– Я хочу, – произнесла она, – чтобы вы были директором. Конрад, Айвэн и я проголосуем за это. Единогласное решение Совета.
– Правильно, правильно! – Дарт был в восторге.
– Да не нужен я вам, – стал было отнекиваться я.
– Нет, нужен.
Мне хотелось освободиться от Стрэттонов. Мне совершенно не хотелось выступать в роли моего не-дедушки. Он давно уже в могиле, но его влияние и ряд независящих от меня обстоятельств затянули меня невидимыми нитями в клубок опасных приключений, и трижды за одну неделю общение со Стрэттонами едва не стоило мне жизни. Свой долг ему я выплатил, думал я. Теперь мне нужна свобода.
И все же…
– Я подумаю, – сказал я. Марджори удовлетворенно кивнула.
– С вами во главе, – заверила она, – ипподром будет процветать.
– Я должен переговорить с Конрадом.
Он сидел за письменным столом в кабинете в полном одиночестве.
Я опять оставил Дарта в машине читать про облысение, но только на этот раз не в роли дозорного.
– С этой американской системой, – сказал он, рассматривая фотографии до и после, – у меня больше не будет проблем. Можете купаться, нырять, новые волосы никуда не денутся, остаются при вас. Но придется каждые шесть недель ездить в Америку, чтобы поддерживать их.
– Вы можете это себе позволить, – согласился я.
– Да, но…
– Не раздумывайте, – сказал я. Его нужно было подбодрить.
– Вы, честное слово, думаете, стоит!
– Я думаю, вам нужно сейчас же заказать первый билет.
– Да. Да. Ну конечно, да. Я так и сделаю.
Когда я вошел, Конрад поднялся из-за стола.
Дверцы стенного шкафа были закрыты, но повсюду на ковре в невероятном беспорядке стояли коробки без крышек, содержимое некоторых вывалилось на пол.
Руки мне он не протянул. По-видимому, он чувствовал себя так же неловко, как и я.
– Мне звонила Марджори, – сказал он. – Она сказала, что хочет видеть вас членом Совета. Сказала, чтобы я убедил вас.
– Здесь важно только ваше желание.
– Не знаю…
– Нет. Я вовсе не за этим приехал сюда. Я приехал вернуть то, что выкрал у вас вчера.
– Господи, только вчера! Сколько же с тех пор произошло.
Я положил на стол перед ним коричневый конверт с надписью «Конрад». Он взял его, посмотрел на клейкую ленту.
– Как я сказал вам, – продолжил я, – я посмотрел, что там внутри. Кит понимал, что я заглянул туда. Думаю, ему было невыносимо думать, что я узнаю то, что там написано, а главное, использую. Признаться, я рад, что мне не придется этого делать, потому что его больше нет в живых, иначе пришлось бы использовать эти документы, и я хотел бы, чтобы вы знали о них. Но я ничего не скажу Марджори – она, судя по всему, не знает, и никому другому не скажу, никогда.
– Я не хочу открывать его, – проговорил Конрад, положив конверт обратно на стол.
– Я не настаиваю на том, что вам обязательно нужно это сделать.
– Но вы так думаете.
– Кит бы сжег его, – заметил я.
– Сжег бы, – его передернуло.
– Во всяком случае, – сказал я, – здесь информация, предназначенная вам. Ваш отец хотел, чтобы вы знали. Так что, – вздохнул я, – прочитайте или сожгите, но не оставляйте среди ваших бумаг. – Я помолчал. – Еще раз хочу извиниться за то, что вломился сюда. Завтра утром я уеду из Стрэттон-Парка, и мне очень жаль, что так получилось. – Я опустил глаза. – Извините за все.
Я повернулся и направился к двери.
– Постойте, – остановил меня Конрад. Уже в дверях я остановился.
– Я должен знать то, что знаете вы, – вид у него был далеко не величественный. – Он был мой близнец. Знаю, он мне завидовал… Знаю, это несправедливо, что я получил так много только за то, что на двадцать пять минут старше его, знаю, что он был злой, грубый и часто жестокий человек, знаю, что он избивал вашу мать и вообще всех своих жен. Я знаю, что он едва не прикончил цыгана Ханны. Я видел, как он безжалостно бил вас ногами… Я знаю все это и много, много больше этого, но он был мой брат, мой близнец.
– Да.
При всех своих недостатках Стрэттоны хранили нерушимую верность друг другу, несмотря на все внутренние склоки, оставались семьей, которая неизменно сплачивалась при первых же нападках на нее из внешнего мира.
Конрад взял конверт и отодрал липкую ленту.
Он перечитал записку, потом добрался до белого конверта.
– «Помни, – бормотал он себе под нос, читая письмо, – Кит имеет обыкновение обманывать…»
Он вынул из белого конверта еще пять сложенных листочков и прочитал тот, который лежал сверху, это была еще одна коротенькая записка от отца.
В ней говорилось:
«Эта ложь Кита стоила мне кучи денег, которые я сам передал Киту, излишне доверившись ему. Прошло много лет, пока я не понял, что он ограбил меня. Но это мелочь по сравнению со всей правдой».
Конрад положил записку на стол и взглянул на следующий листок, еще одно письмо, но отпечатанное на пишущей машинке.
– «Арн-Верити Лэбораториз»? – удивился Конрад. – Кто это?
Он прочитал письмо, которое было адресовано его отцу и помечено датой двухлетней давности.
В двух словах, лаборатория сообщала, что произвела анализ высланных ей предметов. К письму были подколоты результаты каждого анализа в отдельности, но, суммируя, они выглядели так:
«Вы направили нам три волоса, обозначенные „А“, „Б“ и „В“.
Результаты анализа на ДНК: «А» почти наверняка родитель «Б» и «А» и «Б» –родители «В».
Конрад поднял на меня глаза:
– Что все это значит?
– Это значит, что никакого цыгана нет. Его выдумал Кит.
– Но…
– Это значит, что Кит – отец Джека.
Конрад обмяк на своем стуле, мне показалось, что он вот-вот потеряет сознание.
– Я этому не верю, – выдохнул он. – Не могу. Это неправда.
– Джек совсем не похож на цыгана, – сказал я, – он больше похож на Кита.
– О Боже мой…
– Ханне не очень нравится эта история про цыгана. Она говорит Джеку, что его отцом был иностранный аристократ, который не переживет такого скандала. Если не считать этой выдумки про иностранца, все это более или менее верно.
– Ханна! – горестно воскликнул он. – Что вы собираетесь делать в отношении ее?
– Ничего, – я удивился такому вопросу. – Теперь, когда Кита нет, мне нет надобности использовать то, что я знаю. Ханне совершенно ничего не угрожает.
– Но ведь она напала на вас!
Я вздохнул.
– Ей всегда не везло, так ведь? Ее зачали изнасилованием, ее бросила мать, и отец сделал ей ребенка. Молодые люди отворачивались от нее, дед ее не любил, но как бы он к ней ни относился, у нее был Джек, ее сын. Я не буду лишать ее этой последней радости. Точно так же, как Кит ваш близнец, Ханна, люблю я ее или нет, моя сводная сестра. Оставим ее в покое.
С минуту Конрад сидел совершенно неподвижно, потом сгреб отцовские письма и лабораторные анализы в первый коричневый конверт и протянул весь пакет в мою сторону.
– Возьмите, – решительно сказал он, – и сожгите.
– Хорошо.
Я вернулся к столу, взял конверт и пошел снова к двери.
– Приходите на Совет директоров, – напомнил Конрад. – Как всегда, Марджори абсолютно права. Вы будете нам нужны.
Мальчики и миссис Гарднер прощались так долго, что могли бы посоревноваться с Ромео и Джульеттой, много раз повторив клятву встретиться снова. Мы с Роджером расставались не так экспансивно, но тем не менее с величайшей радостью говорили о приятной перспективе работать вместе.
– Столько еще предстоит сделать, – сказал Роджер.
Дарт обещал навестить нас после поездки в Америку. Он уже заказал билеты.
Мальчики залезли в автобус и как безумные махали в окна, и я поехал домой, к мирным границам Суррея и Сассекса.
– Хорошо провели время, дорогие? – спросила Аманда, обнимая детей. – Чем занимались, пока ваш отец старался попасть в газеты?
Они смотрели на нее непонимающими глазами. Пройдет время, и они расскажут ей, как это было, но сейчас ее вопрос ошарашил их, и они не знали, что сказать.
В конце концов Нил совершенно серьезно проговорил:
– Мы делали фруктовые пироги.
Аманда с упреком сказала мне:
– Телефон здесь буквально надрывался. – Она оглядела меня, я бы не сказал, что с большим беспокойством. – Надеюсь, с тобой все в порядке?
– Да, – ответил я. – Все в порядке.
– Прекрасно.
Она повела детей в дом. Я постоял около автобуса, ожидая, пока остынет мотор, потом забрался на дуб.
Остальные деревья уже прорезывались листочками, но дуб пока поджидал, соревнуясь с ясенем, чтобы последним покрыться зеленью. Я устроился в развилке налившихся почками ветвей, мои порезы все еще давали себя знать, но здесь мне ясно и спокойно думалось.
Через некоторое время из дома вышла Аманда и подошла к дереву.
– Ты чего это там делаешь? – спросила она.
– Так, думаю.
– Слезай. Мне нужно поговорить с тобой.
Я слез, хотя выслушивать ее мне совершенно не хотелось. Я сказал:
– Я боялся, что вернусь в пустой дом. Боялся, что ты с Джеми могла уйти.
У нее округлились глаза.
– Все-то ты вечно знаешь.
– Я боялся, что ты нашла себе кого-нибудь еще.
– Да, нашла.
Нельзя сказать, чтобы она произнесла эти слова с вызовом, но явно обдумала эти слова, прежде чем произнести их. Она все еще была чертовски хороша. Лучше б уж было по-другому.
– Я решила, что формальный развод с тобой, – произнесла она, – плохо отразится на детях. Ну, и… – она чуть-чуть запнулась, потом собралась с духом, – он женат, и у него точно такие же проблемы в его собственной семье. Поэтому мы будем просто часто встречаться. Можешь соглашаться или не соглашаться, решай сам, Ли.
Она ждала моего ответа.
Кристофер, Тоби, Эдуард, Элан, Нил и Джеми. Шесть резонов.
– Согласен, – сказал я.
Она кивнула, пакт был таким образом заключен, и она вернулась в дом.
В нашу спальню ко сну Аманда поднялась, как обычно, на час раньше меня, но когда я пришел, она не спала.
– Нашел развалину? – спросила она, пока я раздевался.
– Нет. Поищу еще, когда ребята вернутся в школу. Уеду на какое-то время.
– Ладно, хорошо.
Ничего в этом хорошего не было. Все было ужасно.
Вместо того чтобы расположиться за пять футов от нее, я перебрался на другую сторону постели и лег рядом с Амандой – и отдался любви с Пенелопой в Аманде, – в вихре страсти, забыв обо всем на свете. Это был такой сексуальный взрыв, какого я никогда не испытывал за все время нашего брака.
Она ответила не сразу, но потом отдалась мне с прежним пылом, и затем лежала отдельно от меня, без намека на упреки, только по-кошачьи загадочно улыбалась.
Через два месяца она сказала:
– Я забеременела. Ты знал?
– Догадывался, – сказал я. Собравшись с духом, я поинтересовался: – Это мой… или его?
– А, не бойся, твой, – уверенно проговорила она. – Он не может сделать мне ребенка. Очень давно ему сделали вазектомию.
– О.
– Возможно, это будет девочка, – невозмутимо промолвила она. – Тебе всегда хотелось девочку.
Пришло время, и она прекрасным образом родила своего седьмого ребенка. Мальчика. Я не против.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47