– Доусон поворачивается ко мне с вопросительным выражением на лице. – На яхту?
Я несколько секунд молчу, чувствуя, как у меня загораются щеки.
– Не знаю. Один раз он брал его.
– Ага. – Доусон снова становится сосредоточенным. – На яхту? А когда это было?
– Прошлой осенью. Он собирался поохотиться на уток.
– С яхты?
– Да.
Доусон кажется озадаченным.
– Что, во время плавания?
– Нет, не думаю. Скорее всего, во время стоянки у какого-нибудь причала. На вечерней зорьке, когда утки взлетают из травы.
– А, понятно. – Он постукивает кончиками пальцев по лбу. – К сожалению, в охоте я полный профан. Я увлекаюсь гольфом… Значит, мистер Ричмонд брал ружье на яхту только один раз?
– Точно сказать не могу, может и несколько раз, но… – Я пожимаю плечами.
Он вежливо улыбается и делает жест рукой, как бы подбадривая меня:
– Но..?
– …Я думаю, что он бы мне об этом не сказал, – добавляю я с натянутым смешком. – Гарри знал, что мне не особенно нравились его охотничьи дела.
– Ага. – Доусон с пониманием кивает. – Миссис Ричмонд, если память мне не изменяет, двадцать шестого марта, в тот день, когда ваш муж отправился в плавание, вы помогали ему загружать яхту?
– Я помогала ему разгружать машину, – уточняю я. – А загрузкой яхты муж занимался сам. Он всегда знал, куда что надо положить, а я в этом не разбираюсь.
– Вы не заметили среди вещей ружья?
– Нет… – Я отвожу взгляд в сторону. Странно, но говорить правду не легче, чем лгать. – Не припоминаю, чтобы видела его.
– Ведь не заметить его невозможно, не так ли? – Доусон постукивает пальцами по подлокотнику кресла. Он пожевывает губами и смотрит мимо меня, как заскучавший гость. Наконец, подается вперед и говорит: – Миссис Ричмонд, мы бы хотели осмотреть шкаф для оружия. Я был бы весьма признателен, если бы вы могли назвать всех, кто имел доступ к ключам от него. И тогда… – он несколько секунд молчит, как будто не может вспомнить, что собирался сказать. – Тогда, я думаю, мы вас больше не побеспокоим.
Мы все встаем, и Доусон последний раз смотрит в окно, покачивая головой.
– Восхитительный вид, просто восхитительный.
Я беру ключи от шкафа для оружия и, включив свет, веду полицейских по коридору. Около двери в кладовую Доусон останавливается и вежливо просит меня вернуться с сержантом в гостиную и продиктовать ему имена и адреса тех лиц, о которых я упоминала. Понятно, что таким образом Доусон хочет избавиться от моего присутствия. Мы с сержантом возвращаемся в гостиную, где он сосредоточенно записывает под мою диктовку адреса Маргарет, Мориса и Джилл. После этого сидим молча, так как нам нечего друг другу сказать.
Через некоторое время появляется Доусон. Он прощается с вежливой улыбкой, как гость, который благодарен за прием.
– Спасибо за то, что смогли уделить нам время, миссис Ричмонд. Я вам очень признателен. Да, чуть не забыл. Если вы что-нибудь припомните, вот мой телефон. – С этими словами он достает из внутреннего кармана визитную карточку.
Полицейские уже давно уехали, а я все стою у окна и смотрю на окутанные дымкой деревья, думая о том, как быстро разлетится по округе слух об исчезновении ружья. Хотя Джилл и Морис от души мне преданы, я знаю, они все равно проболтаются, и эта новость обрастет всевозможными невероятными подробностями. Я представляю себе, как люди шушукаются в баре в Веллингтон Армз, на парковке у школы и на воскресных вечеринках. Разумеется, они будут обсуждать наиболее жуткую версию. Они скажут, что Гарри, должно быть, взял ружье на яхту, застрелился, а перед смертью организовал затопление яхты, чтобы скрыть свое самоубийство. Желая показаться хорошо осведомленными, они еще добавят, что у Гарри были финансовые затруднения, серьезный нервный срыв и, еще Бог знает, какие проблемы. Вот такая получается эпитафия на смерть Гарри.
Я боюсь за детей, как бы это ни стало для них клеймом на всю жизнь. И еще боюсь того, что подобные слухи дойдут до страховой компании, и она откажет в выплате страховки. Тогда будущее моих детей будет разрушено. Будущее, во имя которого я потратила столько сил.
Я стою в темном холле, с трудом сдерживая нахлынувшее на меня отчаяние. Немного успокоившись, звоню Джилл. Она сообщает мне, что Джош как раз садится за ужин. Ветчина, жареная картошка, горошек и клубника из своего сада. Он в отличном настроении.
Я прошу ее посмотреть, не подъезжают ли трое мужчин к ее дому. Она выглядывает в окно и говорит, что никого не видно. Да и кому вдруг придет в голову навестить ее? К ней уже давно не заезжали мужчины моложе шестидесяти, за исключением ее мужа, Алана, но он не в счет.
Она смеется, но замолкает, когда я говорю ей, что, по-видимому, к ней зайдут полицейские по вопросу о разрешении на ружье, которое Гарри где-то оставил, возможно, во время охоты в Шотландии. Мы никак не можем его отыскать, и до тех пор полиция вынуждена считать его украденным и вести расследование. Последнее слово я произношу с усмешкой и одновременно с усталостью в голосе, показывая, что мне эта история уже надоела.
Джилл молча меня выслушивает и вздыхает.
– И когда закончится вся эта волокита?
Положив трубку, я убеждаю себя, что, может быть, все еще обойдется. У меня появляется надежда, но все же я решаю завтра поведать историю насчет охоты в Шотландии Маргарет и Морису. И конечно же, я расскажу Кэти об исчезновении ружья прямо сейчас, пока она не услышала об этом от кого-нибудь другого.
Кэти, запыхавшись, берет трубку. Она говорит, что миссис Андерсон перехватила ее по пути на теннисный корт. Я рассказываю ей, как Джош убежал из школы.
– Дурачок! – восклицает она со смехом. – Может, мне с ним поговорить? – уже серьезнее добавляет Кэти.
– Похоже, у тебя хорошее настроение, дорогая.
– Да, я наконец-то развязалась с историей. Ну так что, может, мне повидать своего глупого братца в воскресенье и немного вправить ему мозги?
– Если бы ты смогла… Мы можем погулять после обеда. Я уверена, что со мной он не станет разговаривать. – Мне не хочется развивать тему о Джоше, но все же не сдерживаюсь: – Он говорит, что хочет в интернат.
– Да что ты!
– Может, он и прав, – спокойно отзываюсь я.
– А как же ты, мамочка?
– Ничего, я переживу. Послушай… – Наигранно беспечным голосом я рассказываю Кэти о том, как полицейские, приехав продлить разрешение на хранение оружия, обнаружили, что одно ружье пропало, и что они собираются расследовать это дело, потому что всегда серьезно относятся ко всему, что связано с оружием, а так как все соседи любят посплетничать, она может услышать об этом от кого-нибудь постороннего.
– Визит полицейских прошел нормально? – несколько настороженно спрашивает Кэти.
– Да, все прошло нормально.
Молчание.
– Мамуль, ты в порядке? – Она всегда так называет меня, когда за меня беспокоится.
– Я? У меня все отлично.
Настолько отлично, что, положив трубку, я обхватываю голову руками и сижу так, пока очередной звонок не возвращает меня к жизни. Это звонит Диана. Она жалуется, что ее замучили постоянные хлопки в водопроводе, а от водопроводчика никакого толку нет. Я понимаю, что это предлог, хотя бы разговором со мной скрасить свое одиночество. И я говорю ей то, что она хочет сейчас услышать:
– Я все равно собиралась к тебе заехать.
ГЛАВА 8
Как раз о таком жилище на будущее я и думала. Дом, который арендует Морланд, – типично саффолкский. Аккуратный и уютный, с толстыми кирпичными стенами и невысокими потолками, с окнами, выходящими в старый, несколько запущенный сад, с большим камином и тремя спальнями на втором этаже. Коттедж стоит в ряду подобных домов на краю деревни – достаточно большой для того, чтобы после отъезда отдыхающих с уик-энда жизнь здесь не замирала полностью.
Единственное, что мне здесь не очень нравится, это вид на реку. Она отсюда слишком близко. Практически между домом Морланда и берегом стоит лишь одно строение – деревенская гостиница «Мэйбуш». Отсюда, из сада, вода кажется ровной и ленивой. По ней взад и вперед порхают небольшие парусные лодки и степенно двигаются солидные яхты с высокими серебристыми матчами и белоснежными полотнищами парусов. Вроде бы красиво и умиротворенно. Но стоит мне прислушаться, как ветер доносит до меня хлопки надувающейся парусины. Я ощущаю запах морской соли, и на меня сразу обрушиваются воспоминания. И я снова испытываю страх.
Морланд появляется с подносом в руках – на нем еда и еще одна бутылка вина.
– Извините, но особых деликатесов нет.
– Что вы, все чудесно!
И действительно: вино великолепное, фрукты свежие, сыр и хлеб вкусные.
Морланд ставит поднос на столик и располагается в плетеном кресле напротив меня.
– Я думаю, что для рыбалки с Джошем лучше всего подойдет суббота. – Он вопросительно поднимает бутылку и подливает вина в мой бокал. – Около восьми утра будет прилив. Я могу подойти на лодке прямо к вашему причалу, и мы опять попробуем с Джошем половить кефаль. – Морланд пододвигает бокал ко мне. – Если, конечно, вы согласитесь на такой вариант. – Морланд улыбается своей теплой и одновременно серьезной улыбкой.
Вино темное и терпкое. Я делаю большой глоток. В саду со стороны яблони, стоящей прямо у окна, раздается трель черного дрозда.
– Ричард, вы расскажите мне все, что будет говорить Джош, ладно? Даже если это будет что-то такое, чего мне не хотелось бы слышать.
Я чувствую, что Морланда подталкивает любопытство, но он удерживает себя от дополнительных вопросов и говорит:
– Я уверен, что ничего такого в нашем разговоре не будет. – Мне хотелось бы согласиться, но я все еще ощущаю весьма неприятный словесный укол, который мне нанесла Диана. После того как мы обсудили водопроводчика и целый ряд других проблем моей свекрови (а их у нее становится все больше), мы перешли к Джошу, и я рассказала Диане о происшествии с его исчезновением. По ее реакции я поняла, что свекровь уже знает об этом эпизоде (видимо, от Энн). Наклонившись вперед в кресле с рюмкой водки в руке, Диана пристально посмотрела мне в глаза и раздельно произнесла:
– Мальчик совсем отбился от рук. Его просто необходимо отдать в интернат.
Я ничего ей не ответила. Просто не нашлась, что сказать. Несколько секунд молчала, потом продолжила обсуждение других вопросов. Но Диана на этом не успокоилась. Когда я уже пошла к двери, она бросилась за мной и схватила за руку.
– Дети должны воспитываться с другими детьми, а не сидеть под крылом у матери, – произнесла она поучающим тоном. – Уж ты мне поверь.
Я отъехала от ее дома, еле сдерживая возмущение. Почему Диана не хочет попытаться понять меня, как я стараюсь понять ее? Разве она не мучила Гарри всю жизнь? Видимо, остатки раздражения сохранялись на моем лице вплоть до того момента, когда я подъехала к дому Морланда и он вышел встретить меня. Во всяком случае, Ричард внимательно посмотрел мне в глаза, пригласил в сад, где усадил в кресло и дал в руку бокал с вином. Разговор он, видимо намеренно, начал с каких-то отвлеченных тем. Может, под воздействием вина, а, может, ровного и спокойного голоса Морланда злость во мне скоро ушла, уступив место усталости.
Наблюдая, как Ричард аккуратно режет хлеб, я задумчиво произношу:
– Все это очень странно. Ведь Джош никогда ничего от меня не утаивал. И я считала, что так будет всегда.
Рука у Морланда на секунду замирает.
– Я думаю, любому человеку нелегко выразить свои внутренние переживания. Видимо, и Джош не всегда понимает, что именно его беспокоит, – говорит он.
– Может быть, – соглашаюсь я. – Но ведь в Америке у него все было в порядке. – Я делаю еще один глоток, и явно превышаю свою обычную норму. Вино слегка ударяет мне в голову, но я не обращаю на это внимания.
Морланд кладет ломтики хлеба и куски сыра на тарелку и ставит ее передо мной. Я послушно делаю бутерброд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Я несколько секунд молчу, чувствуя, как у меня загораются щеки.
– Не знаю. Один раз он брал его.
– Ага. – Доусон снова становится сосредоточенным. – На яхту? А когда это было?
– Прошлой осенью. Он собирался поохотиться на уток.
– С яхты?
– Да.
Доусон кажется озадаченным.
– Что, во время плавания?
– Нет, не думаю. Скорее всего, во время стоянки у какого-нибудь причала. На вечерней зорьке, когда утки взлетают из травы.
– А, понятно. – Он постукивает кончиками пальцев по лбу. – К сожалению, в охоте я полный профан. Я увлекаюсь гольфом… Значит, мистер Ричмонд брал ружье на яхту только один раз?
– Точно сказать не могу, может и несколько раз, но… – Я пожимаю плечами.
Он вежливо улыбается и делает жест рукой, как бы подбадривая меня:
– Но..?
– …Я думаю, что он бы мне об этом не сказал, – добавляю я с натянутым смешком. – Гарри знал, что мне не особенно нравились его охотничьи дела.
– Ага. – Доусон с пониманием кивает. – Миссис Ричмонд, если память мне не изменяет, двадцать шестого марта, в тот день, когда ваш муж отправился в плавание, вы помогали ему загружать яхту?
– Я помогала ему разгружать машину, – уточняю я. – А загрузкой яхты муж занимался сам. Он всегда знал, куда что надо положить, а я в этом не разбираюсь.
– Вы не заметили среди вещей ружья?
– Нет… – Я отвожу взгляд в сторону. Странно, но говорить правду не легче, чем лгать. – Не припоминаю, чтобы видела его.
– Ведь не заметить его невозможно, не так ли? – Доусон постукивает пальцами по подлокотнику кресла. Он пожевывает губами и смотрит мимо меня, как заскучавший гость. Наконец, подается вперед и говорит: – Миссис Ричмонд, мы бы хотели осмотреть шкаф для оружия. Я был бы весьма признателен, если бы вы могли назвать всех, кто имел доступ к ключам от него. И тогда… – он несколько секунд молчит, как будто не может вспомнить, что собирался сказать. – Тогда, я думаю, мы вас больше не побеспокоим.
Мы все встаем, и Доусон последний раз смотрит в окно, покачивая головой.
– Восхитительный вид, просто восхитительный.
Я беру ключи от шкафа для оружия и, включив свет, веду полицейских по коридору. Около двери в кладовую Доусон останавливается и вежливо просит меня вернуться с сержантом в гостиную и продиктовать ему имена и адреса тех лиц, о которых я упоминала. Понятно, что таким образом Доусон хочет избавиться от моего присутствия. Мы с сержантом возвращаемся в гостиную, где он сосредоточенно записывает под мою диктовку адреса Маргарет, Мориса и Джилл. После этого сидим молча, так как нам нечего друг другу сказать.
Через некоторое время появляется Доусон. Он прощается с вежливой улыбкой, как гость, который благодарен за прием.
– Спасибо за то, что смогли уделить нам время, миссис Ричмонд. Я вам очень признателен. Да, чуть не забыл. Если вы что-нибудь припомните, вот мой телефон. – С этими словами он достает из внутреннего кармана визитную карточку.
Полицейские уже давно уехали, а я все стою у окна и смотрю на окутанные дымкой деревья, думая о том, как быстро разлетится по округе слух об исчезновении ружья. Хотя Джилл и Морис от души мне преданы, я знаю, они все равно проболтаются, и эта новость обрастет всевозможными невероятными подробностями. Я представляю себе, как люди шушукаются в баре в Веллингтон Армз, на парковке у школы и на воскресных вечеринках. Разумеется, они будут обсуждать наиболее жуткую версию. Они скажут, что Гарри, должно быть, взял ружье на яхту, застрелился, а перед смертью организовал затопление яхты, чтобы скрыть свое самоубийство. Желая показаться хорошо осведомленными, они еще добавят, что у Гарри были финансовые затруднения, серьезный нервный срыв и, еще Бог знает, какие проблемы. Вот такая получается эпитафия на смерть Гарри.
Я боюсь за детей, как бы это ни стало для них клеймом на всю жизнь. И еще боюсь того, что подобные слухи дойдут до страховой компании, и она откажет в выплате страховки. Тогда будущее моих детей будет разрушено. Будущее, во имя которого я потратила столько сил.
Я стою в темном холле, с трудом сдерживая нахлынувшее на меня отчаяние. Немного успокоившись, звоню Джилл. Она сообщает мне, что Джош как раз садится за ужин. Ветчина, жареная картошка, горошек и клубника из своего сада. Он в отличном настроении.
Я прошу ее посмотреть, не подъезжают ли трое мужчин к ее дому. Она выглядывает в окно и говорит, что никого не видно. Да и кому вдруг придет в голову навестить ее? К ней уже давно не заезжали мужчины моложе шестидесяти, за исключением ее мужа, Алана, но он не в счет.
Она смеется, но замолкает, когда я говорю ей, что, по-видимому, к ней зайдут полицейские по вопросу о разрешении на ружье, которое Гарри где-то оставил, возможно, во время охоты в Шотландии. Мы никак не можем его отыскать, и до тех пор полиция вынуждена считать его украденным и вести расследование. Последнее слово я произношу с усмешкой и одновременно с усталостью в голосе, показывая, что мне эта история уже надоела.
Джилл молча меня выслушивает и вздыхает.
– И когда закончится вся эта волокита?
Положив трубку, я убеждаю себя, что, может быть, все еще обойдется. У меня появляется надежда, но все же я решаю завтра поведать историю насчет охоты в Шотландии Маргарет и Морису. И конечно же, я расскажу Кэти об исчезновении ружья прямо сейчас, пока она не услышала об этом от кого-нибудь другого.
Кэти, запыхавшись, берет трубку. Она говорит, что миссис Андерсон перехватила ее по пути на теннисный корт. Я рассказываю ей, как Джош убежал из школы.
– Дурачок! – восклицает она со смехом. – Может, мне с ним поговорить? – уже серьезнее добавляет Кэти.
– Похоже, у тебя хорошее настроение, дорогая.
– Да, я наконец-то развязалась с историей. Ну так что, может, мне повидать своего глупого братца в воскресенье и немного вправить ему мозги?
– Если бы ты смогла… Мы можем погулять после обеда. Я уверена, что со мной он не станет разговаривать. – Мне не хочется развивать тему о Джоше, но все же не сдерживаюсь: – Он говорит, что хочет в интернат.
– Да что ты!
– Может, он и прав, – спокойно отзываюсь я.
– А как же ты, мамочка?
– Ничего, я переживу. Послушай… – Наигранно беспечным голосом я рассказываю Кэти о том, как полицейские, приехав продлить разрешение на хранение оружия, обнаружили, что одно ружье пропало, и что они собираются расследовать это дело, потому что всегда серьезно относятся ко всему, что связано с оружием, а так как все соседи любят посплетничать, она может услышать об этом от кого-нибудь постороннего.
– Визит полицейских прошел нормально? – несколько настороженно спрашивает Кэти.
– Да, все прошло нормально.
Молчание.
– Мамуль, ты в порядке? – Она всегда так называет меня, когда за меня беспокоится.
– Я? У меня все отлично.
Настолько отлично, что, положив трубку, я обхватываю голову руками и сижу так, пока очередной звонок не возвращает меня к жизни. Это звонит Диана. Она жалуется, что ее замучили постоянные хлопки в водопроводе, а от водопроводчика никакого толку нет. Я понимаю, что это предлог, хотя бы разговором со мной скрасить свое одиночество. И я говорю ей то, что она хочет сейчас услышать:
– Я все равно собиралась к тебе заехать.
ГЛАВА 8
Как раз о таком жилище на будущее я и думала. Дом, который арендует Морланд, – типично саффолкский. Аккуратный и уютный, с толстыми кирпичными стенами и невысокими потолками, с окнами, выходящими в старый, несколько запущенный сад, с большим камином и тремя спальнями на втором этаже. Коттедж стоит в ряду подобных домов на краю деревни – достаточно большой для того, чтобы после отъезда отдыхающих с уик-энда жизнь здесь не замирала полностью.
Единственное, что мне здесь не очень нравится, это вид на реку. Она отсюда слишком близко. Практически между домом Морланда и берегом стоит лишь одно строение – деревенская гостиница «Мэйбуш». Отсюда, из сада, вода кажется ровной и ленивой. По ней взад и вперед порхают небольшие парусные лодки и степенно двигаются солидные яхты с высокими серебристыми матчами и белоснежными полотнищами парусов. Вроде бы красиво и умиротворенно. Но стоит мне прислушаться, как ветер доносит до меня хлопки надувающейся парусины. Я ощущаю запах морской соли, и на меня сразу обрушиваются воспоминания. И я снова испытываю страх.
Морланд появляется с подносом в руках – на нем еда и еще одна бутылка вина.
– Извините, но особых деликатесов нет.
– Что вы, все чудесно!
И действительно: вино великолепное, фрукты свежие, сыр и хлеб вкусные.
Морланд ставит поднос на столик и располагается в плетеном кресле напротив меня.
– Я думаю, что для рыбалки с Джошем лучше всего подойдет суббота. – Он вопросительно поднимает бутылку и подливает вина в мой бокал. – Около восьми утра будет прилив. Я могу подойти на лодке прямо к вашему причалу, и мы опять попробуем с Джошем половить кефаль. – Морланд пододвигает бокал ко мне. – Если, конечно, вы согласитесь на такой вариант. – Морланд улыбается своей теплой и одновременно серьезной улыбкой.
Вино темное и терпкое. Я делаю большой глоток. В саду со стороны яблони, стоящей прямо у окна, раздается трель черного дрозда.
– Ричард, вы расскажите мне все, что будет говорить Джош, ладно? Даже если это будет что-то такое, чего мне не хотелось бы слышать.
Я чувствую, что Морланда подталкивает любопытство, но он удерживает себя от дополнительных вопросов и говорит:
– Я уверен, что ничего такого в нашем разговоре не будет. – Мне хотелось бы согласиться, но я все еще ощущаю весьма неприятный словесный укол, который мне нанесла Диана. После того как мы обсудили водопроводчика и целый ряд других проблем моей свекрови (а их у нее становится все больше), мы перешли к Джошу, и я рассказала Диане о происшествии с его исчезновением. По ее реакции я поняла, что свекровь уже знает об этом эпизоде (видимо, от Энн). Наклонившись вперед в кресле с рюмкой водки в руке, Диана пристально посмотрела мне в глаза и раздельно произнесла:
– Мальчик совсем отбился от рук. Его просто необходимо отдать в интернат.
Я ничего ей не ответила. Просто не нашлась, что сказать. Несколько секунд молчала, потом продолжила обсуждение других вопросов. Но Диана на этом не успокоилась. Когда я уже пошла к двери, она бросилась за мной и схватила за руку.
– Дети должны воспитываться с другими детьми, а не сидеть под крылом у матери, – произнесла она поучающим тоном. – Уж ты мне поверь.
Я отъехала от ее дома, еле сдерживая возмущение. Почему Диана не хочет попытаться понять меня, как я стараюсь понять ее? Разве она не мучила Гарри всю жизнь? Видимо, остатки раздражения сохранялись на моем лице вплоть до того момента, когда я подъехала к дому Морланда и он вышел встретить меня. Во всяком случае, Ричард внимательно посмотрел мне в глаза, пригласил в сад, где усадил в кресло и дал в руку бокал с вином. Разговор он, видимо намеренно, начал с каких-то отвлеченных тем. Может, под воздействием вина, а, может, ровного и спокойного голоса Морланда злость во мне скоро ушла, уступив место усталости.
Наблюдая, как Ричард аккуратно режет хлеб, я задумчиво произношу:
– Все это очень странно. Ведь Джош никогда ничего от меня не утаивал. И я считала, что так будет всегда.
Рука у Морланда на секунду замирает.
– Я думаю, любому человеку нелегко выразить свои внутренние переживания. Видимо, и Джош не всегда понимает, что именно его беспокоит, – говорит он.
– Может быть, – соглашаюсь я. – Но ведь в Америке у него все было в порядке. – Я делаю еще один глоток, и явно превышаю свою обычную норму. Вино слегка ударяет мне в голову, но я не обращаю на это внимания.
Морланд кладет ломтики хлеба и куски сыра на тарелку и ставит ее передо мной. Я послушно делаю бутерброд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66