Она категорически отказывалась от осмотра. Заявляла: «Вы их напугаете, они разбегутся, и я останусь толстой!» По правилам, я должен был настоять на вызове специалиста или самостоятельно пригласить его к Гавриловым, но…
– Это не те люди, которые потерпят такое самоуправство, – закончила я.
– Именно. Гаврилов настоял, чтобы я выписал Эле лекарства и никому не рассказывал о случившемся. Само по себе это не преступление. Но когда Эля познакомилась с Никитой, он увлек ее идиотскими уфологическими байками. Это стало роковым событием. Как вам объяснить? Попав к этим аферистам, а я настаиваю именно на таком определении, Гаврилова получила псевдоподтверждение своих галлюцинаций. Поймите, шизофрения довольно странная вещь. Загадка, которая внутри мозга. Все, что она являет – события, люди, ощущения, – кажется больному реальным. Но если он в какой-то момент сможет найти логическую ошибку, то бредовая конструкция разрушится. К примеру, женщина считает, что у нее есть сын. Она его видит, физически ощущает прикосновения. Разубедить ее в наличии ребенка невозможно. В остальном пациентка остается нормальной. Ориентируется в пространстве, во времени, поддерживает рабочие и дружеские связи. Ее муж, знакомые и родственники постепенно мирятся с ее болезнью и даже подыгрывают. Расспрашивают о воображаемом сыне, здороваются с ним. Фармакологическое лечение никакого эффекта не дает. И вот однажды наша больная разговорилась в очереди с другой женщиной, нормальной. Та пожаловалась, что ее мальчишка вырастает из вещей так быстро, что приходится каждые полгода обновлять его гардероб. Больная задумалась и вдруг сообразила, что ее сын не растет! Что он уже несколько лет подряд остается семилетним мальчиком! Верите или нет, но с этого момента она перестала галлюцинировать и совершенно излечилась. Конечно, понадобилась терапия. С Элей все произошло с точностью до наоборот. Когда Никита отвел ее к уфологам, она нашла столько подтверждений своим бредовым измышлениям, что болезнь стала развиваться полным ходом. Девушка слышала голоса, бывала на планете…
– Кинкос, – подсказала я.
– Вот-вот, откуда вам известно?
– От ее друзей-уфологов.
– Вы были у этих ненормальных?
– Да, но у меня не сложилось впечатления, что они ненормальные. Скорее, обычные мошенники. Для них эти фотографии, статьи, конференции, шумиха вокруг инопланетян – форма заработка.
– Только не для Эли! – усмехнулся доктор. – Она искренне во все это верила, негодовала, что другие считают ее ненормальной. У нее никогда не было добрых отношений с родителями и братом, а после этого случая стало совсем плохо. Однажды она сказала мне вполне серьезно, что готова убить их всех.
– Вы кому-то об этом рассказывали? – я тут же вспомнила о несчастных случаях на свадьбе Гавриловой.
– Да, пытался. И Леониду Аркадьевичу, и Кристине Федоровне, но все тщетно.
– У Гаврилова была вторая семья? Шац встал и отошел к окну.
– Это не имеет отношения к делу. Я думаю, что была, но ничего о ней не знаю.
Несколько раз он разговаривал при мне с какой-то женщиной. Так говорят только с женой. Учитывая, что Кристина Федоровна в этот момент спала, она никак не могла позвонить.
– Последний вопрос, доктор. Я прочитала, что мать Эли умерла от передозировки. Вы знали, что она принимает наркотики?
– Естественно, знал, – раздраженно ответил Шац, – за кого вы меня принимаете! Принимала давно и не хотела лечиться. Леонид Аркадьевич ждал, пока… В общем, пока случится то, что случилось. Он не устраивал по этому поводу никаких скандалов. У него было чувство вины перед ней. Ведь он сам дал ей впервые попробовать наркотики. Не видел в этом ничего плохого. Кокаиновая наркомания – редкое явление, – Шац, как и все врачи, делал ударение в слове «наркомания» на последний слог, – и, в отличие от остальных видов, относительно легко излечимая. Но Кристина Федоровна сама не хотела никаких клиник, никакой психотерапии, ничего. Мне кажется, она понимала, что Гав-рилов любит другую женщину и проводит с ней все свободное время. Дома Леонид Аркадьевич старался бывать как можно реже.
– Почему же он не разводился?
– Вина! Вы себе не представляете, как можно манипулировать человеком, внушив ему чувство вины. Кристине Федоровне это удалось. Она вложила мужу в голову, что он виноват в ее наркомании, гомосексуальности сына, плохом характере дочери – во всем. Что жизнь с ним в постоянном страхе – могут убить, похитить, подложить бомбу в машину, – чудовищно тяжела. Стрессы, частые переезды… Леонид Аркадьевич, несмотря на все, что о нем говорят, был хорошим человеком. Он слушал жену и переживал самым искренним образом. А они пользовались этим.
Я нахмурилась. Уже третий человек говорит мне, что Гаврилов терпеливо сносил пожизненное заключение в семье строгого режима.
– В заключении сказано, что Кристина Федоровна умерла от передозировки. Скажите, она вводила наркотики внутривенно?
– Нет, что вы! Она в этом видела голливудскую романтику. Знаете, дорожки на зеркале, свернутая стодолларовая купюра, перстень-бонбоньерка и тому подобная глупость. Через нос. В последнее время у нее участились кровотечения из-за постоянного приема.
– А где Гаврилова брала наркотики? – спросила я, не подумав.
– Милая Александра Александровна, – развел руками Шац, – ну я-то откуда это знаю? Одно могу сказать точно – рецептов на кокаин ей не выписывал, потому как в аптеках он не продается.
– Тогда кому и зачем вы платите деньги? – тон получился чересчур жестким, но ничего не поделать.
– Вы решили, что это я снабжал Кристину Федоровну кокаином?! – брови доктора стремительно взлетели вверх. – Это абсурд. Я семейный врач и не могу так рисковать своей репутацией. К тому же мне это не нужно. Мои услуги и так хорошо оплачиваются.
– Не сомневаюсь, – ответила я, скользнув взглядом по печатке доктора. Массивный золотой перстень, усыпанный крупными бриллиантами. – И все же, кто вас шантажирует?
– Я не знаю! – воскликнул Шац.
– Не знаете, за что платите? – с сомнением переспросила я.
– За что, знаю, – замялся доктор.
– И за что же?
– Послушайте, это…
– Леонид Аронович, – я смягчилась, – поймите, есть серьезные подозрения, что исчезновение Эли и трагические события в ее семье связаны с одним человеком. Имя его я не могу назвать без веских доказательств. Наличие мотива ничего не значит. Если мое расследование увенчается успехом, это спасет другую девочку от опасности, а вас, возможно, избавит от шантажиста. Хранение какого секрета вы оплачиваете?
– Вы думаете о Никите Шерере, не так ли? – усмехнулся Шац.
– Я уже объясняла…
– Вы не правы, – перебил меня доктор. – Шерер здесь ни при чем. Ему просто сказочно повезло.
– Не понимаю, – мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы остаться непроницаемо спокойной.
– Тот секрет, за который я плачу, знала только Эля, – Шац тронул пальцем безделушку «Вечный двигатель», и хромированные детали пришли в бесшумное движение, – маловероятно, чтобы она рассказала об этом кому-нибудь хоть одной живой душе. И менее всего вероятно, что она рассказала об этом Никите.
– Но кто тогда вас шантажирует? Если Эля умерла? – я озадаченно смотрела на доктора.
Тот неожиданно подался вперед и, максимально приблизив ко мне лицо, спросил:
– А вы уверены, что она умерла? Тела ведь не нашли, так?
АМОРАЛЬНЫЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА
Из клиники доктора Шаца я вышла в самых растрепанных чувствах. Что за секрет знала только Эля? За этот секрет семейный доктор Гавриловых платит неизвестному шантажисту. Предположение, что Эля, может быть, жива, опрокинуло все мои предыдущие версии. В этом случае все, что мне известно, – всего лишь набор разрозненных фактов, не обязательно связанных между собой.
Подойдя к машине, я заметила, что колесо у вставшего рядом «Мерса» спущено. Ая-яй-яй, жадность не порок, а черта характера. Не захотел кто-то платить импровизированный налог на беспризорность. Пожалел двадцатку. Теперь придется выложить тысяч пять за новое колесо.
Итак, что мы имеем? Вытащив свою потрепанную тетрадку, я отодвинула кресло от руля и записала:
1. Согласно свидетельству Люси, Гаврилов был застрелен в собственном доме.
2. Кристина Федоровна, как говорит семейный врач, была кокаиновой наркоманкой.
3. Эля ненавидела родителей и брата, а ее отец терпеть не мог жену и обоих детей.
Теперь остается только выяснить, при Каких обстоятельствах погиб Александр Гаврилов.
Посмотрев еще на свои записи, я задумалась о втором пункте. За двадцать лет работы на «скорой» я повидала тысячи наркоманов, переборщивших с дозой или намеренно собиравшихся покончить с собой при помощи героина. Подчеркиваю, героина. Ни разу к нам не попадал кокаиновый наркоман в тяжелом состоянии, и не потому, что кокаином злоупотребляют обычно богатые и знаменитые, а простым людям такой порок не по карману. К нам везли всех, вне зависимости от социального положения. Самое страшное, что могло случиться с Кристиной Федоровной Гавриловой – разрыв кровеносных сосудов в носоглотке. При летальном исходе надо затянуть носом не меньше двух граммов кокаина. И то не гарантия. Помню, по телевизору передавали, что молодому человеку стало плохо в самолете. Когда лайнер приземлился, пострадавшего отвезли в больницу. Оказалось, что парень был курьером, который перевозит кокаин в себе – заглатывает перед вылетом маленькие пакетики, а по прибытии они извлекаются при помощи рвотных средств. Один из пакетиков в самолете открылся, там было десять граммов, но молодой человек не умер! Напротив, живой и невредимый предстал перед судом и был расстрелян. По колумбийским законам за контрабанду наркотиков полагается смертная казнь.
Ладно, предположим, что Кристина Марковна была старая и слабая здоровьем, ей хватило двух граммов. Представьте себе две больших чайных ложки сахарной пудры. У наркоманки со стажем, какой была мамаша Гаврилова, уже на середине первой началось бы носовое кровотечение. Организм цепляется за жизнь с первобытной силой, даже когда человек сам этого не хочет. Свернувшаяся кровь забила бы ноздри; лишив женщину возможности отравиться. Может быть, наркодилер подсунул даме героин? По ошибке, перепутал, мало ли что бывает… Найти бы этого торговца и расспросить, чем он в последний раз снабдил постоянную покупательницу.
Набрав номер Лики, я обратила внимание на ссорящуюся супружескую пару восточной наружности. Жгучая брюнетка в расстегнутой шубе из белой норки и плотный высокий «джигит» в дорогой коричневой дубленке. Ругались они весьма экспрессивно, давая друг другу по очереди звонкие оплеухи. Ничего себе, проявление равенства полов! Народ у Казанского с любопытством наблюдал за происходящим.
– Алло, – ответил мне сонный голос.
– Лика, это Александра Александровна, ты случайно не знаешь, кто снабжал Элину маму кокаином?
Лицо дамы в белоснежной норковой шубке показалось мне знакомым.
– Обязательно знаю, – последовал ответ, – Эрнесто. Он всех их снабжает. Можете позвонить ему, у него номер простой. Девятьсот шестьдесят шесть, шесть-шесть, шесть-шесть. Скажите, что от Маргариты Мирзоян, у них вроде была любовь.
– Спасибо, – я отключилась.
Дама и ее кавалер на секунду перестали лупить друг друга по щекам. Тут я вспомнила, где видела эту женщину. Это она брызнула в Бронса перцовкой и потеряла беленькие трусики возле лыжной базы в Кавголово. Я выскочила из машины, прежде чем успела сообразить – зачем?
– Послушайте! – я подбежала к мужчине. – Вы не правы! Ваша жена вам не изменяет!
Мужчина секунду смотрел на меня, как на душевнобольную. Потом схватил меня за руку, притянул к себе и поцеловал, крикнув злополучной дамочке в белой норке:
– Карина, знай, эта женщина – моя любовница!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Это не те люди, которые потерпят такое самоуправство, – закончила я.
– Именно. Гаврилов настоял, чтобы я выписал Эле лекарства и никому не рассказывал о случившемся. Само по себе это не преступление. Но когда Эля познакомилась с Никитой, он увлек ее идиотскими уфологическими байками. Это стало роковым событием. Как вам объяснить? Попав к этим аферистам, а я настаиваю именно на таком определении, Гаврилова получила псевдоподтверждение своих галлюцинаций. Поймите, шизофрения довольно странная вещь. Загадка, которая внутри мозга. Все, что она являет – события, люди, ощущения, – кажется больному реальным. Но если он в какой-то момент сможет найти логическую ошибку, то бредовая конструкция разрушится. К примеру, женщина считает, что у нее есть сын. Она его видит, физически ощущает прикосновения. Разубедить ее в наличии ребенка невозможно. В остальном пациентка остается нормальной. Ориентируется в пространстве, во времени, поддерживает рабочие и дружеские связи. Ее муж, знакомые и родственники постепенно мирятся с ее болезнью и даже подыгрывают. Расспрашивают о воображаемом сыне, здороваются с ним. Фармакологическое лечение никакого эффекта не дает. И вот однажды наша больная разговорилась в очереди с другой женщиной, нормальной. Та пожаловалась, что ее мальчишка вырастает из вещей так быстро, что приходится каждые полгода обновлять его гардероб. Больная задумалась и вдруг сообразила, что ее сын не растет! Что он уже несколько лет подряд остается семилетним мальчиком! Верите или нет, но с этого момента она перестала галлюцинировать и совершенно излечилась. Конечно, понадобилась терапия. С Элей все произошло с точностью до наоборот. Когда Никита отвел ее к уфологам, она нашла столько подтверждений своим бредовым измышлениям, что болезнь стала развиваться полным ходом. Девушка слышала голоса, бывала на планете…
– Кинкос, – подсказала я.
– Вот-вот, откуда вам известно?
– От ее друзей-уфологов.
– Вы были у этих ненормальных?
– Да, но у меня не сложилось впечатления, что они ненормальные. Скорее, обычные мошенники. Для них эти фотографии, статьи, конференции, шумиха вокруг инопланетян – форма заработка.
– Только не для Эли! – усмехнулся доктор. – Она искренне во все это верила, негодовала, что другие считают ее ненормальной. У нее никогда не было добрых отношений с родителями и братом, а после этого случая стало совсем плохо. Однажды она сказала мне вполне серьезно, что готова убить их всех.
– Вы кому-то об этом рассказывали? – я тут же вспомнила о несчастных случаях на свадьбе Гавриловой.
– Да, пытался. И Леониду Аркадьевичу, и Кристине Федоровне, но все тщетно.
– У Гаврилова была вторая семья? Шац встал и отошел к окну.
– Это не имеет отношения к делу. Я думаю, что была, но ничего о ней не знаю.
Несколько раз он разговаривал при мне с какой-то женщиной. Так говорят только с женой. Учитывая, что Кристина Федоровна в этот момент спала, она никак не могла позвонить.
– Последний вопрос, доктор. Я прочитала, что мать Эли умерла от передозировки. Вы знали, что она принимает наркотики?
– Естественно, знал, – раздраженно ответил Шац, – за кого вы меня принимаете! Принимала давно и не хотела лечиться. Леонид Аркадьевич ждал, пока… В общем, пока случится то, что случилось. Он не устраивал по этому поводу никаких скандалов. У него было чувство вины перед ней. Ведь он сам дал ей впервые попробовать наркотики. Не видел в этом ничего плохого. Кокаиновая наркомания – редкое явление, – Шац, как и все врачи, делал ударение в слове «наркомания» на последний слог, – и, в отличие от остальных видов, относительно легко излечимая. Но Кристина Федоровна сама не хотела никаких клиник, никакой психотерапии, ничего. Мне кажется, она понимала, что Гав-рилов любит другую женщину и проводит с ней все свободное время. Дома Леонид Аркадьевич старался бывать как можно реже.
– Почему же он не разводился?
– Вина! Вы себе не представляете, как можно манипулировать человеком, внушив ему чувство вины. Кристине Федоровне это удалось. Она вложила мужу в голову, что он виноват в ее наркомании, гомосексуальности сына, плохом характере дочери – во всем. Что жизнь с ним в постоянном страхе – могут убить, похитить, подложить бомбу в машину, – чудовищно тяжела. Стрессы, частые переезды… Леонид Аркадьевич, несмотря на все, что о нем говорят, был хорошим человеком. Он слушал жену и переживал самым искренним образом. А они пользовались этим.
Я нахмурилась. Уже третий человек говорит мне, что Гаврилов терпеливо сносил пожизненное заключение в семье строгого режима.
– В заключении сказано, что Кристина Федоровна умерла от передозировки. Скажите, она вводила наркотики внутривенно?
– Нет, что вы! Она в этом видела голливудскую романтику. Знаете, дорожки на зеркале, свернутая стодолларовая купюра, перстень-бонбоньерка и тому подобная глупость. Через нос. В последнее время у нее участились кровотечения из-за постоянного приема.
– А где Гаврилова брала наркотики? – спросила я, не подумав.
– Милая Александра Александровна, – развел руками Шац, – ну я-то откуда это знаю? Одно могу сказать точно – рецептов на кокаин ей не выписывал, потому как в аптеках он не продается.
– Тогда кому и зачем вы платите деньги? – тон получился чересчур жестким, но ничего не поделать.
– Вы решили, что это я снабжал Кристину Федоровну кокаином?! – брови доктора стремительно взлетели вверх. – Это абсурд. Я семейный врач и не могу так рисковать своей репутацией. К тому же мне это не нужно. Мои услуги и так хорошо оплачиваются.
– Не сомневаюсь, – ответила я, скользнув взглядом по печатке доктора. Массивный золотой перстень, усыпанный крупными бриллиантами. – И все же, кто вас шантажирует?
– Я не знаю! – воскликнул Шац.
– Не знаете, за что платите? – с сомнением переспросила я.
– За что, знаю, – замялся доктор.
– И за что же?
– Послушайте, это…
– Леонид Аронович, – я смягчилась, – поймите, есть серьезные подозрения, что исчезновение Эли и трагические события в ее семье связаны с одним человеком. Имя его я не могу назвать без веских доказательств. Наличие мотива ничего не значит. Если мое расследование увенчается успехом, это спасет другую девочку от опасности, а вас, возможно, избавит от шантажиста. Хранение какого секрета вы оплачиваете?
– Вы думаете о Никите Шерере, не так ли? – усмехнулся Шац.
– Я уже объясняла…
– Вы не правы, – перебил меня доктор. – Шерер здесь ни при чем. Ему просто сказочно повезло.
– Не понимаю, – мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы остаться непроницаемо спокойной.
– Тот секрет, за который я плачу, знала только Эля, – Шац тронул пальцем безделушку «Вечный двигатель», и хромированные детали пришли в бесшумное движение, – маловероятно, чтобы она рассказала об этом кому-нибудь хоть одной живой душе. И менее всего вероятно, что она рассказала об этом Никите.
– Но кто тогда вас шантажирует? Если Эля умерла? – я озадаченно смотрела на доктора.
Тот неожиданно подался вперед и, максимально приблизив ко мне лицо, спросил:
– А вы уверены, что она умерла? Тела ведь не нашли, так?
АМОРАЛЬНЫЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА
Из клиники доктора Шаца я вышла в самых растрепанных чувствах. Что за секрет знала только Эля? За этот секрет семейный доктор Гавриловых платит неизвестному шантажисту. Предположение, что Эля, может быть, жива, опрокинуло все мои предыдущие версии. В этом случае все, что мне известно, – всего лишь набор разрозненных фактов, не обязательно связанных между собой.
Подойдя к машине, я заметила, что колесо у вставшего рядом «Мерса» спущено. Ая-яй-яй, жадность не порок, а черта характера. Не захотел кто-то платить импровизированный налог на беспризорность. Пожалел двадцатку. Теперь придется выложить тысяч пять за новое колесо.
Итак, что мы имеем? Вытащив свою потрепанную тетрадку, я отодвинула кресло от руля и записала:
1. Согласно свидетельству Люси, Гаврилов был застрелен в собственном доме.
2. Кристина Федоровна, как говорит семейный врач, была кокаиновой наркоманкой.
3. Эля ненавидела родителей и брата, а ее отец терпеть не мог жену и обоих детей.
Теперь остается только выяснить, при Каких обстоятельствах погиб Александр Гаврилов.
Посмотрев еще на свои записи, я задумалась о втором пункте. За двадцать лет работы на «скорой» я повидала тысячи наркоманов, переборщивших с дозой или намеренно собиравшихся покончить с собой при помощи героина. Подчеркиваю, героина. Ни разу к нам не попадал кокаиновый наркоман в тяжелом состоянии, и не потому, что кокаином злоупотребляют обычно богатые и знаменитые, а простым людям такой порок не по карману. К нам везли всех, вне зависимости от социального положения. Самое страшное, что могло случиться с Кристиной Федоровной Гавриловой – разрыв кровеносных сосудов в носоглотке. При летальном исходе надо затянуть носом не меньше двух граммов кокаина. И то не гарантия. Помню, по телевизору передавали, что молодому человеку стало плохо в самолете. Когда лайнер приземлился, пострадавшего отвезли в больницу. Оказалось, что парень был курьером, который перевозит кокаин в себе – заглатывает перед вылетом маленькие пакетики, а по прибытии они извлекаются при помощи рвотных средств. Один из пакетиков в самолете открылся, там было десять граммов, но молодой человек не умер! Напротив, живой и невредимый предстал перед судом и был расстрелян. По колумбийским законам за контрабанду наркотиков полагается смертная казнь.
Ладно, предположим, что Кристина Марковна была старая и слабая здоровьем, ей хватило двух граммов. Представьте себе две больших чайных ложки сахарной пудры. У наркоманки со стажем, какой была мамаша Гаврилова, уже на середине первой началось бы носовое кровотечение. Организм цепляется за жизнь с первобытной силой, даже когда человек сам этого не хочет. Свернувшаяся кровь забила бы ноздри; лишив женщину возможности отравиться. Может быть, наркодилер подсунул даме героин? По ошибке, перепутал, мало ли что бывает… Найти бы этого торговца и расспросить, чем он в последний раз снабдил постоянную покупательницу.
Набрав номер Лики, я обратила внимание на ссорящуюся супружескую пару восточной наружности. Жгучая брюнетка в расстегнутой шубе из белой норки и плотный высокий «джигит» в дорогой коричневой дубленке. Ругались они весьма экспрессивно, давая друг другу по очереди звонкие оплеухи. Ничего себе, проявление равенства полов! Народ у Казанского с любопытством наблюдал за происходящим.
– Алло, – ответил мне сонный голос.
– Лика, это Александра Александровна, ты случайно не знаешь, кто снабжал Элину маму кокаином?
Лицо дамы в белоснежной норковой шубке показалось мне знакомым.
– Обязательно знаю, – последовал ответ, – Эрнесто. Он всех их снабжает. Можете позвонить ему, у него номер простой. Девятьсот шестьдесят шесть, шесть-шесть, шесть-шесть. Скажите, что от Маргариты Мирзоян, у них вроде была любовь.
– Спасибо, – я отключилась.
Дама и ее кавалер на секунду перестали лупить друг друга по щекам. Тут я вспомнила, где видела эту женщину. Это она брызнула в Бронса перцовкой и потеряла беленькие трусики возле лыжной базы в Кавголово. Я выскочила из машины, прежде чем успела сообразить – зачем?
– Послушайте! – я подбежала к мужчине. – Вы не правы! Ваша жена вам не изменяет!
Мужчина секунду смотрел на меня, как на душевнобольную. Потом схватил меня за руку, притянул к себе и поцеловал, крикнув злополучной дамочке в белой норке:
– Карина, знай, эта женщина – моя любовница!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32