А что касается девушки… Она сплотит вокруг себя людей своего племени, и путь их будет велик и страшен, но все окажется напрасным, потому что они обречены, их след на поверхности пустыни уже заносит песком. Он, конечно, поспособствовал этому, отведя Избранного во Дворец, и тем самым запустил механизм, привёл в движение ужасную цепь событий, её звенья отозвались в его мозгу погребальным звоном.
Скоро его заберут отсюда и высадят где-нибудь ещё, а эта авантюра рассыплется в прах вместе со всем прочим. Он с удовольствием убил бы Избранного, потому что ему редко попадались на жизненном пути более глупые люди, чем этот кретин. Безмозглый юнец оставался в живых — ничего катастрофичнее представить было невозможно!
Он устремился мыслями к планете, которую некогда покинул, но был отброшен. Нас учили, что нет никаких богов, поэтому каждый должен спасать себя сам.
Он раскачивался, описывая круг и не замечая этого.
Ложь. Он плакал и кричал, падая к ногам презиравшей его девушки.
Он продолжал чертить головой круг за кругом.
Он шарил у ног девушки… Что он искал?
Ложь.
Ложь. Он продолжал кружить, рисуя свой собственный символ в тёмном воздухе между макушкой и светлым отверстием в верху шатра.
Девушка протянула руку и вытерла ему лоб, и он потерял сознанию…
Много позже он совершенно случайно узнал, что Избранного нужно было привести во Дворец только потому, что придурок был последним в роду. Избранный к тому же оказался ещё и импотентом, так что не сумел породить сильных сыновей и хитрых дочерей. Десятилетие спустя во Дворец ворвались племена, возглавляемые женщиной, которая всех своих воинов подвергла испытанию грезолистом. Рассказывали, что в своё время, наблюдая за необычным воздействием этого наркотика на чужака, она поняла истинное предназначение своего народа.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВОСПОМИНАНИЕ
Глава 10
Ему нравилась эта плазмовинтовка, и он работал ею как настоящий художник, которого судьба не обделила талантом: рисовал картины разрушения, сочинял симфонии уничтожения, писал элегии истребления. Он стоял, размышляя об этом, и ветер шевелил опавшие листья у его ног.
Итак, покинуть планету не удалось — во время недолгого полёта капсула была повреждена неизвестно каким оружием — или поблизости взорвалась боеголовка. Их спасло чудо, но любимая игрушка оказалась зажатой между скафандром и корпусом капсулы. После приземления он обнаружил, что пользоваться ею больше нельзя.
Возможно, слишком много времени ушло на убеждение Бейчея, надо было просто убить старика, оставив все разговоры и уговоры на потом. Счёт шёл на секунды, нет, чёрт побери, — на миллисекунды… наносекунды.
— Они убьют тебя! Ты им нужен только в качестве союзника. Или мёртвый. Скоро начнётся война, Цолдрин, и тебе придётся либо поддержать их, либо погибнуть в результате несчастного случая. Тебе не позволят сохранять нейтралитет.
— Ты рехнулся, рехнулся, рехнулся, — старик, продолжая держать в ладонях голову Юбрель Шиол, заплакал.
Он подошёл к нему, опустился на колено и протянул Бейчею пистолет.
— Цолдрин, а для чего, по-твоему, у неё была эта штука? — Он коснулся плеча приятеля. — Неужели ты не видел, как она пыталась ударить меня? Библиотекарши, ассистентки — разве эти девушки способны на такое?
Пошарив рукой под мышкой, он вытащил букет цветов и положил его под голову девушки.
— Она была одним из твоих тюремщиков и, вероятно, в конце концов стала бы твоим палачом… Цолдрин, нам пора… Пора убираться отсюда. Уверен, с ней будет всё в порядке.
Он осторожно взял старика под мышки и поставил на ноги. Бледные веки Юбрель Шиол неожиданно затрепетали, она открыла глаза. Рука девушки медленно потянулась к воротнику, и спустя мгновение дрожащие пальцы стиснули крошечный цилиндрик лазера. Бейчей смотрел не отрываясь в её тёмные глаза, его тело перестало ему подчиняться. Девушка тем временем упорно старалась добиться твёрдости руки. Она целилась в него, в него — не в Закалве. Она целилась в него!
— Юбрель… — начал было он. Рука девушки бессильно упала. Бейчей уставился на неподвижно лежащее на дороге тело. Он потянул старика за рукав.
— Идём, Цолдрин.
— Закалве, она… она…
— Знаю.
— Закалве! Она целилась в меня!
— Пошли скорее, вон капсула.
— В меня…
— Знаю, знаю. Забирайся.
Он неподвижно замер на вершине плоского холма, окружённого другими, почти такими же высокими. Его взгляд скользил по лесистым склонам, на которых располагались странные каменные столбы и широкие постаменты — очевидно, раньше это были фундаменты каких-то сооружений. Снова перед ним распахнулись бескрайние горизонты — после столь длительного пребывания в — и от этого зрелища немного кружилась голова.
Раскидывая на ходу кучи прошлогодней листвы, он направился к тому месту, где сидел Бейчей, a рядом с ним стояла прислонённая к большому круглому камню плазмовинтовка. Капсула находилась примерно в четырёхстах футах от них, ниже по склону.
Он взял любимое оружие в руки и осмотрел его в надежде. Такая отличная штуковина! Обидно до слёз! Бейчей, кутаясь в тёплое пальто, повернулся и посмотрел на него.
— Сломана?
Он раздражённо кивнул, и его лицо зло скривилось; схватив винтовку обеими руками за ствол, раскрутил над головой и запустил в чащу. Оружие исчезло в шквале взметнувшейся листвы.
Он сел рядом с Бейчеем. Итак, пора подвести итоги: в его распоряжении только пистолет и один скафандр, капсула повреждена, модуль неизвестно где, из серьги-терминала не доносится ни звука…
А если проверить способность скафандра улавливать радиосигналы? Экранчик на запястье демонстрировал заголовки новостей — речь в основном шла о локальных войнах в Скоплении… Солотол ни в какой связи не упоминался.
Бейчей покосился на экранчик.
— Можно по нему определить, что нас ищут?
— Только если об этом сообщат в новостях. Что касается военных станций, то они пользуются плотным лучом, поэтому мало шансов перехватить их сообщение. — Он посмотрел на облака. — Вероятно, об этом мы узнаем другим путём, причём достаточно скоро.
— Хм… — Бейчей, нахмурясь, огляделся. — По-моему, Закалве, я знаю, где мы находимся.
— Да? — в голосе Закалве не слышалось энтузиазма.
Он сидел, привалившись к камню, и смотрел поверх поросшей лесом равнины на низкие холмы, выстроившиеся на горизонте.
— Полагаю, это Срометренская обсерватория в Дешальском лесу.
— И как далеко от Солотола?
— Это другой континент. Тысячи миль. — Бейчей, подняв взгляд на холодные серые небеса, мрачно добавил: — На той же широте — если, разумеется, это именно то место.
— Чья это юрисдикция? Заправляет та же компания, что и в Солотоле?
— Та же, — подтвердил Бейчей, затем встал, отряхивая брюки. — Срометренская Обсерватория, — хмыкнул он, — забавно, что на пути к звёздам мы потерпели крушение именно здесь.
— Не похоже на случайность. — Он помолчал некоторое время, так как целиком был поглощён рисованием прутиком на земле каких-то фигур. — Это место чем-нибудь знаменито?
— Конечно, — ответил Бейчей. — На протяжении пятисот лет здесь был центр астрономических исследований Врехидской империи.
— Включено в какие-нибудь туристские маршруты.
— Безусловно.
— Тогда наверняка поблизости есть радиомаяк для ведения самолётов. Возможно, капсула шла на него, когда поняла, что повреждена. Значит, нас будет легко отыскать. — Он взглянул на небо. — К несчастью, не только нашим друьям.
— Что же делать? — спросил Бейчей.
— Ждать. Посмотрим, кто заявится. Я не могу выйти на связь, поэтому остаётся только предполагать, что Культура в курсе… Вероятно, Сма послала за нами модуль или даже звездолёт. Но скорее всего твои приятели из Солотола… — Он пожал плечами, бросил прутик и прислонился к каменному постаменту. Его тёмные глаза внимательно изучали небо, — сейчас наблюдают за нами.
Бейчей тоже поднял взгляд.
— Сквозь облака?
— Сквозь облака.
— Тогда, может быть, надо спрятаться… в лесу?
— Может быть.
Бейчей внимательно посмотрел на него.
— Куда ты собирался отвезти меня?
— В систему Импрен. Там есть космическая станция. Как утверждают, нейтральная.
— Послушай, Закалве, твои… хозяева действительно считают, что война так близка?
— Да, — вздохнул он, — может, нас отделяет от войны всего десять дней, может, сто… словом, она надвигается. — Он криво усмехнулся. — Те же причины, что и прошлый раз.
— Мне казалось, мы выиграли тот экологический спор против оземлячивания?
— Выиграли, но времена меняются, поколения, люди — тоже. Помнишь, сколько когда-то было бурных дебатов по поводу машинного разума? Теперь говорят так: да, машины разумные, но значение имеет только человеческий разум. Ты же понимаешь, люди всегда найдут повод рассматривать другой вид как неполноценных.
Повисла недолгая пауза, Бейчей нарушил её.
— Закалве, а тебе никогда не приходило в голову, что твои хозяева… «Культура» — так ведь они себя называют — не настолько заинтересованы во всём этом, как ты воображаешь и как они сами утверждают?
— Нет, мне это никогда не приходило в голову.
— Они хотят, чтобы другие люди во всём походили на них, Шераданин. В таком случае разве можно говорить об объективности? Соответственно, и их оценка ситуации, в том числе вероятности войны, не заслуживает доверия.
— Уже сейчас на дюжине планет идут локальные войны. Она надвигается, её запах носится в воздухе. Люди только об этом и говорят, Цолдрин. Тебе бы следовало интересоваться новостями, а не…
— Ну, тогда война неизбежна. — Бейчей пожал плечами.
— Чушь! — Старик вздрогнул от неожиданности и удивлённо посмотрел на него. — Есть одна поговорка: «Война — длинный утёс». Можно идти по самому краю, даже броситься с него — и уцепившись за выступ, избежать падения. Можно повернуть обратно, обойти… масса вариантов! Если враг не у твоего порога, всегда есть выбор, и даже если к тебе вторглись — значит, ты что-то упустил, сделал неправильный выбор, благодаря которому вообще можно было избежать драки. Повторяю, нет ничего неизбежного, чего нельзя было бы предусмотреть.
— Шераданин, ты меня удивляешь! Никогда бы не подумал, что услышу от тебя…
— Такие речи! — с грустной улыбкой закончил он и слегка сжал плечо Бейчея. — Ты слишком долго сидел, зарывшись в книги.
Он начал спускаться вниз по склону по направлению к обсерватории, Цолдрин последовал за ним.
— Разумеется, ты прав, я давно не вращался в политических кругах, не знаю, о чём идут споры, что представляют собой нынешние альянсы, каков баланс сил… Вряд ли моё мнение, может что-либо изменить.
— Не знаю, Цолдрин. — Обернувшись, он посмотрел старику в глаза, не отводя взгляд. — Не думай, я много размышлял об этом. Возможно, тебя используют как символ, возможно, все просто ищут предлог, которым можешь стать ты, незапятнанный недавними событиями… Маховик запущен, его нельзя остановить, но надо, чтобы люди видели, как для этого предпринимаются некие усилия… чтобы потом не услышать упрёков в свой адрес: «Почему вы не прекратили, не помешали всему этому!» Не важно, насколько сомнительна такая попытка… — Он пожал плечами. — Никогда не пытался предугадать их планы, выяснить мотивы и всё такое прочее.
— Ты просто делаешь, что они велят.
— И мне за это хорошо платят.
— Но ты ведь считаешь, что несёшь в мир добро? Тот улыбнулся и, усевшись на каменный цоколь, начал с беззаботным видом болтать ногами.
— Цолдрин, понятия не имею, хорошие они ребята или нет. Но… ни разу не видел, чтобы они были жестокими, даже когда этого требовала ситуация и у них имелось оправдание. Но есть немало таких, кто скажет тебе: у плохих богов всегда самые прекрасные лица и самые нежные голоса. — Он нахмурился и отвёл взгляд. — Черт!.. — Спрыгнув с цоколя, он подошёл к каменной балюстраде и замер, глядя туда, где небо над горизонтом стало краснеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44