Он принадлежал к редкой породе мужчин, рожденных для боя, и его ликующая свирепость, его незамутненный пыл всегда заставляли Чарди чувствовать себя жалким в сравнении с ним. Френчи научил Чарди всему, и Пол многим был ему обязан. Кроме того, Френчи искал передряг и выпутывался из них – и в эти бурные мгновения жил наиболее полной жизнью.
– Даже француз стал потихоньку сдавать, – сказала Мэрион. – Под конец.
– Не могу себе представить сдавшего Френчи, – покачал головой Чарди.
Ему совершенно не хотелось об этом думать. Впрочем, и у Френчи случались периоды тоски, катастрофической по своей силе, когда он с трудом заставлял себя встать с постели.
– Не знаю, Пол. Он повзрослел или выдохся. Может, просто устал от всего этого.
– Профессиональный риск, – сказал Чарди, чтобы что-нибудь сказать.
Он пытался вспомнить о детях. Френчи никогда не упоминал о детях, он был всегда слишком занят собой. Были ли у них ребятишки, маленькие Френчи, которых надо было кормить и ставить на ноги, как тех троих пацанов, которые остались после старины Билла? Из Френчи мог бы выйти неплохой отец – впрочем, Чарди подозревал, что тот вполне мог относиться к породе мужчин, что лучше всего чувствуют себя с чужими детьми, перед которыми можно держаться героем, но которым не нужно менять подгузники. Впрочем, утверждать наверняка было нельзя, и Пол не знал, что сказать бедной Мэрион.
Женщинам всегда приходится тяжелее всего, подумал он. Мы гоняемся по всему свету, строим из себя ковбоев на средства управления, а они сидят дома, увядают, старятся и пытаются не обижаться на полную неосведомленность, пока в один прекрасный день не осознают, что живут в совершенно ином мире, чем их мужья. А потом раздается телефонный звонок, как тот, что раздался в доме жены Билла или Мэрион, со скупыми подробностями. Они получают сложенное звездное полотнище из рук строгого молоденького сержанта гвардии, несколько дежурных слов из уст елейного торговца сочувствием вроде Сэма Мелмена, скромную пенсию и кров.
Эти мрачные рассуждения навели его на мысль о Джоанне, по которой он тосковал до сих пор. Он поклялся, что никогда не будет держать ее в неведении, вот закончит это дело, и все. Больше никаких секретов, никаких операций. Он сыт этим по горло.
Мэрион между тем оживленно говорила:
– …и я никогда еще не видела его в таком восхищении, ни разу за все эти годы.
О чем это она, интересно?
– Это давало и какую-то стабильность. Тогда директором Центральной разведки был Шлезингер, он уволил две тысячи человек за шесть недель, и Френчи страшно боялся, что окажется в следующем списке. И он так устал от переездов, от насилия. Так что, думаю, тогда Френчи был счастливее всего. По-моему, это была его лучшая пора. Он так быстро учился, схватывал все на лету.
– Угу, – глупо поддакнул Чарди, чтобы она не догадалась, что он отвлекся и понятия не имеет, о чем идет речь.
– А потом началась венская операция. Он не мог не поехать – последний раз, на прощание, я думаю. Но он любил эти компьютеры, очень любил.
Компьютеры? Френчи Шорт и компьютеры?
– Компьютеры, – повторил Чарди вслух.
Это было не похоже на Френчи. Впрочем, может, и похоже. Возможно, Френчи пристально всмотрелся в грядущее и понял, что время ковбоев прошло. Будущее было за роботами: за компьютерами, за спутниками, за высокочастотными процессорами, за лазерами. В рекламе это называлось ЭЛИНТ, электронный интеллект, в противовес ЧЕЛИНТ, человеческому интеллекту. Значит, Френчи переметнулся на сторону роботов, Мелменов. Перед глазами у Чарди промелькнули любопытные картины – он не имел дела с компьютерами, поэтому представить рядом с ними Френчи было трудно.
– Я просто не могу вообразить себе Френчи рядом с компьютерами, – признался Чарди.
– Он говорил, за ними будущее. Прошлое ему надоело.
– Наверное, он думал о тебе, Мэрион.
– Это очень мило с твоей стороны, Пол. Мы оба знаем, что это не так. Француз никогда обо мне не думал.
– Мэрион?
– Нет-нет, ничего страшного. Это не важно. Не извиняйся. Зато он думал о тебе, Пол. Перед отъездом. Ты был тогда на Ближнем Востоке или где-то в этом роде. До поры до времени вы оба всегда возвращались назад.
В небе показался самолет, «Боинг-727», летящий вдоль реки Потомак к аэропорту Нэшнл, и их слова потонули в реве реактивных двигателей. Огромная серебристая птица накренилась, пролетая над ними так низко, что, казалось, можно коснуться рукой. Пилот выпустил шасси. Чарди и Мэрион закончили подъем и теперь стояли на вершине одного из холмов, на которых было расположено кладбище. Оно расстилалось перед ними – ряды белых могильных камней, сползающие в ложбины, купы кизиловых кустов, полоса скоростного шоссе вдали, неспешная коричневая река и, наконец, ослепительный белый город. Отсюда он еще больше походил на киношный Рим.
– Ненавижу Вашингтон, – сказал Чарди. – Ненавижу людей, газеты, красивых женщин. Для таких парней, как мы с Френчи, это не место. Я просто его ненавижу.
Собственная неожиданная горячность изумила его. Но он действительно ненавидел этот город.
– Это всего лишь населенный пункт, – сказала Мэрион.
Свежий ветер взъерошил листву, и Чарди стало холодно. Пальто он забыл в машине, от которой теперь, после прогулки с Мэрион, его отделяла миля.
– Прости, – сказал он. – Я перебил тебя. Боюсь, собеседник из меня сегодня неважный.
– Похороны на всех наводят уныние. Пожалуйста, не беспокойся об этом, Пол.
– Спасибо.
– Я говорила, что в конце Френчи думал о тебе.
– Да, я помню.
– Он оставил тебе послание. Сказал, чтобы я обязательно тебе передала. Но потом он погиб, настали тяжелые времена, потом мы с тобой не виделись, и я начала новую жизнь. Прошло много лет. Но сейчас я вспомнила. Увидела тебя в одиночестве на холме, с твоей новой бородой и вспомнила.
– Послание? – заинтересовался Чарди.
– "Мэрион, – сказал он, – Мэрион, когда Пол вернется назад, передай ему, чтобы нашел башмак, который подойдет по размеру. Запомнила? Пусть найдет башмак, который подойдет по размеру. Он поймет, что я имею в виду".
Чарди против воли не смог удержаться от внезапной хищной усмешки.
– Что это означает, Пол?
– О Мэрион, это очень давняя история, из другого времени. Из ужасного времени. Мне не хочется рассказывать тебе об этом.
– Брось, Пол. Я уже большая девочка.
– Когда мы были на задании в Северном Вьетнаме, в демилитаризованной зоне, с нунгами, там был один торговец опиумом, китаец по прозвищу Башмак. Бог уж его знает, за что его так прозвали, но дело не в этом. В общем, один из наших разведывательных рейдов попал в засаду, и мы едва-едва унесли оттуда ноги. Нам тогда пришлось очень несладко. А потом кто-то сказал нам, что этот Башмак работает на северных вьетнамцев. Он был их агентом, а на нашу территорию проник, чтобы быть в курсе наших операций. Как выяснилось, он был настоящим мерзавцем. Ну, у нас тоже были свои источники. Мы его подставили. Распустили слух, что он оказывал нам кое-какие услуги. Его покровителям это не понравилось. Его выловили из реки – в бочках из-под бензина. В нескольких. И Френчи сказал – мы тогда были пьяны, ты должна понимать это, – Френчи сказал: "Гляди-ка, Пол, наш Башмак подошел по размеру". В тот момент эта шутка показалась нам очень забавной.
Она не произнесла ни слова.
– Мэрион, у тебя потрясенный вид. Послушай, там был настоящий ад. Люди гибли пачками. Стало известно, что северяне объявили за наши головы награду в пятьдесят тысяч пиастров. Никто не знал, что случится через минуту, и когда мы выходили с нунгами в дальние рейды, то понятия не имели, вернемся назад или нет. Это были нелегкие времена, тяжелые времена, а теперь о них уже никто и не вспоминает, всем плевать. Тогда казалось смешным многое, что сейчас таким совсем не кажется.
Ее потрясенный вид задел его. Чем, по ее мнению, Френчи занимался все эти годы?
– Я понятия не имела, что там творились такие зверства.
– Прости, Мэрион. Я не хотел разбивать твои иллюзии.
– Я могу быть страшной ханжой, да? Это не твоя вина. Как ты сказал, тогда были другие времена. Но что значит "найди"?
И в самом деле, что это значит?
– Я не совсем понимаю, что он под этим подразумевал. Может быть, он имел в виду «вспомни» или что-нибудь в этом роде? Он хотел сказать: "Вспомни былые времена".
– Ох, Пол, вы с Френчи жили в таком странном мире. Я рада, что не соприкасаюсь с ним. А вот и моя машина.
За разговором они дошли до невысокой кирпичной стены, которая отделяла кладбище от Форт-Майера. Прямо за ней, на площадке для армейских машин, стояла грязная желтая "тойота".
Мэрион улыбнулась, и лицо ее на миг просветлело. Когда-то она была настоящей красавицей, тогда как Френчи всегда оставался на редкость уродлив, и Чарди нередко поражался, как это он умудрился завоевать сердце такой хорошенькой женщины.
– Очень здорово было увидеться с тобой, Пол. Я так рада, что появилась здесь. Приятно было на время окунуться в прошлое. Мне очень не хватает Френчи, Пол. Очень.
Он испугался, как бы она не расплакалась, и быстро проговорил:
– И мне тоже, Мэрион.
– Позванивай мне время от времени, если будет желание. Моего мужа зовут Брайан Доулп. – Она произнесла имя по буквам. – Мы живем в пригороде, в местечке Колумбия. Примерно посередине между Балтимором и Вашингтоном. Там очень мило.
– Хорошо, Мэрион. Рад был встретить тебя. Правда.
Он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Тебя подбросить куда-нибудь?
– Спасибо, у меня там машина. – Он махнул рукой куда-то в направлении Мэриленда и Северного полюса.
– Что ж, тогда счастливо.
– До свидания, Мэрион.
Она села в машину, быстро завела мотор и растворилась в потоке автомобилей.
Чарди зашагал по кладбищу обратно, высокий бородатый мужчина, пригибаясь от ветра и пряча руки в карманы. Он надел очки. Кладбище уже опустело, если не считать нескольких туристов. Он шел между могилами погибших за Америку, думая о своих собственных утратах.
Глава 20
Чарди сидел на заднем сиденье рядом с Ланаханом, а какая-то мелкая сошка из управления – юнец, которого ему не представили, – вез их по Висконсин-авеню во все более и более оживленном потоке машин.
– В четыре пятьдесят пять машина отвезет вас в аэропорт Нэшнл, – бубнил Ланахан. – Вас будут прикрывать всю дорогу, Пол: резервные подразделения, контрольные точки, эскорт, все дела.
– Прямо как в Бостоне, Майлз?
Ланахан продолжал:
– В шесть вы будете в самолете на Чикаго. Посадка в аэропорту Мейгс, на озере, а не в О'Хара. Оттуда рукой подать до гостиницы «Риц-Карлтон» в Уотер-тауэр-плейс, где состоится конференция; там для вас забронирован номер.
– Майлз, я не думаю, чтобы из меня вышел хороший телохранитель.
– Послушайте, Пол, мне казалось, Йост высказался по этому поводу более чем ясно. Нам всем сейчас не хватало только, чтобы ваш курдский дружок укокошил Данцига. Мы намерены взять его. Мы собираемся расставить такую сеть, сквозь которую ему нипочем не проникнуть. Но если ему это удастся, Пол, если он все-таки проскользнет – вы будете рядом, вы узнаете его. Не забывайте, кроме вас, никто не знает его в лицо. Вы прожили с ним в горах бок о бок больше года. Ствол у вас при себе? Чарди кивнул. Слева, под мышкой, словно летучая мышь, висел в кобуре автоматический «смит-и-вессон» тридцать девятой модели.
– Вы когда-нибудь стреляли из девятимиллиметрового?
– Я стрелял из всего, Майлз.
– Прекрасно. А теперь я проинструктирую вас относительно Данцига.
Ланахан был сама любезность. Замазанные прыщи у него на лице сегодня выглядели особенно устрашающе – красные, воспаленные. Затылок не видел парикмахера, наверное, с последней эпохи динозавров. Плечи мятого синего костюма усеивали хлопья перхоти. Говоря, он жестикулировал в воздухе короткими бородавчатыми пальцами. Но в глазах светился поразительный своеобразный ум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Даже француз стал потихоньку сдавать, – сказала Мэрион. – Под конец.
– Не могу себе представить сдавшего Френчи, – покачал головой Чарди.
Ему совершенно не хотелось об этом думать. Впрочем, и у Френчи случались периоды тоски, катастрофической по своей силе, когда он с трудом заставлял себя встать с постели.
– Не знаю, Пол. Он повзрослел или выдохся. Может, просто устал от всего этого.
– Профессиональный риск, – сказал Чарди, чтобы что-нибудь сказать.
Он пытался вспомнить о детях. Френчи никогда не упоминал о детях, он был всегда слишком занят собой. Были ли у них ребятишки, маленькие Френчи, которых надо было кормить и ставить на ноги, как тех троих пацанов, которые остались после старины Билла? Из Френчи мог бы выйти неплохой отец – впрочем, Чарди подозревал, что тот вполне мог относиться к породе мужчин, что лучше всего чувствуют себя с чужими детьми, перед которыми можно держаться героем, но которым не нужно менять подгузники. Впрочем, утверждать наверняка было нельзя, и Пол не знал, что сказать бедной Мэрион.
Женщинам всегда приходится тяжелее всего, подумал он. Мы гоняемся по всему свету, строим из себя ковбоев на средства управления, а они сидят дома, увядают, старятся и пытаются не обижаться на полную неосведомленность, пока в один прекрасный день не осознают, что живут в совершенно ином мире, чем их мужья. А потом раздается телефонный звонок, как тот, что раздался в доме жены Билла или Мэрион, со скупыми подробностями. Они получают сложенное звездное полотнище из рук строгого молоденького сержанта гвардии, несколько дежурных слов из уст елейного торговца сочувствием вроде Сэма Мелмена, скромную пенсию и кров.
Эти мрачные рассуждения навели его на мысль о Джоанне, по которой он тосковал до сих пор. Он поклялся, что никогда не будет держать ее в неведении, вот закончит это дело, и все. Больше никаких секретов, никаких операций. Он сыт этим по горло.
Мэрион между тем оживленно говорила:
– …и я никогда еще не видела его в таком восхищении, ни разу за все эти годы.
О чем это она, интересно?
– Это давало и какую-то стабильность. Тогда директором Центральной разведки был Шлезингер, он уволил две тысячи человек за шесть недель, и Френчи страшно боялся, что окажется в следующем списке. И он так устал от переездов, от насилия. Так что, думаю, тогда Френчи был счастливее всего. По-моему, это была его лучшая пора. Он так быстро учился, схватывал все на лету.
– Угу, – глупо поддакнул Чарди, чтобы она не догадалась, что он отвлекся и понятия не имеет, о чем идет речь.
– А потом началась венская операция. Он не мог не поехать – последний раз, на прощание, я думаю. Но он любил эти компьютеры, очень любил.
Компьютеры? Френчи Шорт и компьютеры?
– Компьютеры, – повторил Чарди вслух.
Это было не похоже на Френчи. Впрочем, может, и похоже. Возможно, Френчи пристально всмотрелся в грядущее и понял, что время ковбоев прошло. Будущее было за роботами: за компьютерами, за спутниками, за высокочастотными процессорами, за лазерами. В рекламе это называлось ЭЛИНТ, электронный интеллект, в противовес ЧЕЛИНТ, человеческому интеллекту. Значит, Френчи переметнулся на сторону роботов, Мелменов. Перед глазами у Чарди промелькнули любопытные картины – он не имел дела с компьютерами, поэтому представить рядом с ними Френчи было трудно.
– Я просто не могу вообразить себе Френчи рядом с компьютерами, – признался Чарди.
– Он говорил, за ними будущее. Прошлое ему надоело.
– Наверное, он думал о тебе, Мэрион.
– Это очень мило с твоей стороны, Пол. Мы оба знаем, что это не так. Француз никогда обо мне не думал.
– Мэрион?
– Нет-нет, ничего страшного. Это не важно. Не извиняйся. Зато он думал о тебе, Пол. Перед отъездом. Ты был тогда на Ближнем Востоке или где-то в этом роде. До поры до времени вы оба всегда возвращались назад.
В небе показался самолет, «Боинг-727», летящий вдоль реки Потомак к аэропорту Нэшнл, и их слова потонули в реве реактивных двигателей. Огромная серебристая птица накренилась, пролетая над ними так низко, что, казалось, можно коснуться рукой. Пилот выпустил шасси. Чарди и Мэрион закончили подъем и теперь стояли на вершине одного из холмов, на которых было расположено кладбище. Оно расстилалось перед ними – ряды белых могильных камней, сползающие в ложбины, купы кизиловых кустов, полоса скоростного шоссе вдали, неспешная коричневая река и, наконец, ослепительный белый город. Отсюда он еще больше походил на киношный Рим.
– Ненавижу Вашингтон, – сказал Чарди. – Ненавижу людей, газеты, красивых женщин. Для таких парней, как мы с Френчи, это не место. Я просто его ненавижу.
Собственная неожиданная горячность изумила его. Но он действительно ненавидел этот город.
– Это всего лишь населенный пункт, – сказала Мэрион.
Свежий ветер взъерошил листву, и Чарди стало холодно. Пальто он забыл в машине, от которой теперь, после прогулки с Мэрион, его отделяла миля.
– Прости, – сказал он. – Я перебил тебя. Боюсь, собеседник из меня сегодня неважный.
– Похороны на всех наводят уныние. Пожалуйста, не беспокойся об этом, Пол.
– Спасибо.
– Я говорила, что в конце Френчи думал о тебе.
– Да, я помню.
– Он оставил тебе послание. Сказал, чтобы я обязательно тебе передала. Но потом он погиб, настали тяжелые времена, потом мы с тобой не виделись, и я начала новую жизнь. Прошло много лет. Но сейчас я вспомнила. Увидела тебя в одиночестве на холме, с твоей новой бородой и вспомнила.
– Послание? – заинтересовался Чарди.
– "Мэрион, – сказал он, – Мэрион, когда Пол вернется назад, передай ему, чтобы нашел башмак, который подойдет по размеру. Запомнила? Пусть найдет башмак, который подойдет по размеру. Он поймет, что я имею в виду".
Чарди против воли не смог удержаться от внезапной хищной усмешки.
– Что это означает, Пол?
– О Мэрион, это очень давняя история, из другого времени. Из ужасного времени. Мне не хочется рассказывать тебе об этом.
– Брось, Пол. Я уже большая девочка.
– Когда мы были на задании в Северном Вьетнаме, в демилитаризованной зоне, с нунгами, там был один торговец опиумом, китаец по прозвищу Башмак. Бог уж его знает, за что его так прозвали, но дело не в этом. В общем, один из наших разведывательных рейдов попал в засаду, и мы едва-едва унесли оттуда ноги. Нам тогда пришлось очень несладко. А потом кто-то сказал нам, что этот Башмак работает на северных вьетнамцев. Он был их агентом, а на нашу территорию проник, чтобы быть в курсе наших операций. Как выяснилось, он был настоящим мерзавцем. Ну, у нас тоже были свои источники. Мы его подставили. Распустили слух, что он оказывал нам кое-какие услуги. Его покровителям это не понравилось. Его выловили из реки – в бочках из-под бензина. В нескольких. И Френчи сказал – мы тогда были пьяны, ты должна понимать это, – Френчи сказал: "Гляди-ка, Пол, наш Башмак подошел по размеру". В тот момент эта шутка показалась нам очень забавной.
Она не произнесла ни слова.
– Мэрион, у тебя потрясенный вид. Послушай, там был настоящий ад. Люди гибли пачками. Стало известно, что северяне объявили за наши головы награду в пятьдесят тысяч пиастров. Никто не знал, что случится через минуту, и когда мы выходили с нунгами в дальние рейды, то понятия не имели, вернемся назад или нет. Это были нелегкие времена, тяжелые времена, а теперь о них уже никто и не вспоминает, всем плевать. Тогда казалось смешным многое, что сейчас таким совсем не кажется.
Ее потрясенный вид задел его. Чем, по ее мнению, Френчи занимался все эти годы?
– Я понятия не имела, что там творились такие зверства.
– Прости, Мэрион. Я не хотел разбивать твои иллюзии.
– Я могу быть страшной ханжой, да? Это не твоя вина. Как ты сказал, тогда были другие времена. Но что значит "найди"?
И в самом деле, что это значит?
– Я не совсем понимаю, что он под этим подразумевал. Может быть, он имел в виду «вспомни» или что-нибудь в этом роде? Он хотел сказать: "Вспомни былые времена".
– Ох, Пол, вы с Френчи жили в таком странном мире. Я рада, что не соприкасаюсь с ним. А вот и моя машина.
За разговором они дошли до невысокой кирпичной стены, которая отделяла кладбище от Форт-Майера. Прямо за ней, на площадке для армейских машин, стояла грязная желтая "тойота".
Мэрион улыбнулась, и лицо ее на миг просветлело. Когда-то она была настоящей красавицей, тогда как Френчи всегда оставался на редкость уродлив, и Чарди нередко поражался, как это он умудрился завоевать сердце такой хорошенькой женщины.
– Очень здорово было увидеться с тобой, Пол. Я так рада, что появилась здесь. Приятно было на время окунуться в прошлое. Мне очень не хватает Френчи, Пол. Очень.
Он испугался, как бы она не расплакалась, и быстро проговорил:
– И мне тоже, Мэрион.
– Позванивай мне время от времени, если будет желание. Моего мужа зовут Брайан Доулп. – Она произнесла имя по буквам. – Мы живем в пригороде, в местечке Колумбия. Примерно посередине между Балтимором и Вашингтоном. Там очень мило.
– Хорошо, Мэрион. Рад был встретить тебя. Правда.
Он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Тебя подбросить куда-нибудь?
– Спасибо, у меня там машина. – Он махнул рукой куда-то в направлении Мэриленда и Северного полюса.
– Что ж, тогда счастливо.
– До свидания, Мэрион.
Она села в машину, быстро завела мотор и растворилась в потоке автомобилей.
Чарди зашагал по кладбищу обратно, высокий бородатый мужчина, пригибаясь от ветра и пряча руки в карманы. Он надел очки. Кладбище уже опустело, если не считать нескольких туристов. Он шел между могилами погибших за Америку, думая о своих собственных утратах.
Глава 20
Чарди сидел на заднем сиденье рядом с Ланаханом, а какая-то мелкая сошка из управления – юнец, которого ему не представили, – вез их по Висконсин-авеню во все более и более оживленном потоке машин.
– В четыре пятьдесят пять машина отвезет вас в аэропорт Нэшнл, – бубнил Ланахан. – Вас будут прикрывать всю дорогу, Пол: резервные подразделения, контрольные точки, эскорт, все дела.
– Прямо как в Бостоне, Майлз?
Ланахан продолжал:
– В шесть вы будете в самолете на Чикаго. Посадка в аэропорту Мейгс, на озере, а не в О'Хара. Оттуда рукой подать до гостиницы «Риц-Карлтон» в Уотер-тауэр-плейс, где состоится конференция; там для вас забронирован номер.
– Майлз, я не думаю, чтобы из меня вышел хороший телохранитель.
– Послушайте, Пол, мне казалось, Йост высказался по этому поводу более чем ясно. Нам всем сейчас не хватало только, чтобы ваш курдский дружок укокошил Данцига. Мы намерены взять его. Мы собираемся расставить такую сеть, сквозь которую ему нипочем не проникнуть. Но если ему это удастся, Пол, если он все-таки проскользнет – вы будете рядом, вы узнаете его. Не забывайте, кроме вас, никто не знает его в лицо. Вы прожили с ним в горах бок о бок больше года. Ствол у вас при себе? Чарди кивнул. Слева, под мышкой, словно летучая мышь, висел в кобуре автоматический «смит-и-вессон» тридцать девятой модели.
– Вы когда-нибудь стреляли из девятимиллиметрового?
– Я стрелял из всего, Майлз.
– Прекрасно. А теперь я проинструктирую вас относительно Данцига.
Ланахан был сама любезность. Замазанные прыщи у него на лице сегодня выглядели особенно устрашающе – красные, воспаленные. Затылок не видел парикмахера, наверное, с последней эпохи динозавров. Плечи мятого синего костюма усеивали хлопья перхоти. Говоря, он жестикулировал в воздухе короткими бородавчатыми пальцами. Но в глазах светился поразительный своеобразный ум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65