Казалось бы. он должен свалиться на голову Джолли. Но нет! Через долю секунды после падения Бенсона я услышал громкий и резкий звук и решил, что это Бенсон ударился головой о лед. На самом же деле это Джолли изо вех сил лягнул его ногами по голове...
Вы себе пятки не отбили, Джолли?
— Вы сошли с ума, — как заведенный, повторил он. — Это все несусветная чушь!.. Но даже если бы это была правда, вы ничего не можете доказать!
— Посмотрим... Джолли утверждает, что Бенсон свалился прямо ему на голову. Он даже сам полетел вниз по склону и стукнулся головой, чтобы его история казалась правдоподобной. Наш приятель, как мы знаем, старается не допустить даже самой малой оплошности. Я нащупал у него на голове небольшую шишку. Но в обмороке он не был, он притворился. Слишком быстро и легко он пришел в себя, едва попал в медпункт. И вот тогда-то он совершил свою первую ошибку, ошибку, которая навела меня на его след и заставила остерегаться нападения. Вы при этом присутствовали, коммандер.
— Значит, я что-то упустил, — горько отметил Свенсон. — Вы хотите окончательно подорвать мою репутацию?
— Когда Джолли якобы пришел в себя, он увидел лежавшего тут же Бенсона.
Но он мог видеть только одеяло и забинтованный затылок. Джолли не мог знать, кто перед ним лежит: когда это все случилось, было темно. А что он сказал? Я помню его слова абсолютно точно. Он сказал: «Да, конечно, конечно. Да, так оно и было. Он свалился мне прямо на голову, верно?» Он даже и не подумал спросить, кто это, то есть не задал самый естественный вопрос. Однако ему ведь и не надо было спрашивать. Он и так это знал.
— Он это знал. Свенсон внимательно посмотрел на Джолли холодными, суровыми глазами, теперь он больше не сомневался в его вине. — Тут я с вами согласен, доктор Карпентер. Он знал.
— А потом ему надо было вывести из строя и меня. Разумеется, доказать этого я не могу. Но он присутствовал, когда я спросил вас, коммандер. где хранятся медицинские запасы, и, скорее всего, опередив нас с Генри, проскользнул вниз и ослабил фиксатор крышки люка. Правда, на этот раз все вышло не так удачно для него. И все равно он попытался убедить нас. что Болтон слишком слаб и болен. Однако вы, коммандер, взяли ответственность на себя.
— Я был прав относительно Болтона, — сказал Джолли. Он выглядел теперь на удивление спокойным. — Болтон умер.
— Да, он умер, — согласился я. -Он умер потому, что вы убили его, и уже одним этим вы заслужили, чтобы вас повесили. По неизвестной мне причине Джолли все еще старался задержать корабль. Хоть как-то замедлить его возвращение. Думаю, ему требовались всего час или два. И он решил устроить небольшой пожар, не особенно опасный, но достаточный, чтобы припугнуть нас и заставить на время остановить ядерный реактор. Для пожара он выбрал механический отсек — единственное место на корабле, где он мог что-то ненароком уронить. Что-нибудь такое, что могло, никем не замеченное, лежать там часами в этом нагромождении труб и прочей машинерии. Он состряпал в медпункте какую-то химическую смесь, которая загоралась не сразу и давала больше дыма, чем огня: существуют десятки таких смесей, а наш приятель в этом деле собаку съел. Теперь Джолли требовался только повод прогуляться в машинное отделение, когда там тихо, спокойно и почти нет народу. Скажем, в полночь. Он учел и это. Он все учитывает, этот наш приятель. Он действительно очень умен и изобретателен, да к тому же не знает жалости. Поздно вечером, незадолго до пожара, наш костоправ отправился проведать своих больных. Я увязался с ним. Одним из его пациентов был Болтон, который лежал в дозиметрической лаборатории, а чтобы попасть туда, надо, естественно, пройти через машинное отделение. За больными присматривал матрос, которого Джолли предупредил, чтобы его вызвали в любое время, когда больному станет хуже. И его таки вызвали. Мы с командой машинного отделения после пожара все проверили досконально. Инженер был на вахте. еще двое находились в посту управления, но один матрос, который проводил обычный осмотр и смазывал механизмы, видел, как Джолли проходил через двигательный отсек примерно в 1.30 ночи. По вызову матроса, дежурившего у больных.
Проходя мимо люка в механический отсек, он сумел уронить туда небольшой сверточек со своей адской смесью. Но кое-что не учел: его игрушка упала на пропитанную смазкой теплоизоляционную обшивку корпуса турбогенератора по правому борту, и от сильного огня эта обшивка загорелась.
Свенсон пронзил Джолли угрюмым взглядом, повернулся ко мне и покачал головой.
— Тут что-то не сходится, доктор Карпентер. Этот вызов к больному, это же случайность. А Джолли — не тот человек, чтобы полагаться на случай.
— Он и не полагался, — подтвердил я. — Ни в коем случае! В медпункте, в холодильнике, я припрятал прекрасную улику для суда. Кусочек алюминиевой фольги с прекрасными отпечатками пальцев доктора Джолли. На фольге осталось и немного мази. Эту фольгу Джолли наложил на обожженную руку Болтона, а потом сверху все забинтовал. Он сделал это ночью, когда ввел Болтону обезболивающее, потому что тот сильно мучился. Но перед тем как нанести мазь на фольгу, Джолли подсыпал туда кое-что еще: хлористый натрий, то есть самую обыкновенную соль. Джолли знал, что обезболивающее будет действовать три или четыре часа, он также знал, что к тому времени, как Болтон придет в себя, мазь под действием температуры тела растает, и соль попадет на обожженное место. Он знал, что, придя в себя, Болтон станет кричать от боли. Вы только представьте себе: почти вся рука обожжена, там и кожи-то почти не осталось и на живое мясо попадает соль!.. Когда вскоре после этого Болтон умер он умер от болевого шока. А наш лекарь... Какой он добрый, какой заботливый, правда?..
Вот и все, что касается Джолли. Кстати, неправда, что он героически вел себя во время пожара, он, как и все мы, просто старался спастись и выжить.
Но действовал похитрее. Когда он в первый раз попал в машинное отделение, там было слишком жарко и неуютно на его вкус, тогда он просто лег на палубу и позволил вытащить себя в носовые отсеки, где воздух был посвежее. А потом...
— Он оказался без маски, — возразил Хансен. .
— Да он просто сбросил ее! Вы ведь сможете задержать дыхание на десять-пятнадцать секунд, а он что — хуже? А потом он начал демонстрировать свое геройство — когда в машинном отделении условия стали получше, а в других отсеках, наоборот, гораздо хуже.
Кроме того, отправляясь в машинное отделение, он мог получить кислородный прибор. Так что Джолли, в отличие от нас, почти всю ночь дышал чистым воздухом. Он не против обречь кого-то на страшную смерть, но сам не расположен страдать ни в малейшей степени. Он сделает все. чтобы избежать неудобств, не так ли, Джолли? На этот раз он промолчал.
— Где пленка, Джолли?
— Я не знаю, о чем вы говорите, — тихим и ровным голосом произнес он. Клянусь Богом, мои руки чисты.
— А как насчет отпечатков пальцев на фольге со следами соли?
— Любой врач может допустить оплошность.
— О Господи! Оплошность!.. Так где же она, Джолли? Где пленка?
— Ради Бога, оставьте меня в покое, — устало откликнулся он.
— Что ж, теперь ваша очередь действовать, — я повернулся к Свенсону. У вас найдется безопасное место, где можно запереть эту личность?
— Конечно, найдется, — угрюмо отозвался Свенсон. — Я сам его туда отведу...
— Никто никого никуда не отведет, — произнес Киннерд.
Он смотрел прямо на меня, но мне было наплевать, как именно он смотрел.
Мне было наплевать и на то, что он держал в руке очень неприятную штуку: грозно отсвечивающий «люгер». Он держал пистолет твердо, как привычное орудие производства, и дуло было нацелено точно мне между глаз.
Глава 13
— Ах, этот умненький-разумненький Карпентер! Ах, этот грозный охотник за шпионами! — с ироническим пафосом продекламировал Джолли. — Увы, фортуна бойца переменчива, так-то, старина. Но вам не стоит очень уж удивляться. Вы не раскопали ничего действительно стоящего, но наверняка сообразили, что и в подметки своему противнику не годитесь. Только, пожалуйста, без глупостей.
Киннерд один из лучших стрелков, каких мне когда-либо доводилось встречать.
Кроме того, вы можете оценить, как удачно он устроился в стратегическом плане: практически каждый в этой комнате у него на мушке.
Джолли осторожно погладил носовым платком все еще кровоточащий рот, встал, подошел ко мне сзади и быстро ощупал руками мою одежду.
— Нет, вы только подумайте! — сказал он. — Даже не прихватил с собой пистолет! Вы действительно не готовы к настоящей борьбе, Карпентер.
Повернитесь-ка так, чтобы стоять спиной к Киннерду, хорошо?
Я повернулся кругом. Он благожелательно улыбнулся и дважды изо всей силы ударил меня по лицу: один раз правой, а второй раз левой рукой. Я пошатнулся, но не упал. Во рту появился солоноватый привкус крови.
— Не могу это назвать достойной сожаления вспышкой гнева, удовлетворенно отметил Джолли. — Я сделал это умышленно, с заранее обдуманным намерением. И с огромным удовольствием!
— Значит, убийца — это Киннерд, — медленно, с трудом произнес я. Значит, это он — человек с пистолетом?
— Я бы не хотел приписывать все заслуги себе, приятель, скромно отозвался Киннерд. — Скажем так: мы все делим пополам.
— Это вы ходили с пеленгатором на поиски капсулы, — кивнул я. Оттого-то и лицо у вас так сильно обморожено.
— Чуть не заплутал, — признался Киннерд. — Боялся уже, что никогда не отыщу эту проклятую станцию.
— Джолли и Киннерд, — удивленно произнес Джереми. — Джолли и Киннерд...
Своих товарищей! Вы двое подло прикончили...
— Ну-ка потише! — скомандовал Джолли. — Киннерд, не стоит больше отвечать на вопросы. Пока Карпентер здесь, я не собираюсь распространяться насчет своих методов работы и подробно объяснять, какой я умный и хитрый.
Как вы заметили, Карпентер, я человек действия... Коммандер Свенсон, вот телефон, позвоните в центральный пост и передайте приказ немедленно всплыть и направиться к северу.
— Слишком много на себя берете, Джолли, — невозмутимо ответил Свенсон.
— Вам не удастся похитить целую подводную лодку.
— Киннерд, — сказал Джолли, — прицелься в живот Хассарду. Когда я досчитаю до пяти, нажимай на спуск. Раз, два, три...
Свенсон приподнял руки, признавая поражение, подошел к телефону, висевшему на стене, отдал необходимые распоряжения, повесил трубку и встал рядом со мной. На его обращенном ко мне лице я не мог прочесть ни уважения, ни восторга. Я окинул взглядом всех собравшихся в кают-компании: Джолли, Хансен и Ролингс стояли, Забринский сидел в сторонке, номер газеты лежал теперь у него на коленях, все остальные сидели вокруг стола, Киннерд отдельно от всех, по-прежнему держа в руке пистолет. Причем держал он его твердо, уверенно. Похоже, никто не собирался совершать героические поступки.
Практически все были слишком удивлены и потрясены, чтобы решиться на какие-то серьезные действия.
— Похитить ядерную субмарину было бы очень интересно, коммандер Свенсон, да и наверняка очень выгодно, — заметил Джолли. — Но я хорошо знаю свой потолок. Нет, старина, мы просто расстанемся с вами. В нескольких милях отсюда дрейфует военный корабль с вертолетом на палубе. Через некоторое время, коммандер, вы отправите на определенной частоте радиограмму с указанием своего положения, и вертолет нас заберет. И даже если ваши поврежденные машины разовьют полную мощность, я бы не советовал вам преследовать тот корабль и пытаться торпедировать его или что-то в этом роде. Это было бы весьма романтично, но, наверно, все же не стоит брать на себя ответственность за начало третьей мировой войны. Да и потом, вы просто его не догоните. Вы его даже не увидите, коммандер, а если и увидите, это тоже не играет никакой роли:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45