Если, конечно, ты её не выдумал, чтобы удержать меня в рамках приличий.
– Не совсем, – ухмыльнулся Бен. – Я её, конечно, выдумал, но для того, чтобы держать в рамках самого себя.
– Что ж, – вздохнула я, – придётся выйти за тебя в награду за твоё благородство. Но должна признаться, я делаю это исключительно ради твоего тела, а не души. Необузданная и неподдельная страсть будет моим новым увлечением, низкокалорийным и благотворно влияющим на талию. Хотя, – я нахмурилась, – такой секс-символ, как ты, мог бы выбрать наряд и получше.
– А этот чем плох? – Бен взглянул на волочащиеся по земле полы пальто, сиротливо жмущиеся к его ногам. – Джонас всучил мне это пальто вместе с сообщением, что ты убежала. Наверное, старикан не хотел, чтобы я подхватил воспаление лёгких, прежде чем догоню тебя.
– И видит Бог, он был прав! – торжественно заключила я и протянула Бен руку.
Похоже, Джонас не рассказал ему про Доркас, я же сейчас не собиралась делиться этой печальной новостью. Ничто и никто не может испортить это прекрасное мгновение. Ни убийца, ни тётушка Сибил, ни даже Доркас.
Мы словно окаменели. Как мне хотелось, чтобы нас дома никто не ждал! Будь мы одни, я приняла бы ванну, облачилась в зелёный бархатный халат и села с Беном у камина. Выпили бы по рюмочке бренди, а потом… в конце концов, мы ведь теперь обручены.
– Знаю, о чём ты думаешь, – улыбнулся Бен. – Тётя Астрид этого определённо не одобрит. А жаль, прикаминный коврик из овчины – одно из самых практичных твоих приобретений. Не расстраивайся, дорогая, у нас впереди много времени, вот проводим твоих родственников…
– Времени много, – согласилась я и снова поцеловала его, чтобы, не дай Бог, не разучиться.
Моя мама настоятельно советовала мне не искушать судьбу, мы же с Беном только этим и занимались. Наверное, именно в это мгновение у меня возникло недоброе предчувствие, но было уже поздно.
Мы так и не увидели, что или кто нас ударил. Острая боль пронзила моё тело, колени подогнулись. Мир накренился под совершенно немыслимым углом. Жизнь, как в замедленной съёмке проплыла у меня перед глазами. Я вновь переживала знакомый ужас, который не так давно испытала в лифте. Но не сидя в кресле и не наблюдая за развитием событий со стороны. Это происходило в самой что ни на есть настоящей жизни, а точнее, в смерти. Я летела с обрыва и увлекала за собой любимого.
– Бен! – закричала я.
Этого не должно случиться! Мы были так счастливы… как я могу потерять его, только-только обретя?!
Ответом был лишь ветер, шум дождя да грохот моря, хищным зверем беснующегося внизу.
– Бен! – крикнула я снова, и где-то вверху чайка отозвалась насмешливым хохотом.
– Я под тобой, – прохрипел сдавленный голос. – Только не смотри вниз, а ещё лучше не дыши!
Небольшой камнепад, вызванный движением наших тел, подчеркнул уместность этого совета. Раскинув руки, я прижималась к скале, мои пальцы изо всех сил цеплялись за ветки чахлого кустарника. Лишь эта жалкая растительность да крошечный выступ под ногами удерживали меня от соприкосновения с морской пучиной и острыми выступами скал.
Бен примостился на похожем выступе, его голова располагалась футом ниже моих ног. Если меня потащит вниз, он тоже не удержится. Осознав этот факт, я замерла. Начало сводить руки, но я держалась. Разумеется, мы были обречены. Если позвать на помощь, убийца окажется тут как тут и начнёт швырять в нас камнями. А если ничего не предпринимать, то мы скоро лишимся сил и рухнем в пропасть.
У меня соскользнула нога, и со зловещим шорохом вниз обрушилась очередная порция камней, издалека донёсся весёлый перестук.
– Надо рискнуть, – прохрипел Бен. – Придётся звать на помощь!
Я попыталась. Пошире открыла рот, но крика не последовало. Зато Бен произвёл шум за нас обоих. Я зажмурила глаза и приготовилась к неизбежной лавине.
– Кто там? – спросил сверху строгий голос. – Боже, Элли, Бен! Что случилось? Что вы там делаете?
– Всегда знал, что священники – круглые идиоты, – проворчал Бен. – А что, по-вашему, мы тут можем делать? В прятки играем? Тащите верёвку, Фоксворт, и побыстрее, а не то придётся вам копать на кладбище ещё две могилки.
* * *
Викарий спас нас. До самой смерти, которая благодаря ему отодвинулась на неопределённый срок, я буду в неоплатном долгу у преподобного Роуленда Фоксворта.
– Не переусердствуй с изъявлением благодарности! – прошипел мне на ухо Бен, когда Роуленд провёл нас в свой кабинет, после того как попросил угрюмую миссис Вуд приготовить для нас горячего какао. – А то у тебя возникнет комплекс мученицы, и ты выйдешь замуж за этого парня просто из чувства благодарности.
– Чушь! – отозвалась я, всё ещё ёжась от холода. – Наша клятва друг другу высечена в граните; он, правда, крошится, но всё-таки…
– Не нравится мне всё это шушуканье со святыми угодниками, – мрачно вздохнул Бен.
Он поправил шерстяной плед, коконом облепивший мои ноги. Для человека, который несколько минут назад чудом избежал смерти, Бен выглядел совсем неплохо, да и шёлковый халат благородного Роуленда был ему к лицу. Про меня же, влезшую в простенькое ситцевое платье миссис Вуд, этого сказать было нельзя.
– Если не проявлять осторожности, то я могу подхватить религиозную заразу, – посулил Бен. – Своевременное появление Фоксворта чуть не заставило меня поверить в высшие силы. Это почти что чудо.
– Вот и прекрасно, – радостно подхватила я, – поскольку я настаиваю на венчании. Кстати, мне надо срочно написать письмо твоим родителям и сообщить, что ты исправился и, если они ходят посмотреть на внуков, им лучше закопать топор войны.
Роуленд объяснил, как он очутился на прибрежной дороге. Всё оказалось предельно просто. Он шёл к нам.
– У меня есть новости, которые мне показались настолько хорошими, что я решил сообщить их лично, а не по телефону, – он подал нам какао. – По крайней мере, одна загадка разрешилась. Я выяснил, что произошло с Абигайль Грантэм. После всего случившегося эта новость вряд ли покажется вам такой уж значительной, но я обещал поставить вас в известность, как только что-нибудь выясню.
– Дайте угадаю, – Бен с видом собственника присел на подлокотник моего кресла. Её столкнули со скалы?
Роуленд покачал головой. Он озирался в поисках трубки. Я достала из-под себя бесформенный предмет и величественно протянула ему.
– Кстати об обрывах, – заговорил викарий, печально осмотрев трубку. – Я думаю, вы допускаете серьёзную ошибку, не сообщая полиции, что на вашу жизнь совершено покушение, и не в первый раз.
– И что мы скажем? – саркастически поинтересовался Бен. – Что Элли провалилась в лифт? Или что мы подошли слишком близко к краю обрыва и ненароком свалились?
– Ну, например, можно сообщить об орудии, – предложил Роуленд.
– Деревянная тачка Джонаса! Так она бесследно канула в морскую пучину. Но даже если её извлечь, что это докажет? Только то, что тачка сорвалась с подпорок и едва не укокошила нас. Влюблённая парочка так замечталась, поглощённая друг другом, что забыла о расставленных вдоль дороги предупреждающих табличках: «Опасно, крутой обрыв». Только и всего. Инспектор подмигнёт старшему констеблю, после чего они закроют свои блокноты и с чистой совестью разойдутся по домам.
– Возможно, – нехотя согласился Роуленд, зажигая спичку, – но вызов полиции мог бы в какой-то степени обезопасить вас и Элли. В присутствии представителей власти убийца, скорее всего, затаится.
– Вы правы, – сказал Бен, – и потому я собираюсь сообщить нашим гостям, что мы от вас позвонили в полицию и нам пообещали выслать на ночь конную охрану, а при первом же признаке тревоги вышибить двери и ворваться в дом.
Роуленда его ехидство не убедило.
– Какой прок от этих уловок, если вы с Элли находитесь под одной крышей с маньяком?
– Думаю, какой-то прок всё же есть.
Я взяла Бена под руку и почувствовала, что теперь могу противостоять целой армии убийц. Довольно сбивчиво я рассказала о Доркас, начав с красной надписи на холодильнике и разговора с ней самой и закончив найденной запиской. А потом почему-то упомянула о надувных нарукавниках тёти Сибил.
Из трубки Роуленда вырвался клуб дыма.
– Не нравится мне всё это, – пропыхтел он.
– Дело в том, – Бен потёр лоб, – что взрослые женщины имеют право приходить и уходить, когда им вздумается. Это изобилие прощальных записок меня тоже беспокоит, но разве захочет полиция проверять, всё ли в порядке с Доркас и тётей Сибил? Мы даже не можем подсказать, где следует искать.
– Скорее всего, они воспользовались общественным транспортом, – викарий наклонился и выбил трубку в пепельницу. – Ладно. У меня есть знакомые на железнодорожном вокзале и автобусной станции, и я наведу справки прямо сейчас. Рыжие волосы вашей Доркас весьма приметны, да и мисс Грантэм, которая редко покидала дом, трудно не запомнить. Жителей здесь мало, так что уверен – какие-нибудь сведения я раздобуду.
– Спасибо, – хором отозвались мы с Беном.
Мне было всё равно, какие секреты Доркас утаивает от меня. Мне было всё равно, кто она и что. Доркас моя подруга, и я хотела, чтобы она поскорее вернулась. Мне не терпелось сказать ей, что она значит для меня.
– И прошу вас, Бен, не позволяйте сегодня Элли спать одной, – предупредил Роуленд.
Бен красноречиво вздёрнул чёрные брови.
– Преподобный, вы меня вгоняете в краску! – он весело улыбнулся. – Простите, не сумел удержаться. У нас от этого напряжения не совсем в порядке с головой. Если мы не можем принять соответствующих контрмер, так это только потому, что не понимаем, что происходит. Будет ли вам спокойнее, если мы дадим обещание просидеть всю ночь, не смыкая глаз, в обществе друг друга? Завтра гости разъедутся по домам, а через несколько дней истекут шесть месяцев.
– А что будет дальше, – я с надеждой посмотрела на Роуленда, – зависит от того, что вы выяснили об Абигайль Грантэм. Расскажите нам. Как она умерла?
– Она не умерла.
Мы с Беном ошарашено уставились на него.
– По крайней мере, не в тот день, что считается днём её смерти. По моим сведениям, Абигайль Грантэм дожила до глубокой старости, но не вместе со своим мужем и сыном.
– А как же похороны?! – я никак не могла переварить эту новость. – Ведь дядюшка Мерлин просил, чтобы его похороны в точности повторяли похороны его матери. Тогда нам показалось это каким-то жутким, отдающим средневековьем капризом: лошади и повозка, которая, раскачиваясь, едет сквозь мглу по прибрежной дороге.
– Да, – глаза Бена сузились, я почувствовала, как дрожь передалась от его пальцев моим.
В комнате стояла гробовая тишина, если не считать барабанящего по стеклу дождя и шелеста штор, которые то вздымались, то опадали под потоком воздуха. Роуленд явно наслаждался ролью рассказчика.
– Похороны были, – согласился он, упиваясь нашим явным нетерпением. – Но не тела. Элли, в каком-то смысле вы оказались правы в отношении Артура Грантэма. Этот человек был худшим проявлением христианской морали: ханжа, мстительный лицемер. Но убийцей Артур Грантэм не был. Траурная церемония являлась символическим изгнанием зла. Абигайль не умерла в прямом смысле, но супруг уже обрёк её на адские муки. Артур застал жену в компрометирующем, по его мнению, положении с молодым художником, который писал её портрет. По-моему, его звали Майлз Биддл. Для Артура Грантэма Абигайль с этой минуты была мертва. Чтобы доказать это, он похоронил её душу, но не тело. Полагаю, он испытывал потребность в этом жутковатом ритуале, чтобы успокоить уязвлённую гордость.
– А как его гордость вынесла пересуды соседей? Разговоры о том, что жена предпочла другого мужчину? – спросила я.
– Артуру удалось провернуть всё так, что о скандале никто не узнал. Похороны служили иной цели. Вместо того, чтобы всю оставшуюся жизнь служить объектом сочувствия и, возможно, насмешек, он стал вдовцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Не совсем, – ухмыльнулся Бен. – Я её, конечно, выдумал, но для того, чтобы держать в рамках самого себя.
– Что ж, – вздохнула я, – придётся выйти за тебя в награду за твоё благородство. Но должна признаться, я делаю это исключительно ради твоего тела, а не души. Необузданная и неподдельная страсть будет моим новым увлечением, низкокалорийным и благотворно влияющим на талию. Хотя, – я нахмурилась, – такой секс-символ, как ты, мог бы выбрать наряд и получше.
– А этот чем плох? – Бен взглянул на волочащиеся по земле полы пальто, сиротливо жмущиеся к его ногам. – Джонас всучил мне это пальто вместе с сообщением, что ты убежала. Наверное, старикан не хотел, чтобы я подхватил воспаление лёгких, прежде чем догоню тебя.
– И видит Бог, он был прав! – торжественно заключила я и протянула Бен руку.
Похоже, Джонас не рассказал ему про Доркас, я же сейчас не собиралась делиться этой печальной новостью. Ничто и никто не может испортить это прекрасное мгновение. Ни убийца, ни тётушка Сибил, ни даже Доркас.
Мы словно окаменели. Как мне хотелось, чтобы нас дома никто не ждал! Будь мы одни, я приняла бы ванну, облачилась в зелёный бархатный халат и села с Беном у камина. Выпили бы по рюмочке бренди, а потом… в конце концов, мы ведь теперь обручены.
– Знаю, о чём ты думаешь, – улыбнулся Бен. – Тётя Астрид этого определённо не одобрит. А жаль, прикаминный коврик из овчины – одно из самых практичных твоих приобретений. Не расстраивайся, дорогая, у нас впереди много времени, вот проводим твоих родственников…
– Времени много, – согласилась я и снова поцеловала его, чтобы, не дай Бог, не разучиться.
Моя мама настоятельно советовала мне не искушать судьбу, мы же с Беном только этим и занимались. Наверное, именно в это мгновение у меня возникло недоброе предчувствие, но было уже поздно.
Мы так и не увидели, что или кто нас ударил. Острая боль пронзила моё тело, колени подогнулись. Мир накренился под совершенно немыслимым углом. Жизнь, как в замедленной съёмке проплыла у меня перед глазами. Я вновь переживала знакомый ужас, который не так давно испытала в лифте. Но не сидя в кресле и не наблюдая за развитием событий со стороны. Это происходило в самой что ни на есть настоящей жизни, а точнее, в смерти. Я летела с обрыва и увлекала за собой любимого.
– Бен! – закричала я.
Этого не должно случиться! Мы были так счастливы… как я могу потерять его, только-только обретя?!
Ответом был лишь ветер, шум дождя да грохот моря, хищным зверем беснующегося внизу.
– Бен! – крикнула я снова, и где-то вверху чайка отозвалась насмешливым хохотом.
– Я под тобой, – прохрипел сдавленный голос. – Только не смотри вниз, а ещё лучше не дыши!
Небольшой камнепад, вызванный движением наших тел, подчеркнул уместность этого совета. Раскинув руки, я прижималась к скале, мои пальцы изо всех сил цеплялись за ветки чахлого кустарника. Лишь эта жалкая растительность да крошечный выступ под ногами удерживали меня от соприкосновения с морской пучиной и острыми выступами скал.
Бен примостился на похожем выступе, его голова располагалась футом ниже моих ног. Если меня потащит вниз, он тоже не удержится. Осознав этот факт, я замерла. Начало сводить руки, но я держалась. Разумеется, мы были обречены. Если позвать на помощь, убийца окажется тут как тут и начнёт швырять в нас камнями. А если ничего не предпринимать, то мы скоро лишимся сил и рухнем в пропасть.
У меня соскользнула нога, и со зловещим шорохом вниз обрушилась очередная порция камней, издалека донёсся весёлый перестук.
– Надо рискнуть, – прохрипел Бен. – Придётся звать на помощь!
Я попыталась. Пошире открыла рот, но крика не последовало. Зато Бен произвёл шум за нас обоих. Я зажмурила глаза и приготовилась к неизбежной лавине.
– Кто там? – спросил сверху строгий голос. – Боже, Элли, Бен! Что случилось? Что вы там делаете?
– Всегда знал, что священники – круглые идиоты, – проворчал Бен. – А что, по-вашему, мы тут можем делать? В прятки играем? Тащите верёвку, Фоксворт, и побыстрее, а не то придётся вам копать на кладбище ещё две могилки.
* * *
Викарий спас нас. До самой смерти, которая благодаря ему отодвинулась на неопределённый срок, я буду в неоплатном долгу у преподобного Роуленда Фоксворта.
– Не переусердствуй с изъявлением благодарности! – прошипел мне на ухо Бен, когда Роуленд провёл нас в свой кабинет, после того как попросил угрюмую миссис Вуд приготовить для нас горячего какао. – А то у тебя возникнет комплекс мученицы, и ты выйдешь замуж за этого парня просто из чувства благодарности.
– Чушь! – отозвалась я, всё ещё ёжась от холода. – Наша клятва друг другу высечена в граните; он, правда, крошится, но всё-таки…
– Не нравится мне всё это шушуканье со святыми угодниками, – мрачно вздохнул Бен.
Он поправил шерстяной плед, коконом облепивший мои ноги. Для человека, который несколько минут назад чудом избежал смерти, Бен выглядел совсем неплохо, да и шёлковый халат благородного Роуленда был ему к лицу. Про меня же, влезшую в простенькое ситцевое платье миссис Вуд, этого сказать было нельзя.
– Если не проявлять осторожности, то я могу подхватить религиозную заразу, – посулил Бен. – Своевременное появление Фоксворта чуть не заставило меня поверить в высшие силы. Это почти что чудо.
– Вот и прекрасно, – радостно подхватила я, – поскольку я настаиваю на венчании. Кстати, мне надо срочно написать письмо твоим родителям и сообщить, что ты исправился и, если они ходят посмотреть на внуков, им лучше закопать топор войны.
Роуленд объяснил, как он очутился на прибрежной дороге. Всё оказалось предельно просто. Он шёл к нам.
– У меня есть новости, которые мне показались настолько хорошими, что я решил сообщить их лично, а не по телефону, – он подал нам какао. – По крайней мере, одна загадка разрешилась. Я выяснил, что произошло с Абигайль Грантэм. После всего случившегося эта новость вряд ли покажется вам такой уж значительной, но я обещал поставить вас в известность, как только что-нибудь выясню.
– Дайте угадаю, – Бен с видом собственника присел на подлокотник моего кресла. Её столкнули со скалы?
Роуленд покачал головой. Он озирался в поисках трубки. Я достала из-под себя бесформенный предмет и величественно протянула ему.
– Кстати об обрывах, – заговорил викарий, печально осмотрев трубку. – Я думаю, вы допускаете серьёзную ошибку, не сообщая полиции, что на вашу жизнь совершено покушение, и не в первый раз.
– И что мы скажем? – саркастически поинтересовался Бен. – Что Элли провалилась в лифт? Или что мы подошли слишком близко к краю обрыва и ненароком свалились?
– Ну, например, можно сообщить об орудии, – предложил Роуленд.
– Деревянная тачка Джонаса! Так она бесследно канула в морскую пучину. Но даже если её извлечь, что это докажет? Только то, что тачка сорвалась с подпорок и едва не укокошила нас. Влюблённая парочка так замечталась, поглощённая друг другом, что забыла о расставленных вдоль дороги предупреждающих табличках: «Опасно, крутой обрыв». Только и всего. Инспектор подмигнёт старшему констеблю, после чего они закроют свои блокноты и с чистой совестью разойдутся по домам.
– Возможно, – нехотя согласился Роуленд, зажигая спичку, – но вызов полиции мог бы в какой-то степени обезопасить вас и Элли. В присутствии представителей власти убийца, скорее всего, затаится.
– Вы правы, – сказал Бен, – и потому я собираюсь сообщить нашим гостям, что мы от вас позвонили в полицию и нам пообещали выслать на ночь конную охрану, а при первом же признаке тревоги вышибить двери и ворваться в дом.
Роуленда его ехидство не убедило.
– Какой прок от этих уловок, если вы с Элли находитесь под одной крышей с маньяком?
– Думаю, какой-то прок всё же есть.
Я взяла Бена под руку и почувствовала, что теперь могу противостоять целой армии убийц. Довольно сбивчиво я рассказала о Доркас, начав с красной надписи на холодильнике и разговора с ней самой и закончив найденной запиской. А потом почему-то упомянула о надувных нарукавниках тёти Сибил.
Из трубки Роуленда вырвался клуб дыма.
– Не нравится мне всё это, – пропыхтел он.
– Дело в том, – Бен потёр лоб, – что взрослые женщины имеют право приходить и уходить, когда им вздумается. Это изобилие прощальных записок меня тоже беспокоит, но разве захочет полиция проверять, всё ли в порядке с Доркас и тётей Сибил? Мы даже не можем подсказать, где следует искать.
– Скорее всего, они воспользовались общественным транспортом, – викарий наклонился и выбил трубку в пепельницу. – Ладно. У меня есть знакомые на железнодорожном вокзале и автобусной станции, и я наведу справки прямо сейчас. Рыжие волосы вашей Доркас весьма приметны, да и мисс Грантэм, которая редко покидала дом, трудно не запомнить. Жителей здесь мало, так что уверен – какие-нибудь сведения я раздобуду.
– Спасибо, – хором отозвались мы с Беном.
Мне было всё равно, какие секреты Доркас утаивает от меня. Мне было всё равно, кто она и что. Доркас моя подруга, и я хотела, чтобы она поскорее вернулась. Мне не терпелось сказать ей, что она значит для меня.
– И прошу вас, Бен, не позволяйте сегодня Элли спать одной, – предупредил Роуленд.
Бен красноречиво вздёрнул чёрные брови.
– Преподобный, вы меня вгоняете в краску! – он весело улыбнулся. – Простите, не сумел удержаться. У нас от этого напряжения не совсем в порядке с головой. Если мы не можем принять соответствующих контрмер, так это только потому, что не понимаем, что происходит. Будет ли вам спокойнее, если мы дадим обещание просидеть всю ночь, не смыкая глаз, в обществе друг друга? Завтра гости разъедутся по домам, а через несколько дней истекут шесть месяцев.
– А что будет дальше, – я с надеждой посмотрела на Роуленда, – зависит от того, что вы выяснили об Абигайль Грантэм. Расскажите нам. Как она умерла?
– Она не умерла.
Мы с Беном ошарашено уставились на него.
– По крайней мере, не в тот день, что считается днём её смерти. По моим сведениям, Абигайль Грантэм дожила до глубокой старости, но не вместе со своим мужем и сыном.
– А как же похороны?! – я никак не могла переварить эту новость. – Ведь дядюшка Мерлин просил, чтобы его похороны в точности повторяли похороны его матери. Тогда нам показалось это каким-то жутким, отдающим средневековьем капризом: лошади и повозка, которая, раскачиваясь, едет сквозь мглу по прибрежной дороге.
– Да, – глаза Бена сузились, я почувствовала, как дрожь передалась от его пальцев моим.
В комнате стояла гробовая тишина, если не считать барабанящего по стеклу дождя и шелеста штор, которые то вздымались, то опадали под потоком воздуха. Роуленд явно наслаждался ролью рассказчика.
– Похороны были, – согласился он, упиваясь нашим явным нетерпением. – Но не тела. Элли, в каком-то смысле вы оказались правы в отношении Артура Грантэма. Этот человек был худшим проявлением христианской морали: ханжа, мстительный лицемер. Но убийцей Артур Грантэм не был. Траурная церемония являлась символическим изгнанием зла. Абигайль не умерла в прямом смысле, но супруг уже обрёк её на адские муки. Артур застал жену в компрометирующем, по его мнению, положении с молодым художником, который писал её портрет. По-моему, его звали Майлз Биддл. Для Артура Грантэма Абигайль с этой минуты была мертва. Чтобы доказать это, он похоронил её душу, но не тело. Полагаю, он испытывал потребность в этом жутковатом ритуале, чтобы успокоить уязвлённую гордость.
– А как его гордость вынесла пересуды соседей? Разговоры о том, что жена предпочла другого мужчину? – спросила я.
– Артуру удалось провернуть всё так, что о скандале никто не узнал. Похороны служили иной цели. Вместо того, чтобы всю оставшуюся жизнь служить объектом сочувствия и, возможно, насмешек, он стал вдовцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48