Теперь зона работала дифференцированно: на перевоспитание одних и наказание других. Идея раздельного содержания осужденных за насильственные и ненасильственные преступления, отделения молодежи, изоляции рецидивистов и "законников" себя полностью оправдала.
Медики и психологи выделили группу осужденных с врожденными преступными наклонностями - их еще более надежно изолировали, мягко говоря.
Да и общее впечатление было неплохое: заработал Завод сельхозмашин - выпускал сеялки-веялки, вошли в строй столярный и инструментальный цеха, где осужденная молодежь приобретала мирные специальности и привычку к труду, велось строительство дополнительных бытовых помещений.
Приемлемый быт, питание - как в пионерлагерях далеких лет, хорошее медобслуживание. Разбили приличный огородик, даже теплички поставили. Крольчатник и курятник завели. Строили свинарник и коровник. Но все это для тех, кто честно работал.
Кстати, когда отделили "законников" от общей массы, они быстро завяли. Без "мужиков" вору не прожить. Попробовали было еще двое качать права, объявили голодовку. Но голодали не долго. Никто их не подкармливал нечем было, никто их не уговаривал - незачем. Сделали вывод: лучше сдохнуть от работы, чем от голода.
Была, правда, спонтанная и нерешительная попытка бунта, но ее подавили расчетливо, решительно и жестоко.
Словом, воры начали работать - их стали кормить. По принципу: что наработал, то и поел. И заинтересованность в труде появилась, выработка стала расти. Как странно, да?..
Оставались, конечно, и нерешенные вопросы. Что удивительного? Их ведь двести пятьдесят.
Один из них - проблема пьянства и алкоголизма. Своей волей я решил восстановить упраздненные властью ЛТП, но нового типа - тюремного, по опыту наших предков. Но руки пока до этого не дошли.
Но все, что сделано, что начато - это день вчерашний. А вот будет ли у этих дел день завтрашний - кто знает? Уроки истории убедительно говорят, что многие прекрасные начинания так и канули в Лету, не доведенные до конца. В отдельно взятой стране...
В этот самый момент моего душевного смятения верная Лялька забарабанила каблуками в дверь.
- Что опять?
- Товарищ полковник, - официально почему-то, - к вам руководитель Контрольной группы.
Сердце упало - давно уже не тревожила меня Алевтина своими кляузами. Неужели ее девчонки опять какого врага ненасытного обнаружили в моем строю?
- Что у тебя, Алечка?
Не приняла дружеский тон. Плохо.
- Докладная, Алексей Дмитриевич.
Ну вот, не зря сердце падало.
- В двух словах.
- О необходимости упразднения Контрольной группы.
Вот это номер!
- Обоснование.
- В докладной об этом подробно говорится. Со ссылкой на анализ изменившейся обстановки. Динамику точно не помню, прочтете, но примерно так: в первую неделю мы выявили троих недобросовестных сотрудников - это еще отрыжка прежних кадровых подходов и застарелой коррупции; затем - еще двоих, эти лица проникли к нам из преступной среды с определенными целями. Потом пошли какие-то мелочи, вы помните, я докладывала. И вот уже довольно значительный срок - ни одного человека, злоупотребившего служебным положением, опорочившего звание работника милиции.
- Чем ты это объясняешь?
Алевтина ткнула папиросу в пепельницу, пожала плечами, тряхнула седой головой.
- Людям нравится работать честно. Условия для этого созданы.
Ну что ж, это бывает. И гораздо чаще, чем мы думаем.
- А что с девчонками будем делать?
Алевтина улыбнулась.
- За них не беспокойся. Они все замуж выходят, за твоих парней.
- Ты их для этого сюда и привезла? Сознайся. Для этого и группу ликвидируешь? Понятно: не будут же они на своих мужей стучать.
- Не увиливай, Леша, - опять улыбнулась. - Принимай решение.
- Не дави. Вот докладную прочитаю, тогда решу, - и уложил материал в самый дальний ящик письменного стола.
- Ну, Алексей Дмитрич! - взвыла за дверью Лялька. - Ну идите же в зал! Ну вам же ужин оставили!
В Рыцарском зале - совет да любовь. По разным, правда, углам. В одном ребята магазины патронами снаряжают, в другом, у рояля (откуда он взялся?), за которым томно музицирует княгиня, девчонки млеют. У камина шепчутся о своем Юлька с Филипком.
На дальнем конце общего стола - оставленные полковнику Сергееву объедки. Вокруг них делает алчные круги Пилипюк. Но я его надежды сразу порушил - от ужина в его пользу не отказался.
Разочарованный хохол побрел к роялю, прислонился к девушкам:
- Я извиняюсь...
Княгиня дала бурный аккорд, подняла на него глаза - ровно в лорнет смерила.
- Пилипюк, хохол смиренный, что за "извиняюсь"? Когда ты запомнишь, что себя извинить нельзя? Другие тебя извинить должны. Ты понял?
- Як же - дюже просто.
- И ложкой ты в стакане бренчишь, как трамвай на базарной площади. А борщом хлюпаешь - это же целый прибой на рифах! Мне из дома слышно, когда ты обедаешь. Ось, говорю себе, хохол снидать усевси, и мне пора.
- Тю! Ваше сиятельство, кто ж борщ шепотом кушает? Весь смак пропадае. Гляну, как вы ложку целуете, - плакать хочется за вас. Все равно что горилку под одеялом пить. - Потянул лапы к девчонкам. - Или гарну дивчину в зимней свитке обнимать. Я извиняюсь...
- Иди отсюда, - совершенно не по-светски послала его княгиня и вновь уронила руки на клавиши. - Вот таких муравьи и кусают. За жало.
Стемнело. Дрова в камине догорели, играли розовые нежные огоньки. За окном повис холодный месяц. Где-то вдали, до сих пор не знаю, в каком углу, гулко забили часы.
Вошел Майор, стуча каблуками.
- Отбой, товарищи.
С рассветом из Куровского вышла колонна - в основном джипы и микроавтобусы. Во всех окнах - только морды и стволы.
У Липовки небольшой хвост колонны отделился и свернул на терем. Это был отряд, который должен был повести на мост Семеныч.
Но Семеныча от участия в операции отстранили. Вернее, он сам устранился: уже утром оказался мертвецки пьян. Его отряд возглавил Егерь.
В тереме, кроме Семеныча, остались Губернатор (тоже пья ный), Надежда и охрана - четверо тех самых парней, к которым у Надежды был большой счет. Они-то уж об этом давно забыли, помирились ведь.
К семи часам колонна сосредоточилась в роще, неподалеку от горы. Выгрузились, побрякивая оружием, поругиваясь, поеживаясь от утренней свежести. Построились, потянулись рощей к дороге, сбивая холодную росу с травы, прибивая ее берцами к земле- ровно стадо бизонов протопало. Вел отряд Ваня Заика...
Я сидел, как сыч, в Замке. Осуществлял общее руководство и координацию действий двух наших подразделений - Майора и Волгина. Майор со своими людьми контролировал Набережную, Волгин со своими - выходы из Пещер, на всякий случай.
В семь часов пошло первое сообщение:
- Колонна прибыла, двадцать пять машин, бойцов общим числом - около двухсот. Направились к Пещерам.
Семь сорок пять:
- Отряд, стволов на двести, пересек дорогу, движется к подножию горы.
Восемь пятнадцать:
- Сосредоточились у входа в Пещеры, разобрались на группы. Первая пошла... Вторая...
Восемь тридцать:
- Десятая группа скрылась... Все. На входе двое остались. Взять их?
- Не обязательно.
- Вас понял. Жду сигнала.
Я не сводил глаз с циферблата. Лялька, зараза, все время дергала меня за рукав: что, мол, тянешь, полковник?
Жду-с! Терпение, Лялечка, киска, как говорит княгиня...
Вот и пора. Я глубоко вздохнул.
- Первая точка. Акция!
- Вас понял!
Взрыва я не услышал. Услышал стрельбу на Набережной.
Когда далеко позади прогремел взрыв и пророкотало, будто лавина сошла, когда докатилась горячая волна, ударила в спины, Ваня все понял и панически заорал:
- Вперед! Бегом!
Ну где там бегом. На четвереньках-то не больно побегаешь.
- Вторая, третья, четвертая! Акция!
- Вас понял! Вас понял! Вас понял!
Вот такая вот ламбада...
Взрывы на выходе из Пещер прогремели почти одновременно. Отбросили волной тех, кто шел впереди. Ваню сильно ударило в спину, он не удержался на ногах; сидел, разбросав ноги и руки.
Отстучали падающие камни, замер шорох ссыпавшегося по стенам песка. Тишина настала.
Ударил Ване в глаза луч света. Кто-то наклонился к нему.
- Завел, падла? - Это были последние слова, которые он услышал.
Я сунул рацию в карман, схватил автомат и побежал на Набережную. Следом за мной вылетели из ворот Замка две подружки - старая да малая.
Старая дергала из рук малой ее автомат и пыхтела:
- Лялечка, киска, я буду сестрой милосердия, но с оружием в руках!
- Шла бы ты домой, Пенелопа! - вдруг гаркнула киска.
А что? Вполне по-светски.
Но повоевать им обеим не пришлось.
Подразделение противника, которое пыталось форсировать реку, встретило сокрушительный отпор с фронта и почти одновременно с тыла, где ударил по нему засадный полк полковника Василевича.
Те из бандитов, что не пали под огнем, бросились в воду и, спасаясь, поплыли по течению. Но это им мало помогло. Фронт мы держали на большом протяжении, поэтому их легко вылавливали и вытаскивали на берег. А то и не вылавливали. И не вытаскивали. Чтоб их больше не было. Уж профессор Кусакин, со своей винтовкой, наверняка брезговал.
Ну вот вроде и все. Майор со взводом поехал в Куровское, забрать паханов и доставить в город. Василевич расквартировался в Заречье. А я с Пилипюком и, конечно, с увязавшейся Лялькой отправился в терем, за Губернатором.
Дорогой Лялька с хохлом все хвастались, как ловко мы победили. Я же тяжело думал о том, что победа эта - временная. Вот-вот должны нагрянуть каратели из Центра. Я, честно говоря, в своих первых планах рассчитывал столкнуть на подходе к городу правительственные войска с бандитскими. Не получилось: одни запоздали, другие на нас раньше пошли. А, впрочем, любой расклад закономерен. По принципу: сделал - отвечай.
Пилипюк тормознул машину в виду распахнутых теремных ворот.
- Останешься в машине, - приказал я Ляльке.
А Пилипюк дальше пошел - заставил ее надеть бронежилет.
Мы выбрались из машины.
Шумели сосны, скрипела створка ворот, каркала на ней черная ворона. Пилипюк замахнулся на нее, она тяжело свалилась со створки и от самой земли взмыла на ближнюю сосну. Но, однако, заткнулась.
Тут же загремели в тереме выстрелы.
Мы рванули в ворота.
Навстречу нам выскочил на балкон охранник, вскричал: "Серый!" и вскинул автомат. Кто-то метнулся из-за моей спины и принял очередь на себя. Пилипюк коротко ударил по балкону- парень выронил оружие и, перегнувшись, повис на ограждении. С головы его капало.
Я поднял Ляльку на руки. Она дышала. Но трудно, прерывисто.
Отнес ее в машину, положил на заднее сиденье. Пилипюк сунулся в окно:
- Контузия, - сказал, - ударило и все. Жилет самый гарный. Ось нашатырь.
Лялька завертела головой, стала отталкивать мою руку с флаконом, чихнула, открыла глаза. Чистые и ясные, как весеннее небо после дождя.
- Теперь я должен на тебе жениться, - сказал я удрученно.- Ты кучу детей нарожаешь.
- Что я - матрешка? - слабо улыбнулась. - Помоги броник снять.
Стала расстегивать на груди свою прекрасную "белую ночь".
- Ну вот, - проворчала, - накаркала Юлька, - все декольте теперь в веснушках.
Хороши веснушки...
- Лежи, - сказал я и вышел из машины.
Пилипюк почему-то давился от сдерживаемого смеха.
- Ты что? Копеечку нашел?
- Митрич, не обижайся... Як подумаю, Лялька за вас пойдет, - и заржал от души, - вона, значит, под полковником буде?
Ну ржи, хохол, хоть до отбоя. Я тебе за этот броник все, что сделаешь, прощу. И все, что пожелаешь, сделаю...
- Зря смеешься. Пока генералом не стану - не женюсь.
А про терем-то мы и забыли.
- Хай його бис, - угадал мою мысль Пилипюк, - подпалю с запада, и усе.
- Почему с запада?
- А ветер оттуда.
Но поджигать этот гадюшник не пришлось - вышла из терема наша Надежда: в одной руке винтовка, в другой - пистолет.
- Привет, Серый, - сказала она, как всегда ровно и спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61