– Я все записал, Сэм, – сказал Мейер. – Отличная работа. Что?.. Ну, здесь у нас вообще царило затишье, но теперь у нас есть хоть какие-то исходные данные, будем знать, хотя бы что нам искать... Да, конечно, мы их тут же разошлем. Огромное спасибо, Сэм. – Он повесил трубку и поглядел на Кинга. – Серый “Форд” модели 1949 года. Это – машина, которой они пользуются. Мне, пожалуй, нужно срочно передать полученные данные лейтенанту, чтобы тот поскорее сверился с имеющимся у него списком похищенных машин, – сказал он как бы про себя. Он некоторое время молча присматривался к Кингу. – Много я отдал бы за то, чтобы угадать ваши мысли, мистер Кинг, – добавил он наконец.
– Вот и проиграли бы, детектив Мейер, – отозвался тот. – Все мои мысли сейчас, право, не стоят ломанного гроша.
– Гм... Ну, ладно, мне сейчас все равно придется выйти на минутку и попытаться разыскать лейтенанта. Крикните мне, если зазвонит телефон.
– Обязательно, – пообещал Кинг.
Мейер надел пальто и вышел из комнаты. Когда за ним захлопнулась дверь, Кинг так и не поднял глаз. Он продолжал всматриваться в пламя камина столь сосредоточенно, как будто там горела его собственная душа, будто он мог в этом мелькании красных и желтых огоньков прочесть свою судьбу. Он не отвел взгляда от огня и тогда, когда Диана Кинг вошла в комнату. Она решительно направилась прямо к нему и остановилась, закрывая собой пламя очага.
– Ну, хорошо, – произнесла она едва слышно. – Пит все рассказал мне. – Она помолчала. – Ты не мог всерьез принять такое решение.
– Нет, Диана, это совершенно серьезно.
– Не верю.
– Я не стану платить выкупа. И лучше тебе постараться привыкнуть к этой мысли, Диана. Выкупа я платить не стану.
– Но ты же должен его уплатить.
– Ничего я никому не должен.
– Но ведь они именно у тебя потребовали деньги.
– Верно. Кучка грабителей требует у меня денег. Но почему я должен подчиняться им? Почему я должен играть в их игру, да еще и по придуманным ими правилам?
– Какая игра? Какие правила? Речь идет о мальчике.
– Речь идет здесь об очень многом и помимо этого мальчика, – сказал Кинг.
– Речь может идти только о мальчике и ни о чем ином, – возразила ему Диана. – Если ты не внесешь деньги, они его убьют.
– А может они уже давно успели его убить.
– Такую возможность ты просто и рассматривать не можешь.
– Почему это вдруг не могу? Я должен рассматривать всю эту проклятую ситуацию буквально со всех сторон. От меня требуют уплаты пятисот тысяч долларов за ребенка, который для меня лично абсолютно ничего собой не представляет. И тут уж я имею полное право взвесить все возможности. Одной из таких возможностей как раз и является то, что ребенок к настоящему времени вполне может оказаться мертвым.
– Они же сказали тебе, что он жив. Ты же сам это прекрасно знаешь. И ты не можешь искать себе оправдания в том...
– А вторая возможность состоит в том, что они все равно убьют его, даже если я и уплачу им эти деньги. Спроси у полицейских. Валяй, поговори с ними и посмотри, что они...
– Но если ты не уплатишь этих денег, то они почти наверняка убьют его.
– Тоже не обязательно.
Кинг поднялся с кресла, с неохотой покинув место у огня, и направился к стоявшему у противоположной стены бару.
– Хочешь бренди? – спросил он.
– Нет, не хочу я никакого бренди. – Она внимательно следила за тем, как он наливает в бокал бренди. Рука, сжимавшая горлышко бутылки, ни разу не дрогнула. Янтарная жидкость мерно текла на дно объемного сосуда. Он закрыл пробкой бутылку, вернулся к креслу, удобно устроился на нем и принялся вертеть бокал в своих больших руках. Все это время она неотрывно глядела на него. Наконец она заговорила вновь. – Дуг, ты просто не имеешь права так спокойно рассуждать о жизни Джеффа.
– Да? Не имею? А кто же, скажи на милость, имеет на это большее право, чем я? У кого они требуют деньги? Что предпринимает Рейнольдс для возвращения своего сына? Он сидит себе на своей заднице точно так же, как просидел на ней всю свою жизнь. Почему это вдруг именно я должен платить выкуп за его сына?
– Дуг, я изо всех сил стараюсь сдерживаться. Я из последних сил стараюсь сдержать себя, чтобы не закричать на весь этот дом.
– А зачем сдерживаться? Кричи себе на здоровье, если тебе от этого будет хоть немного легче. А вообще-то здесь просто нет причин для крика. Они вообще не должны были требовать с меня этот выкуп и, естественно, я не собираюсь его им уплачивать. Вот, собственно, и все. Для меня это – решенное дело.
– Но это же – ребенок! Ребенок!
– А какая разница – кто. Это – не мой ребенок. – Он помолчал, как бы подыскивая, чем подтвердить свое утверждение. – Я вообще даже недолюбливал его, если хочешь знать.
– Но он же – ребенок, черт побери!
– Ну, хорошо, он – ребенок. А что это меняет? Я что – ответственен за него? Почему это именно я должен отвечать за кого бы то ни было – за ребенка, за взрослого, за марсианина? И какого черта взваливать на меня ответственность за них?
– Но ведь они хотели захватить Бобби, – сказала Диана. – Поэтому и за Джеффа ты должен нести равную от...
– Да, хотели, но они его не захватили, так ведь? У них получилась накладочка. А в результате они сумели украсть всего лишь Джеффа. – Кинг сделал паузу и продолжил. – Понимаешь, дорогая, вот был я на фронте и, случалось, пуля попадала в кого-нибудь из тех, кто стоял рядом со мной, и он падал мертвым. Но я совсем не чувствовал себя ответственным за его смерть, я не был в ней виноват. Более того – я до смерти был рад тому, что пуля эта не попала в меня. А сам я за эту смерть не чувствовал ни вины, ни ответственности. Это не я стрелял из той винтовки, которая выпустила убившую его пулю. И руки у меня были чисты. Точно так же они чисты и сейчас.
– Это совсем иное дело, – сказала Диана. – И ты не настолько глуп, чтобы не видеть разницы.
– А я вообще не отношу себя к категории глупых людей. Но как, черт побери, я могу отдать им эти деньги? Неужто ты думаешь, что я не отдал бы их, если бы мог это сделать?
– Но они у тебя есть! Не надо лгать мне, Дуг! Ради бога, прекрати паясничать!
– Но для осуществления этой сделки мне нужны все наличные деньги до последнего цента. Это составляет семьсот пятьдесят тысяч долларов. Так как же я могу вдруг отдать две трети этой суммы? Неужто ты не можешь этого понять?
– Нет, я прекрасно понимаю. Вопрос стоит в том, что главнее – деловая сделка или жизнь ребенка.
– Нет! Речь здесь идет о том, что главнее – моя жизнь или жизнь этого мальчишки! – выкрикнул Кинг.
– Не надо, Дуг, считать меня такой примитивной! Потеря этих денег вовсе не прикончит тебя. Не нужно так легко швыряться словом “жизнь” как будто...
– Это и есть жизнь! Моя жизнь! – стоял на своем Кинг. – Именно это я и имел в виду. Тут все, ради чего я трудился с тех пор как помню себя. Этот бизнес и есть важнейшая составная часть моей жизни. Диана, неужели ты до сих пор так и не поняла этого?
– Да пропади он пропадом, этот твой бизнес, – резко бросила она. – Мне это совершенно безразлично. Если ты завладеешь “Гренджером” или там “Юнайтед Стал” и сделаешь это, обрекши на смерть ребенка...
– Не ребенка! Здесь речь идет о моей жизни!
– Нет, речь здесь идет о его смерти! На весах сейчас твоя жизнь, но его смерть!
– Не пытайся сбить меня с толку, играя словами, – сердито сказал Кинг. Он поставил свой стакан на кофейный столик и резко поднялся. Некоторое время он молча мерил гостиную своими большими шагами. – Речь идет именно о моей смерти, можешь в этом не сомневаться. Что произойдет со мной, если я выплачу им этот выкуп? Могу объяснить тебе и это. Бенджамин и все его стервятники быстро снюхаются со Стариком и вышвырнут меня прямо на улицу. Вот ты тут недавно тревожилась по поводу того, как я поступил с Робинзоном, сокрушалась о том, как ему удастся потом найти работу, о’кей, а как, по-твоему, они поступят со мной? Мое имя будет облито грязью в глазах всех производителей обуви. Я для всех буду человеком, который пытался вышибить из седла своих боссов и потерпел в этом полное фиаско! Неужто ты думаешь, что найдется хоть одна фирма, которая захочет иметь со мной дело после всего этого? Неужто ты возомнила, что потом я смогу начать все сначала и добиться таких же успехов? Это прикончит меня окончательно. Я буду конченым человеком, Диана.
– Но ты мог бы начать сначала. Ты мог бы...
– Где? Где это я мог бы начать? И так далеко дали бы мне уйти? Черт побери, да после такого скандала самые мелкие конторщики и те, будь спокойна, позаботились бы о том, чтобы я уже никогда не смог встать на ноги. Я оказался бы, в лучшем случае, прикованным к своему столу где-нибудь в конторе. Неужто этого ты для меня хочешь добиться? Разве это жизнь?
– И все-таки это – жизнь. На свете сотни людей живут прикованными к своим столам...
– Нет, это не для меня! Ни за что и никогда. – Он помолчал. – А что будет с тобой, Диана? Подумай немножко и о себе. Вот все это исчезнет, – и он повел рукой вокруг. – Дом, машины, даже, черт побери, та еда, которую мы сейчас имеем!
– Да я подавлюсь первым же куском! – выкрикнула Диана. – Если ты спокойно дашь умереть Джеффу, никакой кусок мне не полезет в горло!
– А кто же тогда должен умереть вместо него? Я? Да? Значит я, по-твоему, должен умереть вместо него? А что он для меня?
– Прежде всего он – живое человеческое существо. Просто еще один человек. Ты обычно очень заботился о...
– Прекрасно, но ведь и я – тоже человек, и тоже живой. Что вообще я успел задолжать человечеству, как в наши времена принято называть эту тупую и безликую массу? И что именно это безымянное безликое человечество хоть когда-нибудь дало мне? Ни-че-го! Я сам вылепил себе свое собственное существование и положение, я голыми руками выцарапал его из безликого монолита и руки эти у меня сейчас кровоточат. Откуда тебе знать все это, Диана, как тебе понять такое? Ты посещала частную школу в то время, когда я работал на складе в Гренджере грузчиком и работал до полного изнеможения. Я работал ради этой фирмы всю свою жизнь. Неужто ты не видишь – я уже вложил в нее всю жизнь! Свою жизнь! Единственную! И все это я делал только ради того, чтобы в один прекрасный день...
– Я не желаю слушать об этом. Если ты еще раз заговоришь о бизнесе, я... я ударю тебя. Клянусь Богом, я просто ударю тебя!
– Ладно, забудем о бизнесе. Просто постарайся объяснить мне в таком случае, почему именно я обязан платить. Неужто на белом свете не найдется огромного множества людей, у которых денег столько, сколько мне никогда в жизни не заработать. Ведь в конечном счете, по сравнению с ними я – просто жалкий бедняк, клянусь Богом. Сравнительно, конечно. Сколько лет у меня ушло на то, чтобы я смог наконец позволить себе совершить эту сделку? А ведь есть масса людей, которые сделки подобного масштаба заключают ежедневно. Они просто снимают себе телефонную трубку и говорят в нее “Да” или “Нет”. Почему же от них к нам не поступает телеграмм со щедрыми предложениями? Почему они не рвутся внести этот проклятый выкуп?
– А вот эта семейная пара из Калмс-Пойнта, Дуг. Они ведь предложили тебе тысячу долларов. А очень может быть, что в жизни они значительно беднее тебя.
– Верно. Они предложили тысячу долларов. А какой это составляет процент от их сбережений? Сколько у них еще останется на счету в банке помимо этой тысячи? Сколько у них может накопиться за жизнь? Пять тысяч? О’кей. В таком случае давай пошлем им в ответ телеграмму с просьбой выслать нам всю остальную сумму их сбережений, то есть все их пять тысяч, а не какой-то определенный процент того, что есть у них на счету. Давай даже скажем им, что они должны отдать нам сбережения всей своей жизни, иначе мальчик умрет. А какие у них планы относительно этих денег, Диана? Уплатить очередной взнос за купленный в рассрочку дом где-то за городом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35