Вот в этот момент, кажется, он и начал на неё злиться, вот в этот момент вроде и началась ссора.
Ему не хотелось бы ссориться с Амелией, но у него было предчувствие, что если он встретится с ней, то тоже поругается, и все из-за того, что ему надо возвращаться в Кэри и заботиться о матери, а не связываться с симпатичными девушками из большого города. Надо же ему было связаться с цветной! Да ещё договориться с ней о свидании на вторую половину дня. Теперь расхлебывайся. Но ведь и с такой некрасивой женщиной, как Молли, он тоже не думал связываться. Это уже потом у него появился интерес к ней и она стала казаться ему красивой, потом он уже поверил в то, что она красива. Но с этого и начались неприятности.
Так что, подумал он, ему надо пойти в полицию, рассказать о Молли, а потом ехать в домой в Кэри. Вот так и надо поступить. Да нет, это не то. Если он пойдет в полицию, то это помешает ему встретиться с Амелией, на этом он расстанется с ней, и ему не придется выходить из себя, как это случилось с Молли. Но это помешает ему и вернуться домой, к матери. А может, оно и к лучшему. В голове у него все перепуталось.
Послушай, говорил он себе, тебе лучше...
Послушай, я думаю, что полиция...
Нет, слушай-ка, лучше поди и поставь цепи на колеса, а там видно будет.
Да что это я? Она же сидит там все время, и кто-то должен опекать её.
Братишка ещё ребенок.
А заботиться о ней кому-то надо.
Служащим гаража был невысокий мужчина с черными кудрями и белоснежными зубами. Он носил летную куртку времен Второй мировой войны. Эта же куртка была на нем в тот день, когда Роджер ставил в гараж свой груженый автомобиль.
– Ну, как дела? – спросил он Роджера.
– Отлично, – спросил Роджер. – Я подумал, что надо бы зайти поставить цепи. Не ожидал такого снега.
– Да, погодка та еще, – сказал служащий. Ты как, ничего себе не отморозил тут?
– Да у нас там похолоднее, где я живу?
– Интересно, а где это ты живешь? – с улыбкой спросил служащий. – В Сибири, что ли? Или Нижней Слобовии?
Роджер не знал, где это – Нижняя Слобовия, поэтому только и нашелся сказать:
– Нет, у нас там действительно холодно.
– Я вижу, ты разделался со своим барахлишком, – заметил служащий.
– Да, вчера все продал.
– Ну как, удачно?
– Да, отлично.
– Поздно ночью? – спросил служащий.
– Что? – не понял Роджер.
– Я говорю: поздно ночью продал?
– Не-ет, – ответил Роджер. Он непонимающе смотрел на собеседника. – Я чего-то не понимаю тебя.
– Я говорю про твои скамейки, чашки и так далее, чего тут не понять?
– Ну и что?
– Так ты продал их ночью?
– Нет, последние я продал вчера днем, не знаю только, во сколько. В центре.
– А-а.
– А что?
– Да так. Меня уже не было в то время, когда ты ставил машину обратно. А мой напарник, который работал ночью, сказал, что ты ночью опять брал машину.
– Он так сказал?
– Да. Он сказал это потому, что не был уверен, надо ли было выпускать машину ночью или нет. Просто хотел убедиться, не дал ли маху, вот и все.
– А-а.
– Потому что было совсем поздно.
– Да.
– В три часа ночи. Служащий широко улыбнулся, показав свои ослепительно белые зубы. – Или очень рано – смотря как на это посмотреть, правильно я говорю? Три часа – это очень рано.
– Действительно рано, – согласился Роджер. – Надо было перевезти кое-что.
– Опять деревяшки?
– Нет, – торопливо ответил было Роджер. – Я... – Тут он запнулся. – Один малый предложил мне работенку вчера днем, когда я был в центре.
– Да-а?
– Подбросить овощи, с рынка.
– О, тебе подвезло, скажи?
– Да. Надо было везти их через мост, на другой берег реки, вон туда. А забирать их – с рынка.
– Который в центре, что ли, да?
– Да.
– А где, не на Каммингз?
– Что?
– Не на Каммингз-стрит, говорю? Там есть рынок.
– Да, есть рынок.
– Тогда конечно, там рано открывают, согласился служащий.
– Да, и надо было подъехать к полчетвертому, забрать это дело, а потом через мост на другую сторону.
– Это как ехать в твою Нижнюю Слобовию, что ли? – произнес служащий и засмеялся. – Да, ты любишь работать, это хорошо. Обожаю людей, которые хотят заработать лишний доллар. Бог свидетель, я тоже будь здоров вкалываю. А твой грузовик вон там, возле «кадди» шестьдесят второго года. Тебе помочь поставить цепи?
– Да нет, справлюсь, думаю, спасибо.
– Не за что. Ключи возьмешь?
– Не знаю. Там хватит места?
– Думаю, ты поставишь их, не выгоняя машины. А если понадобятся ключи – вот они, на доске.
– О'кей, – бросил в ответ Роджер и направился к своему грузовику, который стоял в дальнем конце гаража. Бросив взгляд на стоящий рядом «кадиллак», он открыл задний борт и залез в кузов. Цепи лежали возле кабины, в переднем правом углу кузова, возле кабины, завернутые в мешковину. Он всегда, снимая цепи, тщательно протирал их и заворачивал в мешковину, чтобы они не ржавели. Роджер достал цепи и двинулся к заднему борту, когда увидел на полу кузова пятно.
Пятно было круглое, с полдолларовую монету, не больше, с зубчатыми краешками и крошечными капельками по окружности.
Должно быть, из неё носа, подумал он.
Роджер слез с кузова и сложил цепи у левого заднего колеса, потом огляделся вокруг и увидел шланг, подсоединенный к водопроводному крану, а рядом – большую металлическую банку. Роджер посмотрел в сторону ворот гаража – не видно ли служащего, затем пошел и взял банку, налил в неё на четверть воды и снова вернулся к машине. Ведро он поставил на пол гаража под задним бортом. Из-под переднего сиденья он достал грязную ветошь, с ней вернулся к кузову и опустил ветошь в банку с водой.
Ему здорово повезло: кровь капнула на одну из металлических полос, проложенных по длине кузова, и не попала на деревянный пол кузова. С досок удалить каплю крови было бы непросто. А так достаточно было провести разок мокрой ветошью – и пятна не стало.
Роджер прополоскал тряпку несколько раз. Вряд ли в этой воде можно было сейчас увидеть оттенок красного или даже розового цвета. Роджер вылил воду в отверстие стока рядом с краном и несколько раз ополоснул банку.
Затем он вернулся к машине и поставил цепи.
Она ждала его у аптеки.
Заметила она его сразу, как только он появился из-за угла, и побежала ему навстречу.
– Привет, – сказала она и взяла его под руку. – Опоздал.
– У меня нет часов, – попытался оправдаться Роджер.
– Ничего, ты не очень опоздал. Сейчас только без двадцати. Где ты был?
– Цепи на колеса ставил.
– Хорошее занятие. Этому парню приятнее ставить цепи на колеса, чем побыть со мной.
– Нет, лучше с тобой побыть, Амелия.
– Ты знаешь, временами мне кажется, – с улыбкой заметила ему Амелия, – что у тебя начисто отсутствует чувство юмора.
– Даже намека нет, – ответил Роджер и тоже улыбнулся.
– А ну-ка, посмотри на меня.
Роджер взглянул на Амелию.
– На тебе другое пальто, – доложил он о своих наблюдениях.
– Это у меня лучшее пальто, я надеваю его только в особых случаях. Воротник – из настоящего хорька.
– Как это – хорька?
– Животное такое.
– Знаю, но...
– Близкий родственник крысы. В этом городе миллионы разных крыс. И вот одна из её разновидностей пожертвовала ради меня своей жизнью и стала мехом моего пальто. Ну так как, нравится тебе?
– Потрясающе.
– Вот, смотри. – Амелия расстегнула пальто и распахнула его, разведя борта руками. На ней была черная юбка и черный джемпер с довольно глубоким вырезом. Шею опоясывала ниточка мелкого жемчуга, красиво контрастируя с темной кожей. – Как, завлекает? – с вызовом спросила она.
– Еще как.
– А еще, – промолвила она и подмигнула ему, – там черный лифчик. Мужчинам ведь нравится, если в черном, да?
– Да.
– А теперь, если ты не возражаешь, я застегну пальто, пока не отморозила все на свете. – Амелия запахнула и застегнула пальто. – Брр, руки замерзли. – Амелия сунула левую руку в карман пальто, а пальцы правой переплела с пальцами левой руки Роджера, а затем завела обе руки в карман пальто Роджера. – Вот, хорошо, уютно, тепло. Что-то я все говорю да говорю. Что это со мной?
– Просто я хороший слушатель, поэтому, – ответил Роджер.
– Откуда же это у тебя?
– Потому что дома я все время слушаю и слушаю.
– Кого?
– Мать.
– Ой, эти матери, лучше не говорите. Знал бы ты, сколько нравоучений я выслушала от неё сегодня.
– Насчет чего?
– Насчет тебя, чего ж еще?
– Почему?
– Потому что ты мужчин, белый мужчин. Ты – мистер Чарли, – добавила Амелия и рассмеялась.
– Так вот что означает «мистер Чарли»?
– Ну конечно. Ты и мистер Чарли, и ещё кое-кто, иногда просто мужчин, иногда жулик и проходимец, но всегда белый мужчина. Так что в маминой языке хватает синонимов для тебя.
– Вот это да!
– Продолжалось это часа четыре. Я уж думала, что это она никогда не остановится.
– Поэтому ты и не смогла прийти в половине четвертого?
– Да, поэтому. Она позвала моего брата, чтобы он приехал и поговорил со мной. Он женат, у него двое детей, работает таксистом. Так вот, она позвонила в гараж и попросила, чтобы он позвонил матери, как только вернется с линии. Раньше четырех он не освобождается, так что я знала, что застряну дома до, как минимум, четверти пятого. У них гараж на Двенадцатой, у самой реки. И что ты думаешь – он приехал в двадцать пять минут пятого! Мы поговорили буквально три секунды – и я ушла.
– И что он сказал?
– Он сказал: «Амелия, ты совсем рехнулась».
– А ты что сказала?
– А я сказала: «Луис, пошел ты к чертям».
– И потом?
– Он с, что если увидит нас вместе, то отрежет тебе эти самые – он все назвал своими именами.
– И что, он сделает это?
– Луис – толстый, довольный жизнью таксист, он и не знает, где их искать, потому что у него самого вряд ли что осталось с тех пор, как в пятьдесят третьем он женился на Мерседес. Слушай, это ничего, что я так говорю?
– Как – «так»?
– Ну, слишком свободно, что ли. Хотя на самом деле я повторяю не все слова, которые говорил мой брат. Как бы там ни было, я снова послала его к черту и ушла.
– А это ничего.
– О чем это ты?
– Что ты выражаешься в таком духе. – Роджер сделал паузу. – Мы никогда дома не употребляем сильных выражений. У нас мать в этом отношении очень строга.
– Ладно, ну их, наших мамаш, правда? – сказала Амелия.
Роджер почувствовал секундное раздражение от этой фразы Амелии, но только кивнул и спросил:
– Что мы будем делать?
– Прогуляемся немного. Я люблю снег. На фоне снега я так выделяюсь!
– Ты и без него ещё как выделяешься, – произнес Роджер.
– Да-а?
– Да.
– Ты умеешь говорить приятные вещи. Ох, предупреждала меня мамочка! Ой, извини, мы же условились не говорить о матерях.
– Куда прогуляемся?
– Куда глаза глядят, какая разница?
Ему не понравилось, как Амелия произнесла это, но он сказал себе: спокойно, не расходись. В конце концов, она предоставляет ему инициативу. Она дает ему понять, что последует за ним, куда бы он ни пошел. Она позволяет ему быть мужчиной, ему, который уже давно мужчина в своей семье! Ему совсем не хочется выходить из себя, как это случилось прошлой ночью, когда он был с Молли. Тогда он начал заводиться, когда Молли стала рассказывать ему о том мужчине из Сакраменто. Потом он сказал себе, что ей не следовало говорить с ним о другом мужчине, лежа в постели с ним, Роджером. Вот что так разозлило его. Но даже когда он пытался убедить себя в этом, в глубине души у него таилась мыслишка, что истинной причиной внезапной вспышки гнева с его стороны был отнюдь не человек из Сакраменто. Он сам не мог до конца понять этого, но каким-то шестым чувством распознал, что разозлился на Молли только потому, что она начала сильно нравиться ему. Вот этого он никак не мог понять.
– По-настоящему у меня был только один мужчина в жизни, – сказала ему Молли прошлой ночью. – Только один до тебя.
Он ничего не сказал ей на это. Они лежали обнаженными на кровати в его комнате. Роджер чувствовал себя обессиленным и довольным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21