Это они нервничают, а не я. – Желая продемонстрировать свою искренность, он сложил руки на груди. – Под их давлением я вынужден буду потребовать, чтобы вы наряду с процентами начали погашать основную сумму кредита.
– Что ж, прекрасно. Я справлюсь.
– Каким образом? Я веду ваши счета и поэтому знаю, что ваши нынешние поступления практически равны нулю. Накладные расходы не только не уменьшились, но даже увеличились. Посчитайте! Ваш баланс подает все меньше поводов для оптимизма. А теперь еще одна… проблема.
Голова Корбетта резко откинулась назад, как будто Эмори ударил его в подбородок. По правде говоря, так даже лучше.
Словесная атака удовлетворяла Эмори больше, нежели физическое воздействие на упрямого старикашку.
– Как только вы позвонили доктору Андерсену, тамтамы сразу же разнесли весть о возможной эпидемии среди скота. На многие мили вокруг все ранчерос наслышаны о вашем несчастье.
– В моем стаде нет заболеваний. Это частный случай.
– Да, кажется, так, но тем не менее весьма ощутимая потеря. Особенно сейчас, когда каждый фунт мяса должен трансформироваться в доллары и центы.
– Я потерял только пять голов. Надеюсь, такое не повторится.
– Но ведь у вас нет никаких гарантий, правда? Последствия могут сказаться даже после того, как поймают вашего пасынка.
Этот словесный волейбол доставлял Эмори несказанное удовольствие. Кажется, он попал Корбетту прямо в солнечное сплетение. Эмори с трудом сдерживал улыбку. Черт побери, он в прекрасной форме. Почему этого не замечают Коннот и прочие мерзавцы из «Ист-парк»? Если бы Коннот увидел, как эффективно Эмори манипулирует Делреем Корбеттом, то, вероятно, сразу назначил бы его на пост вице-президента.
– Какое отношение побег Карла Херболда имеет… – Корбетт помолчал, тяжело дыша. – …к чему бы то ни было?
Эмори с сожалением посмотрел на Анну. Она побледнела, причем если по выражению лица действительно можно было судить о ее чувствах, то из человека, вляпавшегося в дерьмо, Эмори в ее глазах превратился в охранника немецкого концлагеря.
– Прошу прощения, мистер Корбетт. Я думал, вы знаете, как… как люди относятся ко всему этому. Вас тоже считают отчасти виновным. Народ ведь всегда ищет козла отпущения. Наверно, некоторые винят вас за поведение пасынков. Этот инцидент с вашим скотом… ну, я полагаю, он весьма показательный. Все вроде забылось, и тут побег из тюрьмы снова взбаламутил этих людей. О нем только и говорят.
– Прошу прощения, кто вы такой?
Эмори обернулся. Он уже нарисовал такую мрачную картину, и тут его прервали на самом интересном месте, так что он был очень раздражен. Ну и конечно, удивлен. Ведь Ломаке думал, что, кроме Анны и Делрея Корбетта, на ранчо никого нет, не считая ребенка, которого при появлении гостя отправили играть в соседнюю комнату.
В широком проходе, соединявшем центральный коридор с гостиной, стоял мужчина примерно ста восьмидесяти сантиметров ростом и такой худой, что напоминал обтянутый кожей скелет. В выгоревших синих джинсах и башмаках он походил на ковбоя. Мужчина похлопывал себя по бедру видавшей виды соломенной шляпой. Шляпа прекрасно гармонировала с его песочного цвета волосами, слегка потемневшими от пота.
Проймы рабочей рубашки выглядели так, как будто их жевал ротвейлер. Руки сильные, мускулистые и коричневые от загара.
Было трудно определить цвет глаз, поскольку они все время щурились, как будто изо всех сил стараясь рассмотреть то, что находилось в фокусе. А в фокусе находился Эмори.
С трудом преодолев желание отвести взгляд, Эмори спросил:
– А кому это надо знать? – Однако эта фраза прозвучала отнюдь не так уверенно, как ему бы хотелось. По правде говоря, в ней сквозила какая-то детская обида.
Ковбой засмеялся:
– Дайте-ка я угадаю. Вы Ломаке. Делрей говорил мне, что сегодня встречается с вами.
И он вновь не спеша оглядел Эмори с головы до ног. Когда взгляд ковбоя упал на сотовый телефон, он снова засмеялся и повернулся к Делрею:
– Чтобы починить насос, мне необходима одна деталь.
Я выяснил, где она есть, но это на складе в Накогдочесе. Наверно, до конца дня меня не будет.
– Ладно, – кивнул Корбетт.
Ковбой надел шляпу и, бросив на Эмори еще один вызывающий взгляд, вышел.
– Кто это? Он на вас работает?
– Да.
– С какого времени?
– Я взял его несколько дней назад.
Эмори не преминул воспользоваться случаем отвести от себя подозрения в отравлении скота.
– А вы его проверяли? Может, он отравил ваших коров?
– Ломаке, я думаю, мы уже обговорили все, что нужно Насчет кредита не беспокойтесь. Банк не потеряет свои деньги. Проценты составляют гораздо больше того, что я занял.
Эмори пустил в ход свою самую обворожительную улыбку.
– Если вы примете предложение «Ист-парк дивелопмент», у нас обоих не будет никаких проблем.
Лицо Корбетта покраснело еще больше.
– Анна, пожалуйста, покажи ему, где выход.
– Я бы пренебрег своими обязанностями финансового советника, если бы не предупредил, что вы совершаете большую ошибку, мистер Корбетт.
– Я считаю, что вы меня предупредили. До свидания. Ломаке. Скажите своим дружкам из ИДП…
– ИПД.
– Неважно. Передайте им, что мое ранчо не продается. И больше меня не беспокойте.
Он вышел из комнаты и стал подниматься на второй этаж. Эмори про себя отчаянно ругался. Как только Корбетт исчез из виду, банкир повернулся к Анне:
– Он еще передумает. Она покачала головой.
Эмори с улыбкой посмотрел на нее.
– Если бы решать пришлось вам, что бы вы решили? – Подчеркнув последние слова, он слегка коснулся ее груди указательным пальцем.
Она быстро повернулась спиной и направилась к выходу. Эмори пошел следом, но у самой двери остановился. Со стариком не удалось договориться. Корбетт остался непоколебим. Надо пробовать что-то еще.
Снова обращаться к Джесси Гарсии крайне рискованно. Конечно, Гарсия не продержался бы так долго, если бы был ненадежен. Ваши пятьдесят долларов покупали не только его услуги, но и его молчание. Гарсию еще ни разу не ловили.
Обычно он поручал работу какому-нибудь приехавшему издалека нуждающемуся родственнику, который все и выполнял, в то время как Гарсия сидел дома с дюжиной свидетелей, готовых подтвердить его алиби, причем Гарсия забирал себе львиную долю вознаграждения.
Тем не менее все когда-то случается впервые. Его родственник может проявить небрежность, и его поймают. Тогда он укажет пальцем на Гарсию, а тот производит впечатление человека, который продаст и мать родную. Эмори не хотел быть первым, кого выдаст Джесси Гарсия. Он больше не станет обращаться к мексиканцу.
Вряд ли что даст и эта чепуха насчет Карла Херболда. До сегодняшнего утра, когда его секретарша напомнила ему о предстоящей встрече, он даже не знал, что беглый заключенный имеет отношение к Корбетту. Кстати, он и не нуждался в ее напоминании и уже собирался сообщить об этом миссис Пресли, как вдруг она сказала:
– Бедняга Делрей! Он никогда не сможет искупить тот грех, что воспитал таких дрянных мальчишек.
Следующие полчаса она делилась с Эмори всеми пикантными подробностями относительно Сесила и Карла Херболд.
Конечно, Эмори сделал печальное лицо и все время хмурил брови. Разумеется, он постоянно повторял: «Ай-яй-яй! Какие гнусные дети!» Но мысленно потирал руки от удовольствия.
Он получил информацию, которая могла пригодиться ему в борьбе против отвратительного старика.
Когда Эмори упомянул имя преступника, это действительно произвело ошеломляющий эффект. Но поскольку Херболда наверняка вскоре схватят, этот аргумент потеряет свое значение и Эмори вернется к тому, откуда начал, то есть к нулю.
Успех может принести только Анна Корбетт.
Эмори пододвинулся к ней ближе.
– Анна, вы можете читать по моим губам? Она кивнула.
Он улыбнулся.
– Это хорошо, поскольку я хочу, чтобы вы поняли, как важна эта сделка для вашего будущего. Подумайте о тех деньгах, которые перейдут к вашему сыну. На вашем месте, – сказал он, взяв ее за руку, – я бы при случае постарался обеспечить безбедное будущее себе и ребенку. – Эмори погладил ее по руке. – Такая возможность может больше не повториться. Я просто рад, что могу вам ее предоставить.
Он еще раз погладил ее руку. – Не встретиться ли нам как-нибудь наедине и все обсудить?
Иногда он бывает таким умным, что самому страшно. Как он и догадывался, этой женщине не хватает ласки. Он это понял при первой встрече. Несмотря на свой строгий вид, она млеет от мужского внимания. От ухаживания молодого мужчины. Очевидно, свекра ей недостаточно. Какая захватывающая перспектива! Молодой петушок, вероятно, заставит ее сходить с ума в постели.
При одном его прикосновении все ее высокомерие сразу улетучилось. Теперь она казалась невинной и испуганной, робкой и в то же время сексуальной. Закусив нижнюю губу, Анна посмотрела на лестницу, словно подросток, который боится, что его заметят бдительные родители, и опустила ресницы.
Стараясь успокоить дыхание, она слегка вздрогнула, затем высвободила руку и, улыбаясь, что-то показала знаками Эмори наклонился к ней поближе.
– Я не знаю, что вы сказали, но, должно быть, это что-то очень хорошее. – Он еще раз сжал ее руку и подмигнул. – Буду держать с вами контакт.
17
Джек вернулся из поездки, когда уже стемнело. Как ни странно, несмотря на жару, Делрей и Дэвид все еще находились на веранде. Джек не собирался никому мешать и только удивлялся тому, что до сих пор не уволен.
Вчера он явно полез не в свое дело, с головой окунувшись в бурные воды душевного конфликта якобы для того, чтобы спасти тонущего в нем человека, который об этом не просил. Теперь, сутки спустя, Джек все еще ругал себя за то, что спросил у Делрея, как давно тот любит свою невестку.
Какое ему до этого дело? Да никакого. Не считая того, что Делрей расстроился, когда увидел, что они с Анной были одни в сарае. И еще Делрей подозревал его в отравлении скота. Джек полагал, что это давало ему некоторое право высказать свое мнение. Но даже если так – вопрос был неуместен, и Джек знал это, когда его задавал.
Делрей, естественно, был взбешен и так быстро повернул голову, что непроизвольно повел в сторону руль. Грузовик свернул с дороги. Делрей успел вовремя нажать на тормоза, не допустив, чтобы пикап свалился в кювет, но по инерции машина все же проползла какое-то расстояние, прежде чем остановилась.
Делрей повернулся к Джеку, и тот увидел, что у старика на лбу вздулись вены.
– Не знаю, из какой сточной канавы ты вылез, но мысли у тебя грязные. – Он так шумно дышал, что вынужден был остановиться и перевести дыхание. – Скажу тебе прямо. Я и пальцем до Анны не дотронулся. Между нами ничего недостойного не было.
– Я тебе верю, – сказал Джек. – Я спросил тебя не о том, сколько ты с ней спишь, а давно ли ты ее любишь.
Делрей зло посмотрел на него, но Джек не уступал. Он знал, что прав. Реакция Делрея его в этом убедила.
Сгорбившись на сиденье, Делрей закрыл глаза рукой и сидел так целую минуту. Джек ждал, прислушиваясь к гулким ударам своего сердца. Это были долгие шестьдесят секунд.
Когда наконец Делрей отнял руку, казалось, что она весит не меньше тысячи фунтов – так тяжело она упала ему на колени. Взгляд его был потухшим, он выглядел постаревшим, раздавленным и очень печальным.
– Она знает?
Делрей покачал головой:
– Нет. Нет.
Джек ничего не ответил, зная, что и так сказал больше чем достаточно.
Спустя некоторое время Делрей вывел грузовик на дорогу, и они поехали на ранчо. Джек не удивился бы, если бы Делрей велел ему собрать вещи и уехать. Для его увольнения были уже две веские причины.
Однако Делрей не стал говорить об увольнении ни тогда, ни на следующее утро. И когда Джек отправился за деталью для сломавшегося насоса, он по-прежнему не был уволен Очевидно, он еще числился в платежной ведомости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Что ж, прекрасно. Я справлюсь.
– Каким образом? Я веду ваши счета и поэтому знаю, что ваши нынешние поступления практически равны нулю. Накладные расходы не только не уменьшились, но даже увеличились. Посчитайте! Ваш баланс подает все меньше поводов для оптимизма. А теперь еще одна… проблема.
Голова Корбетта резко откинулась назад, как будто Эмори ударил его в подбородок. По правде говоря, так даже лучше.
Словесная атака удовлетворяла Эмори больше, нежели физическое воздействие на упрямого старикашку.
– Как только вы позвонили доктору Андерсену, тамтамы сразу же разнесли весть о возможной эпидемии среди скота. На многие мили вокруг все ранчерос наслышаны о вашем несчастье.
– В моем стаде нет заболеваний. Это частный случай.
– Да, кажется, так, но тем не менее весьма ощутимая потеря. Особенно сейчас, когда каждый фунт мяса должен трансформироваться в доллары и центы.
– Я потерял только пять голов. Надеюсь, такое не повторится.
– Но ведь у вас нет никаких гарантий, правда? Последствия могут сказаться даже после того, как поймают вашего пасынка.
Этот словесный волейбол доставлял Эмори несказанное удовольствие. Кажется, он попал Корбетту прямо в солнечное сплетение. Эмори с трудом сдерживал улыбку. Черт побери, он в прекрасной форме. Почему этого не замечают Коннот и прочие мерзавцы из «Ист-парк»? Если бы Коннот увидел, как эффективно Эмори манипулирует Делреем Корбеттом, то, вероятно, сразу назначил бы его на пост вице-президента.
– Какое отношение побег Карла Херболда имеет… – Корбетт помолчал, тяжело дыша. – …к чему бы то ни было?
Эмори с сожалением посмотрел на Анну. Она побледнела, причем если по выражению лица действительно можно было судить о ее чувствах, то из человека, вляпавшегося в дерьмо, Эмори в ее глазах превратился в охранника немецкого концлагеря.
– Прошу прощения, мистер Корбетт. Я думал, вы знаете, как… как люди относятся ко всему этому. Вас тоже считают отчасти виновным. Народ ведь всегда ищет козла отпущения. Наверно, некоторые винят вас за поведение пасынков. Этот инцидент с вашим скотом… ну, я полагаю, он весьма показательный. Все вроде забылось, и тут побег из тюрьмы снова взбаламутил этих людей. О нем только и говорят.
– Прошу прощения, кто вы такой?
Эмори обернулся. Он уже нарисовал такую мрачную картину, и тут его прервали на самом интересном месте, так что он был очень раздражен. Ну и конечно, удивлен. Ведь Ломаке думал, что, кроме Анны и Делрея Корбетта, на ранчо никого нет, не считая ребенка, которого при появлении гостя отправили играть в соседнюю комнату.
В широком проходе, соединявшем центральный коридор с гостиной, стоял мужчина примерно ста восьмидесяти сантиметров ростом и такой худой, что напоминал обтянутый кожей скелет. В выгоревших синих джинсах и башмаках он походил на ковбоя. Мужчина похлопывал себя по бедру видавшей виды соломенной шляпой. Шляпа прекрасно гармонировала с его песочного цвета волосами, слегка потемневшими от пота.
Проймы рабочей рубашки выглядели так, как будто их жевал ротвейлер. Руки сильные, мускулистые и коричневые от загара.
Было трудно определить цвет глаз, поскольку они все время щурились, как будто изо всех сил стараясь рассмотреть то, что находилось в фокусе. А в фокусе находился Эмори.
С трудом преодолев желание отвести взгляд, Эмори спросил:
– А кому это надо знать? – Однако эта фраза прозвучала отнюдь не так уверенно, как ему бы хотелось. По правде говоря, в ней сквозила какая-то детская обида.
Ковбой засмеялся:
– Дайте-ка я угадаю. Вы Ломаке. Делрей говорил мне, что сегодня встречается с вами.
И он вновь не спеша оглядел Эмори с головы до ног. Когда взгляд ковбоя упал на сотовый телефон, он снова засмеялся и повернулся к Делрею:
– Чтобы починить насос, мне необходима одна деталь.
Я выяснил, где она есть, но это на складе в Накогдочесе. Наверно, до конца дня меня не будет.
– Ладно, – кивнул Корбетт.
Ковбой надел шляпу и, бросив на Эмори еще один вызывающий взгляд, вышел.
– Кто это? Он на вас работает?
– Да.
– С какого времени?
– Я взял его несколько дней назад.
Эмори не преминул воспользоваться случаем отвести от себя подозрения в отравлении скота.
– А вы его проверяли? Может, он отравил ваших коров?
– Ломаке, я думаю, мы уже обговорили все, что нужно Насчет кредита не беспокойтесь. Банк не потеряет свои деньги. Проценты составляют гораздо больше того, что я занял.
Эмори пустил в ход свою самую обворожительную улыбку.
– Если вы примете предложение «Ист-парк дивелопмент», у нас обоих не будет никаких проблем.
Лицо Корбетта покраснело еще больше.
– Анна, пожалуйста, покажи ему, где выход.
– Я бы пренебрег своими обязанностями финансового советника, если бы не предупредил, что вы совершаете большую ошибку, мистер Корбетт.
– Я считаю, что вы меня предупредили. До свидания. Ломаке. Скажите своим дружкам из ИДП…
– ИПД.
– Неважно. Передайте им, что мое ранчо не продается. И больше меня не беспокойте.
Он вышел из комнаты и стал подниматься на второй этаж. Эмори про себя отчаянно ругался. Как только Корбетт исчез из виду, банкир повернулся к Анне:
– Он еще передумает. Она покачала головой.
Эмори с улыбкой посмотрел на нее.
– Если бы решать пришлось вам, что бы вы решили? – Подчеркнув последние слова, он слегка коснулся ее груди указательным пальцем.
Она быстро повернулась спиной и направилась к выходу. Эмори пошел следом, но у самой двери остановился. Со стариком не удалось договориться. Корбетт остался непоколебим. Надо пробовать что-то еще.
Снова обращаться к Джесси Гарсии крайне рискованно. Конечно, Гарсия не продержался бы так долго, если бы был ненадежен. Ваши пятьдесят долларов покупали не только его услуги, но и его молчание. Гарсию еще ни разу не ловили.
Обычно он поручал работу какому-нибудь приехавшему издалека нуждающемуся родственнику, который все и выполнял, в то время как Гарсия сидел дома с дюжиной свидетелей, готовых подтвердить его алиби, причем Гарсия забирал себе львиную долю вознаграждения.
Тем не менее все когда-то случается впервые. Его родственник может проявить небрежность, и его поймают. Тогда он укажет пальцем на Гарсию, а тот производит впечатление человека, который продаст и мать родную. Эмори не хотел быть первым, кого выдаст Джесси Гарсия. Он больше не станет обращаться к мексиканцу.
Вряд ли что даст и эта чепуха насчет Карла Херболда. До сегодняшнего утра, когда его секретарша напомнила ему о предстоящей встрече, он даже не знал, что беглый заключенный имеет отношение к Корбетту. Кстати, он и не нуждался в ее напоминании и уже собирался сообщить об этом миссис Пресли, как вдруг она сказала:
– Бедняга Делрей! Он никогда не сможет искупить тот грех, что воспитал таких дрянных мальчишек.
Следующие полчаса она делилась с Эмори всеми пикантными подробностями относительно Сесила и Карла Херболд.
Конечно, Эмори сделал печальное лицо и все время хмурил брови. Разумеется, он постоянно повторял: «Ай-яй-яй! Какие гнусные дети!» Но мысленно потирал руки от удовольствия.
Он получил информацию, которая могла пригодиться ему в борьбе против отвратительного старика.
Когда Эмори упомянул имя преступника, это действительно произвело ошеломляющий эффект. Но поскольку Херболда наверняка вскоре схватят, этот аргумент потеряет свое значение и Эмори вернется к тому, откуда начал, то есть к нулю.
Успех может принести только Анна Корбетт.
Эмори пододвинулся к ней ближе.
– Анна, вы можете читать по моим губам? Она кивнула.
Он улыбнулся.
– Это хорошо, поскольку я хочу, чтобы вы поняли, как важна эта сделка для вашего будущего. Подумайте о тех деньгах, которые перейдут к вашему сыну. На вашем месте, – сказал он, взяв ее за руку, – я бы при случае постарался обеспечить безбедное будущее себе и ребенку. – Эмори погладил ее по руке. – Такая возможность может больше не повториться. Я просто рад, что могу вам ее предоставить.
Он еще раз погладил ее руку. – Не встретиться ли нам как-нибудь наедине и все обсудить?
Иногда он бывает таким умным, что самому страшно. Как он и догадывался, этой женщине не хватает ласки. Он это понял при первой встрече. Несмотря на свой строгий вид, она млеет от мужского внимания. От ухаживания молодого мужчины. Очевидно, свекра ей недостаточно. Какая захватывающая перспектива! Молодой петушок, вероятно, заставит ее сходить с ума в постели.
При одном его прикосновении все ее высокомерие сразу улетучилось. Теперь она казалась невинной и испуганной, робкой и в то же время сексуальной. Закусив нижнюю губу, Анна посмотрела на лестницу, словно подросток, который боится, что его заметят бдительные родители, и опустила ресницы.
Стараясь успокоить дыхание, она слегка вздрогнула, затем высвободила руку и, улыбаясь, что-то показала знаками Эмори наклонился к ней поближе.
– Я не знаю, что вы сказали, но, должно быть, это что-то очень хорошее. – Он еще раз сжал ее руку и подмигнул. – Буду держать с вами контакт.
17
Джек вернулся из поездки, когда уже стемнело. Как ни странно, несмотря на жару, Делрей и Дэвид все еще находились на веранде. Джек не собирался никому мешать и только удивлялся тому, что до сих пор не уволен.
Вчера он явно полез не в свое дело, с головой окунувшись в бурные воды душевного конфликта якобы для того, чтобы спасти тонущего в нем человека, который об этом не просил. Теперь, сутки спустя, Джек все еще ругал себя за то, что спросил у Делрея, как давно тот любит свою невестку.
Какое ему до этого дело? Да никакого. Не считая того, что Делрей расстроился, когда увидел, что они с Анной были одни в сарае. И еще Делрей подозревал его в отравлении скота. Джек полагал, что это давало ему некоторое право высказать свое мнение. Но даже если так – вопрос был неуместен, и Джек знал это, когда его задавал.
Делрей, естественно, был взбешен и так быстро повернул голову, что непроизвольно повел в сторону руль. Грузовик свернул с дороги. Делрей успел вовремя нажать на тормоза, не допустив, чтобы пикап свалился в кювет, но по инерции машина все же проползла какое-то расстояние, прежде чем остановилась.
Делрей повернулся к Джеку, и тот увидел, что у старика на лбу вздулись вены.
– Не знаю, из какой сточной канавы ты вылез, но мысли у тебя грязные. – Он так шумно дышал, что вынужден был остановиться и перевести дыхание. – Скажу тебе прямо. Я и пальцем до Анны не дотронулся. Между нами ничего недостойного не было.
– Я тебе верю, – сказал Джек. – Я спросил тебя не о том, сколько ты с ней спишь, а давно ли ты ее любишь.
Делрей зло посмотрел на него, но Джек не уступал. Он знал, что прав. Реакция Делрея его в этом убедила.
Сгорбившись на сиденье, Делрей закрыл глаза рукой и сидел так целую минуту. Джек ждал, прислушиваясь к гулким ударам своего сердца. Это были долгие шестьдесят секунд.
Когда наконец Делрей отнял руку, казалось, что она весит не меньше тысячи фунтов – так тяжело она упала ему на колени. Взгляд его был потухшим, он выглядел постаревшим, раздавленным и очень печальным.
– Она знает?
Делрей покачал головой:
– Нет. Нет.
Джек ничего не ответил, зная, что и так сказал больше чем достаточно.
Спустя некоторое время Делрей вывел грузовик на дорогу, и они поехали на ранчо. Джек не удивился бы, если бы Делрей велел ему собрать вещи и уехать. Для его увольнения были уже две веские причины.
Однако Делрей не стал говорить об увольнении ни тогда, ни на следующее утро. И когда Джек отправился за деталью для сломавшегося насоса, он по-прежнему не был уволен Очевидно, он еще числился в платежной ведомости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58