Овсов.
— Опасность не только от той заразы, которую в него вкатили. Могут найтись, якобы, мама, якобы, папа... Гони всех в шею. Стреляй из чего можешь!
— Я могу в них только бутылками запускать, — усмехнулся Овсов.
— Смело кроши бутылками их головы!
— Ясно, Паша, — Овсов полез в тумбочку. — Кажется, ты созрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42