Они тоже находились в складе горючего. — Кто-нибудь на «Зебре» знал об этом оборудовании? — Нет. Для всех остальных это была аппаратура для исследования космических лучей. Что это на самом деле, знали только четверо: мой брат и еще трое, все они спали в том же домике, где стояло оборудование. Теперь этот домик полностью разрушен. Уничтожен самый передовой пост подслушивания в свободном мире. Теперь вас не удивляет, почему ваш начальник морских операций был так в этом заинтересован?
— Четверо? — Свенсон взглянул на меня, в глазах у него все еще мелькала тень сомнения. — Кто эти четверо, доктор Карпентер?
— И вы еще спрашиваете? Четверо из семи лежащих здесь, коммандер.
Он посмотрел на меня, но тут же отвел глаза в сторону. И проговорил: — Как вы сказали, еще до отплытия сюда вы были убеждены, что здесь дело нечисто. Почему?
— У моего брата был совершенно секретный код. И мы обменивались радиограммами: он был радист высокого класса. Однажды он сообщил, что были сделаны две попытки уничтожить оборудование. Он не вдавался в детали. В следующей радиограмме сообщалось, что кто-то напал на него и оглушил во время ночной проверки. Он обнаружил тогда, что кто-то попытался выпустить водород из баллонов, а без поднятой в воздух антенны оборудование бесполезно. Ему повезло, он пришел в себя через несколько минут, еще немного — и он замерз бы насмерть. Так вот, зная все это, мог ли я поверить, что пожар не связан с попытками уничтожить оборудование?
— Но откуда кто-то мог узнать, что это за оборудование? возразил Хансен. — Кроме вашего брата и тех троих, разумеется... — Как и Свенсон, он взглянул на пол, как и Свенсон, тут же отвел глаза. — Готов биться об заклад, что это дело какого-то психа. Сумасшедшего. Даже преступник, если он в здравом уме, — да разве он пойдет на такое дикое преступление?
— Три часа назад — напомнил я, — вы лично, перед зарядкой торпедных аппаратов, проверили и рычаги, и контрольные лампочки. И что же? Рычаг пересоединен, а провода перепутаны. Это что, тоже работа сумасшедшего? Еще одного психа?
Хансен промолчал.
— Чем я могу вам помочь, доктор Карпентер? — спросил Свенсон.
— На что вы готовы, коммандер?
— Ну, передать вам командование «Дельфином» я не готов, — он даже улыбнулся, хотя улыбка получилась невеселая. — Короче говоря, я и весь экипаж «Дельфина» отныне в вашем полном распоряжении. Вы только скажите, доктор, что нам надо делать, вот и все.
— Значит, на этот раз вы поверили моим словам?
— Да, я поверил вам.
Я был полностью удовлетворен: я даже сам себе чуть не поверил.
Глава 8
Вернувшись в домик, где ютились уцелевшие полярники, мы обнаружили, что он почти опустел, остались только доктор Бенсон и двое самых тяжелых больных. Домик казался теперь гораздо просторнее, чем прежде, просторнее и холоднее, повсюду царил беспорядок, как после благотворительного базара, когда толпы домохозяек уже успели расхватать все более-менее стоящее.
Повсюду на полу валялись изодранные, грязные одеяла, простыни, одежда, рукавицы, тарелки, ножи, всякие мелочи, принадлежавшие полярникам. Эти люди так ослабели и вымотались, так стремились поскорее отправиться в путь, что махнули рукой на свои пожитки. Единственное, что их заботило, — это они сами. Винить их за это я не мог. Обожженные и обмороженные лица двоих тяжелобольных были обращены в нашу сторону. Они то ли спали, то ли находились в глубоком обмороке. И все-таки я не стал рисковать. Я вызвал Бенсона наружу, к западной стене домика, и он тут же присоединился ко мне.
Я рассказал Бенсону то же, что и коммандеру и лейтенанту Хансену.
Ему следовало это знать, учитывая, что именно он будет находиться в постоянном и тесном контакте с больными. Наверное, он был сильно удивлен и даже потрясен, но ничем не обнаружил этого. Лицо врача должно выражать только то, что следует, осматривая пациента, стоящего на пороге смерти, врач не станет рвать на себе волосы и рыдать во весь голос, отнимая у больного последние силы. Итак теперь трое из команды «Дельфина» имели представление о случившемся — ну, скажем, наполовину. Этого было вполне достаточно. Я только надеялся, что они узнали не слишком много.
Потом заговорил Свенсон: все-таки Бенсон был его подчиненным.
Он спросил:
— Где вы собираетесь расположить больных?
— Там, где им будет удобнее. В офицерских каютах, в матросских кубриках, словом, распределим их повсюду. Так сказать, чтобы загрузка была равномерная... — Он помолчал. — Правда, придется учесть последние... гм... события. Это сильно меняет дело.
— Да, меняет. Половину — в кают-компанию, половину — в матросскую столовую... Нет, лучше в кубрик. У нас нет основании лишать их удобств. Если это их удивит, можете сказать, что так сделано, чтобы облегчить лечение и уход, и что они постоянно будут находиться под медицинским контролем, как, например, сердечники в реанимации. Возьмите в союзники доктора Джолли, он, кажется, вполне компанейский мужик. Не сомневаюсь, что он поддержит и другое ваше требование: чтобы все пациенты были раздеты, вымыты и переодеты в больничные пижамы. Если они не в состоянии двигаться, их вымоют прямо в постели. Доктор Карпентер проинформировал меня, что профилактика инфекции играет огромную роль при сильных ожогах.
— А что с одеждой?
— Вы соображаете быстрее, чем я, — признался Свенсон. — Всю одежду надо забрать и пометить. Все, что у них есть, тоже забрать и пометить. Им сообщить, что одежда будет выстирана и продезинфицирована.
— Будет лучше, если вы сообщите мне, что мы ищем, — высказал свое мнение Бенсон. Свенсон перевел взгляд на меня.
— А Бог его знает, — проговорил я. — Все, что угодно. Одно могу сказать точно: пистолет вы там не найдете. Особенно тщательно помечайте рукавицы: когда мы вернемся в Британию, эксперты попробуют найти следы пороха.
— Если на борт корабля попадет что-нибудь крупнее почтовой марки, я это найду, — заверил Бенсон.
— Вы уверены? — уточнил я. — А вдруг вы сами это пронесете на борт?
— Что? Я?.. Что вы хотите этим сказать, черт побери?
— Я хочу сказать, что стоит вам зазеваться, как вам могут подсунуть и в медицинскую сумку, и даже в карман все что угодно.
— Ах ты, Господи! — Бенсон принялся лихорадочно обшаривать карманы. Мне это и в голову не приходило.
— Да, такая уж у вас натура: вам явно не хватает хитрости и подозрительности... сухо констатировал Свенсон. — А теперь отправляйтесь.
Вы тоже, Джон.
Они ушли, а мы со Свенсоном зашли обратно в домик. Я проверил, действительно ли наши больные находятся без сознания, и мы приступили к работе. Прошло, должно быть, немало лет с тех пор, как Свенсон в последний раз драил палубу, подметал строевой плац или убирал кубрик, но действовал он, как заправский сыщик. Он был усерден, неутомим и не пропускал ни единой мелочи. Я тоже. Мы освободили один угол домика и постепенно переносили туда все, что лежало на полу или висело на еще покрытых коркой льда стенах.
Абсолютно все. Каждую вещь мы трясли, переворачивали, открывали и очищали от содержимого. Через пятнадцать минут с этим было покончено. Если бы в помещении таилось что-то крупнее обгорелой спички, мы бы это обнаружили. Но мы не обнаружили ровным счетом ничего. Потом мы все разбросали обратно по полу, и вскоре домик выглядел примерно так же, как и до обыска. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из больных, находящихся в обмороке, придя в себя, догадался, что мы здесь что-то искали. — Детективы из нас получились неважнецкие, — сказал Свенсон. Он был явно разочарован.
— Трудно найти то, чего нет. Плохо еще то, что мы не знаем, что искать.
Давайте все же попробуем найти пистолет. Он может быть где угодно, даже валяться на торосах, хотя это и маловероятно. Убийца не любит расставаться с оружием, тем более что оно всегда может понадобиться снова. На станции не так много подходящих мест для тайника. Здесь, в этом домике, он вряд ли оставил бы его: все время народ. Значит, остаются только метеостанция и лаборатория, где лежат трупы.
— Он мог спрятать его в руинах сгоревших домов, — возразил Свенсон.
— Ни в коем случае. Наш приятель жил здесь несколько месяцев и прекрасно знает, как действуют ледовые ураганы. Ледяная пыль покрывает все, что лежит на ее пути. Металлические каркасы сгоревших домов еще торчат, а полы уже покрыты сплошным льдом толщиной в четыре-шесть дюймов. С таким же успехом он мог сунуть пистолет в быстро застывающий бетонный раствор.
Мы начали с метеостанции. Осмотрели все полки, все ящики, все шкафы и как раз принялись отвинчивать задние стенки металлических стендов с метеорологическим оборудованием, когда Свенсон неожиданно заявил:
— У меня появилась одна идея. Вернусь через пару минут.
Он вернулся даже быстрее, всего через минуту, держа в руках четыре предмета, тускло отсвечивающих в лучах фонаря и сильно пахнущих бензином.
Пистолет, автоматический «люгер», нож с отломанным лезвием и два свертка, оказавшиеся завернутыми в прорезиненную ткань запасными обоймами к «люгеру».
Свенсон заметил:
— Это, наверно, то, что вы ищете.
— Где вы это нашли?
— В тракторе. В бензобаке.
— А как это вам вдруг пришла в голову такая идея?
— Просто удача. Я все думал над вашим замечанием, что этому парню оружие может еще понадобиться. А если пистолет спрятать на открытом воздухе, он может выйти из строя из-за снега и льда. В конце концов просто из-за сжатия металла от холода патроны могут не влезть в патронник или же смазка замерзнет в спусковом механизме. Только две вещи не замерзают при очень низких температурах: спирт и бензин. Ну, а раз спрятать пистолет в бутылке с джином затруднительно...
— Все равно он не будет действовать, — сказал я. — Все равно металл сожмется: бензин имеет такую же температуру, как и окружающая среда.
— Ну, может, наш приятель этого не знал. А если и знал, все равно решил, что это лучшее место для тайника — всегда под рукой... -Он остановился, проследил, как я вынимаю пустой магазин, потом резко спросил: А может, не стоит его трогать, как, по-вашему?
— Отпечатки пальцев? Нет, он же лежал в бензине. Да и к тому же тот парень наверняка работал в перчатках.
— Тогда зачем он вам понадобился?
— Проверить номер. Может, удастся проследить, откуда он взялся.
Очень вероятно, что убийца имеет на него разрешение полиции. Так бывает, хотите верьте, хотите — нет. Кроме того, не забывайте: убийца уверен, что никто ничего не заподозрит, а уж тем более не станет вести поиски пистолета... А вот нож... Теперь ясно, почему убийца взялся за пистолет. Все-таки от него много шума, и, честно говоря, я удивлен, вернее, был удивлен, что он рискнул на это. Он мог разбудить всю станцию. Но ему пришлось пойти на такой риск, потому что эта штуковина его подвела. Лезвие очень тонкое, оно легко ломается, особенно на морозе. Скорее всего, он попал в ребро, а может, лезвие сломалось, когда он пытался его вытащить. Обычно нож входит в тело довольно легко, но там застревает, особенно если попадет на хрящ или кость.
— Так вы... Вы хотите сказать, что преступник убил и третьего человека?
— осторожно поинтересовался Свенсон. — Этим ножом?
— Третьего человека, но первую жертву, — кивнул я. — Отломанный кусок лезвия, должно быть, сидит у кого-то в груди. Но я не собираюсь его искать: это, в общем-то, бесполезно, да и времени отняло бы много.
— Пожалуй, я готов согласиться с Хансеном, — медленно произнес Свенсон.
— Конечно, диверсию на лодке так не объяснишь — но, Господи, разве это не похоже на действия маньяка? Все эти... Все эти бессмысленные убийства...
— То, что это убийства, — верно, — согласился я. — А вот бессмысленные... С точки зрения убийцы — нет. Только не спрашивайте меня, я не знаю, что он думал... или думает. Я знаю — и вы знаете, — почему он стал стрелять, а вот зачем он убил всех этих людей, мы пока не знаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45