Обсуждение продолжалось, но я слушал его вполуха. Странное чувство охватило меня. Я наблюдал за этим шоу с ощущением, что по телевизору идет старый-старый гангстерский фильм. Но все, что я видел, происходило на самом деле. Эти люди разрабатывали реальные планы преступлений. И я мог убедиться, что меня собираются поджарить на медленном огне с таким хладнокровием, которому позавидовали бы каннибалы. Эти господа решили сожрать меня заживо. За мной охотятся не только все бандиты в городе, но эти подонки так ловко все подстроили, что меня бросится ловить вся полиция Лос-Анджелеса — и не только за кражу машин, а за умышленное разбойное нападение. Об этом сообщит местное телевидение, возможно, выпустят листовку с описанием моих примет, городская полиция, все патрульные, все радиофицированные полицейские машины будут искать Шелла Скотта.
Но если мне удастся выбраться отсюда с этим видеофильмом и кассетой звукозаписи — тогда им придется заняться поисками Фрэнка Квина. Квина и его преступного совета.
Кто-то в комнате на первом этаже только что сказал Квину:
— Мне кое-что непонятно, Фрэнк. Ты говоришь, что Скотт украл машину и ее только что нашли, — где?
— На Сикамор, в полутора кварталах отсюда.
Он замолчал, и его противная рожа стала еще противнее. В этот момент у меня снова кончилась пленка, и мне пришлось спешно перезаряжать кассету, иначе я отнесся бы серьезнее к реакции Квина. Я опять запустил кинокамеру, стараясь одновременно не терять из виду Квина, который жестом подозвал к себе Дудла. Квин что-то стал показывать ему на пальцах. Наконец до меня дошло, что он пользуется языком глухонемых. Дудл вышел из комнаты; когда он вернулся, обсуждение возобновилось.
Очевидно, совещание подходило к концу. Судья Смит и Траут только что ушли, и я раздумывал, не позвонить ли мне в полицию, пока еще не поздно прервать их заседание и арестовать всех молодчиков вместе с Квином. Но я понимал, что мой звонок очень легко проследить через коммутатор гостиницы и установить, из какого именно номера звонят. Скорее всего, именно так и будет. А если полиции дано указание задержать меня, то они, несомненно, это указание выполнят. И меня, конечно, задержат на несколько часов, а может быть, и дней, несмотря на ту информацию, которой я теперь обладал, — а я возлагал большие надежды на видеофильм и кассету с записью их совещания. Кроме того, мое положение и сравнивать грех с обреченным состоянием Росса Миллера. Самое главное в настоящий момент — выбраться отсюда, сохранить свободу передвижения.
Так что пришлось отказаться от обращения к закону.
Но вскоре выяснилось, что выполнить это решение я не мог.
Наверное, мысль о том, что полиции легко выследить меня здесь, по ассоциации заставила меня вспомнить застывшее выражение на лице Квина, когда его спросили, где нашли украденную мной машину. «Приблизительно на расстоянии полутора... кварталов отсюда», — сказал он и потом отослал Дудла из комнаты.
Полтора квартала от отеля «Баркер», — конечно, надо было бросить эту проклятую машину в трех милях отсюда, но у меня было так мало времени. И потом мне уже было не до этого. «А ведь Квин мог вспомнить, — подумал я, — что его молодчики застукали меня именно в этой гостинице, так почему бы мне не появиться здесь еще раз? Если Квин не блистал интеллектом, то не был и дураком. Смекалки у него хватало, он не раз выходил сухим из воды, и сейчас все правильно рассчитал, только ничего у него не выйдет, быть ему мокрой курицей».
Но если мои догадки верны, тогда понятно, зачем он отослал из комнаты Дудла. У Квина здесь немало своих людей, так что жди теперь с минуты на минуту стука вдверь. К сожалению, я не ошибся в своих расчетах — или почти не ошибся. Они не стали стучаться, воспользовались запасными ключами или ключами управляющего.
Не успел я насладиться своим высокоразвитым интеллектом, как услышал за спиной шум и чей-то голос гаркнул:
— Руки вверх, ты, ублюдок!
Глава 14
С рождения голос этот не отличался мелодичностью, но сейчас от звуков его я просто окоченел, как будто увидел извивающихся змей на голове Медузы или превратился в хладный труп, не пережив двухсторонней пневмонии.
— Руки вверх, — повторил он, — или я размажу тебя по стене.
Я обернулся к двери: в ее проеме я увидел два пистолета 45-го калибра, а также Блистера и низкорослого бандита по кличке Шедоу. Среди многочисленных дебилов, работавших на Квина, Шедоу и Блистер, наверное, меньше всех отличались интеллектом. Эти одуревшие от наркотиков граждане были в буквальном смысле слова слабоумными. Но это не означало, что я оказался умнее их.
Я встал и повернулся к ним лицом. Поскольку их приказ был выполнен не сразу, красномордый Блистер, нос которого напоминал цветную капусту, предупредил:
— Не вздумай выкидывать со мной свои штучки, Скотт, не то я запросто всажу пулю в твою пузу.
— Надо говорить: «в твое пузо», — поправил я, — нет такого...
— Называй как хочешь, я не промажу.
Вот в этом можно было не сомневаться. Когда стреляешь из автоматического пистолета 45-го калибра с близкого расстояния, достаточно попасть куда угодно, необязательно в живот, все равно человеку крышка.
Но я не хотел сдаваться.
— Твой выстрел наделает много шума, — возразил я. — Люди услышат.
Он только рассмеялся в ответ, выразительно помахав пистолетом. И тут я заметил на нем большую насадку, вроде тех, которыми пользуются в ванне. Это был глушитель, так что пистолет стрелял бесшумно.
— Что ж, — сказал я, — а мой устроит адский грохот.
— Тебе недолго осталось шуметь. — Кивнув Шедоу, Блистер приказал ему: — Пошарь-ка у него в карманах. Он сдуру и правда схватится за пушку.
— Держись от меня подальше, — сказал я сурово. Блистер расхохотался.
— Только попробуй. — В моем голосе зазвучали угрожающие нотки.
Блистер продолжал смеяться.
По-моему, я говорил достаточно жестко. Но это не произвело впечатления.
— Со мной этот номер не пройдет, Скотт, — предупредил Блистер. — Будешь грубить — придется пристрелить тебя.
Он прицелился более тщательно, метя прямо в середину груди, и начал взводить курок.
— Эй! Остановись! — заорал я. — Так не... не... делают.
— По-другому не умею.
Шедоу подошел ко мне, отвернул полу моего пиджака и ловко выхватил оттуда кольт. Пришлось подчиниться — неохотно, ощущая дурноту в желудке, но без возражений.
Шедоу небрежно опустил мой револьвер в карман своего пиджака и отступил назад.
— По-моему, все сделано как надо, Скотт, — весело сообщил он. — Не расстраивайся, все мы смертны. — Он захихикал.
У Шедоу был высокий, слабый, неестественный голос — как у обученных говорить птиц, репертуар которых состоит всего из нескольких слов, в основном они свистят. Кроме того, у него было своеобразное чувство юмора. Тощий, как костыль, он действительно казался тенью, недаром его и прозвали Шедоу, то есть Тень; его худые, слабые руки с трудом удерживали оружие, мне ничего не стоило переломить его пополам одной рукой — но в другое время и в другом месте.
Шедоу все смеялся, кивая в такт словам Блистера своей воробьиной головкой.
— Мне не велено убивать тебя, Скотт. Дудл принес нам от Фрэнка записку, чтобы мы проверили все комнаты, в которых прошлой ночью зарегистрировали новых постояльцев. Если кто-то найдет тебя, велено привести вниз, в кабинет, Фрэнк сейчас там... — Он помолчал. — Он сначала хочет поговорить с тобой.
Сначала, да? Такое начало не предвещало ничего хорошего, но в моей душе все же теплилась надежда. В основном, наверное, потому, что оба эти героя привыкли исполнять только то, что им прикажут, а высочайшего искусства принимать собственные решения они еще не постигли. Про Блистера рассказывали, что он как-то просидел в постели десять минут, не зная, какую ногу сначала засунуть в штаны (так ничего и не решив, он опять улегся спать), а Шедоу отличился еще больше, убив не того человека да к тому же не в том городе. Я понимал, что оба парня с самого начала чувствовали себя неуверенно, и надеялся заморочить им головы, тогда у меня появится шанс свалить Блистера и Шедоу или хотя бы сбежать от них.
Но как заморочить им головы? Надежды на это было немного, шансы на успех невелики. Но тут я обратил внимание на выражение лица Шедоу.
Он стоял, склонив голову к плечу и разинув рот, глаза его блестели. Простояв так несколько секунд, он заговорил:
— Послушай. Эй, Блистер, ты слышишь?
Блистер слышал и выглядел не менее озадаченным, чем его напарник.
Голос Квина наполнил комнату, слова слышались четко и ясно: «...пока мы ждем результатов, давайте договоримся, кого избрать...»
При виде двух пистолетов и их обладателей я начисто забыл о том, что за моей спиной все еще работают телевизор и подключенный к нему динамик. Глядя на окаменевших, впавших в каталептическое состояние Шедоу и Блистера, трудно было удержаться от смеха, но самым смешным было то, что они ничего не поняли.
Чему же тут удивляться, если для этих горилл телевидение ассоциировалось с соревнованиями по вольной борьбе в субботу вечером и, может быть, с коммерческой рекламой; о кабельном телевидении они имели такое же представление, как о высшей математике. Они думали, что ядерная физика — это тройная доза наркотика с разными добавками, а кабельное телевидение — это когда показывают казнь преступников в Синг-Синге. У них хватило бы воображения представить себе спрятанный микрофон, но то, что с таким же успехом можно тайком установить телекамеру, не укладывалось у них в голове. Одно дело, когда сами телевизионщики ведут съемки скрытой камерой, до других вариантов они не додумались бы, не хватало серого вещества. По крайней мере, именно на это я и рассчитывал.
Я стоял спиной к телевизору и отчасти загораживал экран. Не говоря ни слова, я сделал шаг в сторону. И застыл в ожидании.
Оба громилы одновременно увидели сцену на маленьком экране, но первым громогласно прореагировал Шедоу, издав резкий, пронзительный звук, похожий на призывный крик охваченного страстью попугая макао, и безмолвно указал пальцем на экран. Ему пришлось раз пять ткнуть пальцем в изображение, пока, наконец, и до Блистера дошла вся несуразность происходящего. Он впился взглядом в экран, подавшись всем телом вперед, и как-то сразу обмяк, челюсть у него отвисла, а брови так решительно поползли вниз, как будто были соединены с челюстью шарнирами. Через несколько секунд все изменилось: лязгнув зубами, он захлопнул челюсть, а брови поползли вверх, так как он вытаращил глаза.
Потом, повернувшись ко мне, заговорил:
— Понимаешь, я... это... — Он остановился.
— Эй, Блистер, — напряженным голосом произнес Шедоу, — а актер-то вылитый Дудл, правда?
— Да, верно. — Блистер не отрывал взгляда от маленького экрана, он опять наклонился вперед и шаг за шагом стал подбираться поближе. — Послушай, — сказал он удивленно, — если это не Дудл, то я не Блистер.
— Как же так? — спросил Шедоу. — Он только что был внизу. И что ему делать там, на телевидении? Ведь он не актер.
— Конечно, актер, — вмешался я. — Он плохой актер.
Похоже, они даже не слышали моих слов. Но, несмотря на то что экран притягивал их как магнит, все же один не спускал с меня глаз, пока другой пялился на экран, и оба держали пистолеты на изготовку. Мое время еще не пришло.
— Что же, черт побери, делает там Дудл? — спросил Шедоу, и Блистер, как эхо, повторил:
— Да, что же делает Дудл?
— Вы тупицы и орете, как два петуха, — сказал я. — Кого волнует, чем занимается Дудл? Самое важное, что в шоу участвует Фрэнк. Босс. Дудл торчит там только для того, чтобы оказывать боссу безнравственную поддержку.
Шедоу уставился на экран, потом перевел взгляд на меня.
— Там творится что-то странное, — сказал он.
— Верно, — подтвердил Блистер. — Что там происходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32