И вот однажды утром, когда Джорджия только что ушла в свой Комитет по делам беженцев, а Найджел описывал свои размышления и действия в дневнике, внезапно раздался телефонный звонок. Это был инспектор Блаунт. Он хотел, чтобы Найджел пригласил сегодня на обед Эндрю Ресторика и Вилла Дайкса – сам бы он подошел позже.
– Значит, ты сделал меня своей приманкой, – сказал Найджел. – Своей подсадной уткой. Своей боевой кобылой. А Скотленд-Ярд покроет мне расходы?
– Я как раз подумал, что… э-э… будет удобнее у тебя дома, – отвечал Блаунт и, не тратя больше своего драгоценного времени, повесил трубку.
В этот вечер Дайке и Эндрю были оба свободны, и Найджел сумел без труда выполнить просьбу Блаунта. В 7.30 появился Эндрю Ресторик. Несколькими минутами позже перебранка внизу на улице возвестила о прибытии Вилла Дайкса.
– Хлыщи проклятые! – воскликнул он, покончив с приветствиями. – Война для них – именины сердца!
– Опять не поладили с полицией? – предположил Найджел.
– Хуже. Я только посветил фонариком на дверь, когда искал нужный номер, и тут какой-то зануда-юнец в униформе проявил любезность, сказав, что я просто вылитый Гитлер. «Молодой человек, – ответил я ему, – я был антифашистом, еще когда вы удаляли себе зубы мудрости, если они у вас, конечно, были».
Джорджия хихикнула:
– Наверное, ему это не понравилось.
– Он сказал, что всего-навсего выполняет свой долг. Я прямо ответил ему: «Выполняй свой долг, не забывая о приличиях, петушок». Так я ему и сказал. Вот, полюбуйтесь: стоит только дать изнеженному богатею немного власти, и он тут же сядет тебе на шею, как целый Геринг. Да, спасибо вам, какая прелесть – стаканчик шерри. На улице нынче так холодно.
– Вам предстоит снова увидеться с полицией. После обеда приедет инспектор Блаунт.
– Ох, хм. Я не против него. Как-то привыкаю к этому малому. Последнее время мы с ним порядком пообщались.
– Вот как? Он вам что-нибудь рассказывал? Как там у него дела? – спросил Эндрю.
– Он не разбрасывается своей информацией; он просил вот что: список всех людей, с которыми я встречался в обществе Бетти, – что-то в этом роде. Я готов восхищаться любым парнем, который хорошо делает свою работу. Блаунт – это то, что надо. Но пусть бы он поскорее разобрался во всем и тогда или арестовал меня, или отпустил бы восвояси. Нехорошо, когда люди в простой одежде разгуливают по таким домам, как этот. Еще соседи скажут.
Глаза Эндрю хитро блеснули.
– С вашей стороны это прямо какие-то предрассудки изнеженного богатея, Вилл.
Романист драчливо выпятил верхнюю губу. Его беспокойные, требовательные глазки метнулись к Эндрю.
– Пришло время и вам взять урок у настоящей жизни, Ресторик, – сказал он, – и он состоит в том, что без кучи денег вы больше не сможете позволять себе быть невежей.
– Это удар ниже пояса.
– Там, откуда я родом, кодекс чести прост, даже груб для вас, осмелюсь сказать, но он до мелочей связан с той жизнью, которую мы ведем; это не ваши надуманные и искусственные условности.
– И в кое-каких я очень сильно сомневаюсь, – пробормотал Эндрю.
– Ну вот, а я что говорю? Они же – та плата за распущенность, которую вы себе позволяете. Я не стыжу вас. В своем роде вы очень счастливы. Но я скажу вам вот что: там, откуда я родом, вы можете соблюдать кодекс чести, а можете не соблюдать, но ни за что не посмеете смеяться над ним, кем бы вы ни были. А за свою респектабельность вы только потому и держитесь, что вам пришлось бы ее доказывать. Боюсь, правда, что я слишком разговорился, – добавил он, одарив любезной улыбкой Джорджию. Потом встал и прошелся в направлении книжных шкафов: – У вас тут попадаются неплохие книги. Ого, а это что? Предисловия Генри Джеймса. Не одолжите почитать?
– Конечно. Вы любите Джеймса?
– Да, скорее всего, люблю. Как докер из Тайнсайда любит Тадж-Махал. Ему просто не верится, что такая тонкая работа существует на свете. Все эти надуманные состояния ума и рафинированные отношения, которые описывает Джеймс, знаете, по мне – это словно высасывать драму из воздуха. Да, я уважаю его за это. Он столько извлекает из такого жидкого материала. Мне по душе такие ребята.
За обедом разговор шел о книгах и о войне. Они обходили стороной тему Элизабет Ресторик, но, как только с едой было покончено, Дайке начал делаться все рассеяннее, а голос Эндрю звучал все тише и тише и движения становились хаотичнее. Все это говорило о том, с каким волнением они ожидали прихода Блаунта.
Инспектор появился в самом благодушном настроении. Он смаковал бренди Найджела, яростно шлепал себя по лысине, сушил свою обширную спину над огнем, всем своим видом изрядно смахивая на Сайта-Клауса в штатском, правда, немного зловещего в таких обстоятельствах.
– Ага! Бренди. Царский ликер, царский. У-ух-х! Какой букет! А, да. Надеюсь, мои люди не побеспокоили вас, мистер Дайке?
– Он как раз говорил нам, что они подрывают его репутацию перед соседями, – сказала Джорджия.
– Ох, беда, беда. Придется сказать им, чтобы убирались отсюда. Что делать, приходится присматривать за вами, дорогие мои.
– Вы хотите сказать, что боитесь, как бы убийца не пристрелил кого-нибудь из нас? – спросил Эндрю.
Вилл Дайке грубо усмехнулся:
– Когда он говорит «присматривать», это значит – приглядывать!
– Ох, ну в самом деле. Не всегда же. Невинные люди вовсе не заслуживают таких неудобств. «Inter vitae, scelersi– que purus» , как говорится.
Найджел с досадой отодвинул бутылку с бренди подальше от Блаунта:
– Когда ты начинаешь цитировать классиков, самое время расходиться по домам. Надеюсь, ты пришел сюда не только чтобы промочить горло моим бренди?
– Конечно нет. Возмутительная мысль! Мне показалось, ты хотел узнать, чем мы занимались. За последнюю неделю прибавилось много нового. Благодаря услугам мистера Дайкса, а также мисс Эйнсли нам удалось поговорить с большей частью друзей мисс Ресторик. Еще мы неплохо изучили занятия доктора Богана. – Блаунт снял свое пенсне, протер его, окинул острым взглядом присутствующих и продолжил: – Я попросил мистера Ресторика и мистера Дайкса прийти к вечеру сюда, потому что они оба играли большую роль в жизни… э-э… мисс Ресторик. Позже мне может понадобиться их содействие. Я надеюсь, вы поняли, что все сведения, которые я собираюсь передать вам сейчас, только для ваших ушей. И не следует считать, что они обязательно связаны с убийством.
Все серьезно кивнули. Вилл Дайке заерзал, зажав в руке машинку для набивания сигарет. Эндрю находился в заводном, неодолимом трансе терьера перед крысиной норой. Пыхнув сигарой Найджела, Блаунт начал рассказывать. В первую очередь он объявил, что мнение Хиварда о финансах Ресториков, после тактичных запросов по некоторым местам, было подтверждено. Значительная часть капитала Шарлотты осела в польских холдингах, поэтому завоевание Польши нанесло ее делам сильный удар. Личный доход Хиварда, несмотря на все возрастающую ставку налога на него, пострадал мало, но имение не так давно стало убыточным из-за того, что щедрость владельца превышала его финансовые возможности.
– Ваш брат и невестка, мистер Ресторик, не возражали против обнародования этих фактов.
Может, и так, подумал Найджел, но зачем объявлять эти факты сейчас, при всех?
– Не думаете же вы всерьез, что Хивард и Шарлотта могли убить Бетти ради ее маленького дохода? – спросил Эндрю.
– Нам придется раскопать все. В том числе – и положение ваших дел.
– Моих дел?..
– А как же, ведь кто-то пытался вас отравить, вы же не отрицаете этого, мистер Ресторик?
Кроткость блаунтовского тона насторожила Найджела. Так значит…
– Я не могу закрыть глаза на то, что у них был серьезный мотив избавиться от вас и вашей сестры. Еще мы знаем, что в ночь убийства Хивард ходил в комнату вашей сестры. И это не все – у них была возможность отравить молоко, а яд принадлежал вашему брату.
На тонком бронзовом лице Эндрю проступило устрашающее выражение.
– Дорогой мой инспектор, – начал он, – конечно же вы не всерьез подозреваете моего брата…
– У вас чуткий сон, мистер Ресторик.
– Я не понял…
– Как и у многих тех, кто слоняется по миру и живет в опасных местах. Я и это проверил. Еще я проверил, что все то время, пока ваша сестра втягивалась в кокаиновую зависимость, вас не было в Англии. Это привело меня к недоумению: как могло случиться, что вы, с вашим чутким сном, не проснулись от стука мистера Ресторика в дверь вашей сестры и звуков его голоса, когда он позвал ее? Даже если предположить, что вы уже успели заснуть, это случилось всего-навсего через полчаса после того, как вы легли в постель.
– Вы хотите сказать, что я выгораживаю Хиварда?
– Возможно. Как бы то ни было, я был бы очень рад любым сведениям, способным снять подозрение с мистера и миссис Ресторик в убийстве вашей сестры – и в попытке убить вас. – Блаунт помолчал. – Если их можно обелить от подозрения в покушении на вас, это уменьшило бы вероятность того, что они убили вашу сестру.
Каминное пламя, блеснув на лысине Блаунта, избороздило лицо Эндрю морщинами. Он казался и встревоженным, и сбитым с толку.
– Я бы с удовольствием рассказал вам что-нибудь об этом, – наконец вымолвил он. – Но я не слышал Хиварда той ночью, и у меня больше нет соображений о том, кто подлил мне яда в молоко. Все равно Хивард и Шарлотта не единственные, кто мог это сделать.
– Да. Мог и доктор Боган. Но для чего Богану нужна ваша смерть?
– Я не знаю, – медленно выговорил Эндрю. – Если только он не думает, что я владею уликами, способными обличить его в убийстве Бетти.
– А почему же он может так думать, – голос Блаунта мягко, как кошачья лапа, метнулся вперед, – если вы заявляли, что во время убийства спали?
Эндрю засмеялся легким, возбужденным смехом, словно фехтовальщик, признающий касание:
– Думаете на меня? А может, это просто его страдающая совесть. А может, у меня есть улики, только я о них не знаю. Я дал вам небеспочвенные основания думать, что это сделал Боган; а если бы я доказал его вину, то конечно же не стал бы этого скрывать.
– Хорошо, хорошо, лучше пока это оставить. А сейчас я расскажу вам кое-что об этом вашем… э-э… bete noir . О докторе Богане.
Найджел в недоумении уставился на кончики своих туфель. Со стороны Блаунта это было и необычно, и непрофессионально – такая доверчивость к подозреваемым; этот хитрый шотландский инспектор редко разбрасывался своей информацией, не получив взамен надежного залога будущей отдачи. Он кидал свой хлеб в воду, только если тот был насажен на крючок. А теперь он старался, как казалось Найджелу, подтолкнуть Эндрю Ресторика к дальнейшим промахам.
Доктор Дэнис Боган (со слов Блаунта) приехал в Англию десять лет назад, с багажом знаков отличий Университета Джона Хопкинса . Он был чист перед американской полицией, и конечно же не было никаких поводов считать его имеющим отношение к одиозному Инглману, разносчику марихуаны. В данный момент они занимались проверкой показаний Богана о роде его занятий в тот период, когда Инглман познакомился с Элизабет Ресторик. Теперь вызывал сомнение только один факт: будучи американским студентом, Боган был человеком сравнительно бедным, но все указывало на то, что ко времени прибытия в Англию у него оказались большие средства. Его собственное объяснение этого, данное Блаунту в частной беседе, звучало довольно правдоподобно. Вскоре после учебы он начал практиковать в Штатах, одна из его пациенток оставила ему наследство, а потом он выгодно приумножил его на Уолл-стрит. Разбогатев, он некоторое время путешествовал по Америке – это был период работы Инглмана – и после этого уехал в Англию. Американская полиция проверяла всю эту часть его жизни, но Блаунт особенно не надеялся, что они смогут взять такой простывший след.
Приехав в Англию, Боган какое-то время учился в Эдинбурге, прошел натурализацию и вскоре был занесен в Медицинский журнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34