Наконец все было закончено, и доктор Аддисон взглянула на немногочисленных, но внимательных зрителей.
– Шейный отдел я пока оставлю нетронутым, – сообщила она. – Это позволит осмотреть его позднее на предмет возможного удушения.
Как будто теперь это имело какое-то значение.
Она разрезала трахею, пищевод, сонную артерию и яремную вену на уровне ключиц, взялась за зияющее отверстие трахеи и, помогая себе ножом, начала отделять ее от передней стенки позвоночного столба.
Еще одно отвратительное и фантастическое чудовище начало появляться из недр почерневшего трупа. Доктор Аддисон тащила его за шею, не обращая внимания на свои очки, угрожающе скользившие к кончику носа. И Фетр ничего не оставалось, как признать, что Аддисон ловко и быстро справляется со своей работой. Сначала появилось сердце, придавленное легкими, а за ним целая гроздь органов, которые Фетр могла узнать лишь по ассоциации с виденным в мясницкой лавке. Их тяжесть ощущалась даже на расстоянии, но доктор Аддисон проявила недюжинную силу, легко подняв их и опустив в другой таз, поданный Стивеном.
Фетр облегченно вздохнула, когда королева вечера отступила от стола, чтобы перевести дух. Стивен унес тазы с органами, и Фетр решила, что худшее уже позади, но она ошиблась.
Не кто иной, как Стивен придал надругательству над человеческим телом еще более страшные черты. Он окинул взглядом сожженный и выпотрошенный труп и сообщил:
– Ранения, судя по всему, отсутствуют. Разрезать?
Что он хотел этим сказать?
Не прошло и нескольких секунд, как Фетр поняла.
Стивен взял другой нож и принялся пилить ребра, раздвигая их в разные стороны, так что, когда он закончил, они торчали вверх, напоминая шпангоуты выброшенного на берег судна.
– Переломов нет, – сообщил он. – Займемся головой?
Фетр не стала дожидаться, когда зловещий смыл этого вопроса станет очевидным и ей придется с позором ретироваться. Она развернулась и, стараясь сохранять достоинство, двинулась к выходу. Фетр предполагала, что, несмотря на всю свою сдержанность, станет объектом насмешек, поэтому была удивлена, когда увидела, что Сорвин следует за ней.
– С тобой все в порядке?
– Конечно, – кивнула она и добавила, не моргнув глазом: – Просто вышла подышать.
– Вскрытие черепной коробки – очень неприятное зрелище, – улыбнулся он.
– Я так и думала, – улыбнулась она ему в ответ.
– Пойдем, попробуем раздобыть еще немного чая.
Появление Малькольма Грошонга несколько разрядило общее напряжение, которое было лишь усугублено вопросом Элеоноры Хикман: «А куда делась Нелл?» Все продолжали обедать, однако беседа приобрела такую степень бессвязности, что грозила вовсе оборваться.
Появлению управляющего предшествовало громкое хлопанье дверей, а затем и сам он, запыхавшийся и раскрасневшийся, показался в столовой.
– Извините.
– Малькольм! – воскликнул Тристан с таким видом, словно готов был расцеловать пришедшего.
– Бедняга! Что случилось? – с не меньшей радостью, если не сказать облегчением, осведомилась Тереза.
Грошонг окинул взглядом стол, за которым было два пустых места.
– Куда мне сесть? – смущенно спросил он.
Тереза указала ему на стул, стоявший между Айзенменгером и Элеонорой.
– Хозяйственные проблемы, – опускаясь на стул, пробормотал он.
– Надеюсь, ничего серьезного.
Грошонг оглядел присутствующих и только теперь обратил внимание на Елену, которую, судя по его взгляду, начал смутно припоминать. Он кивнул ей, скупо улыбнулся, и на его лице вновь появилось встревоженное выражение.
– На территории поместья найден труп, – произнес он, обращаясь к Тристану.
Беззаботная жизнерадостность последнего мгновенно рассыпалась в прах, словно натолкнувшись на неожиданное препятствие.
– Что?
Грошонг вновь окинул взглядом собравшихся за столом. Теперь он заметил Айзенменгера и задержал на нем свой взгляд. Айзенменгер заметил, что управляющий вспотел, и подумал, что тот, видимо, очень торопился.
– Скончался какой-то человек, – повторил Грошонг и, помолчав, добавил: – Не знаю, стоит ли вдаваться в подробности.
Это прозвучало интригующе, особенно для Айзенменгера.
– Кто-то умер, Малькольм? Кто? – осведомилась Элеонора.
– Не могли бы вы принести тарелку мистеру Грошонгу? – обратился Тристан к вошедшей горничной. – Обойдешься без закусок? – поворачиваясь к Грошонгу, осведомился он. Но, вероятно, вопрос был риторическим, потому что Тристан тут же кивнул горничной, не дожидаясь ответа.
– Неизвестный человек, – обращаясь к Элеоноре, сообщил Грошонг, заодно информируя всех присутствующих. – У нас он не работал. – Это прозвучало как мелкое, но существенное дополнение.
– Как он погиб? – спросила Тереза.
– В машине.
Вернувшаяся горничная передала Тристану тарелку, и тот отрезал Грошонгу кусок мяса.
– Автокатастрофа?
– Нет, – помедлив, ответил управляющий.
– Прости, если уже остыло, – передавая ему тарелку, промолвил Тристан.
Пока Грошонг накладывал себе овощи, Элеонора, проявив, по мнению Айзенменгера, исключительную догадливость, осведомилась:
– Так отчего же он скончался?
– Думаю, здесь неподходящее место для того, чтобы… – подняв голову, тихо, но отчетливо произнес Грошонг.
Тристан сразу понял, что он имеет в виду, Тереза догадалась об этом чуть позднее вместе с Еленой и Айзенменгером, которому, впрочем, совершенно не хотелось выслушивать подробности. И лишь Элеонора умудрилась не уловить подтекста.
– Почему это? Его что, убили? – спросила она, обводя взглядом окружающих, пока не остановилась на Елене. – Ведь это же интересно, не так ли, милочка?
Елена открыла было рот, издала слабый звук и тоже окинула взглядом стол.
– Не сейчас, мама, – мягко, но решительно произнес Тристан.
Элеонора уже собралась было заспорить или заявить что-то еще менее приемлемое, однако ее поспешно прервала Тереза:
– Но мы еще не представили наших гостей. – И она расплылась в улыбке, возразить против которой было нечего. – Елену ты, наверное, помнишь.
Грошонг уже начал есть, но внезапно отложил в сторону нож и вилку.
– Конечно. Рад вас видеть, мисс Флеминг.
– Зовите меня Еленой, пожалуйста.
Грошонг кивнул и повернулся к Айзенменгеру.
– А это ее друг, доктор Айзенменгер, – добавила Тереза.
– Джон, – представился Айзенменгер.
– Приятно познакомиться.
– Малькольм работает двадцать пять часов в сутки восемь дней в неделю, – непринужденно заметил Тристан. – Так что нам с ним очень повезло.
– А где Нелл? – указывая ножом на свободное место, спросил Грошонг. – Заболела?
– Она не в настроении, – чуть ли не с театральной мимикой ответил Тристан.
Грошонг нахмурился, а затем, догадавшись, кивнул.
– Бедняжка Нелл, – заполняя паузу, изрекла Элеонора. – Что-то ее расстроило. Даже не знаю, что именно… Мне никто ничего не говорит.
– Это не так, миссис Хикман, – поспешно возразил Грошонг.
– Ты так думаешь?
И Елене показалось, что он проявляет исключительную заботу по отношению к Элеоноре.
– Все вас очень уважают, – с серьезным видом промолвил он.
– Конечно, мама, – добавил Тристан, но уже совсем другим тоном.
– Правда? Ты так думаешь? – не сводя глаз с Грошонга, повторила Элеонора.
– Конечно, – весомо ответил тот.
И в его голосе сквозила искренность.
Когда Фетр с Сорвином вернулась в секционную, ей показалось, что никаких существенных перемен за время их отсутствия не произошло, и это ее обрадовало, но, увы, она ошибалась. Доктор Аддисон стояла к ней спиной, слегка нагнувшись и закрывая голову трупа, так что Фетр не сразу догадалась, что та собирается делать. Стивен находился поблизости у противоположной стороны стола. Фетр огляделась. Представитель коронерской службы Найджел отошел в дальний угол и рассматривал древний скелет, примостившийся рядом с автоклавом; Орам по-прежнему беседовал с сержантом, но они тоже отошли в сторону, к стоявшему на полочке телефону. На металлической скамье у дальней стены были расставлены тазы с внутренними органами, а рядом на широких белых подставках виднелись различные инструменты – ножницы, ножи, пинцеты, линейки и длинный металлический зонд.
– Спасибо, – обращаясь к Стивену и выпрямляясь, промолвила доктор Аддисон, огляделась и, заметив Сорвина, добавила: – Никаких повреждений на лице.
Фетр еще не знала, что эта безобидная фраза предвещает начало еще более чудовищной процедуры. Миниатюрная доктор Аддисон отошла от стола, открыв взорам собравшихся плоды своей деятельности. И Фетр с ужасом уставилась на почти обнаженный череп, на черные глазницы, обращенные к потолоку. Кожа, снятая с лица и шеи, накрывала уже опустошенный череп, свисая вниз и демонстрируя свою окровавленную изнанку. Не менее жуткое зрелище представляла собой правая рука.
– Однако на запястье и предплечье правой руки видны некоторые повреждения, – продолжила доктор Аддисон.
– Серьезные?
– Возможно. – Доктор Аддисон пожала плечами. – Они могут свидетельствовать о недавней драке или о чем-то подобном.
Сорвин поджал губы и бросил взгляд на Фетр.
– Отметьте это, констебль. Ссадины на правой кисти и предплечье.
Ей с трудом удалось вернуться к реальности, отвлекшись от жуткой картины, которая маячила у нее перед глазами. Ее неотступно преследовала одна мысль: Как они потом воссоединят все это?
– Фетр?
– Да, сэр. Ссадины, сэр, – моргнув и собравшись с духом, ответила она.
Не спуская глаз с тела, она вытащила из кармана блокнот и записала то, что требовалось.
В течение последующих двадцати минут доктор Аддисон занималась вскрытием внутренних органов. К этому времени все уже порядком устали, а учитывая то, что она работала не в центре зала, а на подставке возле дальней стены, никто, кроме Стивена, не обращал на нее внимания. Стивен взвешивал органы, записывал результаты и ассистировал Аддисон.
Последним она вскрыла по всей длине змеевидный кишечник, и атмосферу секционной, без того уже тяжелую, наполнил такой сильный запах фекалий, что дышать стало невозможно. У Фетр однажды было пищевое отравление, и эти миазмы напомнили ей неприятное время, проведенное ею на стульчаке с бурлившим животом и отвратительным жжением внизу.
Затем Аддисон кивнула Стивену, и он перенес тазы с органами на центральный стол. После этого он оторвал от большого мотка желтый пластиковый мешок, раскрыл его, погрузил в полость тела и переместил в него вскрытые органы вместе со склизкими потоками зеленой, коричневой и серой жижи. Доктор Аддисон отошла в сторону, так как на этом ее обязанности закончились, и принялась снимать перчатки, маску, колпак, передник и халат. Затем она вымыла руки и повернулась к Сорвину с нежной и в то же время ядовитой улыбкой.
– Он сгорел заживо, – сообщила Аддисон, идеально артикулируя каждое слово и с полным безразличием в голосе.
– То есть он не был мертв, когда его охватило пламя?
– Легкие и дыхательное горло покрыты сажей. А это значит, что он еще дышал, когда машина загорелась. Кроме того, сохранившиеся ткани пострадали от угарного газа, поэтому нет сомнений в том, что он был жив. Все это, в сочетании с отсутствием серьезных повреждений на теле, указывает на то, что жертва сгорела заживо. Все очень просто.
– А что со ссадиной на руке?
– Это незначительное повреждение.
– Вы уверены?
– Конечно. – Она сочла этот вопрос оскорбительным, и Фетр подумала о том, что доктора Аддисон легко вывести из себя. – С чего бы мне сомневаться?
Сорвин хотел было заметить, что в его практике еще не было случая, чтобы судмедэксперт выносил свой вердикт с такой поспешностью – этому всегда предшествовали многочисленные анализы и дни размышлений, сопровождаемые постоянными просьбами и улещива-ниями. Однако вместо этого он спросил:
– А как насчет токсикологии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54