– Как вы считаете, мэм?
Она отрицательно покачала головой. Слегка улыбнувшись, Сесил сказал:
– Ну, здесь мне больше нечего делать, так что я все-таки попытаю счастья – поеду в больницу и постараюсь его увидеть.
– Он вам не обрадуется, – предупредил Джек. Херболд смерил его взглядом.
– Спасибо за предупреждение, но… Как вас зовут?
– Джек Сойер.
– Мы знакомы?
– Нет.
– Ага. Вы что, женаты на Анне?
– Я здесь работаю.
– Ах работаете! – с расстановкой повторил Сесил, тем самым давая понять Джеку, что он не имеет права решать, кто и куда может приезжать. Пройдясь по кухне, Сесил внимательно все осмотрел – от оклеенных обоями стен до аккуратно сложенных в шкафчик тарелок. – Раньше здесь было по-другому. Ты знаешь, что я когда-то здесь жил, Дэвид?
Мальчик покачал головой.
– Разве дедушка никогда не говорил тебе обо мне и моем брате Карле?
Дэвид снова покачал головой.
– Нет? Нуда, мы же с Карлом опустошали здесь все, как индейцы. – Вновь повернувшись к сгрудившейся троице, он добавил: – У меня просто сердце разрывается при мысли, что старик отвернулся от нас и вычеркнул из своей жизни. – Он печально вздохнул и всплеснул руками. – Но я все-таки надеюсь это исправить. Да, надо чинить изгороди. Так что я поеду и не буду мешать вам с завтраком.
Он попятился к открытой двери, выходящей в комнату для стирки.
– Был рад с вами познакомиться, Анна. – Сесил говорил громче, чем обычно, как будто это могло помочь ей услышать. – Еще увидимся, Дэвид, – сказал он и подмигнул мальчику. Джека он проигнорировал.
Едва Сесил вышел из задней двери, Джек сразу же последовал за ним. Через окошко в двери Джек увидел, как Херболд садится в десятилетней давности «Мустанг». Сесил был один. Джек наблюдал, как он осторожно разворачивается и выезжает на дорогу. Заперев дверь на замок и на задвижку, Джек промчался через кухню по центральному коридору и, подбежав к окну, следил за Херболдом до тех пор, пока тот не исчез из виду. Переднюю дверь Джек тоже запер на задвижку. Обернувшись, он увидел Анну, которая стояла рядом и с беспокойством на него смотрела. Кажется, визит Херболда лишил всех аппетита. Завтрак был напрочь позабыт. Ради Дэвида Джек заставил себя улыбнуться.
– Эй, космический рейнджер, ты сегодня застелил свою постель?
– Я сегодня не спал в своей постели, Джек.
– Нуда, верно.
Он беспомощно посмотрел на Анну, которая что-то сообщала знаками своему сыну.
– Сейчас не идут мои программы, мамочка! – захныкал мальчик. Она передала что-то еще. – Но «Улица Сезам» – это для совсем маленьких! – Она махнула на него рукой, и Дэвид поплелся в гостиную, чтобы включить телевизор.
Джек усадил Анну на нижнюю ступеньку лестницы.
– Вам надо забрать Дэвида и уехать, – заглянув ей в глаза, произнес он.
Она смотрела на него с крайним удивлением.
– Куда угодно. В Галвестон. В Сан-Антонио. Куда-нибудь, где Дэвиду будет хорошо.
Она начала подниматься, но Джек снова ее усадил.
– Послушайте, Анна, послушайте меня. – Прежде чем она успела показать, что не станет слушать, он сжал ее руки своими. – Вы знаете, о чем я говорю, – нетерпеливо сказал он. – Зачем, вы думаете, Сесил Херболд сегодня здесь появился?
Она пожала плечами и покачала головой в знак того, что не знает.
– Я тоже не знаю, но меня это настораживает. Я читал об этих ребятах в газете. Они опасны. Делрею бы очень не понравилось, что Сесил рыщет поблизости, особенно когда Карл на воле. Я собираюсь позвонить в больницу и попросить, чтобы там ни при каких обстоятельствах не пускали Сесила к Делрею. Вы согласны?
– Да.
– Тогда собирайтесь. Вы можете ненадолго заехать к Делрею и уехать прямо оттуда.
Она показала, что не согласна с его планом.
– Здесь опасно оставаться, Анна! – заспорил Джек. – Делрей боялся, что Карл явится сюда. Я думаю, это одна из причин того, почему он взял меня на работу, – чтобы иметь дополнительную защиту. Он наверняка захотел бы, чтобы вы с Дэвидом были вне опасности. Я предлагаю вам сделать то, что Делрей, я думаю, и сам бы обязательно предложил.
Она встала и быстро прошла в кабинет под лестницей. Джек последовал за ней.
«Я не оставлю Делрея, – написала Анна в блокноте. – Не оставлю!»
– Это убийцы, Анна.
«Я не вчера родилась!» – написала она.
– Нет. Просто родилась глухой.
Она отшвырнула блокнот в сторону и попыталась уйти, но Джек удержал ее за плечи.
– Извините. Я сказал, не подумав. – Ее лицо по-прежнему было сердитым и замкнутым. Он сильнее сдавил ее плечи. – Делрей никогда не простит себе, если с вами и Дэвидом что-то случится. Я тоже себе этого не прощу. Позвольте мне помочь вам.
Высвободившись, Анна попятилась и снова взяла свой блокнот. Закончив писать, она подала его Джеку. «Делрей вам не доверял. Почему я должна вам доверять?»
23
Настроение у Карла было хуже некуда.
Рыбацкая хижина, где они с Майроном нашли себе приют, вся провоняла застоявшейся водой и плесенью. Конечно, хорошо, что они отыскали хоть такое жилище, но его единственными достоинствами были уединенность и крыша над головой, которая давала какую-то защиту от палящего солнца.
Три маленьких окошка и дверь не обеспечивали хорошей вентиляции, так что жара стояла такая – хоть караул кричи. Лежавший на узкой койке матрац был словно набит камнями. Наконец, Майрон пускал такие газы, что их можно было бы использовать в химической войне.
В общем, разве удивительно, что у него такое плохое настроение?
Карл даже начал сомневаться, стоит ли полагаться на помощь Сесила. Возможно, стоило бы сделать все одному. В конце концов, это венец его карьеры, его… как это называется – опус? Да, опус.
Если бы не пришлось дожидаться рандеву с Сесилом, он бы уже был за Рио-Гранде, наслаждаясь тропическим раем, с бутылкой текилы и сеньоритой, которая не знает слова «нет».
А так ему приходится, обливаясь потом, торчать здесь, в лесной чащобе, вместе с жуками и змеями.
Однако помощь Сесила была необходима, чтобы достичь того высокого уровня жизни, который был бы у них в Мексике. В долгосрочном плане эта задержка и связанные с ней трудности должны оправдаться.
Безделье мучило Карла, из-за него он становился раздражительным. Когда целыми днями вынужден бороться с насекомыми и считать медленно тянущиеся минуты, поневоле начинаешь слишком много думать. Сомнения грызли его, словно крысы, приходившие по ночам рыться в отходах.
Он думал о том, что, наверное, зря убил того парня на заправке. Конечно, свидетели ему не нужны. Но ведь полиция все равно моментально сняла отпечатки пальцев, которые остались на прилавке с пирожными, – спасибо тебе, Майрон!
Владелец бензозаправки смог бы о них сообщить в полицию на несколько часов раньше – только и всего. Пока что они здорово оторвались от стражей порядка. Может быть, надо было просто связать того парня и так оставить.
Не надо было и трогать девочку.
Так-то оно так, но, если говорить честно, он бы при любых обстоятельствах взял ту девочку. И кто мог бы его за это осудить? Ведь это была его первая женщина за двадцать лет.
Боже мой, за двадцать лет! Миссис Бейли и ее сестра, старая дева, его не возбудили. Их дряхлые тела его не интересовали, хотя Майрону, кажется, возраст старух и их физическое состояние нисколько не помешали.
А вот нежная молодая штучка в шортах и носочках до колен… Гм, это был лакомый кусочек.
Но все равно не стоило ее потом убивать. Такой поворот дела настроил против него всех. Копов, суды, публику, даже других преступников. Все правоохранительные службы трех штатов плюс федералы ополчились на него из-за девочки. Они теперь все обшарят. Он уже чувствует их давление. Черт возьми, не надо было этого делать.
Больше всего Карл боялся поимки. Дело в том, что, если вы насилуете детей, а потом их убиваете, вам грозит не только суд – когда вы попадаете в тюрьму, ваша задница находится в полном распоряжении любого другого заключенного, а охрана на все это закрывает глаза. Если Карла поймают, ему придется или каждый день подвергаться изнасилованию, или до самого смертного часа просидеть в одиночной камере. Вот такой у него выбор.
Нет, в тюрьму он не вернется. Лучше умереть. Лучше получить пулю от деревенщины-полицейского, чем вернуться в тюрьму. По крайней мере такая смерть будет быстрой и безболезненной.
Конечно, лучше всего было бы не попадаться. Лучше всего выбраться отсюда живым в солнечную Мексику. Но ведь между ним и Мексикой на тысячу сто миль раскинулся проклятый Техас, который со времени первого ареста не принес ему ничего хорошего.
Карл был бы рад обсудить с кем-то то, что его сейчас беспокоит. Майрон не в счет – с ним разговаривать все равно что с пнем. Поэтому, несмотря на все это бесконечное ожидание, с Сесилом было бы все-таки неплохо встретиться.
Сесил поймет его нынешние чувства.
– Завтра у нас важный день, Майрон.
– Угу. – Говоря это, Майрон рассматривал царапину у себя на локте.
– Ты готов действовать?
– Разумеется, Карл.
Нам завтра надо встать пораньше, чтобы было побольше времени в запасе. Конечно, нельзя появляться там слишком рано, чтобы не засветиться. Но и опаздывать нельзя.
– Да, нельзя.
– Я надеюсь, Сесил знает, что делает. Если он это дело проморгает, я его убью и не посмотрю, что он мой старший брат. – Чтобы отвлечь внимание Майрона от царапины, Карл толкнул его локтем в бок. Бесцветные немигающие глаза уставились на Карла, не выражая ничего. – Только запомни одно, Майрон.
– Что, Карл?
– Если будет какой-то спор насчет того, что делать, делай то, что я говорю. Ты понял меня?
– Да, Карл. Делать то, что я говорю.
– Я, Майрон.
– Я.
– Черт побери… – Карл откинулся на спину и, лежа на неудобной койке, принялся рассматривать затянутый паутиной потолок. Что у него за сообщники? Беспомощный кретин и брат, который периодически празднует труса. Может быть, конечно, Сесил излечился от трусости. Карл очень на это надеется – ради самого Сесила. Потому что, если у них будут неприятности, Карл больше не станет его выручать. Довольно брать на себя всю ответственность. Ни в коем случае.
Сесилу лучше не делать глупостей, иначе… Ну, просто лучше ему их не делать.
24
Анна удивлялась тому, что такого тяжелого больного могли поместить в ординаторскую. Как тут можно выздороветь?
Если шум здесь такой же сильный, как свет и суета, то больной только от этого должен чувствовать себя неважно.
Медсестры и другой медицинский персонал все время приходили и уходили. У центральной стойки несколько человек о чем-то разговаривали по телефону. Уборщица мыла пол, в то время как другая опорожняла корзинки для бумаг. И все вместе старались увернуться от массивной женщины, раздававшей подносы с едой с металлической тележки, которая двигалась перед ней словно танк.
Когда Анна зашла за загородку, где стояла кровать Делрея, медсестра как раз проверяла капельницу. Делрей не спал. Сделав пометку, она вышла, оставив их одних.
Подойдя к кровати, Анна показала:
– Я рада, что тебе лучше.
– Не так чтобы очень. – Делрей окинул взглядом устройства, которые кормили его, следили за его сердцем и дыханием, опорожняли его мочевой пузырь, нагнетали ему кислород в ноздри – словом, делали за него все, что он не мог сделать сам.
– Доктор говорит, что твое состояние гораздо лучше. Ты и выглядишь совсем не так, как утром, когда я сюда заходила. – На лице Делрея появилось удивление. – Ты спал, и я не стала тебя беспокоить. Тесты очень плохие?
– Довольно плохие.
Больше он ничего об этом не сказал, а Анна не стала настаивать, зная, что Делрей не обращает внимания на неудобства, но терпеть не может беспомощность. Самым худшим в его положении сейчас была унизительная слабость.
Кроме того, доктор ее уже проинформировал.
– Мистер Корбетт чувствует себя настолько хорошо, насколько это вообще возможно после тяжелого сердечного приступа, – сообщил он ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58