Однако это же придавало его характеру потрясающую простоту, которую Святой находил неотразимой. Саймон прекрасно понимал, что Попрыгунчика можно было без труда завлечь через океан преувеличенными слухами о разгуле вооруженного бандитизма в Лондоне. Но это было совсем не то, что было нужно ему.
– Мне искренне жаль тебя, Попрыгунчик, – ответил он, – но с чего ты взял, что у меня есть чем поживиться?
– Тут, босс, вот какое дело, – извиняющимся топом объяснил Униац. – Познакомили это меня с человеком, который знает другого человека, которого шантажируют. Тот нанимает меня, чтобы я вернул то, чем его шантажируют, а заодно, может, и прихлопнул бы шантажиста. Мне сказали снять квартиру в этом доме, вот я и снял соседнюю с вами – классная, между прочим, квартирка: ванная и все такое прочее. Это затем, чтобы меня не останавливал привратник и не спрашивал, к кому я пришел.
Святой задумчиво курил: о такой возможности он как-то не подумал.
– А разве тебе не назвали мое имя? – спросил он.
– Назвали. Но просто сказали, что это какой то там мистер Темплер. А я никак не мог вспомнить, где же я это имя слыхал, – ответил Униац, моментально забыв то негодование, с которым он ранее воспринял упрек своей памяти. – Честно, Святой, если бы я знал, что это вы, я бы никогда не взялся за это дельце. Другой истории вы бы и не поверили, да, босс?
– Знаешь, Попрыгунчик, – медленно ответил Святой, – другой истории я бы действительно не поверил.
В его мозгу уже зрела идея – одна из тех совершенно фантастических идей, которые иногда приходили ему в голову, – и даже зародыш этой идеи вызвал на его лице характерную улыбку. Святой уже забыл, что его подняли среди ночи.
– Ты не прочь выпить, старина?
Попрыгунчик шумно выдохнул, и ег лицо осветилось детской радостью.
– Босс, – ответил он, – а когда это я отказывался от выпивки?
Саймон от комментариев воздержался. Щедро налив в стакан, он сэкономил на содовой. Взяв стакан, Униац принюхался и сглотнул слюну, предвкушая удовольствие.
– Поймите меня правильно, босс, – серьезно сказал он. – То, что я наговорил про англичашек, к вам лично не относится. Да я никогда и не считал вас англичашкой. Вы бывали в Нью-Йорке и понимаете, что к чему. Там мы, случалось, и спорили, но на этом берегу все по-другому. Послушайте, мне тут было так одиноко, что я сейчас вот даже удовольствие получил от драки с таким человеком, как вы, который понимает, для чего нужны пистолеты. Жаль, босс, что мы раньше вместе не работали.
Святой тоже налил себе виски, но гораздо более скромную порцию, чем Попрыгунчику. Вытянувшись на диване, он жестом указал Униацу на кресло.
– Может, Попрыгунчик, и сейчас еще не поздно, – ответил Саймон и продолжал говорить, забыв про сон, еще в течение битых двух часов.
Глава 5
Старший инспектор Тил прибыл, когда Святой заканчивал поздний завтрак. Святой всегда завтракал поздно, ибо никогда не мог оценить преимущества раннего пробуждения. Но в то утро завтрак завершался поздно не по его вине. Уже дважды его прерывали, и звонок, возвестивший третий перерыв, вынудил его снова отставить чашку кофе, который даже теплым уже назвать было нельзя.
– К вам мистер Тил, сэр, – объявил Сэм Утрелл по телефону.
– Хорошо, Сэм, впусти его, – вздохнул Саймон, повесил трубку и повернулся к Униацу, который с большим аи-петитом поглощал тосты с джемом. – Боюсь, Попрыгунчик, тебе опять придется смываться. Увидимся позже.
Униац утомленно поднялся. В это утро ему приходилось так часто покидать квартиру Святого из-за посетителей, что он серьезно опасался несварения желудка. На тарелке остался лишь один тост, который на какую-то минуту опоздал оказаться в его огромном рту. Поэтому, чтобы не рисковать и все спокойно доесть, Попрыгунчик сунул этот кусок в карман и послушно вышел: и он был первым, кого увидел Тил, когда Саймон отворил дверь.
– Привет, Клод, – дружески сказал Униац и направился в свою собственную квартиру.
– А это что еще за явление, черт подери? – вопросил удивленный детектив, глядя на удаляющуюся спину Попрыгунчика.
– Мой приятель, – с улыбкой ответил Святой. – Да вы заходите и располагайтесь, Клод. Как в старые добрые времена.
Тил медленно повернулся и прошел в квартиру. Он был чисто по-человечески удивлен приветствием Попрыгунчика, но удивленное выражение довольно быстро исчезло с его румяного лица. Полнота, осанка, круглое хмурое лицо и старомодный котелок инспектора совсем не изменились: старший инспектор Тил прибыл с официальным визитом; старший инспектор Тил, хранивший мрачные воспоминания о множестве подобных визитов, упрямо не оставлял надежды одержать победу в дуэли со стоящим перед ним вечно улыбающимся флибустьером. Тил вспомнил десятки предыдущих встреч, бесконечную цепь своих прошлых поражений и горькие предчувствия поражений будущих, но в его сонных глазах, глядевших на загорелое лицо Святого, не было и намека на слабость или колебания.
– Я ведь говорил, что навещу вас.
– Очень любезно, Клод, что вы собрались так быстро, – кивнув, ответил Святой. – А какая лошадь, по-вашему, победит на скачках в Дерби?
Саймон тоже знал, что старший инспектор Тил никогда не пришел бы к нему просто поболтать и обсудить сплетни со скачек, но не в его правилах было делать первый шаг. На его губах играла тень веселой и слегка вызывающей улыбки, когда инспектор извлек из кармана сложенный лист бумаги.
– Что вам известно об этом? – спросил Тил.
Саймон взял листок и разглядел его. Это был его собственный бланк, так что и содержание письма его нисколько не удивило, но он, тем не менее, послушно прочитал его еще раз до конца:
Достопочтенному Лео Фарвиллу.
384, Хановер-сквер,
Лондон, 3.1
Уважаемый сэр!
Как Вам, вероятно, известно, в моем распоряжении находится книга, которая представляет уникальный интерес для международной общественности и в которой упоминается Ваше достойное имя.
Я решил продать эту книгу по частям в целях получения средств для Фонда Саймона Темплера, который я намереваюсь учредить. Упомянутый Фонд будет существовать для оказания финансовой и иной помощи нуждающимся семьям лиц, погибших или лишившихся средств к существованию во время прошлой войны, для заботы об увечных и инвалидах, а также для поддержки любых достойных начинаний, которые способствуют предотвращению повторения такого преступного помешательства, как война.
Для Вас стоимость той части книги, где упоминается Ваше имя, составляет двести тысяч фунтов стерлингов, и, зная Ваш интерес к литературе, я выражаю уверенность, что цена вполне приемлемая, особенно если учесть тот факт, что Фонд Саймона Темплера внесет свой скромный вклад в выполнение обещания о «земле, где не стыдно жить героям», каковым Вы некогда призывали людей не только к военной службе, но также к смерти и увечьям и каковое в силу обстоятельств (не зависевших, разумеется, от Вас) так и осталось невыполненным.
Надеюсь получить Ваш чек до полуночи следующей субботы и выражаю уверенность, дорогой достопочтенный Лео, что я лишь предвосхитил Ваше собственное естественное желание внести вклад в столь благородное дело.
Искренне Ваш
Саймон Темплер
– По-моему, очень красиво и ясно, – вежливо сказал Святой. – А в чем, собственно, дело?
Тил забрал письмо.
– Оно подписано вами, не так ли? – спросил он.
– Конечно, – ответил Святой.
– И почерк тоже ваш?
– Вне всякого сомнения.
– Получается, что это письмо написали вы.
– Вы попали в самую точку, Клод, прямо как Шерлок Холмс, – утвердительно кивнул Саймон. – При таком уровне дедукции вас не обманешь. Письмо действительно написал я.
Тил сложил письмо, спрятал его в карман и сжал губы в упрямую тонкую линию. С любым другим человеком он посчитал бы дело практически законченным; но ему уже часто приходилось скрещивать шпаги со Святым, и инспектор знал, что все его смертоносные выпады шутя парировались блестяще отточенной шпагой интеллекта Святого, который всегда действовал с улыбкой более разительной, чем любой встречный удар. Но выпад надо было сделать.
– Полагаю, вы понимаете, что это шантаж? – спросил Тил.
– То есть вымогательство денег при помощи угроз? – слегка нахмурившись, уточнил Святой.
– Если пользоваться формулировкой обвинения, – упрямо сказал инспектор, – то да.
И вот он последовал, этот хладнокровный взмах шпаги, начисто отбивший выпад Тила.
– А где же там угрозы? – озадаченно осведомился Святой.
Тил сглотнул комок в горле. Игра снова началась: он тщетно тупил свои лучшие клинки о стену, твердую, как камень, но вместе с тем неосязаемую, как эфир; он, заранее зная о неудаче, преследовал пирата, которого найти было легче, чем любого другого нарушителя закона в Лондоне, но который был еще более неуловим, чем привидение, хотя состоял из плоти и крови. В тот момент в душе инспектора праведный гнев против несправедливости судьбы возобладал над человеческой добротой, но ему приходилось сдерживать этот гнев.
– Угрозы содержатся в письме, – заявил он.
Саймон почесал подбородок с видом искреннего удивления, который подействовал на Тила как добрая доза стрихнина.
– Быть может, я пристрастен, – заметил Святой, – по угроз в письме не вижу. Оно составлено в очень уважительном тоне, за исключением, возможно, некоторой фамильярности в конце, где благородный джентльмен назван просто по имени – Лео, но в наши дни это становится все более распространенным. Во всех других отношениях я считаю письмо образцом сдержанного, но трогательного красноречия. У меня имеется некая книга, и мне пришло в голову, что Лео может пожелать купить у меня ту ее часть, где упоминается его имя: вы ведь знаете, как любят рекламу политики. Поэтому я и предложил продать ему эту часть, что абсолютно законно – в этом я уверен.
– По заявлению мистера Фарвилла, – возразил Тил, – упомянутая вами часть книги представляет собой просто подборку клеветнических измышлений, и ничего более.
– У него, должно быть, совесть нечиста, – подняв брови, ответил Саймон. – Но посадить меня в тюрьму все равно нельзя. В моем письме даже и намеков не содержится. Попытайтесь найти там хоть одну угрозу, хоть одно оскорбительное слово, хоть одно сомнительное предложение. Письмо целиком, – скромно продолжал Саймон, – выдержано в самых лестных и даже хвалебных тонах. Ожидая получения чека от Лео до полуночи следующей субботы, я выразил уверенность, что я лишь предвосхитил его собственное естественное желание внести вклад в такое благородное дело. Быть может, Лео и не такой уж большой филантроп, как мне показалось, – с сожалением отметил Святой, – но я надеюсь, что в конце концов Господь его просветит. Однако я совершенно не вижу, Клод, какое вы имеете отношение ко всему этому.
Инспектор Тил набрал в грудь столько воздуха, что чуть не лопнул.
– Ах, не видите? – прорычал он.
– Действительно, не вижу, – ответил Святой. – Возможно, письмо попало к Лео в очень неудачный момент: ведь другие люди, получившие идентичные письма, вели себя совершенно иначе. Вот поглядите.
Он взял со столика какой-то листок и поднял на уровень глаз детектива, чтобы тот мог прочитать. Это был чек на Городской и Континентальный банк, выписанный в тот же день на сумму двести тысяч фунтов стерлингов.
– Сэр Баркли Эдингэм приехал ко мне в половине десятого и оставил вот этот чек – он очень торопился внести свою долю. Генерал-майор сэр Гумбольдт Куинн примчался в половине одиннадцатого – он немножко поворчал и поскандалил насчет цены и отбыл, пообещав подумать, но я уверен, что он в конце концов заплатит. Другие жертвователи объявятся в течение ближайшего дня-двух, и я могу спорить, что Лео тоже будет в их числе, как только немного поостынет. Вы бы, Клод, поговорили с ним еще разок, это может помочь наставить его на путь истинный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Мне искренне жаль тебя, Попрыгунчик, – ответил он, – но с чего ты взял, что у меня есть чем поживиться?
– Тут, босс, вот какое дело, – извиняющимся топом объяснил Униац. – Познакомили это меня с человеком, который знает другого человека, которого шантажируют. Тот нанимает меня, чтобы я вернул то, чем его шантажируют, а заодно, может, и прихлопнул бы шантажиста. Мне сказали снять квартиру в этом доме, вот я и снял соседнюю с вами – классная, между прочим, квартирка: ванная и все такое прочее. Это затем, чтобы меня не останавливал привратник и не спрашивал, к кому я пришел.
Святой задумчиво курил: о такой возможности он как-то не подумал.
– А разве тебе не назвали мое имя? – спросил он.
– Назвали. Но просто сказали, что это какой то там мистер Темплер. А я никак не мог вспомнить, где же я это имя слыхал, – ответил Униац, моментально забыв то негодование, с которым он ранее воспринял упрек своей памяти. – Честно, Святой, если бы я знал, что это вы, я бы никогда не взялся за это дельце. Другой истории вы бы и не поверили, да, босс?
– Знаешь, Попрыгунчик, – медленно ответил Святой, – другой истории я бы действительно не поверил.
В его мозгу уже зрела идея – одна из тех совершенно фантастических идей, которые иногда приходили ему в голову, – и даже зародыш этой идеи вызвал на его лице характерную улыбку. Святой уже забыл, что его подняли среди ночи.
– Ты не прочь выпить, старина?
Попрыгунчик шумно выдохнул, и ег лицо осветилось детской радостью.
– Босс, – ответил он, – а когда это я отказывался от выпивки?
Саймон от комментариев воздержался. Щедро налив в стакан, он сэкономил на содовой. Взяв стакан, Униац принюхался и сглотнул слюну, предвкушая удовольствие.
– Поймите меня правильно, босс, – серьезно сказал он. – То, что я наговорил про англичашек, к вам лично не относится. Да я никогда и не считал вас англичашкой. Вы бывали в Нью-Йорке и понимаете, что к чему. Там мы, случалось, и спорили, но на этом берегу все по-другому. Послушайте, мне тут было так одиноко, что я сейчас вот даже удовольствие получил от драки с таким человеком, как вы, который понимает, для чего нужны пистолеты. Жаль, босс, что мы раньше вместе не работали.
Святой тоже налил себе виски, но гораздо более скромную порцию, чем Попрыгунчику. Вытянувшись на диване, он жестом указал Униацу на кресло.
– Может, Попрыгунчик, и сейчас еще не поздно, – ответил Саймон и продолжал говорить, забыв про сон, еще в течение битых двух часов.
Глава 5
Старший инспектор Тил прибыл, когда Святой заканчивал поздний завтрак. Святой всегда завтракал поздно, ибо никогда не мог оценить преимущества раннего пробуждения. Но в то утро завтрак завершался поздно не по его вине. Уже дважды его прерывали, и звонок, возвестивший третий перерыв, вынудил его снова отставить чашку кофе, который даже теплым уже назвать было нельзя.
– К вам мистер Тил, сэр, – объявил Сэм Утрелл по телефону.
– Хорошо, Сэм, впусти его, – вздохнул Саймон, повесил трубку и повернулся к Униацу, который с большим аи-петитом поглощал тосты с джемом. – Боюсь, Попрыгунчик, тебе опять придется смываться. Увидимся позже.
Униац утомленно поднялся. В это утро ему приходилось так часто покидать квартиру Святого из-за посетителей, что он серьезно опасался несварения желудка. На тарелке остался лишь один тост, который на какую-то минуту опоздал оказаться в его огромном рту. Поэтому, чтобы не рисковать и все спокойно доесть, Попрыгунчик сунул этот кусок в карман и послушно вышел: и он был первым, кого увидел Тил, когда Саймон отворил дверь.
– Привет, Клод, – дружески сказал Униац и направился в свою собственную квартиру.
– А это что еще за явление, черт подери? – вопросил удивленный детектив, глядя на удаляющуюся спину Попрыгунчика.
– Мой приятель, – с улыбкой ответил Святой. – Да вы заходите и располагайтесь, Клод. Как в старые добрые времена.
Тил медленно повернулся и прошел в квартиру. Он был чисто по-человечески удивлен приветствием Попрыгунчика, но удивленное выражение довольно быстро исчезло с его румяного лица. Полнота, осанка, круглое хмурое лицо и старомодный котелок инспектора совсем не изменились: старший инспектор Тил прибыл с официальным визитом; старший инспектор Тил, хранивший мрачные воспоминания о множестве подобных визитов, упрямо не оставлял надежды одержать победу в дуэли со стоящим перед ним вечно улыбающимся флибустьером. Тил вспомнил десятки предыдущих встреч, бесконечную цепь своих прошлых поражений и горькие предчувствия поражений будущих, но в его сонных глазах, глядевших на загорелое лицо Святого, не было и намека на слабость или колебания.
– Я ведь говорил, что навещу вас.
– Очень любезно, Клод, что вы собрались так быстро, – кивнув, ответил Святой. – А какая лошадь, по-вашему, победит на скачках в Дерби?
Саймон тоже знал, что старший инспектор Тил никогда не пришел бы к нему просто поболтать и обсудить сплетни со скачек, но не в его правилах было делать первый шаг. На его губах играла тень веселой и слегка вызывающей улыбки, когда инспектор извлек из кармана сложенный лист бумаги.
– Что вам известно об этом? – спросил Тил.
Саймон взял листок и разглядел его. Это был его собственный бланк, так что и содержание письма его нисколько не удивило, но он, тем не менее, послушно прочитал его еще раз до конца:
Достопочтенному Лео Фарвиллу.
384, Хановер-сквер,
Лондон, 3.1
Уважаемый сэр!
Как Вам, вероятно, известно, в моем распоряжении находится книга, которая представляет уникальный интерес для международной общественности и в которой упоминается Ваше достойное имя.
Я решил продать эту книгу по частям в целях получения средств для Фонда Саймона Темплера, который я намереваюсь учредить. Упомянутый Фонд будет существовать для оказания финансовой и иной помощи нуждающимся семьям лиц, погибших или лишившихся средств к существованию во время прошлой войны, для заботы об увечных и инвалидах, а также для поддержки любых достойных начинаний, которые способствуют предотвращению повторения такого преступного помешательства, как война.
Для Вас стоимость той части книги, где упоминается Ваше имя, составляет двести тысяч фунтов стерлингов, и, зная Ваш интерес к литературе, я выражаю уверенность, что цена вполне приемлемая, особенно если учесть тот факт, что Фонд Саймона Темплера внесет свой скромный вклад в выполнение обещания о «земле, где не стыдно жить героям», каковым Вы некогда призывали людей не только к военной службе, но также к смерти и увечьям и каковое в силу обстоятельств (не зависевших, разумеется, от Вас) так и осталось невыполненным.
Надеюсь получить Ваш чек до полуночи следующей субботы и выражаю уверенность, дорогой достопочтенный Лео, что я лишь предвосхитил Ваше собственное естественное желание внести вклад в столь благородное дело.
Искренне Ваш
Саймон Темплер
– По-моему, очень красиво и ясно, – вежливо сказал Святой. – А в чем, собственно, дело?
Тил забрал письмо.
– Оно подписано вами, не так ли? – спросил он.
– Конечно, – ответил Святой.
– И почерк тоже ваш?
– Вне всякого сомнения.
– Получается, что это письмо написали вы.
– Вы попали в самую точку, Клод, прямо как Шерлок Холмс, – утвердительно кивнул Саймон. – При таком уровне дедукции вас не обманешь. Письмо действительно написал я.
Тил сложил письмо, спрятал его в карман и сжал губы в упрямую тонкую линию. С любым другим человеком он посчитал бы дело практически законченным; но ему уже часто приходилось скрещивать шпаги со Святым, и инспектор знал, что все его смертоносные выпады шутя парировались блестяще отточенной шпагой интеллекта Святого, который всегда действовал с улыбкой более разительной, чем любой встречный удар. Но выпад надо было сделать.
– Полагаю, вы понимаете, что это шантаж? – спросил Тил.
– То есть вымогательство денег при помощи угроз? – слегка нахмурившись, уточнил Святой.
– Если пользоваться формулировкой обвинения, – упрямо сказал инспектор, – то да.
И вот он последовал, этот хладнокровный взмах шпаги, начисто отбивший выпад Тила.
– А где же там угрозы? – озадаченно осведомился Святой.
Тил сглотнул комок в горле. Игра снова началась: он тщетно тупил свои лучшие клинки о стену, твердую, как камень, но вместе с тем неосязаемую, как эфир; он, заранее зная о неудаче, преследовал пирата, которого найти было легче, чем любого другого нарушителя закона в Лондоне, но который был еще более неуловим, чем привидение, хотя состоял из плоти и крови. В тот момент в душе инспектора праведный гнев против несправедливости судьбы возобладал над человеческой добротой, но ему приходилось сдерживать этот гнев.
– Угрозы содержатся в письме, – заявил он.
Саймон почесал подбородок с видом искреннего удивления, который подействовал на Тила как добрая доза стрихнина.
– Быть может, я пристрастен, – заметил Святой, – по угроз в письме не вижу. Оно составлено в очень уважительном тоне, за исключением, возможно, некоторой фамильярности в конце, где благородный джентльмен назван просто по имени – Лео, но в наши дни это становится все более распространенным. Во всех других отношениях я считаю письмо образцом сдержанного, но трогательного красноречия. У меня имеется некая книга, и мне пришло в голову, что Лео может пожелать купить у меня ту ее часть, где упоминается его имя: вы ведь знаете, как любят рекламу политики. Поэтому я и предложил продать ему эту часть, что абсолютно законно – в этом я уверен.
– По заявлению мистера Фарвилла, – возразил Тил, – упомянутая вами часть книги представляет собой просто подборку клеветнических измышлений, и ничего более.
– У него, должно быть, совесть нечиста, – подняв брови, ответил Саймон. – Но посадить меня в тюрьму все равно нельзя. В моем письме даже и намеков не содержится. Попытайтесь найти там хоть одну угрозу, хоть одно оскорбительное слово, хоть одно сомнительное предложение. Письмо целиком, – скромно продолжал Саймон, – выдержано в самых лестных и даже хвалебных тонах. Ожидая получения чека от Лео до полуночи следующей субботы, я выразил уверенность, что я лишь предвосхитил его собственное естественное желание внести вклад в такое благородное дело. Быть может, Лео и не такой уж большой филантроп, как мне показалось, – с сожалением отметил Святой, – но я надеюсь, что в конце концов Господь его просветит. Однако я совершенно не вижу, Клод, какое вы имеете отношение ко всему этому.
Инспектор Тил набрал в грудь столько воздуха, что чуть не лопнул.
– Ах, не видите? – прорычал он.
– Действительно, не вижу, – ответил Святой. – Возможно, письмо попало к Лео в очень неудачный момент: ведь другие люди, получившие идентичные письма, вели себя совершенно иначе. Вот поглядите.
Он взял со столика какой-то листок и поднял на уровень глаз детектива, чтобы тот мог прочитать. Это был чек на Городской и Континентальный банк, выписанный в тот же день на сумму двести тысяч фунтов стерлингов.
– Сэр Баркли Эдингэм приехал ко мне в половине десятого и оставил вот этот чек – он очень торопился внести свою долю. Генерал-майор сэр Гумбольдт Куинн примчался в половине одиннадцатого – он немножко поворчал и поскандалил насчет цены и отбыл, пообещав подумать, но я уверен, что он в конце концов заплатит. Другие жертвователи объявятся в течение ближайшего дня-двух, и я могу спорить, что Лео тоже будет в их числе, как только немного поостынет. Вы бы, Клод, поговорили с ним еще разок, это может помочь наставить его на путь истинный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32