— Нет, — сказал я. — Окажи мне услугу. — В одной руке я держал проектор и пленки, :в другой — экран. — Утром я улетаю на Гавайи. Сохрани эти вещи для меня.
Он взглянул на них:
— А, порнография. Ну разумеется.
— Это не порнография. Это улики. Пока меня не будет, кто-нибудь может вломиться ко мне и похитить их.
— Хорошо, что твоя дверь не рядом со мной. Он взял принесенное мной.
— И пожалуйста, зайди раз-другой, покорми неонов.
— А что, эти маленькие чертенята все еще никак... Я грустно покачал головой:
— Нет... Хотя я делал все, что мог.. Он засмеялся:
— Ни одна мать не, сделала бы больше. Я пригляжу за ними и буду кормить вместо тебя. Но, конечно, за это тебе придется платить. Привезешь мне юбочку для хулы.
— Договорились.
— Пойдет любая, лишь бы в ней можно было танцевать хулу.
— Доктор, ваша беспрецедентная просьба...
— Нет, серьезно. Настоящую юбочку для хулы. Знаешь, такую, из травы. Одна моя знакомая девочка на той неделе едет на Гавайи и хочет сначала научиться танцевать хулу. С ума сойти.
— Я привезу пару, чтобы вы могли разучивать танец вместе.
Он просто сиял, когда я уходил. Наверное, эта мысль ему в голову не приходила.
Самолет компании «Пан-Америкэн» вылетел из международного аэропорта Лос-Анджелеса утром во вторник, восемнадцатого. Спустя немногим более пяти часов мы уже были над островом Оаху, заходя на посадку в Гонолулу. Учитывая идиотскую, якобы дающую какую-то экономию, затею с переводом стрелок в Калифорнии, в Гонолулу было десять пятнадцать утра.
В багажном отделении небольшого аэропорта я выпил чашку прекрасного кофе и заказал яичницу с ветчиной. Когда официантка принесла мой завтрак, она положила на мой столик маленькую, нежно окрашенную орхидею. Это было хорошим началом дня, как бы дружеским:
— Добро пожаловать на Гавайи!
У меня с собой было фото Уэбли Олдена и репродукции из журнала, на которых позировали все двенадцать девушек. Некоторые снимки, вырезанные из других журналов, были не очень хороши, но это было все, что мне удалось достать; все лучше, чем ничего. Даже те снимки, на которых не было видно лица, как, например, на снимке Лоаны, где лицо было скрыто волосами, годились для идентификации, думал я. То есть если мне удастся найти людей, видевших девушку, на которой женился Уэбб.
Я поговорил с обслуживающей меня официанткой и со многими другими служащими аэропорта, дежурными за стойкой выдачи багажа и кассирами, показывая всем мои фото. Но никто не вспомнил Уэбба или кого-нибудь из девушек. Я взял такси и поехал посмотреть на этот пятидесятый штат, на Гонолулу, пески и море у пляжа Вайкики. Увидеть примечательные места, людей. Может быть, моего судью. И Лоану Калеоху.
Шофер вез меня из аэропорта по шоссе Камехамеха и бульвару Диллингхем. Я чувствовал, как у меня от этой поездки поднимается настроение и прибавляются силы. Первым и самым сильным впечатлением было — потрясающе чистый воздух. Чистый, прозрачный, сладкий. Улицы, по которым мы ехали, были обсажены цветущими деревьями, красивыми, яркими цветами; тонкоствольные пальмы покачивали на ветру листьями крон, словно юбочками для хулы. Цветы и деревья были яркими, как гуппи, а некоторые — как неоны.
Но я не мог отделаться от желания, чтобы привело меня сюда не насилие и убийство. Чтобы я приехал сюда развлекаться, валяться на белом песочке, ездить и гулять по красивым улицам, купаться, выпивать в клубах и барах. Но я остановил такси на углу Куин-стрит и Панч-бауа-стрит у муниципального центра, вышел из кабины и направился к зданию департамента здравоохранения.
Бюро статистики по здравоохранению было расположено на первом этаже. Здесь меня орхидеями не встречали. Жизнерадостный молодой клерк со счастливой улыбкой оказал мне максимум внимания. Но без толку. Здесь просто не было зафиксировано бракосочетание Уэбли Олдена.
— А что, если бракосочетание состоялось на одном из других островов? — спросил я у клерка. — Скажем, Кауайи. Там ведь тоже ведутся записи.
Он покачал головой:
— К этому времени сведения уже были бы здесь.
— Я знаю, что он женился на Гавайях. Помню, он говорил, что это было гражданское бракосочетание. Может быть, мировой судья...
Он опять покачал головой, улыбаясь:
— Здесь нет мировых судей. Если это было гражданское бракосочетание, оно могло быть совершено окружным судьей или специально уполномоченным чиновником магистрата.
Озадаченный, я молчал. И еще немного беспокоился. Я знал, что Уэбб женился тринадцатого августа. И где-то на Гавайях. Казалось, знать это было достаточно. Я нашел телефон. Через двадцать минут, обзвонив подряд все отели, я знал, где останавливался Уэбб, когда был здесь. Некий Уэбли Олден был зарегистрирован в отеле «Гавайская деревня» на неделю, с шестого по двенадцатое августа. Это совпадало. Это же позволяло думать, что все это время он был в Гонолулу или неподалеку. Я направился в «Гавайскую деревню».
Такси медленно миновало сверкающий алюминиевый купол над входом в большое здание розового камня, и шофер открыл мне дверцу. Повсюду росли кокосовые пальмы, их кроны раскачивались на фоне голубого неба. Отель и прилегающий участок были удивительно красивы.
Потрясающе красива была и девушка за стойкой приема гостей: смуглая, черноглазая, черноволосая, как большинство здешних женщин. За ухом у нее красовался красный цветок. Только что закончилась какая-то конференция, многие участники разъехались, и мне не составило труда получить номер. Когда я заполнял регистрационную карточку, в голове у меня забрезжила идея.
Девушка за стойкой была именно та, с которой я говорил по телефону. Я спросил у нее, не могу ли я взглянуть на регистрационную карточку Уэбли Олдена, и через некоторое время она нашла ее и протянула мне. Я достал из бумажника чек, выписанный мне Уэббом, и убрал бумажник в карман пиджака. Это был чек на тысячу долларов, который он мне дал — как давно? Пять суток назад. Я сравнил подписи на чеке и регистрационной карточке. Они были одинаковыми. И идея умерла, не родившись.
Я сунул чек в карман брюк, не понимая, что же случилось. Что-то во всем этом было несуразное. Не сходились концы с концами. Они плавали в воздухе, как тонкая паутина. И в то же время у меня было ощущение, что я знаю уже достаточно. Если бы мне удалось увидеть всю картину под нужным углом зрения, я бы все понял.
Фотографии, в том числе и фото Уэбба, тоже мне не помогли. Я показывал их всем подряд, задавая вопросы, а потом махнул рукой и проследовал за посыльным в свой номер. Там я растянулся на постели, поставил телефон себе на грудь и позвонил в «Пеле». Лоана должна была там выступать сегодня. Это было ее четвертое представление. Пока еще ее не было, но у меня был номер ее домашнего телефона. Я его набрал.
Она была дома, как раз собиралась уходить в клуб. По телефонному разговору я понял только, что голос у нее низкий, мягкий и приятный. Я рассказал, кто я такой, и упомянул Уэбли Олдена. Она поинтересовалась, как он поживает.
— Он мертв, — сказал я, — а вы не знали?
— Мертв? Ох, простите. Я не знала.
Голос ее зазвучал приглушенно, но сильно потрясена она не была, что было естественно: они не были хорошо знакомы. Я начал ей рассказывать было, что он убит, но решил, что эти и все мои остальные вопросы могут подождать, пока мы не увидимся.
— Мне бы очень хотелось поговорить с вами, мисс Калеоха.
Она засмеялась:
— Извините, это я к тому, что все жители материка так не правильно произносят мою фамилию.
Я произнес нечто вроде «Ка-лии-оха». А она произносила скорее «Ка-лэй-ох-ха». Но золотистая мягкость ее артикуляции, переходящей в журчащий шепот, делала так, что все это звучало как на неведомом языке. Да, на совершенно незнакомом языке.
— Пожалуйста, зовите меня Лоана, — прибавила она.
— Лоана. — Я с удовольствием покатал это слово на языке. — Не могли бы мы с вами где-нибудь сегодня встретиться?
— Я... — Она поколебалась. — Сегодня у меня еще много дел. Может быть, вечером? «Пеле» подойдет?
— Прекрасно.
— Если хотите, я позабочусь о том, чтобы вам оставили хороший столик. Мы могли бы поговорить после моего первого выхода. Я выступаю в девять и одиннадцать.
— В девять устроит?
— Разумеется. Вам будет заказан столик. Только скажите швейцару, его зовут Чак, свое имя. Итак, в девять, мистер Скотт?
Я знаю, что владельцем «Пеле» был Эд Грей, и оповещать кого бы то ни было заранее из его персонала о том, что Шелл Скотт намерен к ним заглянуть, мне не хотелось. Может быть, некоторые, все, конечно, работающие в «Пеле», окажутся похожими на тех, с кем мне довелось столкнуться в «Алжире».
Поэтому я сказал:
— Вы не будете возражать против того, чтобы столик был заказан просто для вашего знакомого, без упоминания моего имени?
— Ну... хорошо. Скажете Чаку, что вы тот мужчина, которого я жду.
— Прекрасно. Кстати, зовите меня Шелл.
— Тогда до вечера, Шелл.
Мы положили трубки. Я знаю, что этому не найти объяснения в учебнике физики, но готов поклясться, что каким-то образом излучаемое ею электричество по проводам достигло меня, и мой аккумулятор стал на зарядку. Я воскликнул:
— Ху-у! — и направился в центр Гонолулу. В середине дня я разыскивал, беседовал с теми, кто мог совершить брачную церемонию. Их оказалось не так уж много, и я поговорил со всеми, кроме одного. Я встретился с несколькими окружными судьями. Никто из них не Слыхал об Уэббе Олдене; фотографию его никто не опознал. Я решил нанести еще один визит, а потом заняться своими делами.
Это был визит к окружному судье, которого мне описали как высокого, худощавого брюнета с большим крючковатым носом. Описание походило на того, кто был изображен на пленке Уэбба, и я надеялся. Я не позвонил ему, потому что он жил на порядочном расстоянии от города, в горах, довольно высоко по Тантал-Драйв, в районе, который мне описали как очень красивый. Это было от города в глубь острова — или маука. Водитель такси объяснил мне, что улицы Гонолулу идут с севера на юг или с запада на восток, соответственно направления обозначаются как: маука — в глубь острова; макои — к берегу океана; вайкики — в направлении Алмазного мыса; и ева — в направлении северо-западного района Гонолулу. Ева. Итак, мы ехали в направлении маука. Я заметил, что за нами следует машина. Сначала я не обратил на нее внимания — просто пару раз на глаза мне попался коричневый потрепанный «шевроле». Может быть, потому, что обстановка для меня была совершенно непривычной, вдали от безумных и яростно жестоких улиц Лос-Анджелеса, но мне и в голову не приходило, что за нами может быть «хвост». Здесь это казалось совершенно невероятным.
Дорога была прелестной. Чем выше мы поднимались в горы, тем больше становилось зелени. Деревья смыкали кроны над головой, а солнечные пятна лежали на дороге, как лужицы света. На повороте, где справа от нас простирался зеленый травяной ковер с массой папоротниковых деревьев и ползучих растений, который показался мне очень экзотическим, я попросил шофера остановиться. Черт возьми. Трава для меня — экзотика.
Я вышел из машины, удивляясь, как можно топать по асфальту в окутанном смогом Лос-Анджелесе, когда можно постоянно жить здесь. Я пошел по траве к экзотическим кустам. Мимо стоявшего такси проехал «шеви». Через минуту я услышал скрежет коробки передач, наверное, «шевроле» разворачивался. Я коснулся куста. Маленькие листья были гладкими и мягкими, прямо съесть их хотелось. Да, ребята, я вправду готов был поселиться на Гавайях.
Но тут я выпрямился. Мечты мечтами, а надо работать.
Но работа сама нашла меня.
«Шеви» развернулся и быстро ехал в нашу сторону. Я был на середине поляны, когда он поравнялся со мной. Стекло у заднего сиденья было опущено, и было видно находящегося там человека. Из окна торчала какая-то длинная трубка, похожая на трубку для стрельбы горохом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33