– Нет, нет. Продолжайте, пожалуйста.
Но, наверное, выражение лица меня все же выдает, потому что после минутного колебания Леонард спрашивает:
– А вы полагали, что Кэти получит часть в основном капитале?
Я развожу руками. В глазах у меня щиплет. Но я стараюсь подавить секундную слабость. Какая разница, что я полагала?
– Теперь это не важно, – спокойно отвечаю я, надеясь, что он не заметил, как дрожит мой голос и влажно блестят глаза. В любом случае не собираюсь привлекать внимание к тому, что я думаю относительно этого решения Гарри.
На мгновение мне кажется, что Леонард хочет еще что-то сказать, однако взглянув на мое лицо, медленно откидывается назад, хотя и продолжает озабоченно смотреть в мою сторону.
– Теперь об официальном признании завещания, – устало произносит он. – Наверное, мне следует разъяснить вам несколько проблем, которые могут встать перед нами в этой связи. Главное препятствие, как вы понимаете, это отсутствие свидетельства о смерти. По идее, в подобных обстоятельствах, когда…
– Когда не обнаружен труп, – подсказываю я.
Уголки его рта немного вздрагивают.
– Да, именно так. Когда нет прямого доказательства факта смерти, то установленный законом срок его признания составляет семь лет. Конечно же, в нашей ситуации так долго ждать не придется. Норма в семь лет распространяется на случаи, когда люди исчезают внезапно: с утра вышел на улицу и больше его никто никогда не видел. У нас же налицо особые обстоятельства, когда следует добиваться признания факта смерти по суду, не дожидаясь предусмотренного законом срока. Но я должен предупредить вас: не исключено, что это будет долгая, изматывающая процедура. Даже когда дело дойдет до суда, он может отказать, сославшись на определенные условия или еще что-то. – Сощурив глаза и втянув воздух сквозь зубы, Леонард замечает: – Эта процедура может растянуться на несколько лет.
Я и сама не думала, что юридические аспекты дела будут простыми, но надеялась, что они разрешатся в течение нескольких месяцев, и уж никак не лет.
– А что это за условия, о которых вы упомянули?
– Вообще-то они предусмотрены для совершенно иных обстоятельств. – Видя, что я хочу знать все подробности, Леонард начинает загибать по очереди пальцы. – Первое: должно быть подтверждено, что об исчезнувшем человеке с момента его исчезновения в течение длительного времени не поступает никаких известий. Второе: должно быть подтверждено, что с момента исчезновения человека никто его не видел. И наконец, что самое главное, должны просматриваться обстоятельства предполагаемой смерти. Они должны быть достаточными для того, чтобы заставить суд поверить, что смерть, скорее всего, действительно имела место.
– Но неужели в нашем случае есть какая-то неясность?
Чувствуется, что Леонард не собирается брать на себя какую бы то ни было ответственность.
– Это вопрос к экспертам, Эллен, – говорит он. – Они скоро будут у меня. Потребовалось некоторое время, чтобы собрать необходимую информацию.
– Необходимую информацию? – тихо переспрашиваю я. – Вы имеете в виду погоду? Людей, которые его видели?
– Погода – это не проблема. А вот насчет того, что его видели, здесь эксперты не уверены. Вопрос не в том, чтобы установить, отплыл ли Гарри или нет. В этом практически никто не сомневается. А вот какую яхту видел тот человек в Уолдрингфилде, «Минерву» или нет, вот это вопрос. Ведь и команда каботажного судна не смогла точно опознать яхту, встретившуюся им той ночью.
Я слегка киваю.
– А как же тогда с пропажей лодки?
– Этот факт, конечно, что-то значит, но опять же… – Он изображает на лице сожаление. – Этого недостаточно.
– Но ведь… – Я через силу улыбаюсь. – Когда ее нашли, она была в море. И если бы ничего не произошло, то и лодка не оказалась бы там.
Леонард глубоко вздыхает и говорит тоном потакающего ребенку родителя:
– Да уж…
– Я не понимаю…
– Извините?
– Почему этого недостаточно?
– Потому что… – он переворачивает ладонь вверх и трет ее. – Понимаете, лодка просто могла отвязаться, а потом ее отнесло от яхты течением. Гарри же мог этого даже не заметить. Из этого вовсе не следует, что с самой яхтой что-то случилось.
– Ну а как быть с тем фактом, что сама «Минерва» пропала? – спрашиваю я, с неудовольствием отмечая сарказм в собственном голосе. – Это тоже ничего не значит?
– Ага! Вот это, несомненно, важно, очень важно. Я там прощупал… – Леонард понимает, что неудачно подобрал слово, и делает извиняющийся жест. – Короче говоря, исчезновение яхты, конечно, многое значит. Но эксперты говорят, что еще большее значение имело бы ее обнаружение. Понимаете, это станет неопровержимым доказательством.
– Вы хотите сказать, – довольно резко восклицаю я, – что иначе можно предположить, будто Гарри сейчас в Атлантике, на полпути к Южной Америке?
– Нет, что вы! – он пытается весело улыбнуться, но это у него не получается.
– Хорошо, почему же тогда они так хотят найти яхту? – Голос у меня звучит раздраженно. – Ведь многие видели, как Гарри вышел в открытое море. Погода была скверная, а провизии у него было всего на пару дней. Куда же ему еще плыть, как не в Южную Америку?
Леонард выглядит встревоженным. По-моему, раньше он никогда не видел меня в таком настроении.
– Я могу вас заверить, что никто никогда даже не упоминал о чем-либо подобном. Никогда, Эллен. Речь просто идет о необходимости наличия доказательств.
Я тяжело вздыхаю. Я знаю, что не должна была себе этого позволять, что мой выпад только приведет к нарастанию моего же собственного беспокойства, но остановиться не могу.
– Сбор надежных доказательств может занять дополнительное время, – объясняет тем временем Леонард. – Суд не может позволить себе принимать поспешные решения. Были случаи, когда… Ну, вы меня понимаете…
– Мне бы не хотелось, чтобы это затягивалось. – Я имею в виду, что не хочу, чтобы жизнь Гарри просвечивали рентгеном снова и снова, хотя вслух этого не говорю.
Леонард выражает на лице сочувствие.
– Да, конечно. Я полагаю, что мы могли бы обратиться в суд прямо сейчас… – Голос его звучит неуверенно.
Некоторое время мы молчим. Сад становится ярко-золотым под лучами заходящего солнца. У меня перед глазами появляется картина, которую я обычно от себя отгоняю. Она застигает врасплох, на мгновение поглощая мое сознание. Я вижу труп Гарри. Он лежит глубоко на дне холодного Северного моря. Мне не хочется видеть детали, но мое воображение беспощадно: глаза у Гарри вытаращены, кожа разбухла и стала серой, само тело раскачивается течением из стороны в сторону. Образ настолько ужасен, что мне кажется, я сойду с ума.
– Мне продолжать?.. – колеблется Леонард.
Я поднимаюсь и подхожу к столику с напитками.
– Вам что-нибудь налить, Леонард?
Он отрицательно качает головой.
Я не любительница выпить. Бокал белого вина (и то лишь изредка) – вот моя норма, но я должна продержаться до конца беседы. Нерешительно глядя на бутылки, я наконец наливаю себе немного бренди. Делаю небольшой глоток, и непривычное тепло обжигает меня изнутри. Я возвращаюсь на свое место.
– Извините, Леонард. Я вас слушаю.
Вздохнув, он продолжает:
– Пока не будет получено свидетельство о смерти…
Его прерывает телефонный звонок. Леонард уныло смотрит на меня. Я подхожу к телефону и беру трубку. Это Молли. Она говорит, что звонила минут пять назад.
– Послушай, – произносит она своим обычным серьезным тоном, – может, мне заехать? Ты поела? Ты не одна, да?
Я с трудом отговариваю ее от визита.
– Тебе может казаться, что ты в порядке, но на самом деле заблуждаешься. И почему мне нельзя приехать? Может, ты, по крайней мере, приедешь завтра с Джошем на обед?
Обещаю подумать насчет обеда и известить ее с утра. Сейчас я готова пообещать все, что угодно.
Леонард, уловив суть разговора, с одобрением смотрит на меня, пока я усаживаюсь обратно.
– Вам было бы полезно съездить к кому-нибудь в гости, – говорит он уверенно. Как и многие другие, Леонард, видимо, думает, что хуже одиночества ничего не бывает, а общение с людьми – это единственное спасение при тяжелой утрате. Бесполезно объяснять ему, что мне куда легче быть одной.
На лице Леонарда вновь появляется озабоченное выражение.
– Я боюсь, что пока не будет получено свидетельство о смерти, нас ожидают определенные трудности, и особенно – в вопросе о деньгах. Сейчас вы можете выписывать чеки по вашему совместному с Гарри лицевому счету. На обеспечивающем его депозите еще есть некоторые средства.
– Энн говорила, что людям не платили зарплату.
Он делает нетерпеливый жест рукой.
– Это из-за идиотов в банке. Только по известной им одним причине они заблокировали депозитный счет. Я вскоре указал им на их ошибку. – Последние слова Леонард произносит с явным сарказмом. – У Гарри с ними была заключена договоренность, и они не имели права ее нарушить. – Он делает небольшую паузу. – Но должен заметить, что средства на депозитном счете постепенно истощаются. Если быть точным, то осталось всего чуть больше пяти тысяч. Вам потребуется оплачивать какие-либо счета в ближайшие несколько недель?
Он, наверное, имеет в виду счета из Калифорнии. Стараюсь сосредоточиться. Некоторые из них уже должны быть оплачены: аренда дома в Ла-Джолла, авиабилеты, прокат машины. А кое-какие счета еще не приходили – несколько последних визитов к Бобу Блоку и неделя, проведенная в Йоузмайтском парке.
– Смотря, что вы имеете в виду.
Он кивает многозначительно, как будто это и есть ответ на вопрос.
– А когда пять тысяч кончатся? – спрашиваю я.
Он отводит взгляд в сторону и кривит губы. Этим все сказано без слов.
– Настолько плохо? – интересуюсь я с неестественной улыбкой.
– Кое-какие активы, Эллен, конечно, имеются. Акции и ценные бумаги, страховой полис. Что-то можно востребовать за потерю яхты. И конечно же, доля Гарри в «Недвижимости Эйнсвика». Но акции приобретались на имя Гарри, понимаете..?
– А не могла бы я получить хоть что-то под их залог?
– Вообще-то это возможно, но судя по тому, что сказал Гиллеспи, на данный момент свободных активов нет.
Свободных активов нет. Странно, но я почему-то хорошо понимаю это.
Леонард продолжает нудно объяснять:
– Мы долго беседовали с Гиллеспи. То, что я сейчас вам скажу, Эллен, это абсолютно конфиденциальная информация. Гиллеспи подчеркнул, что знать об этом можем лишь мы трое. У «Эйнсвика» есть два основных кредитора, и один из них, «Восточный банк», потребовал через неделю после смерти Гарри возвратить выданный ранее кредит. Да, это некрасиво, но таковы, к сожалению, банкиры. Финансовая ситуация в стране сложная… – Леонард жестом подчеркивает сказанное.
– И что, «Эйнсвик» не смог заплатить?
Он качает головой.
– Спад деловой активности… Недостаток свободных средств… Я не думаю, что в нынешней ситуации на рынке многие компании по торговле недвижимостью смогли бы по первому требованию вернуть банку крупную сумму. – Леонард с грустью смотрит на меня. – Похоже, что Гарри предоставил им в качестве залога около семидесяти пяти процентов личного пакета акций. И вот… И вот банк взял и продал эти акции.
Закусив губу, я приподнимаю брови.
Леонард, видимо, считает, что таким образом я требую дополнительных объяснений и поспешно добавляет:
– Все абсолютно законно. Банк имел полное право действовать подобным образом. – Секунду он смотрит, нахмурившись, на свои руки. – Гиллеспи пытается уладить дела со вторым банком, но, по его словам, переговоры зашли в тупик. У них в залоге все остальные ценные бумаги Гарри, а также его доля в наиболее ликвидной недвижимости «Эйнсвика». По-моему, где-то в Лондоне.
– Шордитч, – шепчу я, – деловой центр в Шордитче.
– Правда? А Гиллеспи ничего мне об этом не говорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66