Конечно, мы можем охватить только небольшой район и шансов у нас мало, но все-таки они есть. Чтобы найти станцию, я готов, в конечном счете, провести здесь хоть всю зиму.
— И вы считаете, что это не грозит жизни моих людей? Отправляться на поиски в ледяную пустыню в середине зимы...
— Я ничего не говорил о том, чтобы подвергать опасности жизнь ваших людей.
— Тогда вы... Вы что, собираетесь идти в одиночку? — Свенсон опустил глаза и покачал головой. — Даже не знаю, что и думать. Одно из двух: либо вы сошли с ума, либо они там — уж не знаю, правда, кто эти «они» — не зря отправили с этим заданием именно вас, доктор Карпентер... — он тяжело вздохнул, затем задумчиво уставился на меня. — Сперва вы признались, что потеряли надежду, — и тут вы заявляете, что готовы провести в поисках всю зиму. Извините, доктор, но не вижу в этом никакой логики.
— Это просто ослиное упрямство, — сказал я. — Не люблю бросать дело, даже не начав его. И меня не интересует, как относится к этому военно-морской флот Соединенных Штатов. Свенсон еще раз испытующе взглянул на меня, было заметно, что он принимает мои слова примерно так же, как муха — приглашение паука заночевать у него в паутине. Потом он улыбнулся и сказал:
— Американский военный флот не слишком обидчив, доктор Карпентер.
Думаю, вам лучше поспать пару часов, пока есть такая возможность. Это особенно пригодится, если вы собираетесь отправиться на прогулку к Северному полюсу.
— А вы сами? Вы ведь совсем не спали сегодня ночью.
— Пока еще погожу, — он кивнул в сторону радиорубки. — Вдруг все-таки поймаем что-нибудь.
— Что радисты передают? Просто вызов?
— Нет, еще и просьбу сообщить свои координаты и пустить ракеты, если они имеются. Если что-нибудь получим, я сразу же подниму вас. Спокойной ночи, доктор Карпентер. Или, скорее, спокойного утра.
Я тяжело поднялся и отправился в каюту Хансена.
Атмосфера в кают-компании в восемь часов утра за завтраком была далеко не праздничной. За исключением дежурного на палубе и вахтенного механика, все офицеры «Дельфина» собрались здесь, одни только что покинули койки, другие собирались отдыхать, но все были молчаливы и замкнуты. Даже доктор Бенсон, всегда такой оживленный, выглядел сдержанным и рассеянным. Нечего было и спрашивать, установлен ли контакт со станцией «Зебра», и так было ясно, что нет. И это после пяти часов непрерывных радиозапросов. Уныние и безнадежность тяжело нависли над кают-компанией, все понимали, что с каждой секундой у сотрудников станции «Зебра» остается все меньше и меньше шансов сохранить свою жизнь.
Никто не торопился с едой, да и незачем было торопиться, но один за другим они поднимались и уходили: доктор Бенеон принимать больных, молодой торпедист лейтенант Миллс наблюдать за работой своих подчиненных, которые вот уже два дня по двенадцать часов без перерыва копались в торпедах, отыскивая неполадки, третий помощник подменить стоящего на вахте Хансена, а трое других — по койкам. Остались сидеть только Свенсон, Рейберн и я.
Свенсон, по-моему, так и не прилег за всю ночь, но взгляд у него был ясный и выглядел он так, будто безмятежно проспал не меньше восьми часов. Стюард Генри как раз принес еще один кофейник, когда в коридоре вдруг послышался топот бегущего человека и в кают-компанию ворвался запыхавшийся старшина рулевых. Если он не сорвал дверь с петель, то лишь благодаря тому, что «Электрик Боут Компани» устанавливает дверные петли на субмаринах с солидным запасом прочности.
— Мы их поймали! — с ходу закричал он, а потом, спохватившись, что матросу полагается соблюдать субординацию, уже тише продолжал: — Мы их раскопали, капитан, мы их раскопали!
— Что? — никогда бы не подумал, что Свенсон, этот толстячок и увалень, сумеет так быстро вскочить с кресла.
— Мы установили радиоконтакт с дрейфующей станцией «Зебра», уже вполне официально доложил Эллис.
Резко сорвавшись с места и опередив нас с Рейберном, Свенсон ворвался в радиорубку. На вахте сидели два оператора, оба низко согнулись над рациями, один чуть не уткнулся лбом в шкалу настройки, другой склонил голову набок, словно это помогало отключиться от внешнего мира и сосредоточиться на малейшем шорохе, долетавшем из плотно прижатых наушников. Один из радистов что-то машинально чертил в журнале записи радиограмм. DSY, писал он, повторяя снова и снова: DSY, DSY. Позывной станции «Зебра». Уголком глаза он заметил Свенсона и прекратил писать.
— Мы поймали их, капитан, это точно. Сигнал очень слабый и с перебоями, но...
— Плевать, какой там сигнал! — Рейберн прервал радиста, даже не спросив разрешения у Свенсона. Он тщетно пытался скрыть волнение и более чем когда-либо напоминал отлынивающего от занятий студента.
— Пеленг! Вы взяли пеленг? Вот это главное! Второй оператор развернулся вместе с креслом, и я узнал своего давнишнего «телохранителя» Забринского.
Он понимающе уставился на Рейберна.
— Ну, конечно, мы взяли пеленг, лейтенант. Это уж первым делом. Как там ни крути, а получается ноль-сорок пять. Стало быть, северо-восток.
— Спасибо за разъяснение, Забринский, — сухо заметил Свенсон. Ноль-сорок пять — это северо-восток. Нам со штурманом полагается это знать... Координаты?
Забринский пожал плечами и повернулся к своему коллеге, краснолицему мужчине с чисто выбритым затылком и гладкой, блестящей плешью во все темя. — Что скажешь, Керли?
— Ничего. Практически ничего. — Керли поднял глаза на Свенсона. -Я двадцать раз запрашивал их координаты. Никакого толку. Их радист знай себе посылает позывной. Боюсь, он вообще нас не слышит, он даже не знает, что мы его слышим, он просто шлет и шлет свой позывной. Может, не знает, как переключиться на прием.
— Такого не может быть, — возразил Свенсон.
— С этим парнем все может быть, — сказал Забринский. — Сначала мы с Керли думали, что это сигнал такой слабый, потом решили, что радист слабый или больной, и наконец сообразили, что это просто какой-то самоучка.
— И как же вы это поняли? — спросил Свенсон.
— Это всегда можно понять. Это... — Забринский умолк на полуслове и насторожился положив руку на локоть напарника.
Керли кивнул.
— Я слышу, — сосредоточенно произнес он. — Он сообщает, что координаты неизвестны...
Итак, неизвестный радист не сказал практически ничего. Впрочем, не страшно, что он не может сообщить свои координаты, главное, мы вступили с ним в прямой контакт. Рейберн развернулся и выскочил из радиорубки. Вскоре я услышал, как он ведет по телефону торопливый разговора кем-то на мостике.
Свенсон повернулся ко мне.
— Вы говорили о зондах. Там, на «Зебре». Они свободные или привязные? — Можно запускать и так, и так.
— Как работает привязной?
— Свободная лебедка, нейлоновый трос, маркировка через каждые сто и тысячу футов. — Передадим, пусть запустят зонд на высоту в пять тысяч футов, решил Свенсон. — С освещением. Если они где-то в радиусе тридцати-сорока миль, мы заметим зонд, а зная его высоту и учтя скорость ветра, примерно определим расстояние... В чем дело, Браун? — обратился он к матросу, которого Забринский называл Керли.
— Они снова передают, — доложил тот. — Полно сбоев и ошибок.
“Ради Бога, скорее". Что-то вроде этого, дважды подряд. "Ради Бога, скорее...”
— Передайте вот это, — сказал Свенсон. И продиктовал насчет зонда. Только передавайте как можно медленнее.
Керли кивнул и начал передачу. Рейберн бегом вернулся в радиорубку.
— Луна еще не скрылась, — торопливо сообщил он Свенсону. — Градус или два над горизонтом. Сейчас я прихвачу секстант, побегу на мостик и попробую определиться по луне. Передайте, пусть они сделают то же самое. Это даст нам разность координат по долготе. А раз они от нас в направлении ноль сорок пять, можно будет рассчитать их положение с точностью до мили.
— Стоит попробовать, — согласился Свенсон. И продиктовал еще одну депешу Брауну. Тот передал ее сразу же следом за первой. Мы стали ждать ответа. Прошло добрых десять минут. Я обратил внимание, что лица у всех собравшихся в радиорубке напряженные и отсутствующие, словно мысленно они находятся за много миль от этого места. Все они, и я вместе с ними, были сейчас на дрейфующей станции «Зебра», как бы далеко от нас ее ни занесло. Браун снова сделал какую-то запись, очень короткую. Голос у него звучал по-прежнему деловито, но в нем проскользнули нотки разочарования. Он доложил:
— Все зонды сгорели. Луны не видно.
— Луны не видно... — Рейберн не сумел скрыть разочарования. Черт побери! Должно быть, там страшный туман. Или сильный шторм.
— Нет, — возразил я. — Погодные условия не могут быть такими разными на ледовом поле. Они примерно одинаковы по площади, по крайней мере, в 50 тысяч квадратных миль. Луна просто зашла. Для них луна уже зашла. Похоже, что в последний раз они оценили свое положение только приблизительно, и ошибка получилась очень большая. Должно быть, они гораздо дальше к северо-востоку, чем мы считали.
— Спросите, есть ли у них сигнальные ракеты, — обратился Свенсон к Брауну.
— Попробовать, конечно, можно, — сказал я, — но боюсь, это напрасная трата времени. Если они так далеко от нас, как я думаю, то мы не увидим их ракет над горизонтом. Даже если у них есть ракеты.
— Но ведь все-таки есть такой шанс, — возразил Свенсон.
— Теряем контакт, сэр, — доложил Браун. — Что-то насчет пищи, но тут же сигнал ушел.
— Передайте, если у них есть ракеты, пусть их запустят сейчас же, сказал Свенсон. -Да скорее, пока совсем их не потеряли.
Четыре раза Браун передавал сообщение, пока наконец не поймал ответ. — Ответ такой: «Две минуты», — доложил он. — То ли парень сам обессилел, то ли батареи сели. Вот и все. «Две минуты» — так он передал. Свенсон молча кивнул и вышел из радиорубки. Я последовал за ним.
Мы быстро оделись, прихватили бинокли и вскарабкались на мостик. После тепла и уюта центрального поста мороз казался еще злее, а ледяная пыль жалила еще безжалостнее. Свенсон расчехлил запасной гирокомпас, взял азимут ноль сорок пять и объяснил двум морякам, несущим вахту, где и что они могут увидеть. Прошла минута, вторая, пять минут. Я так вглядывался в ледяную мглу, что у меня заболели глаза, неприкрытые участки лица задубели, и я почувствовал, что оторву окуляры бинокля только вместе с лоскутьями кожи.
Зазвонил телефон. Свенсон опустил бинокль, вокруг глаз, на месте сорванной кожицы, проступила кровь, но он, кажется, даже не заметил этого: боль на таком морозе не чувствуется. Он взял трубку, немного послушал и снова повесил ее.
— Это радиорубка, — пояснял он. — Давайте спускаться. Все.
Они запускали ракеты три минуты назад.
Мы отправились вниз. Свенсон заметил свое отражение на стеклянной шкале и покачал головой.
— У них должно быть какое-то укрытие, — тихо сказал он. -Обязательно.
Какой-то домик уцелел. Иначе они бы давно уже погибли ... — Он зашел в радиорубку. — Контакт еще есть?
— Ага, — ответил Забринский. — То есть — то нет. Забавная штука.
Обычно, если контакт пропадает, то уж насовсем. А этот парень каждый раз возвращается. Забавно.
— Наверно, у него вообще уже нет батарей, — сказал я. — Наверно, работает только ручной генератор. Наверно, у них там ни у кого уже не хватает сил крутить его постоянно.
— Может быть, — согласился Забринский. — Доложи капитану последнее сообщение, Керли.
— "Не могу стать дорогу", — произнес Браун. — Вот так он передал.
“Не могу стать дорогу"... По-моему, надо читать так: «Не могу ждать долго».
Ничего другого нельзя придумать...
Свенсон коротко взглянул на меня — и тут же отвел глаза. Кроме него, я никому не говорил, что начальник станции — мой брат, уверен, он тоже не проговорился. Он обратился к Брауну:
— Сверьте с ними часы. Передайте, пусть посылают свои позывные по пять минут в начале каждого часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45