– Да. Свет был выключен. Это абсолютно точно. Обычно она читала в постели до полуночи, но в последнее время плохо себя чувствовала.
– Слышал ли кто-нибудь, кроме вашей жены, как вы вернулись в себе комнату?
– Думаю, что нет. Разумеется, нет.
– А любопытство мисс Эйнсли не зашло настолько далеко, что она решила понаблюдать, как вы войдете?
– Очевидно, нет. Хорошо бы, если так! Чертовски неудобно – вы же видите, она составила себе мнение… ну, все это, что произошло той ночью, навлекает на меня подозрения.
– Почему вы не сказали об этом полиции?
– Вы спрашиваете это не без задней мысли, мистер Стрэнджвейс, – вмешалась Шарлотта. Она улыбалась дружелюбно, но в голосе возникли высокомерные нотки.
Найджел пожал плечами.
– Вы не хотели быть замешанным в это дело? – спросил он.
– Наверное, да. Теперь мне немного совестно за себя. Но, если честно, я не мог допустить, чтобы об этом узнала полиция. В конце концов, я ничего не слышал у нее в комнате и не видел никого вокруг. Вот я и молчал.
Шарлотта, наблюдающая за своим мужем с нежной тревогой, со вздохом выпрямилась.
– А как мисс Эйнсли узнала об этом? – спросил Найджел.
– Черт возьми, я же только что вам сказал – она видела, как я шел по…
– О чем же тогда она говорила сегодня днем?
Найджел перехватил взгляд, брошенный Хивардом на Шарлотту, который так же верно, как сигнал тонущего лайнера, говорил «SOS». Но Шарлотта хранила молчание. Наконец Хивард промямлил:
– Ох, ерунда, ничего особенного. Вы же знаете, как бывает с этими нервными женщинами. Я говорю…
– Нет, Хивард. – Пока муж был в выгодном положении, миссис Ресторик еще сдерживала свой напор. – Вы, англичане, до абсурда благородны! Мистер Стрэнджвейс, Хивард скорее отрежет себе руку, чем скажет что-нибудь плохое о леди.
– Ну что ж, давай, дорогая!
– Это правда, и ты это знаешь. Я должна все объяснить. После того как бедняжку Бетти убили, Эвнис пришла к моему мужу и сказала, что видела, как он украдкой пробирался к комнате Бетти как раз перед тем, как она была убита, и пообещала никому об этом не говорить, если он распорядится доходами Бетти в ее пользу. Это был откровенный шантаж, и я сказала Хиварду, чтобы он не позволял так легко себя запугивать.
– Когда вы впервые услышали об этом, – миссис Ресторик?
– Мой муж признался только сейчас, полчаса назад, и попросил у меня совета. Я, конечно, видела, что он чем-то жутко встревожен, но мне и в голову не приходило, что за этим стояла Эвнис.
Найджел вгляделся в обоих:
– Почему мисс Эйнсли требовала у вас денег Бетти? Я имею в виду – зачем она шантажировала вас на таких крайних условиях? Я скорее представляю ее вымогающей некоторую сумму, а после нее – следующую, ну и так далее…
– Уверена, что с ее ролью по вымоганию денег лучше всего справилась бы мисс… – начала Шарлотта, но Хивард оборвал ее с неожиданной твердостью:
– Нет! Давай Стрэнджвейсу только нужные факты. Что касается Эвнис, Бетти обещала оставить ей в своем завещании деньги.
– Это был первый раз, когда вы что-то узнали о намерениях Бетти?
– А… да. Да. Разумеется, – ответил Хивард, заметно переигрывая безразличие.
– Не пойму, – покачал головой Найджел, – откуда мисс Эйнсли узнала, что ваша сестра не обнародовала свое решение? В доме ведь не было никаких разговоров, из которых было ясно, что она умрет без завещания, не так ли?
– Ну, судя по тому, что мы имеем, не было. Те несколько дней перед смертью Бетти мы все говорили о войне. Во время ленча я нечаянно обронил, что в скором времени надо ожидать бомбежек, поэтому лучше всем нам поторопиться с завещанием. Бетти согласилась – она сказала, что повидается со своим адвокатом, когда вернется в Лондон. Ты помнишь, Шарлотта?
– Да. Мистер Дайке сделал выступление о порочности частной собственности и аморальности того, что люди передают по наследству не заработанные своим трудом деньги.
– У парня сдвиг на большевизме, – словно извиняясь, сказал Хивард. – Но если узнать его поближе, он неплохой тип.
– Меня интересует, могло ли кому-то прийти в голову, – заметил Найджел, глядя на мыски собственных ботинок, – что Бетти, составляя завещание, могла распорядиться в пользу мистера Дайкса. В конце концов, они были помолвлены. – Ресторикам не нашлось что сказать, и Найджел добавил: – Как я понимаю, теперь, когда она умерла без завещания, ее деньги будут поделены поровну между вами и Эндрю?
– Конечно, они и должны быть поделены, – ответил Хивард. – Что же мне тогда с ними делать? То есть, если Бетти и вправду обещала их Эвнис, я чувствую, что должен передать их ей. Но, если откровенно, они мне и самому нужны. В наше время жить становится небезопасно, а деньги пригодились бы для защиты таких имений, как мое.
– Я говорю Хиварду, что ему надо предложить правительству на время войны устроить здесь госпиталь, – пояснила Шарлотта. – Но им пока явно не нужны госпитали. Интересно, когда же война начнется по-настоящему?
Хивард ухмыльнулся:
– Шарлотта представляет себя генералом. Уж она бы их всех построила в полном порядке, точно?
– Хватит глупостей, Хивард!
На этой веселой ноте Найджел и расстался с супружеской парой. Последний взгляд на них, когда уже он закрывал дверь, – на Шарлотту, царственную и могучую в своих черных одеждах, и на Хиварда, с обвисшими усами, заставил Найджел а еще раз задуматься о том, что драма, разыгравшаяся здесь, походила скорее на «Макбета», а вовсе не на «Гамлета».
Интересно, насколько откровенны с ним были Ресторики? И не повлияло ли на их откровенность давление со стороны мисс Эйнсли? Обстоятельства, говорившие против Хиварда, казались весьма невинными, однако уж не жена ли научила его, что говорить? Правда, с трудом верилось, даже при всей шаткости финансовых дел Хиварда, что он убил собственную сестру за половинный пай в ее делах, приносивших ей только две тысячи фунтов в год. Хотя, с другой стороны, если бы у Хиварда тогда возник какой-то другой мотив, его жена вполне могла попытаться отвести от него внимание с помощью ложного мотива о наследстве. Если так, ее игра была дерзкой. Да, она была не только умной женщиной, но еще и дерзкой.
И все-таки в показаниях Хиварда было что-то, не дававшее Найджелу покоя. По пути в гостиную он как раз обдумывал тот факт, что дверь Бетти была закрыта ночью в 11.30. Углубившись в размышления, он налетел на Эндрю, который внезапно вышел из гостиной.
– Какого?.. А, это вы! – воскликнул Эндрю. – Где инспектор? Кто-то… только что хотел меня отравить.
Глава 15
Вращался круг фортуны, и не раз
Его изменчивой душе давался шанс.
Дж. Драйден
Словно по сигналу, сразу после слов Эндрю гостиная взорвалась гомоном голосов.
– У меня в молоке, – суетился он вокруг Найджела. – Царапка не стал его пить. Пахнет горьким миндалем. Я сбегаю за Блаунтом.
Он понесся по ступенькам наверх. Как только Найджел повернул ручку двери, дверь тут же открыли изнутри. Появились Вилл Дайке и мисс Эйнсли. Эвнис, бледная как смерть, вцепилась Найджелу в рукав.
– Я больше так не могу! – кричала она. – Вы должны это прекратить!
– Не так все просто, в том-то и беда, – пробормотал Дайке.
Доктор Боган стоял посреди комнаты, совершенно потерявшийся, лишенный своей обычной рассудительности. Взгляд Найджела упал на чайный столик, на стоящий на нем стакан с налитым в него до половины молоком, остальные предметы сервиза, на пол, где было блюдце с молоком, и на кота Царапку, с упреком глазеющего на блюдце с коврика у камина.
– Что случилось? – спросил Найджел.
Все трое заговорили сразу, замолчали. Доктор Боган авторитетно выдвинулся вперед.
– Ресторик налил немного молока из своего стакана в блюдце для кота. Кот понюхал его и отскочил. Дайке высказал мысль, что Царапке в наше время лучше побаиваться блюдец с молоком. Ресторик взял блюдце и понюхал его. «Горький миндаль, – сказал он, – это же какой-то яд, разве не так?» Я опознал цианистый калий. Хорошо, что молоко не успели выпить. Тогда я взял его стакан и понюхал. Там тоже был цианистый калий.
– О боже! – воскликнула Эвнис. – Нас всех могли отравить!
Она обогнула каминный коврик, обреченно плюхнулась рядом с Царапкой и прижала его к груди, глупо всхлипывая.
– Я не думаю, что случилось что-то страшное, – сказал Боган. – Судя по всему, целью был только Ресторик. Он не пьет чай – ему всегда приносят стакан молока и ставят перед ним, понимаете. Пока…
Он замолк. Будто сговорившись, он и Найджел разом бросились к чайному столику. Театральным жестом Боган передал стол в ведение Найджела, который наклонил кувшин с молоком и осторожно понюхал его. Потом понюхал кошачье блюдце.
– Да. Боюсь, что так. В обоих. В кувшине пахнет слабее, чем в блюдце. Значит, в кувшине сильнее разбавлено.
В этот момент вошли Хивард с Шарлоттой, и пришлось снова все рассказывать. Состояние Хиварда поменялось. От растерянности не осталось и следа, он впал в ярость. Он пару раз прочистил себе глотку, но так ничего и не успел сказать – вошли Эндрю, Блаунт и сержант-детектив.
Глаза Блаунта блестели холодно, он сразу же взял все под контроль: его присутствие будто выстроило всех в один ряд.
– Мистер Ресторик ввел меня в курс дела. – Блаунт завладел всеобщим вниманием. – Попрошу всех сесть. Находившиеся в комнате пусть сядут на те места, где сидели в тот момент, когда мистер Ресторик наливал молоко.
Эвнис и Боган пошли к софе рядом с чайным столиком, Дайке – к креслу слева от них, пока Эндрю садился за другой конец стола. Блаунт с удовольствием понюхал блюдце и стакан.
– Кувшин с молоком – тоже, – пробормотал Найджел.
– Что? – воскликнул Эндрю так свирепо, что Эвнис слегка вскрикнула.
– Да. Молоко в кувшине тоже отравлено, – сказал Блаунт, сморщив физиономию над кувшином.
– Господи Иисусе! – вскричал Эндрю. – Вы хотите сказать?.. Это же коллективное убийство! А я-то думал…
– Да, вы не единственная жертва, мистер Ресторик, – сухо объяснил Блаунт. Потом так медленно и с таким обличающим видом оглядел компанию, что даже Найджел слегка поежился. – Дурацкая затея. Неаккуратно. Слишком спонтанно придумано, второпях. Кто-то из вас стал совсем ни на что не годен. Разве трудно было почуять эту гадость в молоке и чае? Сразу было понятно, что никто этого пить не будет. Ну а мы скоро узнаем, кто решил пошутить с молоком. Не лучше ли сразу признаться, без неприятностей?
Мертвую тишину нарушил Хивард, который наконец овладел даром речи:
– Я… я просто в бешенстве! Вы что, хотите сказать, что один из моих гостей?.. Это все – мои друзья. А как же слуги? Разве они не могли подойти к…
– Вот-вот! Давайте теперь свалим все на них, – пробурчал Вилл Дайке. – Леди и джентльмены не травят друг друга. Так не принято.
– Заткнитесь, Дайке! – вспыхнул Эндрю. – Сейчас не время для вашей нелепой классовой сознательности.
Все в изумлении уставились на него. Покладистый Эндрю был куда привычнее.
– Я еще вникну в это, – сказал Блаунт Хиварду. – Не воссоздадите ли вы четверо цепочку ваших последних действий перед тем, как мистер Ресторик налил молоко?
Боган, Дайке и Эвнис сидели неподвижно. Эндрю, который взял себя в руки, сказал:
– Эвнис, пожалуйста!
– Что? Ах да, я поняла, – пролепетала она. – Привет, котик.
Дайке сказал:
– Как хорошо, что у меня не девять жизней, а одна. Устал я на этой проклятой планете.
Эндрю сказал:
– Интересно, будет ли он теперь доверять молоку в блюдцах. – Он поднял стакан и сделал вид, будто плеснул немного молока в воображаемое блюдце.
Пауза.
Дайке сказал:
– Да уж. У него просто дар – разбираться в молоке. Чуткий кот.
– Вот и я о том, – согласился Эндрю.
Непослушными петушиными голосами они проиграли эпизод заново; но в голосе Эндрю вдруг послышалась тревога.
– Вот и я о том, – сказал он, – в моем стакане молока меньше, чем было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34