Я посмотрел на Лоану.
Она посмотрела на меня.
Мы облизнулись — она деликатно, а я грубо.
— Давай поднимемся на дерево, — сказала она.
— Зовите официантов, зовите официанток — мы" уходим.
Мы доели мясо и допили коктейли, помахали руками присутствовавшим. Вокруг нас суетился официант. Через минуту мы стояли у деревянного, освещенного гавайским фонарем идола у подножия баньянового дерева.
Официант в белом тюрбане отпер калитку и первым начал подниматься по ступенькам. Он нес большой серебряный поднос, нагруженный всевозможными яствами, обернутыми в фольгу, чтобы не остыли. За ним следовала Лоана, а я — я не дурак — следовал за Лоаной. Под ногами у нас были крепкие ступени, а по бокам — тонкие бамбуковые ширмы. Под нами в торговом центре сновали люди, разглядывая витрины. Кое-кто уставился на нас.
Примерно на полпути Лоана обернулась ко мне:
— Правда, волнующе, Шелл?
— Ты даже не догадываешься, как волнующе. — В конце концов, за Лоаной шел я, а не кто другой.
Ступеньки кончились, наш официант остановился на маленькой площадке, раздвинул занавески из бамбуковых стволов и кивком пригласил нас внутрь маленького домика. Когда я вслед за Лоаной вошел, я был поражен. Помещение было крохотным, но прелестным. У дальней стены, которая, конечно, была не такой уж дальней, стояла низкая кушетка. На ней громоздились мягкие подушки всех цветов радуги. Около кушетки был четырехугольный столик, на который официант поставил поднос. Ведерко с шампанским стояло на полу. Мы с Лоаной уютно устроились на кушетке.
«Да, — подумал я, — эту ночь не забудешь».
— Открыть шампанское? — спросил официант.
Да, все шло так, что эта ночь стала бы незабываемой, пока я не наступил на эту проклятую бутылку из-под шампанского, которая заставила меня споткнуться и полететь сквозь бамбуковые занавески, сжимая в руке юбочку для хулы, которую Лоана бросила мне.
Наружу, через перила и вниз.
Ударяясь о большие и маленькие ветки, вскрикивая и хватаясь за листья...
Я последний раз ухватился за листву, сломал последнюю ветку, и в сознании моем вспыхнули воспоминания. Все, что я делал в последнее время, слилось в моем мозгу в одно пятно. Вы не поверите, сколько событий может вспомниться, когда вы летите с дерева.
От ударов головой о ветки в глазах у меня вспыхивали искры, светлые и черные и множество цветных.
И вдруг — смэк! — и ничего.
Видимо, без сознания я пробыл не очень долго, потому что, когда ко мне начало возвращаться сознание, вокруг меня все еще была суматоха. Видения в моем сознании становились все менее ясными, таяли в сером тумане.
А потом совсем исчезли.
Ощущения мои были более чем странными.
И происходило что-то непонятное: вокруг меня носились и прыгали какие-то граждане. Я не понимал, где я; я вообще ничего не понимал. На момент я решил, что я привязан к столбу, а вокруг меня — туземцы, пришедшие к костру, чтобы зажарить меня и проглотить по кусочкам. Меня так сильно стукнуло при падении, что сначала ко мне вернулась только способность видеть, но не слышать. Но потом вдруг я стал все слышать. И то, что раньше было лишь очень быстрым движением, стало бедламом.
Ну и шум! Он бил по барабанным перепонкам, словно дикари по барабанам. Орали и визжали люди вокруг меня. Все это напоминало итальянскую оперу. Столбом подымалась пыль.
А я — нет! Я не поднимался.
Тут я осознал, что лежу на земле под деревом и таращусь на окружающих. Надо мной веял ветерок. На мне не было никакой одежды. Я взвыл, добавив шуму в окружающий меня бедлам, схватил что-то зеленое, лежавшее рядом, и прикрылся им. Потом я встал на колени.
Что за дьявол, подумал я. И все. Я больше не знал, о чем еще подумать. До меня дошло, что я не знаю, где нахожусь. Не знаю, чем занимаюсь.
И, наконец, ужас ударил меня, словно ком спагетти.
Я даже не знал, кто я.
Я спятил!
Глава 9
Вот что со мной случилось.
Я сошел с ума.
Я потерял рассудок.
У меня съехала крыша.
Я был в тумане амнезии или как там это называют. Мне все стало абсолютно ясно. То есть ясно, что ничего не ясно. Но я отчетливо мог видеть людей — жителей чего-то. Скорее всего, Африки, подумал я. Или дебрей Афганистана. Несколько афганцев стали подходить ко мне, но большинство проходило мимо. Некоторые двигались маленькими прыжками или пялились на меня, прикрывая глаза ладошками.
Кто я такой?
Странным казалось то, что, кроме этого, я практически знал все, а также кроме того, где я и как туда попал, но это был важнейший вопрос — кто я? Похоже, что все происходившее со мной ранее сконцентрировалось в одном пятнышке у меня в мозгу, а пятнышко это удалили пятновыводителем.
Но я знал, что люди вокруг меня — это люди. Что вокруг были деревья и дома и так далее. Что я валялся под огромным деревом, словно я только что родился.
Что еще подтверждало мысль о том, что я здесь родился, — это то, что я был в чем мать родила.
Потом я заметил зеленое травянистое нечто, которое я прижимал к себе, защищаясь от их взглядов. Это была юбочка для хулы.
«Господи, — мысленно заорал я, — я, наверное, девушка!» Но нет, я не был девушкой. Люди подходили ко мне все ближе и ближе. Один из них относился к числу понятий, о которых я знал: коп. Он был в форме и помахивал маленькой дубинкой.
Я сразу вспомнил, что надо делать, когда к тебе подходит коп, помахивая дубинкой. И я это сделал. Я подпрыгнул, быстро, но надежно завязал на талии тесемки юбочки, повернулся и побежал.
Я выбежал на широкую улицу, забитую автомобилями, свернул направо, преследуемый звуками погони, как стаей волков. «Ну, ноги, — сказал я себе, — чьи бы вы ни были, гоните как сумасшедшие». Ноги двигались с бешеной скоростью и несли меня вперед, как маленькие торпеды. На улице завизжали тормоза и загудели клаксоны. Впереди на тротуаре шарахались от меня в стороны люди с разинутыми ртами. Я мчался вперед, ноги-гепарды резко отталкивались от асфальта, травяная юбочка хлопала меня по коленям. Я свернул к большому зданию направо от меня. Ясно было, что с улицы надо убираться. Вывеска над входом гласила: «Моана-отель».
Я взлетел по ступенькам, замедлил бег и оглянулся. Тормозить мне не следовало бы. Преследователи мои двигались так, словно их в кино снимали рапидной съемкой. Полицейский был в первых рядах, но теперь к нему присоединились еще двое. Я не стал останавливаться в холле отеля, пересек его и выбежал во двор.
За спиной вопили и улюлюкали. Не знаю, где я был, но это было самое шумное место в мире, какое только можно себе представить. Я пробежал по двору, увертываясь от столиков, огибая деревья. Впереди открылся океанский берег. Наконец-то. Теперь я знал, что делать. Я утоплюсь.
Я мчался вперед, чувствуя под ногами песок, потом влажную полосу прибоя. В темноте впереди меня слабо белели в клочьях пены волноломы. Я бежал, бежал, потом начал плыть. Просто вперед. Ночь была тихая и спокойная, вверху сияли звезды. Я плыл долго. Потом оглянулся. Рядом никого не было. Справа налево простиралось побережье, застроенное большими отелями; огни точками пронизывали ночь: много белых смешивались, как конфетти, с голубыми, красными, желтыми и зелеными.
«А вот теперь, старина, — сказал я себе, — ты должен подумать». А был ли я «стариной»? Бежал я не как старый человек. Некоторое время я плыл по-собачьи и, убежав от кошмаров на берегу, начал думать. Но думать-то особенно было не о чем. Похоже, правда я был рожден под этим деревом. Все, что было до этого момента, — пустота. Жизнь для меня началась только с этой минуты. И, судя по всему, надеяться на лучшее будущее мне не приходилось.
А если я не выплыву назад, надеяться вообще не на что. Я опять поплыл, на этот раз не торопясь, держа курс на берег с таким расчетом, чтобы выйти на пляж примерно на полмили в стороне от того места, где я вошел в воду. Когда я наконец коснулся ногами дна, я был совершенно изможден. Все эти передряги, падение с дерева, долгое плавание выжали из меня все силы. Голова трещала. Я рухнул на песок и заснул.
Когда я проснулся, было еще темно. Я перекатился на спину и смотрел на яркие звезды в черном небе. Внезапно и окончательно проснулся, сна не было ни в одном глазу. Я припомнил все, что со мной случилось, но только с момента, когда я пришел в себя под деревом и до настоящего времени. Травяная юбочка, туго завязанная на талии, все еще была на мне. Но больше ничего не было, ничего, что могло бы подсказать мне, кто я, откуда и как попал сюда. Просто пугающая и настораживающая пустота. Все тело у меня болело, каждый удар сердца болезненно отдавался в голове.
Я пошел вдоль берега. Ярко сияли огни отелей, в ночи разносились голоса. Какое-то время я простоял в тени около нескольких столиков рядом с небольшим зданием. Там разговаривали, смеялись и веселились люди. Скоро из их разговоров я узнал, что нахожусь на Гавайях, в Гонолулу, на пляже Ваикики. Я нашел тропинку между двумя зданиями и пошел по ней, стараясь идти там, где потемнее. Вид у меня был очень приметный, а куда я иду — я не знал. Но я знал, что мне нельзя просто сидеть на пляже и ждать, пока солнце взойдет, так больше ничего и не узнав о самом себе.
Я узнал побольше скоро, как только ушел с пляжа. Я ничего не планировал. Это просто случилось. Я свернул в слабо освещенный квартал улицы, которая, о чем мне сказала табличка на углу, называлась Монсаррат. Мимо меня проехали, не останавливаясь, несколько автомобилей. Но вот показался старый коричневый «шевроле», идущий на большой скорости. Из кабины высунулся шофер, взглянул в мою сторону и завопил:
— Эй! Вот он!
Он ударил по тормозам так, что машину занесло, потом она резко остановилась. Двое мужчин выскочили из задних дверей, а машина развернулась на сто восемьдесят градусов и поехала по направлению ко мне. Во мне поднялась тревога. Я мог бы попытаться бежать, но впереди был «шевроле», вставший у тротуара. Из него выбрался шофер и еще один мужчина — четвертый. Они стояли на тротуаре, поглядывая в мою сторону. Я пошел было к ним, но увидел, что те двое, которые вышли из машины первыми, бежали ко мне. Двое спереди — двое сзади. И вид у них был не очень дружелюбный.
— Не стрелять, — прохрипел водитель, — все должно быть тихо. У него оружия нет.
Он говорил негромко, но его все услышали.
Не стрелять? Я осмотрелся вокруг. Ничего такого, что можно было бы использовать как оружие или дубинку, рядом не было. А то, что оружие мне понадобится, сомнений не вызывало. На другой стороне улицы стоял двухэтажный дом, обнесенный кирпичной стеной высотой метра в полтора. Когда первые двое приблизились ко мне, я побежал навстречу двум другим, а потом неожиданно повернул, быстро пересек улицу и остановился спиной к кирпичной стене.
Один из них что-то выкрикнул, но остальные приближались молча. Главное, чего я достиг, перебежав к стене, — моя спина была прикрыта. Но было в этом и еще одно преимущество.
Вместо того чтобы наброситься на меня всем сразу, они растянулись в цепочку: первый, в шляпе с маленькими полями, держал что-то в поднятой руке. Двое были сразу за ним, а четвертый только начал переходить улицу.
Первый был здоровый мужик, примерно моего роста. Он прыгнул на меня, одновременно целя правой рукой мне в голову. Рот его был открыт, губы растянуты так, что были видны мелкие зубы.
Я не стал уклоняться. Я даже не стал ставить блок его правой руке. Вместо этого я сделал шаг вперед, упор на левую ногу, твердо стоящую на асфальте, правая нога описала дугу вперед, корпус повернулся вправо. Это движение позволило мне слегка сместиться влево, поэтому, когда я пригнулся слегка, дубинка, или пистолет, или что он там сжимал в руке, лишь слегка и вскользь зацепило меня по спине, не нанеся ущерба. Когда я только начал движение, автоматически моя правая рука вытянулась вперед, прикрывая корпус, ладонь открыта, большой палец в сторону как можно дальше, мускулы края ладони от мизинца напряжены и отвердели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33