О беглеце Джеймсе Доноване пока не было никаких новых сведений. От Сэнделла известий тоже не поступало, но, по правде говоря, он и не мог успеть что-либо предпринять так быстро.
Роджер закрыл досье и положил его в кейс, потом написал записку Уоттсу и отправился домой.
Как и вчера, в холле горел свет. Уэст осторожно закрыл за собой дверь и прислушался, вглядываясь в темноту гостиной. Он почти слышал всхлипывания Джанет, но, слава Богу, то был лишь плод его воображения.
В кухне стоял поднос с бутербродами, бутылка пива и стакан молока. Роджер проглотил два бутерброда с ветчиной, выпил молока и пошел наверх. Проходя мимо комнат сыновей, он не заметил под дверью ни единого лучика света, зато Джанет подняла голову с подушки, прежде чем он успел скользнуть под одеяло.
– Роджер! С тобой ничего не случилось?
– Да нет.
– Как голова?
– Я о ней почти забыл.
Уэст нагнулся и чмокнул жену в лоб:
– Спокойной ночи, дорогая.
– Завтра опять уедешь ни свет ни заря?
– Нет, если только не вызовут.
– Тем лучше.
Джанет тут же уснула, и очень скоро муж последовал ее примеру.
Утром он, как всегда, проснулся в отличной форме. Джанет еще тихонько посапывала, и Роджер посмотрел на часы. Половина восьмого. Значит, он проспал больше пяти часов. Не желая тревожить жену, Уэст тихонько встал. Обычно Джанет в семь часов уже на ногах, но сегодня пусть еще подремлет – лишний отдых ей совсем не повредит.
Увидев на лестнице высокую стройную фигуру Ричарда, он вздрогнул от неожиданности. Юноша завязывал пояс халата. Отец и сын, взъерошенные и небритые, сейчас были очень похожи.
– Привет, пап!
– Привет, сынок. Рано же ты сегодня вскочил. Попьешь чаю вместе со мной?
– Ладно, но я ужасно тороплюсь. Свидание с девушкой. Днем мы оба работаем, а по вечерам она еще и учится, вот мы и решили встретиться утром и поиграть в теннис или поплавать. Сегодня пойдем в "Ривер-клуб".
Чайник закипел.
– Я ее знаю? – поинтересовался Роджер, возясь с заваркой.
– Я вас познакомил, когда мы со Скупом устраивали вечеринку, но вряд ли ты запомнил. Ее зовут Венди.
– Очень милая невысокая девушка с хорошей фигуркой и тонкими чертами лица. Волосы темные, коротко остриженные. Носит мини-юбку, – профессиональным тоном перечислил Роджер.
Ричард вытаращил глаза:
– Так, значит, это правда, что отец-детектив может быть опасен?
И, немного помолчав, молодой человек смущенно добавил:
– Можно задать тебе вопрос, пап?
– Что ж, валяй, сынок!
– Я заметил, что в последнее время мама немножко нервничает. Вот я и... подумал, не сможешь ли ты увезти ее куда-нибудь на пару недель... Маме очень нужно отдохнуть, но без тебя она никуда не поедет.
– Мы постараемся уехать, как только я закончу расследование.
– Это было бы просто замечательно, пап. К тому же и тебе давно пора отдышаться. Как твоя голова?
– Останется у меня на плечах. А что у тебя с работой, сынок?
Ричард работал в частной телекомпании и мечтал стать продюсером. Но говорил он о своих надеждах и мечтах так, будто все уже было у него на мази.
Отец и сын, оживленно болтая, выпили несколько чашек чаю. Неожиданно Ричард вскочил:
– О, мое свидание! Пора бежать. – И, уже взбежав на несколько ступенек, напомнил: – Так ты попробуешь взять отпуск, правда?
Роджер, улыбаясь, проводил его глазами. Джанет еще не встала. Он достал досье О'Хары и снова углубился в изучение рапортов, телефонных разговоров, показаний свидетелей, заметок полицейских и, наконец, своих собственных.
Потом он подумал о Пиле.
От грустных мыслей суперинтенданта отвлекли шаги Ричарда, возившегося в коридоре, и стук почтового ящика. Минуту спустя младший сын Роджера появился на кухне с кипой газет в руках. Он уже успел надеть шорты и майку и сунуть под мышку теннисную ракетку. Ричард читал первую полосу газеты и казался очень взволнованным.
– Ты был там, пап?
– Да, но я подъехал позже.
Роджер потянул к себе газету и увидел снимок обгорелых развалин дома, а рядом – Кэмпбела и самого себя. Внизу были фотографии Айви Мэллоуз, доктора Гэлбрейта и не очень четкая, хотя и увеличенная, фотография ирландской кухарки. Под фотографией была надпись: "Миссис Морин О'Мали – свидетель, разыскивается полицией для допроса". А через всю полосу шел набранный крупным шрифтом заголовок: "Что это, обычный пожар или преднамеренное убийство?".
Роджер отодвинул газету и посмотрел на Ричарда:
– Опоздаешь, сынок!
– Уже ухожу. – И, еще раз взглянув на газету, сын проворчал: – Представляю, как это напугает маму... Особенно потому, что она знает: это расследование ведешь ты.
– Знаю.
Ричард вышел, и почти тотчас же хлопнула входная дверь. Оставшись один, Роджер еще раз быстро проглядел досье, а потом поднялся в спальню.
Джанет наконец-то проснулась. Роджер хотел было вернуться на кухню, но увидел Мартина, зевающего на пороге своей комнаты.
– А-а-а, Скуп, пойди-ка завари маме чай.
– Сейчас, пап.
– Здравствуй!
– Доброе утро, пап.
Через час Роджер уже сидел за рулем и ехал в Скотленд-Ярд. Он знал, что если бы появилась какая-то новая информация, ему бы сразу позвонили домой. Ночью шел дождь, все небо покрывали свинцово-серые тучи, рекламные огни отражались на мокром асфальте, и прохожие с мрачной решимостью шлепали по лужам. Роджер ехал очень осторожно. Он видел, как какой-то мотоциклист, поскользнувшись, едва не угодил под колеса машины.
Приехав в Скотленд-Ярд к десяти часам, суперинтендант заметил, что у всех его коллег необычно торжественный вид. Когда кто-то из полицейских погибает при исполнении долга, в коридорах этого заведения всегда царит особая атмосфера – словно каждый дает себе молчаливую клятву наказать виновного.
Видимо, услышав шаги шефа, инспектор Уоттс вытянулся по стойке смирно в дверном проеме.
– Добрый день, сэр. Мы задержали кухарку.
Сердце Роджера забилось быстрее:
– Как и когда?
– В аэропорту. Собиралась лететь в Дублин девятичасовым рейсом.
– Отлично! И где же она?
– В "зале ожидания". Я подумал, что вы захотите допросить ее первым.
– Конечно, но... почему мне не позвонили раньше?
– Приказ большого босса, сэр.
– Что???
– Он велел, чтобы до одиннадцати часов вас никто не смел беспокоить.
– Вот как?.. – пробормотал Роджер. Он хотел что-то добавить, но, передумав, склонился над рабочим столом. – А кроме этой, есть еще какие-нибудь новости?
– Эксперты категорически утверждают, что пожар был устроен с преступной целью. Предварительное заключение уже у вас на столе, а младший советник мистер Рейсон приедет сюда в полдень.
Рейсон был одним из пяти советников Министерства внутренних дел. Это ему обычно поручалось составлять экспертные заключения для Скотленд-Ярда, и Роджер, хорошо знавший Рейсона, считал, что ему можно полностью доверять. Рейсон ни за что не стал бы писать даже предварительное заключение, не проверив до конца каждую мелочь.
– А еще?
– Реймонд Греаторекс все еще в критическом состоянии. О Джеймсе Доноване ни слуху ни духу, зато Сэнделл звонил, что посылает вам письменное донесение. – Уоттс указал на тоненькую папку на углу стола: – Все тут, сэр.
– Отлично.
Роджер вытащил из кейса досье О'Хары.
– Перечитайте все еще раз и поищите, нет ли там какой-нибудь мелочи, которая вас удивит, или чего-то такого, что вы совершенно упустили из виду.
Потом он позвонил Коппелу, но секретарша ответила, что шеф у директора Скотленд-Ярда. Роджер положил трубку, раздумывая, почему его всегда так раздражает эта женщина.
– Я спускаюсь к Морин О'Мали, – сказал он. – Предупредите, что я иду.
В здании было несколько "залов ожидания", и, добравшись до номера три, куда отвели ирландку, Роджер решил сначала заглянуть в глазок.
Бывшая кухарка Айви Мэллоуз полулежала в кресле, но, несмотря на закрытые глаза, суперинтендант понял, что она не спит: веки подрагивают, во всей фигуре что-то напряженное, как будто Морин держится настороже. Женщина-агент, сидя чуть поодаль, читала (или делала вид, что читает) журнал.
К суперинтенданту подошел дежурный сержант:
– За все время она ни разу не шевельнулась, сэр.
– А что-нибудь говорила?
– Нет. Только смотрит, как баран, будто не понимает, о чем ее спрашивают.
– Врач был?
– Еще нет, сэр.
– В таком случае немедленно вызовите его.
– Хорошо, сэр.
Роджер толкнул дверь и заметил, что Морин О'Мали еще больше сжалась, – ни дать ни взять затравленный зверек. Глаза ее совсем запали, и глубокие морщины, казалось, подчеркивали скорбное выражение лица.
Женщина-агент вытащила блокнот и ручку, но Роджер сделал знак, что это пока не нужно, и подошел к миссис О'Мали. Во весь свой высокий рост возвышаясь над креслом, он разглядывал задержанную, которая тихонько шевелила губами, вздыхала и то и дело украдкой вытирала глаза тыльной стороной ладони.
– Почему вы их отравили? – бесстрастно осведомился Уэст.
Она не ответила.
Роджер пододвинул стул, сел на него верхом и нагнулся к самому лицу ирландки:
– Ломать комедию бесполезно, миссис О'Мали, это вам нисколько не поможет. Я хочу знать, почему вы вчера подсыпали в свою стряпню отраву.
Морин посмотрела на суперинтенданта пустыми глазами, как будто смысл вопроса до нее не дошел.
– Вы ведь знаете, что по вашей вине погибли два человека?
Глаза ирландки наполнились слезами, но она не проронила ни звука.
– А вам известно, что за такие вещи полагается пожизненное заключение?
По щекам кухарки заструились слезы, но она уже больше не пыталась их вытирать. Казалось, несчастная перенесла такой шок, что, хотя и слышит вопросы, не в состоянии открыть рот. Но возможно ли это? Уэст в полном недоумении смотрел на Морин, представляя, по показаниям миссис Адамс, как она выходила из дома доктора Гэлбрейта. Почему она ударила Пила? От страха? Может, и сейчас ей мешает говорить панический ужас?
– Вы знаете, что виновны в смерти доктора Гэлбрейта? – продолжал настаивать суперинтендант.
Морин попыталась заговорить, но издала лишь несколько бессвязных звуков.
– И если миссис Мэллоуз не перенесет ожогов, ее смерть тоже ляжет на вашу совесть.
Ирландка посмотрела на Роджера и шевельнула губами. Все ее тело судорожно задергалось. Невольно складывалось впечатление, что женщина борется с нервным параличом, и Роджеру вдруг стало ее жаль. Хорошо, что он догадался вызвать врача! Только бы тот явился поскорее...
В первый раз с начала допроса суперинтендант отвернулся от арестованной и посмотрел на охранницу:
– Она все время такая?
– Да, сэр, она не...
– Это гнусная ложь! – распрямившись, словно пружина, вдруг крикнула Морин О'Мали. – Я никогда никого не убивала! Слышите? Я лишь хотела, чтоб они немножко поспали. Вы бы и сами могли догадаться, что я ни за что не стала бы причинять вред доктору. Она всегда была так добра ко мне... Я не хочу, чтобы она умирала! Не хочу! Бог мне этого не простит!
Глава 16
Морин О'Мали казалась живым воплощением самого безутешного отчаяния, в голосе ее звучало неподдельное горе. И у суперинтенданта появилась надежда, что теперь допрос пойдет нормально, скоро женщина во всем признается.
– Доктор и в самом деле замечательная женщина, – кивнул он.
– Ангел милосердия! Если есть на земле святые, то доктор Мэллоуз – точно, одна из них, сэр.
Наконец-то ее лицо утратило напряженное выражение. Глядя полицейскому в глаза, Морин добавила:
– Скажите, она ведь не умрет?
Роджер чувствовал, что охранница наблюдает за ними. В то же время он решил, что ирландка вовсе не притворяется, а значит, излишнюю жесткость проявлять не стоит.
– Миссис Мэллоуз в очень тяжелом состоянии, но врачи не теряют надежды.
– У нее глубокие раны?
– Только на руках и на ногах, больше ничего.
– Благодарение Богу! – Ирландка набожно перекрестилась, но тут же, видимо, о чем-то подумав, с тревогой посмотрела на суперинтенданта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Роджер закрыл досье и положил его в кейс, потом написал записку Уоттсу и отправился домой.
Как и вчера, в холле горел свет. Уэст осторожно закрыл за собой дверь и прислушался, вглядываясь в темноту гостиной. Он почти слышал всхлипывания Джанет, но, слава Богу, то был лишь плод его воображения.
В кухне стоял поднос с бутербродами, бутылка пива и стакан молока. Роджер проглотил два бутерброда с ветчиной, выпил молока и пошел наверх. Проходя мимо комнат сыновей, он не заметил под дверью ни единого лучика света, зато Джанет подняла голову с подушки, прежде чем он успел скользнуть под одеяло.
– Роджер! С тобой ничего не случилось?
– Да нет.
– Как голова?
– Я о ней почти забыл.
Уэст нагнулся и чмокнул жену в лоб:
– Спокойной ночи, дорогая.
– Завтра опять уедешь ни свет ни заря?
– Нет, если только не вызовут.
– Тем лучше.
Джанет тут же уснула, и очень скоро муж последовал ее примеру.
Утром он, как всегда, проснулся в отличной форме. Джанет еще тихонько посапывала, и Роджер посмотрел на часы. Половина восьмого. Значит, он проспал больше пяти часов. Не желая тревожить жену, Уэст тихонько встал. Обычно Джанет в семь часов уже на ногах, но сегодня пусть еще подремлет – лишний отдых ей совсем не повредит.
Увидев на лестнице высокую стройную фигуру Ричарда, он вздрогнул от неожиданности. Юноша завязывал пояс халата. Отец и сын, взъерошенные и небритые, сейчас были очень похожи.
– Привет, пап!
– Привет, сынок. Рано же ты сегодня вскочил. Попьешь чаю вместе со мной?
– Ладно, но я ужасно тороплюсь. Свидание с девушкой. Днем мы оба работаем, а по вечерам она еще и учится, вот мы и решили встретиться утром и поиграть в теннис или поплавать. Сегодня пойдем в "Ривер-клуб".
Чайник закипел.
– Я ее знаю? – поинтересовался Роджер, возясь с заваркой.
– Я вас познакомил, когда мы со Скупом устраивали вечеринку, но вряд ли ты запомнил. Ее зовут Венди.
– Очень милая невысокая девушка с хорошей фигуркой и тонкими чертами лица. Волосы темные, коротко остриженные. Носит мини-юбку, – профессиональным тоном перечислил Роджер.
Ричард вытаращил глаза:
– Так, значит, это правда, что отец-детектив может быть опасен?
И, немного помолчав, молодой человек смущенно добавил:
– Можно задать тебе вопрос, пап?
– Что ж, валяй, сынок!
– Я заметил, что в последнее время мама немножко нервничает. Вот я и... подумал, не сможешь ли ты увезти ее куда-нибудь на пару недель... Маме очень нужно отдохнуть, но без тебя она никуда не поедет.
– Мы постараемся уехать, как только я закончу расследование.
– Это было бы просто замечательно, пап. К тому же и тебе давно пора отдышаться. Как твоя голова?
– Останется у меня на плечах. А что у тебя с работой, сынок?
Ричард работал в частной телекомпании и мечтал стать продюсером. Но говорил он о своих надеждах и мечтах так, будто все уже было у него на мази.
Отец и сын, оживленно болтая, выпили несколько чашек чаю. Неожиданно Ричард вскочил:
– О, мое свидание! Пора бежать. – И, уже взбежав на несколько ступенек, напомнил: – Так ты попробуешь взять отпуск, правда?
Роджер, улыбаясь, проводил его глазами. Джанет еще не встала. Он достал досье О'Хары и снова углубился в изучение рапортов, телефонных разговоров, показаний свидетелей, заметок полицейских и, наконец, своих собственных.
Потом он подумал о Пиле.
От грустных мыслей суперинтенданта отвлекли шаги Ричарда, возившегося в коридоре, и стук почтового ящика. Минуту спустя младший сын Роджера появился на кухне с кипой газет в руках. Он уже успел надеть шорты и майку и сунуть под мышку теннисную ракетку. Ричард читал первую полосу газеты и казался очень взволнованным.
– Ты был там, пап?
– Да, но я подъехал позже.
Роджер потянул к себе газету и увидел снимок обгорелых развалин дома, а рядом – Кэмпбела и самого себя. Внизу были фотографии Айви Мэллоуз, доктора Гэлбрейта и не очень четкая, хотя и увеличенная, фотография ирландской кухарки. Под фотографией была надпись: "Миссис Морин О'Мали – свидетель, разыскивается полицией для допроса". А через всю полосу шел набранный крупным шрифтом заголовок: "Что это, обычный пожар или преднамеренное убийство?".
Роджер отодвинул газету и посмотрел на Ричарда:
– Опоздаешь, сынок!
– Уже ухожу. – И, еще раз взглянув на газету, сын проворчал: – Представляю, как это напугает маму... Особенно потому, что она знает: это расследование ведешь ты.
– Знаю.
Ричард вышел, и почти тотчас же хлопнула входная дверь. Оставшись один, Роджер еще раз быстро проглядел досье, а потом поднялся в спальню.
Джанет наконец-то проснулась. Роджер хотел было вернуться на кухню, но увидел Мартина, зевающего на пороге своей комнаты.
– А-а-а, Скуп, пойди-ка завари маме чай.
– Сейчас, пап.
– Здравствуй!
– Доброе утро, пап.
Через час Роджер уже сидел за рулем и ехал в Скотленд-Ярд. Он знал, что если бы появилась какая-то новая информация, ему бы сразу позвонили домой. Ночью шел дождь, все небо покрывали свинцово-серые тучи, рекламные огни отражались на мокром асфальте, и прохожие с мрачной решимостью шлепали по лужам. Роджер ехал очень осторожно. Он видел, как какой-то мотоциклист, поскользнувшись, едва не угодил под колеса машины.
Приехав в Скотленд-Ярд к десяти часам, суперинтендант заметил, что у всех его коллег необычно торжественный вид. Когда кто-то из полицейских погибает при исполнении долга, в коридорах этого заведения всегда царит особая атмосфера – словно каждый дает себе молчаливую клятву наказать виновного.
Видимо, услышав шаги шефа, инспектор Уоттс вытянулся по стойке смирно в дверном проеме.
– Добрый день, сэр. Мы задержали кухарку.
Сердце Роджера забилось быстрее:
– Как и когда?
– В аэропорту. Собиралась лететь в Дублин девятичасовым рейсом.
– Отлично! И где же она?
– В "зале ожидания". Я подумал, что вы захотите допросить ее первым.
– Конечно, но... почему мне не позвонили раньше?
– Приказ большого босса, сэр.
– Что???
– Он велел, чтобы до одиннадцати часов вас никто не смел беспокоить.
– Вот как?.. – пробормотал Роджер. Он хотел что-то добавить, но, передумав, склонился над рабочим столом. – А кроме этой, есть еще какие-нибудь новости?
– Эксперты категорически утверждают, что пожар был устроен с преступной целью. Предварительное заключение уже у вас на столе, а младший советник мистер Рейсон приедет сюда в полдень.
Рейсон был одним из пяти советников Министерства внутренних дел. Это ему обычно поручалось составлять экспертные заключения для Скотленд-Ярда, и Роджер, хорошо знавший Рейсона, считал, что ему можно полностью доверять. Рейсон ни за что не стал бы писать даже предварительное заключение, не проверив до конца каждую мелочь.
– А еще?
– Реймонд Греаторекс все еще в критическом состоянии. О Джеймсе Доноване ни слуху ни духу, зато Сэнделл звонил, что посылает вам письменное донесение. – Уоттс указал на тоненькую папку на углу стола: – Все тут, сэр.
– Отлично.
Роджер вытащил из кейса досье О'Хары.
– Перечитайте все еще раз и поищите, нет ли там какой-нибудь мелочи, которая вас удивит, или чего-то такого, что вы совершенно упустили из виду.
Потом он позвонил Коппелу, но секретарша ответила, что шеф у директора Скотленд-Ярда. Роджер положил трубку, раздумывая, почему его всегда так раздражает эта женщина.
– Я спускаюсь к Морин О'Мали, – сказал он. – Предупредите, что я иду.
В здании было несколько "залов ожидания", и, добравшись до номера три, куда отвели ирландку, Роджер решил сначала заглянуть в глазок.
Бывшая кухарка Айви Мэллоуз полулежала в кресле, но, несмотря на закрытые глаза, суперинтендант понял, что она не спит: веки подрагивают, во всей фигуре что-то напряженное, как будто Морин держится настороже. Женщина-агент, сидя чуть поодаль, читала (или делала вид, что читает) журнал.
К суперинтенданту подошел дежурный сержант:
– За все время она ни разу не шевельнулась, сэр.
– А что-нибудь говорила?
– Нет. Только смотрит, как баран, будто не понимает, о чем ее спрашивают.
– Врач был?
– Еще нет, сэр.
– В таком случае немедленно вызовите его.
– Хорошо, сэр.
Роджер толкнул дверь и заметил, что Морин О'Мали еще больше сжалась, – ни дать ни взять затравленный зверек. Глаза ее совсем запали, и глубокие морщины, казалось, подчеркивали скорбное выражение лица.
Женщина-агент вытащила блокнот и ручку, но Роджер сделал знак, что это пока не нужно, и подошел к миссис О'Мали. Во весь свой высокий рост возвышаясь над креслом, он разглядывал задержанную, которая тихонько шевелила губами, вздыхала и то и дело украдкой вытирала глаза тыльной стороной ладони.
– Почему вы их отравили? – бесстрастно осведомился Уэст.
Она не ответила.
Роджер пододвинул стул, сел на него верхом и нагнулся к самому лицу ирландки:
– Ломать комедию бесполезно, миссис О'Мали, это вам нисколько не поможет. Я хочу знать, почему вы вчера подсыпали в свою стряпню отраву.
Морин посмотрела на суперинтенданта пустыми глазами, как будто смысл вопроса до нее не дошел.
– Вы ведь знаете, что по вашей вине погибли два человека?
Глаза ирландки наполнились слезами, но она не проронила ни звука.
– А вам известно, что за такие вещи полагается пожизненное заключение?
По щекам кухарки заструились слезы, но она уже больше не пыталась их вытирать. Казалось, несчастная перенесла такой шок, что, хотя и слышит вопросы, не в состоянии открыть рот. Но возможно ли это? Уэст в полном недоумении смотрел на Морин, представляя, по показаниям миссис Адамс, как она выходила из дома доктора Гэлбрейта. Почему она ударила Пила? От страха? Может, и сейчас ей мешает говорить панический ужас?
– Вы знаете, что виновны в смерти доктора Гэлбрейта? – продолжал настаивать суперинтендант.
Морин попыталась заговорить, но издала лишь несколько бессвязных звуков.
– И если миссис Мэллоуз не перенесет ожогов, ее смерть тоже ляжет на вашу совесть.
Ирландка посмотрела на Роджера и шевельнула губами. Все ее тело судорожно задергалось. Невольно складывалось впечатление, что женщина борется с нервным параличом, и Роджеру вдруг стало ее жаль. Хорошо, что он догадался вызвать врача! Только бы тот явился поскорее...
В первый раз с начала допроса суперинтендант отвернулся от арестованной и посмотрел на охранницу:
– Она все время такая?
– Да, сэр, она не...
– Это гнусная ложь! – распрямившись, словно пружина, вдруг крикнула Морин О'Мали. – Я никогда никого не убивала! Слышите? Я лишь хотела, чтоб они немножко поспали. Вы бы и сами могли догадаться, что я ни за что не стала бы причинять вред доктору. Она всегда была так добра ко мне... Я не хочу, чтобы она умирала! Не хочу! Бог мне этого не простит!
Глава 16
Морин О'Мали казалась живым воплощением самого безутешного отчаяния, в голосе ее звучало неподдельное горе. И у суперинтенданта появилась надежда, что теперь допрос пойдет нормально, скоро женщина во всем признается.
– Доктор и в самом деле замечательная женщина, – кивнул он.
– Ангел милосердия! Если есть на земле святые, то доктор Мэллоуз – точно, одна из них, сэр.
Наконец-то ее лицо утратило напряженное выражение. Глядя полицейскому в глаза, Морин добавила:
– Скажите, она ведь не умрет?
Роджер чувствовал, что охранница наблюдает за ними. В то же время он решил, что ирландка вовсе не притворяется, а значит, излишнюю жесткость проявлять не стоит.
– Миссис Мэллоуз в очень тяжелом состоянии, но врачи не теряют надежды.
– У нее глубокие раны?
– Только на руках и на ногах, больше ничего.
– Благодарение Богу! – Ирландка набожно перекрестилась, но тут же, видимо, о чем-то подумав, с тревогой посмотрела на суперинтенданта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22