— Это было… ну, я не знаю. Это было за несколько минут до десяти часов. Ох, возможно, за десять — пятнадцать минут или что-то около того. Я не могу точно сказать, в какое время это произошло. Но я находился там в районе десяти часов, поскольку решил попробовать дозвониться в десять часов.
— Так, — проговорил Мейсон, — по-видимому, вы действительно имели веское основание запомнить все события того вечера.
— Да, это так, сэр.
— Значит, свет выключили незадолго до десяти часов?
— Верно.
— И не оставили включенной ни одну лампу во всем вестибюле?
— Ох, да, там было оставлено ночное освещение. Но свет был довольно тусклым.
— Ясно, — проговорил Мейсон спокойным голосом. — Потом вы увидели этого мужчину, когда он выходил из соседней кабины. Верно?
— Да, сэр.
— При этом вы оставались в своей кабине?
— Да.
— Вы приоткрыли дверь и выглянули оттуда?
— Нет, я не делал этого, сэр.
— Но дверь была открыта?
— Нет, сэр. Была только небольшая щель.
— Вы не можете определить точнее?
— Нет, сэр. Могу сказать только, что это была небольшая щель.
Мейсон улыбнулся:
— Вы уверены в этом?
— Да, сэр, уверен.
— Если в двери была только небольшая щель, то для вас было бы возможным видеть что-либо только одним глазом, тогда как если бы щель была в несколько дюймов, вы могли бы смотреть двумя глазами. Так все-таки, как была приоткрыта дверь?
— Как я уже и говорил, это была только небольшая щель.
— Тогда вы могли видеть только фигуру человека, покидающего соседнюю кабину. Верно?
— Ну, в общем-то я с вами согласен. Я не заострял внимания на этом до сих пор. Думаю, я имел возможность видеть его только одним глазом.
— А этот мужчина, покинув кабину, двинулся по коридору по направлению к номерам?
— Нет, сэр. Он вышел через парадную дверь.
— Какую дверь?
— Входную дверь, которая ведет к месту, где стояли машины, и уехал.
— Как вы узнали, что он уехал? — поинтересовался адвокат.
— Ну, я точно не знаю, что он уехал. Просто я видел, как он вышел, а затем я услышал звук отъезжающей машины. А еще позже фары разворачивающейся машины осветили окна вестибюля. Машина описала круг и исчезла.
— А вы не видели этого мужчину еще раз, прежде чем войти в зал суда сегодня, чтобы дать показания?
— Да, сэр, видел.
— Где же вы его видели?
— Мне предложили опознать мужчину, содержавшегося в тюрьме.
— Там присутствовали еще какие-нибудь мужчины? — спросил адвокат. — Или вам показали только этого мужчину?
— Нет, сэр. Там был только этот мужчина. Но они сделали так, что ему пришлось пройти поблизости от меня, чтобы я смог разглядеть, как он идет, его походку, его осанку, ну и тому подобное.
— Таким образом, — спокойным тоном продолжал Мейсон, — вы узнали цвет одежды на этом мужчине и на том, что выходил из телефонной кабины? Это был коричневый пиджак?
— Похоже, коричневый. Я так думаю, сэр.
— А какого цвета были брюки?
— Темные.
— А галстук?
— Галстук у него был… дайте вспомнить… Нет, галстука в обоих случаях я не заметил.
— Значит, вы не знаете, был ли на нем галстук?
— Нет, сэр.
— Почему?
— Потому что я ни разу не видел его спереди.
— А вы не заметили в его облике чего-нибудь необычного?
— Нет, сэр.
— На нем была шляпа?
— Я… я не могу вспомнить.
— Вы не помните, была ли на нем шляпа?
— Не помню, сэр.
— А вы не обратили внимания, какого цвета были у него носки?
— Нет, сэр, — ответил улыбнувшийся при этом вопросе Скенлон.
— Или какого цвета была рубашка? — не обратил внимания на его улыбку Мейсон.
— Рубашка, конечно, у него была… А вот цвет… нет, я не помню, сэр.
Так, — констатировал Мейсон, — вы опознали мужчину, которого вы видели только одним глазом, через щель в двери, в полумраке вестибюля, мужчину, которого вы никогда в жизни не видели до тех пор, пока полиция не указала вам на него в тюрьме и…
— Нет, сэр, это не так. Я сам указал на него полиции.
— В тюрьме?
— Да, сэр.
— Вы были там с полицией?
— Да.
— Другие заключенные присутствовали при опознании?
— Нет, был только он.
— И вы говорите, что полиция вам на него не указывала, — саркастическим тоном проговорил Мейсон. — Разве они не сказали, что собираются показать вам человека с целью провести опознание.
— Ну, они сказали, что хотели бы, чтобы я взглянул на этого мужчину на предмет опознания.
— А затем его одного привели во двор, или в мрачную неосвещенную камеру, или еще в какое-нибудь помещение, где вам предоставили возможность посмотреть на него?
— Да, сэр.
— А не хотите ли вы рассказать мне о том, что один из полицейских при этом говорил вам фактически следующее: «Это он. Приглядитесь к нему внимательно. Обратите внимание на его походку, взгляните на него, когда он обернется».
— Да, что-то в этом роде они говорили.
— А вы опознали мужчину до того, как офицер начал вам это говорить?
— Нет, сэр, — признался Скенлон, — это произошло после.
— Когда?
— После того, как он прошел невдалеке от меня.
— Понятно. Как только офицер полиции сказал вам, что хочет, чтобы вы опознали этого мужчину, вы сразу же указали на него и сказали: это тот самый мужчина. Не так ли?
— Нет, сэр. Я очень долго присматривался к нему, прежде чем опознал.
— Что вы понимаете под словом «долго»? — спросил Мейсон, не скрывая иронии. — Десять, пятнадцать или двадцать секунд?
— Это было минуту, а может быть, и больше, сэр.
— Может быть, две минуты?
— Может быть.
— А может быть, дольше?
— Может быть, и дольше.
— А три минуты могло быть?
— Вполне возможно, сэр. Я хотел удостовериться, прежде чем что-либо говорить.
— Иначе говоря, — сказал Мейсон, — у вас ушло три минуты на тщательное изучение представленного вам мужчины при хорошей видимости, чтобы прийти к выводу, что он был именно тем мужчиной, который говорил по телефону в соседней с вами кабине?
— Ну да… это могло быть по истечении трех минут.
— Теперь, когда вы увидели этого мужчину, которого вы заметили в Тихуане в ту злополучную ночь, — продолжал говорить адвокат, — вы наблюдали за ним после того, как он покинул телефонную кабину и пока он шел по вестибюлю?
— Да, сэр.
— Он быстро шел?
— Он шел довольно быстро.
— И вы не видели его до тех пор, пока он не прошел нескольких футов от телефонной кабины?
— Да, думаю, вы правы, сэр.
— Сколько он прошел, прежде чем вы увидели его? Шагов пять? — задал очередной вопрос адвокат.
— Возможно.
— А вы не видели его после того, как он вышел через входную дверь?
— Нет, сэр.
— Так. За сколько шагов можно пересечь вестибюль гостиницы?
— Я думаю, шагов за десять.
— Тогда получается, что вы видели его только идущим быстрым шагом на расстоянии десяти шагов?
— Да, сэр.
— И вы наблюдали за ним всего лишь одним глазом?
— Да.
— В полумраке?
— Точно, сэр.
— Мужчина был повернут к вам спиной?
— Вы совершенно правы, сэр.
— Значит, именно поэтому вам было трудно узнать его, когда вас пригласили для опознания? Не так ли?
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что именно поэтому вы наблюдали за ним в течение трех минут, прежде чем решились дать полиции утвердительный ответ.
— Да, сэр. Все было именно так.
— Сколько же времени потребовалось тому мужчине ночью, чтобы пройти пять шагов? — спросил Мейсон.
— Не знаю.
— Вы знаете, сколько миль может пройти мужчина обычным шагом за час?
— Ну, если вас интересует скорость, то тем шагом, как он шел по вестибюлю, за час можно было пройти, вероятно, мили две.
— Правильно, — согласился адвокат. — Теперь произведем небольшое арифметическое вычисление.
Он извлек из кармана миниатюрную логарифмическую линейку и, быстро проделав на ней необходимые расчеты, сказал:
— К вашему сведению, мистер Скенлон, человек, идущий со скоростью одна миля в час, за секунду проделывает путь, равный полутора футам, значит, при скорости в три мили в час человек за секунду пройдет путь в три раза больший, то есть четыре с половиной фута.
— Допустим, — улыбнувшись, согласился Скенлон.
— Следовательно, — продолжал Мейсон, — пройдя пять шагов со скоростью, указанной вами, мужчина затратил всего секунды три. Поэтому, если вы не ошибаетесь, то видели его не более трех секунд, одним лишь глазом, да к тому же при слабом освещении.
— Выходит так, раз вы утверждаете.
— Я не утверждаю, я лишь подтверждаю арифметическими расчетами то, что вы сами мне только что сказали. Итак, мистер Скенлон, вы уверены, что видели этого мужчину на протяжении трех секунд?
— Ну, я думал, что времени прошло больше, но если по вычислениям выходит так, то, скорее всего, это верно.
— Вы видели его три секунды при условии плохой освещенности одним глазом, глядя ему в спину, — подвел итог Мейсон. — Однако, когда по настоянию полиции пришли на опознание, вам потребовалось три минуты при дневном освещении. При этом вы видели его полностью.
— Я хотел удостовериться.
— Значит, чтобы быть уверенным в результатах опознания, вам пришлось смотреть на него три минуты, причем двумя глазами и при дневном освещении?
— В общем, да.
— Следовательно, — наставительным тоном произнес Мейсон, — когда вы видели его при слабом освещении, одним глазом в течение трех секунд да еще со спины, вы не были уверены, что впоследствии сможете узнать его.
— Да, я не был тогда в этом уверен, — согласился Скенлон, — но после того как увидел его в тюрьме, сомнения отпали.
— Так я и думал, — произнес адвокат с чарующей улыбкой. — Благодарю вас, мистер Скенлон, у меня больше нет вопросов.
— У меня тоже, — злобно выкрикнул Кавингтон. Судья Минден взглянул на часы и произнес:
— Настало время сделать перерыв до двух часов дня. Присяжные заседатели помнят предостережение, воздерживаться от обсуждения обстоятельств данного дела, пока оно не будет представлено на их рассмотрение в полном объеме? Итак, объявляется перерыв до двух часов.
Эдвард Гарвин протянул руку, и его пальцы сжали руку Мейсона.
— Мейсон, — промолвил он, — ради Бога, я… Мейсон обернулся к нему. Несмотря на застывшую на губах улыбку, взгляд адвоката был холодным и напряженным.
— Улыбайтесь, — приказал Мейсон.
— Я…
— Улыбайтесь, черт побери, — отрезал адвокат. Жалкое подобие улыбки искривило черты лица Гарвина.
— Сделайте-ка вашу улыбку более естественной, — потребовал Мейсон, — и постарайтесь сохранять ее такой, пока присяжные не покинут зал.
Мейсон, наблюдавший за выражением лица Гарвина, прилагавшего все усилия, чтобы выглядеть, как того требовал адвокат, добродушно рассмеялся и, похлопав того по плечу, сказал:
— Ну, а теперь самое время подкрепиться.
— Мейсон, я вас не понимаю, — прошептал Гарвин. Адвокат, не оборачиваясь, жестко бросил:
— Постарайтесь понять — ваше потерянное выражение лица действует на присяжных заседателей, не спускающих с вас глаз таким образом, что можете считать себя уже на пути в камеру смертников в Сан-Квентине.
С этими словами Мейсон небрежно зашагал к выходу из зала, легко покачивая своим портфелем. Весь его вид говорил о переполнявшей его беззаботности. Но как далеко это было от истины.
Делла Стрит присоединилась к нему в коридоре.
— Боже мой, шеф, — зашептала она, — неужели это правда?
— Не знаю, — ответил Мейсон, — со временем узнаем, но в данный момент я не хочу, чтобы зрители и присяжные видели, как я веду поспешные переговоры со своим клиентом.
— Что же нам сейчас делать? — спросила она.
— Захватим Пола и пойдем обедать, — ответил Мейсон. — Это все, что мы сейчас можем сделать.
Дрейк уже приближался к ним, пробираясь сквозь скопившуюся в дверях зала суда толпу, которая буквально пожирала глазами адвоката.
Детектив схватил Мейсона за руку и крепко пожал.
— Перри, ты проделал титаническую работу при перекрестном допросе. Ты заставил этого парня признать, что его показания, мягко говоря, сомнительны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31