– Господи, – ахнул Йост. – Он еще жив… Надо вызвать медиков, Пол…
– О, ему ничего не грозит. Он не ранен. Это я его приложил. У меня ужасный, ужасный характер. Я не рассказывал вам о тех временах, когда я съездил по морде Саю Брашеру? Вот так я себя и вел: что хотел, то и творил. Боже, я влип. Господи, теперь он меня засадит. Надо же было так сглупить. И почему я вечно делаю глупости?
Чарди огляделся.
Йост подобрал "скорпион".
– Осторожно, Йост. Он заряжен и на взводе. Это очень опасно.
– Я разбираюсь в оружии, Пол. Во время операции "Тет" я служил в «Дельте».
Он чуть сдвинул затвор назад и заглянул внутрь.
– Я вижу, как блестит медный патрон.
– Положите пистолет. Вы можете кого-нибудь поранить. Господи, надеюсь, Данциг не станет подавать в суд. Вы замолвите за меня словечко, если он все-таки решит судиться? Я был бы вам очень признателен.
Дуло «скорпиона» смотрело прямо на Чарди.
– Прости, Пол, – сказал Йост.
* * *
– Шланг-три, это Шланг-девять, как слышите?
Фэбээровец, который сидел на переднем сиденье, взял микрофон.
– Шланг-девять, вас слышу.
– Что еще за «шланг-девять»? – спросил Ланахан.
– Одна из наших машин, они разыскивают Данцига, – пояснил кто-то.
– Третий, я на Рок-Крик-парквей, у моста Рузвельта. Сообщение слышал чисто и громко. От Шланга-один, я имею в виду.
– Спасибо, Шланг-девять. Вас понял.
– Что там рядом? – спросил Ланахан.
– Государственный департамент. Памятник Линкольну. Уотергейт. Кеннеди-центр. Это прямо в самом центре…
– Кеннеди-центр! – завопил Майлз. – Там у управления явка – на нижнем этаже подземной автостоянки. На этой колымаге есть сирена? Включайте скорее.
Сирена завыла, на крышу водрузили мигалку, и машина, набирая скорость, понеслась по М-стрит.
– Давайте гоните, – снова подхлестнул их Ланахан и провел языком по пересохшим от страха губам.
Теперь он знал, что задумал Чарди.
– Он снова разыгрывает из себя ковбоя, – сообщил Майлз.
* * *
Чарди смотрел на Йоста. Тот был в своем неизменном костюме в полосочку и в очках. Лет примерно пятидесяти. Жидкие рыжеватые волосы. По обыкновению сдержанный, невозмутимый, спокойный. Никаких признаков неуравновешенности.
– Все было в точности так, как вы сказали, Йост, – заметил Чарди. – Честолюбие Сэма, предательство Френчи, расторопность Спешнева. Только вот за всем этим стоял еще один персонаж. Вы. Это вы были мозгом Сэма.
– У него туго с соображением, Пол. Звезд с неба не хватает. Он душка и обаяшка, но с соображением у него туго.
– Вы уговорили его развалить «Саладин-два». А потом пошли к Френчи. И уговорили и его тоже, соблазнили хорошей должностью. А когда Спешнев расколол Френчи, он назвал ваше имя. И это вы оказались на крючке у Спешнева.
– А что я мог сделать, Пол? Он заполучил меня с потрохами.
– Когда я был в камере, Спешнев никак не мог сломать меня. Он совсем уже отчаялся, пока не сказал мне, что все знает о Джоанне, и пообещал принести мне ее голову. Это от вас он узнал о ней. И когда во время расследования Сэм смешал нас с Биллом Спейтом с грязью, это произошло потому, что всю его работу за него делали вы. И чем выше поднимался он, тем выше поднимались вы. И все это время вы работали на него, и все, что он знал, знали вы, и все это отправлялось прямиком к Спешневу. А когда вы подставили Данцига в Бостоне и все считали, что вы прокололись, он пристроил вас на должность в отдел спутникового слежения. Но отдел спутникового слежения в десять раз важнее, чем все то, что происходит в оперативном директорате. Теперь вы в центре всех дел. Если Сэм станет директором центральной разведки, он потянет вас за собой. А если что-нибудь пойдет не так, если кто-то решит, что у нас завелся крот, и начнется расследование, все следы приведут прямиком к Сэму. Сэм примет удар на себя. Все следят за Сэмом, а не за вами. И все это время я ненавидел Сэма, я пытался уничтожить Сэма, он приводил меня в бешенство. Сэм, а не вы. Я вас вообще не знал. Я никогда о вас даже не слышал.
– Пол, время вышло. Спешнев сам хотел сделать это. Пришла пора положить этому конец. Простите.
Он зажал пистолет-пулемет обеими руками и нажал на спусковой крючок.
Затвор заклинило посередине.
– Я перевернул первый патрон в обойме другим концом, – пояснил Чарди. – Надо было смотреть внимательнее.
С этими словами он вытащил из-под пиджака "ингрэм".
– Вот на чем вы прокололись. Вы всех недооценили. На каждом шагу вы чуть-чуть всех недооценивали. Вы считали всех нас полными ничтожествами. Старина Спейт в Мексике сработал на совесть. А этот маленький мечтатель, Тревитт, и того лучше. И Майлз, даже коротышка Майлз выложился по полной, когда нам это понадобилось. Все сработали на совесть, когда в этом возникла надобность, Йост. И Френчи, Френчи тоже сработал на совесть. Больше всех вы недооценили Френчи. Он оставил мне письмо, спрятанное на старом компьютерном диске, потому что не доверял вам. Сегодня вечером Майлз обманом пробрался в «яму» и раскопал его. И за минуту до вашего появления он связался со мной по радио, – Чарди вытащил рацию, – и назвал ваше имя.
Он помолчал.
– Йост, за все то, что вы со мной сделали, мне следовало бы выбить все мозги из вашей поганой башки.
В дальнем конце гаража с пандуса с визгом вылетела машина и понеслась к ним. Не успела она затормозить, как похожий на гнома Майлз выскочил наружу.
– Молодчина, Пол, – крикнул он. – Теперь мы его возьмем.
Через секунду подъехала следующая машина, потом еще несколько.
* * *
Команда медиков увезла Данцига, окровавленного, с опухшим лицом. На Чарди он так и не взглянул. Тело Улу Бега тоже увезли – после ритуальных плясок со съемкой на месте преступления, на которые Чарди не мог смотреть.
Майлз тем временем терся среди групп многочисленных чиновников, которые прибыли на место событий, и взял на себя задачу представлять интересы управления, пока не появится более высокопоставленное лицо. В самом скором времени должен был прибыть заместитель директора – Чарди полагал, что это будет не Сэм Мелмен. И даже сам директор центральной разведки, которого разбудили и оповестили, в настоящее время направлялся в Лэнгли на экстренное заседание. Говорили, что разбудили и президента, и членов Совета государственной безопасности и комитетов по надзору за деятельностью разведки в Сенате и Палате представителей, каждый из которых отправил на четвертый этаж подземного гаража по одному или по нескольку человек.
Чарди держался от всех поодаль. Он курил, глубоко затягиваясь, – к сигаретам он не прикасался уже много лет и поначалу давился кашлем. Но теперь привычка вернулась. Он докурил, отбросил окурок.
– Еще не найдется, Лео?
Лео Беннис дал ему новую сигарету.
Внезапно появился Майлз и, когда Чарди закуривал, прошептал ему:
– Пол, мы можем неплохо на этом выехать. Мы с вами, если сумеем правильно разыграть эту карту. Понимаете?
– Конечно, Майлз. Мы станем героями. Я скажу им, что ты знал обо всем с самого начала, что это ты всем руководил. Я скажу, что это ты вычислил крота.
– Пол, я был бы вам очень благодарен…
– Да брось ты.
– Ну ладно.
Майлз ускользнул прочь и растворился в кругу людей в костюмах, которые задавали вопросы.
Йоста уже собирались увести. Он плакал. Лицо у него было все в красных пятнах, волосы всклокочены, глаза опухли. Он никак не мог успокоиться, но никто даже не подумал дать ему носовой платок. И все же сейчас, чувствуя на себе взгляд Чарди, он поднял глаза.
Пол ничего не почувствовал. Он-то надеялся увидеть, как вот так вот будут уводить Сэма; это Сэма он ненавидел все эти годы. Йост. Кто такой Йост? У него было такое ощущение, будто его лишили чего-то честно заслуженного. Улу Бег был мертв. Джоанна была мертва. И стоял за этим человек, о котором он никогда не слышал и вообще ничего не знал.
Йоста в окружении фэбээровцев повели к фургону. Майлз попытался добиться, чтобы его отпустили на "разбор полетов" в управление, но ФБР пустило в ход свой авторитет. Однако Ланахан все же настоял, чтобы ему сообщили, куда Йоста везут и кто за это отвечает, и принялся подготавливать почву на будущее.
– Может быть, теперь вы станете в управлении большой шишкой, – сказал Лео.
– Нет, – отозвался Чарди. – Вот уж чего я никогда не хотел. Я просто…
Он вдруг запнулся.
– Я знаю, где Спешнев, – произнес он.
– Что?
– Йост сказал, что Спешнев собирался сам убить меня. Он и собирался. Лео, найдите машину, быстро. Уберите отсюда этих людей. Где «ингрэм»? Быстрее, Лео.
– Пол!
Чарди отыскал свое оружие – его изъяли фэбээровцы, и он конфисковал его обратно под угрозой насилия – и бросился к машине, на бегу вставляя новый магазин.
Он прыгнул в автомобиль и повернулся к Лео, который гнал машину к выезду из гаража.
– Остался последний шаг. Его надо сделать. Чтобы похоронить «Саладин-два» навсегда, чтобы стереть его из памяти живущих.
– Пол…
– В больнице. Спешнев. Он поехал туда за мной.
Машина с визгом взлетела по пандусу, преодолела четыре этажа и выехала на дорогу под оглушительный вой собственной сирены.
– И он ведь доберется. Найдет и крыло, и палату.
– Никого из наших там сейчас нет, – сказал Лео. – Они все рыщут по улицам в поисках Данцига.
– Спаси его бог, – сказал Чарди; теперь он понял, что должно произойти. – Спаси бог Рамиреса.
Глава 56
Ночь выдалась странно тихая, самая странная и самая тихая с тех пор, как он попал на север. Такая ночь как нельзя лучше подходила для побега, но Рамирес чувствовал себя совершенно обессиленным. Наверное, они что-то подмешивали ему в сок. Его руки и ноги весили целую тонну, перед глазами стоял туман, голова соображала с трудом.
Впрочем, может быть, это давал о себе знать возраст. У всех так. С чего бы этому темному ангелу пощадить тебя, Рейнолдо? Ты даже не молишься, разве что когда кто-то пытается тебя пристрелить, а в этой больнице на далеком севере, в окружении бледных, бескровных, спокойных norteamericano, на тебя никто не покушается.
Он лежал в темноте и без конца смотрел телевизор сквозь опухшие щелочки век. Неудобная нашлепка на сломанном носу закрывала обзор, но ему было все равно. Он был как во сне – и все же не спал. Нет, ему точно что-то подсыпали. Скоты! Но у него не осталось даже сил ненавидеть их.
В полудреме он думал о побеге, еде и женщинах. Главным образом о женщинах, молоденьких индианках, девственницах, если говорить точнее. Его орган не находил себе применения вот уже несколько месяцев. Хуже чем в тюрьме – там за деньги шлюха тебя обслужит.
В палату вошел светловолосый врач.
Что? Это какой-то новенький.
Его силуэт вырисовывался в дверном проеме. Рамирес ждал. Значит, о нем все-таки не забыли. Вот, даже новый доктор. Может, сказать что-нибудь человеку, который молча стоит на пороге? Он явно не мог понять, спит Рамирес или нет: перебинтованное лицо мексиканца тонуло в тени. Загадка из области этикета продолжала мучить Рамиреса. Говорить или не говорить?
Впрочем, его нередко так проверяли, он знал это; они заглядывали к нему в палату в самое неурочное время, чтобы посмотреть, чем занят их гость. Так что Рамирес не удивился и не встревожился, а решил лежать спокойно, пока врач не уйдет.
Но доктор не уходил. Он быстро покрутил головой, оглядывая пустынный коридор, потом вошел в палату и тихо прикрыл за собой дверь.
Очень интересно.
Рамирес лежал неподвижно и наблюдал, как врач крадется вдоль стены. Он подобрался к телевизору, который был укреплен на стене, и протянул руку к кнопке.
Он что, хочет переключить на другую программу?
Но доктора вовсе не интересовали программы. Он прибавил громкость, сначала немного, потом еще.
Все это Рамиресу очень не понравилось. Никто из докторов раньше так себя не вел. Они что, собрались от него избавиться? Ну да, он ведь им как кость в горле, разве не так? И разве не по его вине погиб в горах тот глупый молокосос?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65