Он знал, конечно, что мох должен, по идее, расти на деревьях с северной стороны, но личный опыт убеждал его в том, что это не так: обычно мох рос где вздумается, как правило, со всех сторон одновременно. Кроме того, север Чижу был без надобности: ему нужно было попасть к машине.
Он сразу же взял себя в руки. Полсотни метров до шоссе, метров сто до дачи Кондрашова, а если принять левее, то через пару минут обязательно окажешься на подъездной дороге… Заблудился он, видите ли! Смех и грех…
Оглядевшись, он увидел, как впереди, немного левее избранного им направления, среди ветвей блеснуло заднее стекло автомобиля. Все немедленно стало на свои места. Он просто слегка отклонился вправо. Вон она, машина, а если приглядеться, то и подъездная дорога видна – во-о-он тот просвет, это она и есть…
Он двинулся к машине, треща малинником и перешагивая через коряги. Лежавшая в кармане пиджака рация размеренно хлопала его по бедру, брюки намокли выше колена и были сверху донизу увешаны какой-то лесной дрянью, а носки туфель мокро поблескивали. Настроение у Чижа снова упало. "Что за собачья работа, – думал он, обирая со щек прилипшую мокрую паутину. – Никакого удовлетворения, ни морального, ни материального. Так, короткие вспышки удовольствия, когда удается заломать очередного «братишечку» или заработать смехотворную премию, от которой мне, по большому счету, ни жарко ни холодно. Так ведь и эти светлые моменты возникают все реже и становятся все короче. Старею я, что ли? Рановато как будто… Или правы врачи, и это алкоголь начинает угнетать психику? Вкупе с никотином, разумеется…
Он зацепился носком ботинка за какой-то коварно высунувшийся из земли корень и чуть не упал. Идти после этого стало как-то неудобно, и, посмотрев вниз, Чиж обнаружил, что подошва на носке надорвалась. Правый туфель теперь просил каши, пока что довольно скромно, но уже вполне заметно. «Трах-тиби-дох», – проворчал Чиж, пытаясь вспомнить, осталось ли дома хоть немного клея.
Он добрался до видавшей виды белой «Волги», кое-как замаскированной еловыми лапами, рывком распахнул заедающую дверцу и повалился на сиденье справа от водителя. В машине было накурено, как в мужском туалете театра во время антракта, рация под приборной панелью бормотала на разные голоса и время от времени принималась астматически хрипеть. Ее контрольная лампочка светилась сквозь дымовую завесу, как красный зрачок одноглазого упыря.
Водитель со скучающим, плохо выбритым лицом, ссутулившись и надвинув на глаза кожаную кепку, сидел за рулем, барабаня пальцами по фирменному значку с изображением серебряного оленя. Когда Чиж с кряхтеньем и невнятными проклятиями тяжело опустился на соседнее сиденье, водитель повернул к нему сонное лицо и указательным пальцем ткнул в козырек своей кепчонки, сдвигая ее на затылок и освобождая тем самым свои органы зрения. При желании этот жест можно было принять за слегка модернизированное воинское приветствие.
– Ну как там? – без особенного интереса осведомился он, отлепив от нижней губы тлеющий чинарик.
– Да никак, – неприветливо проворчал Чиж, не любивший профессиональных водителей вообще, и этого водителя в частности, за наглость и высокомерие. – Такой ответ тебя устраивает или ты хочешь получить более подробный отчет?
Водитель, который задал свой вопрос просто от скуки, предпочел дипломатично промолчать, подумав про себя, что начальство либо сильно перебрало с вечера, либо с утра по какой-то причине не успело, что называется, поправить голову. Скорее всего, решил он, верно и то и другое: с вечера товарищ майор перебрамши, а похмелиться с утра не получилось, потому как операция у нас не хухры-мухры…
Чиж между тем закурил и, продолжая недовольно бормотать и обирать с лица паутину, которой там давно не было, открыл бардачок. На колени ему с дребезжанием посыпались аудиокассеты, которых в машине было штук двадцать, – на любой вкус, как казалось водителю. Казалось ему, как выяснилось, напрасно: у майора Чижа имелся собственный вкус, к удовлетворению которого водитель оказался не готов.
Некоторое время майор копался в кассетах, как свинья в желудях: брал из кучи, подносил к глазам, читая название, недовольно кривился, швырял кассету обратно и тянулся за следующей. На остатках волос, окружавших его блестящую плешь, повис клок спутанной паутины, к плечу прилип желтый прошлогодний лист.
– Анжелика Варум, – бормотал майор. – Филипп Киркоров… Филипок, мать его… Так, а это у нас что?
Валерий Леонтьев, господи боже мой!
А это? «Песни для братвы»… Превосходно! Слушай, – повернулся он к водителю, – у тебя что, человеческой музыки нет? Нам здесь сидеть и сидеть, а у тебя послушать нечего!
– Почему нечего? – обиделся водитель. – Что это за музыка такая особенная – «человеческая»? А это какая – собачья, что ли? Всем, понимаешь, нравится, одному майору Чижу что-то не так. Вон, коробка треснула… Что вам не нравится-то?
– Мусор этот не нравится, – честно признался Чиж, понемногу успокаиваясь. – Это же не музыка, а сплошная попса. Ее же слушать невозможно, с души воротит.
– А меня не воротит, – миролюбиво возразил водитель. Он чутко уловил перемену в настроении начальства и теперь старательно пытался перевести разговор в более мирное русло. Судя по всему, сидеть им здесь предстояло долго, и он был рад возможности скоротать время за беседой. – Музыка как музыка. Заводная. Не всем же от Моцарта торчать! Вот вам, товарищ майор, какая музыка нравится?
– Мне? – переспросил Чиж, который уже совсем успокоился и теперь никак не мог взять в толк, чего он взъелся на водителя. – Я «Битлз» люблю.
– А, – сказал водитель, изо всех сил стараясь, чтобы это не прозвучало чересчур пренебрежительно. – «Облади, облада…» Как же, помню. Так ведь это нынче неактуально.
– Зато хорошо, – сказал Чиж, отлично понимая, что пытается спорить о вкусах. – Классно, понимаешь? На все времена.
– Понимаю, – сказал водитель. – «ГАЗ-21» – тоже классная машина. На все времена, как броневик, с которого Ленин выступал. А вы, товарищ майор, почему-то на «десятке» ездите. С чего бы это?
– Чудак, – проворчал Чиж. – Машина – это для тела, а музыка – для души. Разные вещи…
– Да я все понимаю! – отозвался водитель. – Я же помню, как пацаном был. Тогда все клеши носили, за джинсы по двести пятьдесят рэ отваливали. Купит фирменные джинсы, кирпичом их протрет, бахрому понизу организует, да еще глаз на заднице нарисует – и все – самый крутой парень на районе. Сам такой был. До утра в подъезде «Герл» под гитару орали, и у каждой девки над койкой Леннон висел. Или, в крайнем случае, этот.., как его… Маккартни.
Чиж покосился на водителя сквозь густой табачный дым. Да, подумал он, мы с ним примерно одного возраста. Плюс-минус два года. Тоже небось за дисками охотился.
– Так ведь когда это было, – продолжал водитель, ободренный молчанием начальника. – Другие времена – другие песни. И вообще, мне даже тогда наш Мулерман больше нравился. Или Зыкина, скажем. Вот где голос!
– Ммм-угу, – неопределенно промычал Чиж, которому этот спор уже надоел. Он и без водителя знал, что консервативен во вкусах, словно навеки застрял в тех полузабытых временах, как муха в куске янтаря или окунь в ледяной глыбе. Что толку спорить? Люди бывают разные.
Одни живут только сегодняшним днем, а другие всю жизнь тоскуют по дням своей молодости. И даже не обязательно молодости – просто по тем временам, когда им было хорошо и радостно. А музыка – просто примета времени. Даже слушая классиков, которые жили за сто, за двести, а то и за триста лет до наших дней, каждый вспоминает и думает о чем-то своем, видит какую-то картину, которая не видна никому, кроме него.
– Вы, товарищ майор, так до «плешки» докатитесь со своими «битлами», – продолжал между тем водитель, уверенно развивая успех и закрепляясь на отвоеванных, как ему казалось, позициях.
– До чего я докачусь? – не понял майор.
– «Плешка», – повторил водитель таким тоном, словно говорил с умственно отсталым. – Есть в скверике на Гоголевском такое местечко, где битломаны собираются.
– Битломаны? – удивился Чиж. – Надо же! И много их в Москве?
– Да кто их считал? Они ребята, в общем, безобидные, не сатанисты какие-нибудь. Не дебоширят, записями обмениваются, разговаривают.
Все одно и то же – у кого какой альбом, как будто с тех пор что-то новое могло на рынке появиться, да кто лучше – Леннон или этот.., вот же, забываю его, черта, все время… Маккартни, вот! да где в каком году какой концерт был… Старые, косматые, кто седой, кто лысый… И молодежь есть. Тоже волосатые. Придут, рты разинут и этих старых трепачей слушают, как будто те им что-то умное втирают. Гитарами бренчат… Вроде клуба, в общем. Ну, сейчас не семьдесят второй, так их и не трогает никто. А вы что, правда не в курсе?
– А зачем? – вздохнул Чиж и ткнул окурок в пепельницу. – Не люблю я тусовок. За день на работе так натусуешься, что ноги не держат. Какие уж тут клубы!
– И то верно, – согласился водитель. – После этой работы только стакан хлопнуть да на боковую.
– Вот! – подняв кверху указательный палец, веско произнес Чиж. – Наконец-то ты что-то умное изрек.
– Так это ж у всех так, – сказал водитель. – У всей, понимаешь, великой России две беды: с вечера жажда, а с утра похмелюга.
– Истину глаголешь, брат мой, – дьяконским басом пророкотал Чиж и скривился от внезапно толкнувшейся в затылок головной боли.
Водитель, верно истолковав его гримасу, хитро прищурился и тоном опытного провокатора предложил:
– Так может, пивка, товарищ майор?
– Ммм? – вопросительно промычал Чиж и уставился на водителя. Только теперь он почувствовал, до какой степени у него пересохло во рту. А уж в горле-то, в горле!.. – У тебя что же, и пиво есть?
– Обижаете, товарищ майор, – сказал водитель. – Не вы один по утрам болеете, другие тоже. А служебный автомобиль – это вроде реанимации на колесах. Для своих, конечно. Так открыть бутылочку? Правда, у меня всего одна осталась.
– Одна? – Чиж поморщился. – Ну, ты, реаниматор… Этим, братец ты мой, только во рту напакостишь, вот и вся реанимация.
– Подумаешь, проблема, – сказал водитель. Тон его Чижу не понравился: было в нем что-то плутоватое, лакейское. – Тут до магазина рукой подать. Четверть часа туда, столько же обратно… Это пешком. Если надо, я мигом сгоняю.
– Но-но, – сказал Чиж. – Ты на работе или где? Сгоняет он… А если ехать придется?
– Какое там ехать! Где это видано, чтобы сесть в засаду и через полчаса клиента дождаться! Нам тут до вечера куковать, не меньше. Да вы же сами говорили. А на всякий пожарный я вам ключик оставлю. Неужто вы с этим корытом не справитесь? А я бы заодно сигарет себе купил. И жрать охота так, что сил никаких нету. А, товарищ майор? Николай Гаврилович!
Чиж почесал переносицу, искоса посмотрел на водителя и тяжело вздохнул.
– Ох и змей же ты, – сказал он. – Ладно, шагай. Вот тебе деньги. Только лесом, понял? Не дай бог, на клиента сослепу набежишь… И быстро. Одна нога здесь, другая там. Стой!
Водитель, который уже наполовину выбрался из машины, замер в неудобной позе.
– Пиво отдай, – сказал ему Чиж.
Когда водитель скрылся, двигаясь с почти комичной осторожностью и нарочито оглядываясь по сторонам, Чиж усмехнулся, выбрался из машины и на всякий случай пересел за руль. Он не верил в то, что Абзац может появиться здесь до возвращения водителя, но рисковать не хотелось. В одной руке у майора была отданная ему запасливым водителем бутылка «Балтики», в другой – табельный пистолет. Чижу не впервой было пользоваться пистолетом в качестве открывалки, и на этот раз он, как обычно, мастерски справился с задачей. Пиво зашипело, пенясь и выпирая из горлышка. Майор дал газу выйти и лишь после этого снял с бутылки жестяной колпачок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Он сразу же взял себя в руки. Полсотни метров до шоссе, метров сто до дачи Кондрашова, а если принять левее, то через пару минут обязательно окажешься на подъездной дороге… Заблудился он, видите ли! Смех и грех…
Оглядевшись, он увидел, как впереди, немного левее избранного им направления, среди ветвей блеснуло заднее стекло автомобиля. Все немедленно стало на свои места. Он просто слегка отклонился вправо. Вон она, машина, а если приглядеться, то и подъездная дорога видна – во-о-он тот просвет, это она и есть…
Он двинулся к машине, треща малинником и перешагивая через коряги. Лежавшая в кармане пиджака рация размеренно хлопала его по бедру, брюки намокли выше колена и были сверху донизу увешаны какой-то лесной дрянью, а носки туфель мокро поблескивали. Настроение у Чижа снова упало. "Что за собачья работа, – думал он, обирая со щек прилипшую мокрую паутину. – Никакого удовлетворения, ни морального, ни материального. Так, короткие вспышки удовольствия, когда удается заломать очередного «братишечку» или заработать смехотворную премию, от которой мне, по большому счету, ни жарко ни холодно. Так ведь и эти светлые моменты возникают все реже и становятся все короче. Старею я, что ли? Рановато как будто… Или правы врачи, и это алкоголь начинает угнетать психику? Вкупе с никотином, разумеется…
Он зацепился носком ботинка за какой-то коварно высунувшийся из земли корень и чуть не упал. Идти после этого стало как-то неудобно, и, посмотрев вниз, Чиж обнаружил, что подошва на носке надорвалась. Правый туфель теперь просил каши, пока что довольно скромно, но уже вполне заметно. «Трах-тиби-дох», – проворчал Чиж, пытаясь вспомнить, осталось ли дома хоть немного клея.
Он добрался до видавшей виды белой «Волги», кое-как замаскированной еловыми лапами, рывком распахнул заедающую дверцу и повалился на сиденье справа от водителя. В машине было накурено, как в мужском туалете театра во время антракта, рация под приборной панелью бормотала на разные голоса и время от времени принималась астматически хрипеть. Ее контрольная лампочка светилась сквозь дымовую завесу, как красный зрачок одноглазого упыря.
Водитель со скучающим, плохо выбритым лицом, ссутулившись и надвинув на глаза кожаную кепку, сидел за рулем, барабаня пальцами по фирменному значку с изображением серебряного оленя. Когда Чиж с кряхтеньем и невнятными проклятиями тяжело опустился на соседнее сиденье, водитель повернул к нему сонное лицо и указательным пальцем ткнул в козырек своей кепчонки, сдвигая ее на затылок и освобождая тем самым свои органы зрения. При желании этот жест можно было принять за слегка модернизированное воинское приветствие.
– Ну как там? – без особенного интереса осведомился он, отлепив от нижней губы тлеющий чинарик.
– Да никак, – неприветливо проворчал Чиж, не любивший профессиональных водителей вообще, и этого водителя в частности, за наглость и высокомерие. – Такой ответ тебя устраивает или ты хочешь получить более подробный отчет?
Водитель, который задал свой вопрос просто от скуки, предпочел дипломатично промолчать, подумав про себя, что начальство либо сильно перебрало с вечера, либо с утра по какой-то причине не успело, что называется, поправить голову. Скорее всего, решил он, верно и то и другое: с вечера товарищ майор перебрамши, а похмелиться с утра не получилось, потому как операция у нас не хухры-мухры…
Чиж между тем закурил и, продолжая недовольно бормотать и обирать с лица паутину, которой там давно не было, открыл бардачок. На колени ему с дребезжанием посыпались аудиокассеты, которых в машине было штук двадцать, – на любой вкус, как казалось водителю. Казалось ему, как выяснилось, напрасно: у майора Чижа имелся собственный вкус, к удовлетворению которого водитель оказался не готов.
Некоторое время майор копался в кассетах, как свинья в желудях: брал из кучи, подносил к глазам, читая название, недовольно кривился, швырял кассету обратно и тянулся за следующей. На остатках волос, окружавших его блестящую плешь, повис клок спутанной паутины, к плечу прилип желтый прошлогодний лист.
– Анжелика Варум, – бормотал майор. – Филипп Киркоров… Филипок, мать его… Так, а это у нас что?
Валерий Леонтьев, господи боже мой!
А это? «Песни для братвы»… Превосходно! Слушай, – повернулся он к водителю, – у тебя что, человеческой музыки нет? Нам здесь сидеть и сидеть, а у тебя послушать нечего!
– Почему нечего? – обиделся водитель. – Что это за музыка такая особенная – «человеческая»? А это какая – собачья, что ли? Всем, понимаешь, нравится, одному майору Чижу что-то не так. Вон, коробка треснула… Что вам не нравится-то?
– Мусор этот не нравится, – честно признался Чиж, понемногу успокаиваясь. – Это же не музыка, а сплошная попса. Ее же слушать невозможно, с души воротит.
– А меня не воротит, – миролюбиво возразил водитель. Он чутко уловил перемену в настроении начальства и теперь старательно пытался перевести разговор в более мирное русло. Судя по всему, сидеть им здесь предстояло долго, и он был рад возможности скоротать время за беседой. – Музыка как музыка. Заводная. Не всем же от Моцарта торчать! Вот вам, товарищ майор, какая музыка нравится?
– Мне? – переспросил Чиж, который уже совсем успокоился и теперь никак не мог взять в толк, чего он взъелся на водителя. – Я «Битлз» люблю.
– А, – сказал водитель, изо всех сил стараясь, чтобы это не прозвучало чересчур пренебрежительно. – «Облади, облада…» Как же, помню. Так ведь это нынче неактуально.
– Зато хорошо, – сказал Чиж, отлично понимая, что пытается спорить о вкусах. – Классно, понимаешь? На все времена.
– Понимаю, – сказал водитель. – «ГАЗ-21» – тоже классная машина. На все времена, как броневик, с которого Ленин выступал. А вы, товарищ майор, почему-то на «десятке» ездите. С чего бы это?
– Чудак, – проворчал Чиж. – Машина – это для тела, а музыка – для души. Разные вещи…
– Да я все понимаю! – отозвался водитель. – Я же помню, как пацаном был. Тогда все клеши носили, за джинсы по двести пятьдесят рэ отваливали. Купит фирменные джинсы, кирпичом их протрет, бахрому понизу организует, да еще глаз на заднице нарисует – и все – самый крутой парень на районе. Сам такой был. До утра в подъезде «Герл» под гитару орали, и у каждой девки над койкой Леннон висел. Или, в крайнем случае, этот.., как его… Маккартни.
Чиж покосился на водителя сквозь густой табачный дым. Да, подумал он, мы с ним примерно одного возраста. Плюс-минус два года. Тоже небось за дисками охотился.
– Так ведь когда это было, – продолжал водитель, ободренный молчанием начальника. – Другие времена – другие песни. И вообще, мне даже тогда наш Мулерман больше нравился. Или Зыкина, скажем. Вот где голос!
– Ммм-угу, – неопределенно промычал Чиж, которому этот спор уже надоел. Он и без водителя знал, что консервативен во вкусах, словно навеки застрял в тех полузабытых временах, как муха в куске янтаря или окунь в ледяной глыбе. Что толку спорить? Люди бывают разные.
Одни живут только сегодняшним днем, а другие всю жизнь тоскуют по дням своей молодости. И даже не обязательно молодости – просто по тем временам, когда им было хорошо и радостно. А музыка – просто примета времени. Даже слушая классиков, которые жили за сто, за двести, а то и за триста лет до наших дней, каждый вспоминает и думает о чем-то своем, видит какую-то картину, которая не видна никому, кроме него.
– Вы, товарищ майор, так до «плешки» докатитесь со своими «битлами», – продолжал между тем водитель, уверенно развивая успех и закрепляясь на отвоеванных, как ему казалось, позициях.
– До чего я докачусь? – не понял майор.
– «Плешка», – повторил водитель таким тоном, словно говорил с умственно отсталым. – Есть в скверике на Гоголевском такое местечко, где битломаны собираются.
– Битломаны? – удивился Чиж. – Надо же! И много их в Москве?
– Да кто их считал? Они ребята, в общем, безобидные, не сатанисты какие-нибудь. Не дебоширят, записями обмениваются, разговаривают.
Все одно и то же – у кого какой альбом, как будто с тех пор что-то новое могло на рынке появиться, да кто лучше – Леннон или этот.., вот же, забываю его, черта, все время… Маккартни, вот! да где в каком году какой концерт был… Старые, косматые, кто седой, кто лысый… И молодежь есть. Тоже волосатые. Придут, рты разинут и этих старых трепачей слушают, как будто те им что-то умное втирают. Гитарами бренчат… Вроде клуба, в общем. Ну, сейчас не семьдесят второй, так их и не трогает никто. А вы что, правда не в курсе?
– А зачем? – вздохнул Чиж и ткнул окурок в пепельницу. – Не люблю я тусовок. За день на работе так натусуешься, что ноги не держат. Какие уж тут клубы!
– И то верно, – согласился водитель. – После этой работы только стакан хлопнуть да на боковую.
– Вот! – подняв кверху указательный палец, веско произнес Чиж. – Наконец-то ты что-то умное изрек.
– Так это ж у всех так, – сказал водитель. – У всей, понимаешь, великой России две беды: с вечера жажда, а с утра похмелюга.
– Истину глаголешь, брат мой, – дьяконским басом пророкотал Чиж и скривился от внезапно толкнувшейся в затылок головной боли.
Водитель, верно истолковав его гримасу, хитро прищурился и тоном опытного провокатора предложил:
– Так может, пивка, товарищ майор?
– Ммм? – вопросительно промычал Чиж и уставился на водителя. Только теперь он почувствовал, до какой степени у него пересохло во рту. А уж в горле-то, в горле!.. – У тебя что же, и пиво есть?
– Обижаете, товарищ майор, – сказал водитель. – Не вы один по утрам болеете, другие тоже. А служебный автомобиль – это вроде реанимации на колесах. Для своих, конечно. Так открыть бутылочку? Правда, у меня всего одна осталась.
– Одна? – Чиж поморщился. – Ну, ты, реаниматор… Этим, братец ты мой, только во рту напакостишь, вот и вся реанимация.
– Подумаешь, проблема, – сказал водитель. Тон его Чижу не понравился: было в нем что-то плутоватое, лакейское. – Тут до магазина рукой подать. Четверть часа туда, столько же обратно… Это пешком. Если надо, я мигом сгоняю.
– Но-но, – сказал Чиж. – Ты на работе или где? Сгоняет он… А если ехать придется?
– Какое там ехать! Где это видано, чтобы сесть в засаду и через полчаса клиента дождаться! Нам тут до вечера куковать, не меньше. Да вы же сами говорили. А на всякий пожарный я вам ключик оставлю. Неужто вы с этим корытом не справитесь? А я бы заодно сигарет себе купил. И жрать охота так, что сил никаких нету. А, товарищ майор? Николай Гаврилович!
Чиж почесал переносицу, искоса посмотрел на водителя и тяжело вздохнул.
– Ох и змей же ты, – сказал он. – Ладно, шагай. Вот тебе деньги. Только лесом, понял? Не дай бог, на клиента сослепу набежишь… И быстро. Одна нога здесь, другая там. Стой!
Водитель, который уже наполовину выбрался из машины, замер в неудобной позе.
– Пиво отдай, – сказал ему Чиж.
Когда водитель скрылся, двигаясь с почти комичной осторожностью и нарочито оглядываясь по сторонам, Чиж усмехнулся, выбрался из машины и на всякий случай пересел за руль. Он не верил в то, что Абзац может появиться здесь до возвращения водителя, но рисковать не хотелось. В одной руке у майора была отданная ему запасливым водителем бутылка «Балтики», в другой – табельный пистолет. Чижу не впервой было пользоваться пистолетом в качестве открывалки, и на этот раз он, как обычно, мастерски справился с задачей. Пиво зашипело, пенясь и выпирая из горлышка. Майор дал газу выйти и лишь после этого снял с бутылки жестяной колпачок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51