Кирилл Петрович занял место за компьютерным терминалом и бодро застучал по клавишам. Где-то на крыше особняка заворочалась «тарелка»-антенна, настраиваясь на нужный спутник. — Центр на связи, — доложил Максимов так, будто был сержантом-оператором.
— Спасибо! — Место Максимова заняла Ирина Михайловна, которая вынула из кармана жакета лазерный диск и вставила его в CD-ROM компьютера. Потом она ввела свой личный пароль, дождалась отзыва, который подтверждал, что на связи с ней именно те, кому положено, а затем меньше чем за минуту перегнала своему адресату все содержимое CD в упакованно-спрессованном виде. На экране в это время не появлялось ничего, кроме быстро удлиняющейся синей линии и периодически меняющихся цифирок, отмечающих процент информации, отправленной «потребителю»: 25%, 50%, 75%, 100%.
После этого на мониторе возникла надпись: «Принято. Ждите ответа».
— И долго будем ждать? — поинтересовался Максимов.
— Это не от нас зависит, — отозвалась Ирина. — Но судя по тому, что не назначили время сеанса, — ответят оперативно.
Через пять минут СППК — спутниковый приемно-передающий комплекс — выдал на экран надпись: «Идет прием информации». Опять возникла синяя удлиняющаяся полоска с цифрами процента, но уже не переданного, а принятого текста. После того как полоска вытянулась до 100%, Ирина подала команды на распаковку и дешифровку сообщения.
— Так, — сказала она, увидев, что текст, возникший на экране, расчленился на три неравных абзаца, из которых только самый короткий, верхний, превратился в читабельный, а остальные два остались некой абракадаброй из букв, цифр и значков. — Похоже, лично мне только вот это: «Ира, срочно вылетай в Москву. Борт от Генриха».
— Сделаем, — кивнул Птицын.
— Остальное дешифруйте сами, — Колосова встала из-за терминала, уступила место Максимову и отошла в сторону, демонстративно отвернувшись, чтоб не видеть, как Кирилл Петрович будет расшифровывать остальной текст.
Максимов уселся в кресло, нажал несколько клавиш, быстро прочитал второй абзац, который был несколько больше первого, и тут же стер его с экрана. Третий, самый большой абзац остался нерасшифрованным.
— Как видно, это для вас, сир! — саркастически произнес Кирилл Петрович, уступая место Генриху. — Прошу!
Птицелов хмыкнул, расшифровал свою часть сообщения, стер ее и поглядел на часы:
— Ну что ж, нам надо вас покидать, Кирилл Петрович. Дела торопят. Как раз до 17.00 уложились. В 18.00 идет борт до Щербинки. Успеем смотаться за вашими вещичками в гостиницу. За «девяткой» присмотрят «антаресы». Вас устроит, Ирина Михайловна?
— Вполне. Хотя в принципе можно и без спешки, с некоторым запасом по времени. Следующий борт когда?
— Следующий только в 20.30 примерно. Кроме того, там полетят офицеры из дивизии, человек пять. Нежелательно, чтоб они с вами контактировали. Лишние приметы, разговоры, вопросы…
— Глядишь, познакомиться захотят… — хмыкнула Колосова. — Ладно, вам карты в руки. Успеете, так успеете.
Через пять минут Колосова и Птицын уже сидели в «Ниссан-Патроле», а Топорик выруливал из гаража на свежий воздух.
Кирилл Петрович своих гостей не провожал. Он остался в кабинете. В то время, когда джип выкатывал наверх по пандусу, он уже отдавал кое-какие ЦУ по внутреннему телефону:
— Комплект 18-й — на утилизацию. 19-й — туда же. 20-й упаковать и вернуть поставщикам. Все ясно? Молодцы. Работайте!
Топорик до самого города гнал «Ниссан» со скоростью не ниже восьмидесяти. По улицам, правда, шел в пределах законных шестидесяти, чтоб не конфликтовать с ГИБДД, но все равно быстро. Поэтому дорога до гостиницы «Турист» заняла всего минут двадцать, не больше.
— Полчаса вам на сборы, — прикинул Птицын. — Успеете?
— Постараюсь, — буркнула Колосова, выскакивая из машины. Больше всего сейчас она боялась повстречать Ваню Муравьева. Он бы у нее точно минут пять украл. Даже если б Ирина резко его отшила.
Но обошлось, при входе стояли другие «антаресы», а Ивана поблизости не наблюдалось. Колосова быстро проскочила в лифт и стала подниматься на шестой этаж…
Теперь она знала все о том, что произошло в 511-м номере.
Гнатюк Петро Тарасович действительно не совершал суицида и не резал себе горло бритвой, запершись изнутри в совмещенном санузле своего одноместного номера. Криминалистический дар у Муравьева был вполне приличный: он точно вычислил почти все обстоятельства этого убийства. Но самым важным было то, что убийство Гнатюка имело прямое и непосредственное отношение к той катавасии, которая вот уже несколько лет крутилась вокруг пресловутого 14-го цеха химкомбината в поселке Советский. Иначе говоря, оказалось, что и похищение Василисы с визиткой мистера Пола Н. Мэнулоффа, и смерть Евсеева, и убийство Гнатюка были тесно связаны между собой.
Правда, всерьез размышлять над этим она уже не имела времени. Да ей, строго говоря, и не положено было делать это. В ее задачу входила только добыча информации при помощи своего сверхсекретного аппарата, а не анализ фактов и уж тем более не принятие решений. Все, что она вытянула из господина Негошева — он же «объект 18» или «комплект 18», как именовал его Кирилл Петрович, — надо было записать на лазерный диск, передать в Центр и поскорее забыть. Во-первых, потому что подобные операции Ирина проводила уже многократно, в самых разных российских городах, в странах СНГ и даже в дальнем зарубежье. Даже если б она очень жаждала сохранить в памяти всю добытую информацию, то не смогла бы это сделать. А во-вторых, если б даже сотая доля этой информации, задержавшись у нее в памяти пусть и без злого умысла, а по чистой случайности, ушла не в те уши, то жизнь Колосовой прервалась бы намного быстрее, чем ей отмерил бог.
Лифт остановился, Колосова вышла из кабины и заторопилась к 611-му…
Через пятнадцать минут она со своей колесной сумкой уже загружалась в «Ниссан-Патрол», к великой радости Птицына:
— Отлично уложилась! Топорище, жми!
— Уложиться-то уложилась, — вздохнула Колосова, — только вот контору малость в расход ввела — номер-то у меня на неделю вперед был оплачен. Надо в таких случаях денежки обратно получать, а я не успела.
— Что, могут вычесть?
— Запросто. Им же не объяснишь, что гражданин начальник Птицын так торопился меня из области спровадить, что даже собраться толком не дал.
— Сами же приказали отправить срочно, ближайшим бортом, — хмыкнул Генрих.
— Насчет «ближайшего борта» в том сообщении, что пришло для меня, ничего не говорилось.
— Зато в том абзаце, который мне предназначался, говорилось.
— Я ссылаться не смогу на это.
— Ладно, когда-нибудь сочтемся…
Топорик к этому моменту уже подъезжал к выезду из города.
— Немного не успеваем, товарищ полковник! — озабоченно заметил он. — Минут десять не хватает.
— Попрошу задержать на четверть часа, — проворчал Птицын. — Но больше — ни в коем случае!
— Успеем! — Топорик поддал газку.
Птицын тем временем нажимал кнопки на сотовом.
— Егор?! Здорово, это Гена. Сделай так, чтоб моя знакомая смогла успеть на московский борт. Нам еще минут 15 ехать. Ну и отлично. Спасибо!
Повернувшись к Ирине, Птицелов пояснил:
— Все нормально. Борт и так задержат. Что-то еще не погрузили.
Через КПП аэродрома «Ниссан» проехал без задержки.
— На восьмую стоянку, — подсказал Птицын Топорику. — Смотри только, еропланы не раздави… Вещь хрупкая!
— Постараюсь, — Топорик, как видно, немного рассердился на Птицына за недавнее внушение и шутки не поддержал. Тем не менее до восьмой стоянки, где уже прокручивал винты небольшой серо-голубой «Ан-26», доехали вовремя и без приключений. Птицын галантно подхватил Иринины вещички, сопроводил Колосову до трапа, а затем передал сумки борттехнику, который понес их дальше уже внутри самолета.
«Ан-26» начал выруливать, а джип уже выкатил с аэродрома.
— На базу, товарищ полковник? — подчеркнуто официально спросил Топорик.
— Да, — отозвался Птицын. — А потом обратно сюда. Добровольцы в Москву лететь есть?
— А почему не прямо сейчас? — спросил Алик. — В женском обществе приятнее было бы.
— Потому что эта дама сама по себе, а мы сами по себе, — хмыкнул Генрих. Что же касается женского общества, то не скучай. Милочка с вами полетит. А также еще одна дама. Нежная и воздушная…
— …Как «В-52», — договорил фразу повеселевший Топорик. — Но если добровольцем — я готов.
— Я тоже, — подтвердил Алик. — Если опять Милка, Юрка и Ляпунов за командира — запросто.
— Между прочим, там будет деликатное дело, — заметил Птицын. — Придется кое-кого прибрать, но очень тихо и без стрельбы. Причем с той стороны запросто могут стрельнуть, и хорошим калибром.
— Надо постараться, чтоб не успели… — хмыкнул Топорик.
— Ну-ну, старайтесь… — кивнул Генрих.
МУКИ ТВОРЧЕСТВА i
Ночь накануне 10 октября Вредлинский провел на диване в своем рабочем кабинете, с пистолетом под подушкой.
То, что ничего ужасного в эту ночь не произошло, Вредлин-ского весьма приободрило. Да и погода поначалу обрадовала.
Поднявшись ни свет ни заря и подойдя к окну, Вредлинский полюбовался рассветом, проследив за тем, как яркие, но мелкие, вроде бриллиантов его дражайшей супруги, звезды медленно тают в постепенно розовеющем небе, как из-за вершин деревьев медленно всплывает красноватый солнечный диск, а свет зари плавно перетекает из розового в золотистый… Иней на траве искрился— красота! И облаков на приятно-голубом небе долгое время не показывалось.
В хорошем настроении у Вредлинского появлялось желание творить. Наскоро хлебнув крепкого чая, он уселся за компьютер и застучал по клавишам…
Из рукописи Вредлинского
Георгий-Георг был моложе Николая-Ники на три года.
Первый прослыл в семье умным, тихим, чутким. Второго считали странным. Но и Георг, и Ники, несмотря на столь явную разность в характерах, довольно часто разделяли вынужденное одиночество. Шумные детские забавы, заполнявшие комнаты и двор царских покоев и дворцов, ни того, ни другого не втягивали в свой неукротимый водоворот.
Георг любил сидеть за книгами или за спокойными играми-головоломками. Гонять по залам и закоулкам парка ему не позволяло здоровье. Он часто болел, отпугивая от себя детвору то надсадным кашлем, то кровотечениями из горла, то внезапно нападавшими на него головокружениями. «Добрый, но заразный», судачила между собой детвора дома Романовых, обегая хилого кузена стороной.
Не приглашали к играм и Ники, который ни с того ни с сего мог то замереть на месте, засмотревшись в одну точку, то из-за пустяка обидеться и надуться, то, высокомерно ухмыльнувшись, отвернуться от собеседника на полуслове.
Да он и сам сторонился шумных компаний. Возле Георгия же мог сиживать часами.
— Душка, Георг, прочитай вслух вон ту яркую книжицу! — просил Ники брата. Ты так выразительно читаешь! А еще лучше расскажи вчерашнюю сказку. У тебя так прекрасно получается говорить разными голосами!
Младший никогда не отказывал старшему в подобных просьбах, даже если чувствовал себя скверно. Он любил брата. Правда, несколько меньше, чем брата придуманного. Вернее, реального, но умершего в раннем младенчестве. Его образ сложился по рассказам маменьки. О нем в семье поговаривали, как правило, в очередную годовщину его смерти. Георг же вспоминал очень часто.
— Как жаль, что Александр не дождался нашего взросления, — с грустью делился он с Ники своим глубоким горем, употребляя маменькины или книжные выражения. — Он к этому времени столько смог бы увидеть, везде побывать. Представляешь, как интересно было бы слушать его рассказы?
Но случалось, что Ники угнетал Георгия своим странным поведением. В такие минуты он придвигался близко к братищке, тискал его до боли, горячо шептал в самое ухо:
— Георг! Душка! Какой ты миленький и славненький!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Спасибо! — Место Максимова заняла Ирина Михайловна, которая вынула из кармана жакета лазерный диск и вставила его в CD-ROM компьютера. Потом она ввела свой личный пароль, дождалась отзыва, который подтверждал, что на связи с ней именно те, кому положено, а затем меньше чем за минуту перегнала своему адресату все содержимое CD в упакованно-спрессованном виде. На экране в это время не появлялось ничего, кроме быстро удлиняющейся синей линии и периодически меняющихся цифирок, отмечающих процент информации, отправленной «потребителю»: 25%, 50%, 75%, 100%.
После этого на мониторе возникла надпись: «Принято. Ждите ответа».
— И долго будем ждать? — поинтересовался Максимов.
— Это не от нас зависит, — отозвалась Ирина. — Но судя по тому, что не назначили время сеанса, — ответят оперативно.
Через пять минут СППК — спутниковый приемно-передающий комплекс — выдал на экран надпись: «Идет прием информации». Опять возникла синяя удлиняющаяся полоска с цифрами процента, но уже не переданного, а принятого текста. После того как полоска вытянулась до 100%, Ирина подала команды на распаковку и дешифровку сообщения.
— Так, — сказала она, увидев, что текст, возникший на экране, расчленился на три неравных абзаца, из которых только самый короткий, верхний, превратился в читабельный, а остальные два остались некой абракадаброй из букв, цифр и значков. — Похоже, лично мне только вот это: «Ира, срочно вылетай в Москву. Борт от Генриха».
— Сделаем, — кивнул Птицын.
— Остальное дешифруйте сами, — Колосова встала из-за терминала, уступила место Максимову и отошла в сторону, демонстративно отвернувшись, чтоб не видеть, как Кирилл Петрович будет расшифровывать остальной текст.
Максимов уселся в кресло, нажал несколько клавиш, быстро прочитал второй абзац, который был несколько больше первого, и тут же стер его с экрана. Третий, самый большой абзац остался нерасшифрованным.
— Как видно, это для вас, сир! — саркастически произнес Кирилл Петрович, уступая место Генриху. — Прошу!
Птицелов хмыкнул, расшифровал свою часть сообщения, стер ее и поглядел на часы:
— Ну что ж, нам надо вас покидать, Кирилл Петрович. Дела торопят. Как раз до 17.00 уложились. В 18.00 идет борт до Щербинки. Успеем смотаться за вашими вещичками в гостиницу. За «девяткой» присмотрят «антаресы». Вас устроит, Ирина Михайловна?
— Вполне. Хотя в принципе можно и без спешки, с некоторым запасом по времени. Следующий борт когда?
— Следующий только в 20.30 примерно. Кроме того, там полетят офицеры из дивизии, человек пять. Нежелательно, чтоб они с вами контактировали. Лишние приметы, разговоры, вопросы…
— Глядишь, познакомиться захотят… — хмыкнула Колосова. — Ладно, вам карты в руки. Успеете, так успеете.
Через пять минут Колосова и Птицын уже сидели в «Ниссан-Патроле», а Топорик выруливал из гаража на свежий воздух.
Кирилл Петрович своих гостей не провожал. Он остался в кабинете. В то время, когда джип выкатывал наверх по пандусу, он уже отдавал кое-какие ЦУ по внутреннему телефону:
— Комплект 18-й — на утилизацию. 19-й — туда же. 20-й упаковать и вернуть поставщикам. Все ясно? Молодцы. Работайте!
Топорик до самого города гнал «Ниссан» со скоростью не ниже восьмидесяти. По улицам, правда, шел в пределах законных шестидесяти, чтоб не конфликтовать с ГИБДД, но все равно быстро. Поэтому дорога до гостиницы «Турист» заняла всего минут двадцать, не больше.
— Полчаса вам на сборы, — прикинул Птицын. — Успеете?
— Постараюсь, — буркнула Колосова, выскакивая из машины. Больше всего сейчас она боялась повстречать Ваню Муравьева. Он бы у нее точно минут пять украл. Даже если б Ирина резко его отшила.
Но обошлось, при входе стояли другие «антаресы», а Ивана поблизости не наблюдалось. Колосова быстро проскочила в лифт и стала подниматься на шестой этаж…
Теперь она знала все о том, что произошло в 511-м номере.
Гнатюк Петро Тарасович действительно не совершал суицида и не резал себе горло бритвой, запершись изнутри в совмещенном санузле своего одноместного номера. Криминалистический дар у Муравьева был вполне приличный: он точно вычислил почти все обстоятельства этого убийства. Но самым важным было то, что убийство Гнатюка имело прямое и непосредственное отношение к той катавасии, которая вот уже несколько лет крутилась вокруг пресловутого 14-го цеха химкомбината в поселке Советский. Иначе говоря, оказалось, что и похищение Василисы с визиткой мистера Пола Н. Мэнулоффа, и смерть Евсеева, и убийство Гнатюка были тесно связаны между собой.
Правда, всерьез размышлять над этим она уже не имела времени. Да ей, строго говоря, и не положено было делать это. В ее задачу входила только добыча информации при помощи своего сверхсекретного аппарата, а не анализ фактов и уж тем более не принятие решений. Все, что она вытянула из господина Негошева — он же «объект 18» или «комплект 18», как именовал его Кирилл Петрович, — надо было записать на лазерный диск, передать в Центр и поскорее забыть. Во-первых, потому что подобные операции Ирина проводила уже многократно, в самых разных российских городах, в странах СНГ и даже в дальнем зарубежье. Даже если б она очень жаждала сохранить в памяти всю добытую информацию, то не смогла бы это сделать. А во-вторых, если б даже сотая доля этой информации, задержавшись у нее в памяти пусть и без злого умысла, а по чистой случайности, ушла не в те уши, то жизнь Колосовой прервалась бы намного быстрее, чем ей отмерил бог.
Лифт остановился, Колосова вышла из кабины и заторопилась к 611-му…
Через пятнадцать минут она со своей колесной сумкой уже загружалась в «Ниссан-Патрол», к великой радости Птицына:
— Отлично уложилась! Топорище, жми!
— Уложиться-то уложилась, — вздохнула Колосова, — только вот контору малость в расход ввела — номер-то у меня на неделю вперед был оплачен. Надо в таких случаях денежки обратно получать, а я не успела.
— Что, могут вычесть?
— Запросто. Им же не объяснишь, что гражданин начальник Птицын так торопился меня из области спровадить, что даже собраться толком не дал.
— Сами же приказали отправить срочно, ближайшим бортом, — хмыкнул Генрих.
— Насчет «ближайшего борта» в том сообщении, что пришло для меня, ничего не говорилось.
— Зато в том абзаце, который мне предназначался, говорилось.
— Я ссылаться не смогу на это.
— Ладно, когда-нибудь сочтемся…
Топорик к этому моменту уже подъезжал к выезду из города.
— Немного не успеваем, товарищ полковник! — озабоченно заметил он. — Минут десять не хватает.
— Попрошу задержать на четверть часа, — проворчал Птицын. — Но больше — ни в коем случае!
— Успеем! — Топорик поддал газку.
Птицын тем временем нажимал кнопки на сотовом.
— Егор?! Здорово, это Гена. Сделай так, чтоб моя знакомая смогла успеть на московский борт. Нам еще минут 15 ехать. Ну и отлично. Спасибо!
Повернувшись к Ирине, Птицелов пояснил:
— Все нормально. Борт и так задержат. Что-то еще не погрузили.
Через КПП аэродрома «Ниссан» проехал без задержки.
— На восьмую стоянку, — подсказал Птицын Топорику. — Смотри только, еропланы не раздави… Вещь хрупкая!
— Постараюсь, — Топорик, как видно, немного рассердился на Птицына за недавнее внушение и шутки не поддержал. Тем не менее до восьмой стоянки, где уже прокручивал винты небольшой серо-голубой «Ан-26», доехали вовремя и без приключений. Птицын галантно подхватил Иринины вещички, сопроводил Колосову до трапа, а затем передал сумки борттехнику, который понес их дальше уже внутри самолета.
«Ан-26» начал выруливать, а джип уже выкатил с аэродрома.
— На базу, товарищ полковник? — подчеркнуто официально спросил Топорик.
— Да, — отозвался Птицын. — А потом обратно сюда. Добровольцы в Москву лететь есть?
— А почему не прямо сейчас? — спросил Алик. — В женском обществе приятнее было бы.
— Потому что эта дама сама по себе, а мы сами по себе, — хмыкнул Генрих. Что же касается женского общества, то не скучай. Милочка с вами полетит. А также еще одна дама. Нежная и воздушная…
— …Как «В-52», — договорил фразу повеселевший Топорик. — Но если добровольцем — я готов.
— Я тоже, — подтвердил Алик. — Если опять Милка, Юрка и Ляпунов за командира — запросто.
— Между прочим, там будет деликатное дело, — заметил Птицын. — Придется кое-кого прибрать, но очень тихо и без стрельбы. Причем с той стороны запросто могут стрельнуть, и хорошим калибром.
— Надо постараться, чтоб не успели… — хмыкнул Топорик.
— Ну-ну, старайтесь… — кивнул Генрих.
МУКИ ТВОРЧЕСТВА i
Ночь накануне 10 октября Вредлинский провел на диване в своем рабочем кабинете, с пистолетом под подушкой.
То, что ничего ужасного в эту ночь не произошло, Вредлин-ского весьма приободрило. Да и погода поначалу обрадовала.
Поднявшись ни свет ни заря и подойдя к окну, Вредлинский полюбовался рассветом, проследив за тем, как яркие, но мелкие, вроде бриллиантов его дражайшей супруги, звезды медленно тают в постепенно розовеющем небе, как из-за вершин деревьев медленно всплывает красноватый солнечный диск, а свет зари плавно перетекает из розового в золотистый… Иней на траве искрился— красота! И облаков на приятно-голубом небе долгое время не показывалось.
В хорошем настроении у Вредлинского появлялось желание творить. Наскоро хлебнув крепкого чая, он уселся за компьютер и застучал по клавишам…
Из рукописи Вредлинского
Георгий-Георг был моложе Николая-Ники на три года.
Первый прослыл в семье умным, тихим, чутким. Второго считали странным. Но и Георг, и Ники, несмотря на столь явную разность в характерах, довольно часто разделяли вынужденное одиночество. Шумные детские забавы, заполнявшие комнаты и двор царских покоев и дворцов, ни того, ни другого не втягивали в свой неукротимый водоворот.
Георг любил сидеть за книгами или за спокойными играми-головоломками. Гонять по залам и закоулкам парка ему не позволяло здоровье. Он часто болел, отпугивая от себя детвору то надсадным кашлем, то кровотечениями из горла, то внезапно нападавшими на него головокружениями. «Добрый, но заразный», судачила между собой детвора дома Романовых, обегая хилого кузена стороной.
Не приглашали к играм и Ники, который ни с того ни с сего мог то замереть на месте, засмотревшись в одну точку, то из-за пустяка обидеться и надуться, то, высокомерно ухмыльнувшись, отвернуться от собеседника на полуслове.
Да он и сам сторонился шумных компаний. Возле Георгия же мог сиживать часами.
— Душка, Георг, прочитай вслух вон ту яркую книжицу! — просил Ники брата. Ты так выразительно читаешь! А еще лучше расскажи вчерашнюю сказку. У тебя так прекрасно получается говорить разными голосами!
Младший никогда не отказывал старшему в подобных просьбах, даже если чувствовал себя скверно. Он любил брата. Правда, несколько меньше, чем брата придуманного. Вернее, реального, но умершего в раннем младенчестве. Его образ сложился по рассказам маменьки. О нем в семье поговаривали, как правило, в очередную годовщину его смерти. Георг же вспоминал очень часто.
— Как жаль, что Александр не дождался нашего взросления, — с грустью делился он с Ники своим глубоким горем, употребляя маменькины или книжные выражения. — Он к этому времени столько смог бы увидеть, везде побывать. Представляешь, как интересно было бы слушать его рассказы?
Но случалось, что Ники угнетал Георгия своим странным поведением. В такие минуты он придвигался близко к братищке, тискал его до боли, горячо шептал в самое ухо:
— Георг! Душка! Какой ты миленький и славненький!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77