Я не опоздал? Еще можно спасти положение?
– Вы не опоздали, сегодня как раз последний день.
– Куда принести?
– В офис, желательно до часу. Я напишу расписку, а ваши бумаги порву.
– Я приеду к открытию.
Я брился и с раздражением разглядывал свою морду. Вообще-то меня раздражала не только она. Меня раздражало почти всё и все. Чебоксаров – понятно почему, Макарыч – за шутовство и вранье, для меня загадка, как он дослужился до генерала, Аркашка Спицын – за неутомимость, Шамрук – за алкоголизм, Петровна – за попрошайничество и так далее. Все это раздражение отражалось по утрам на лице, что еще больше раздражало. Вода из крана смывала с бритвы часть моего естества и уносила в неизвестность. Побрившись, я принялся с остервенением тереть щеки, надеясь смыть вместе с мылом недовольную мину. Похоже, мне это удалось. Мировой океан пополнился еще одной гримасой. Может быть, когда-нибудь, если я, наконец, окажусь на своем песчаном острове, она попадется мне на глаза в виде пены на золотом берегу, и я рассмеюсь над ней и над всей моей теперешней жизнью.
Крепись, парень. Я улыбнулся сам себе чистыми и ровными металлокерамическими зубами.
Сегодня мне надо кого-нибудь трахнуть. Обязательно. Я чувствовал в себе силы. Хватит уже. Все должно налаживаться. Последовательно. Воров разоблачили. Деньги, похоже, возвращаются. Со страховкой все нормально. Теперь нужно закрыть вопрос с членом. А там может и «ням-нямы» раскошелятся и подозрения в неверности супруги не подтвердятся.
Порывшись в шмотках, я нашел визитку москвича из страховой компании.
– Мы согласны.
– Очень хорошо. Ждите деньги в конце января.
Вот и весь разговор. Неплохо. Приятно начинать новый день.
Из спальни вышла жена, закинула руки за голову, поправила волосы и сказала:
– Привет.
Какой смысл надевать ночнушку, которая мало того, что не греет, но и совсем ничего не прикрывает. В принципе у нее все ночные рубашки такие. Сто лет мне было пофигу, даже нравилось, но теперь я усмотрел в фасоне элемент распущенности.
Из детской вышла Маринка, закинула руки за голову, поправила волосы и сказала:
– Привет.
Удивительно. Одной – тридцать, другой – девять, а разницы никакой. Все так же плавно и женственно. Как будто их где-то этому учат. Надеюсь, они заметят, что я разогрел им завтрак.
Сегодня мне почему-то не хотелось разговаривать с Макарычем, но проскользнуть мимо генерала не удалось.
– Здорово, – скрипнул он дверью.
– Привет.
– Послушай, давай еще раз уточним, что я должен сегодня делать?
– Ничего. Гони порожняк.
– В смысле?
– Мети пургу.
– Ясно. Я уже отвык врать, – соврал он. – Забыл, как это делается.
Я чуть не расхохотался. Клоун.
– Так вспомни. Напрягись, поройся в воспоминаниях.
– Я каждый день в них роюсь. У меня только они и остались. Знаешь, в юности воспоминаний почти нет. Откуда им взяться? В голове одни мечты. Причем бестолковые. В твоем возрасте мечты все еще преобладают, но их уже активно теснят воспоминания. Они смешиваются с мечтами и оттого мечты становятся не такими глупыми. А у стариков почти никаких мечтаний – одни воспоминания. Знаешь, я понял, в чем смысл жизни. Он – в воспоминаниях. Именно они и есть наше настоящее богатство. Не деньги, не квартиры и машины, а именно воспоминания. Если они хорошие, значит ты прожил хорошую жизнь, а если плохие, – значит все зря. Мой тебе совет, прежде чем совершить какой-то поступок, подумай, как ты потом будешь о нем вспоминать
– Человеку свойственно себя оправдывать.
– С возрастом это проходит.
Он замолчал, а я напомнил, что мы ждем его к двум часам, попрощался и спустился в гараж.
То, что Макарыч с радостью согласился нам помогать, еще ничего не значило. Обычно болтливые и пафосные люди на поверку оказываются мыльными пузырями. Он может не прийти, а потом придумать какую-нибудь отговорку.
Похоже на улице потеплело, исчезла морозная дымка, снег стал грязным. Дворник у ворот движениями сеятеля разбрасывал соль. Мне кажется, что он запомнил подачку и теперь специально меня поджидает.
Я немного опоздал. Девчонки уже открыли фирму, Вероника у компьютера густо мазала пухлые губы помадой цвета спелого помидора, по залу рывками передвигался отец Кирилла.
– Ну что же вы опаздываете! – истерично крикнул он, завидев меня. – Давайте быстрей, пока не поздно.
Я попросил его отдать деньги Веронике, чтобы она пересчитала их на купюросчетной машинке. Когда она подтвердила сумму, я написал на бумаге, что получил от такого-то сумму в сто сорок тысяч рублей и претензий к своему бывшему работнику и его поручителям не имею. Потом я достал из портфеля их расписки и отдал смущенному папе.
– Вы точно знаете, что теперь его оставят в покое? – подозрительно спросил он.
– Абсолютно точно, у нас все под контролем. Успокойтесь.
– Я хочу, чтобы вы подали сигнал при мне, – не унимался он.
Я позвонил Спарыкину. Тот долго не брал трубку, наконец, подал признаки жизни.
– Деньги от Кирилла получены, – сказал я. – На него можно закрывать дело.
– Так не получится, – сонно возразил полковник. – На одного дело закрыть невозможно. Дело или закрывается на обоих, или отдается в следствие. Я не вижу способа оставить одного в покое, а второго держать под прессом. Они оба подозреваемые.
– Но ведь Кирилл уже рассчитался!
– Ну и что. Он преступник. Давай выбивать бабки из второго, потом позвоним нашим парням. Время еще есть.
– Что они говорят? – громко и испуганно спросил отец Кирилла.
Я жестом попросил его заткнуться.
– Мы человеку обещали, что, как только получим бабьё, сразу порвем все бумаги.
– Че пристал. Я не против. Позвоню парням в УВД, дам отбой. А с того, со второго, похоже, и брать нечего. Устроим его на работу к своим ребятам, а зарплату будем сами получать по расписке. Только штуку на жратву оставим. Ты этого деятеля успокой, а второму пока ничего говорить не будем. Пусть ссыт. Как продаст корову и телевизор, так перестанем таскать.
– Договорились.
– Что они говорят? – опять заволновался отец Кирилла, когда я положил трубку.
– Вначале не хотели закрывать дело, думали подождать, пока второй не рассчитается. Но я их убедил. Успокойтесь, вашего сынка больше дергать не будут.
– Спасибо вам огромное, – недоверчиво произнес он.
– Раньше надо было за сыном смотреть, тогда бы не пришлось здесь свиристеть.
– Это понятно, – он собрал со стола клочки изорванной расписки, сложил в карман и, ссутулившись, пошел к выходу.
Вот и отлично. Основная часть денег у нас. Мы одержали победу. Только она почему-то не радует.
Больше мне здесь делать было нечего. Я взял деньги, выждал паузу, чтобы отец Кирилла успел завести машину и свалить, и тоже направился к дверям. До Нового Года три дня. По лестнице метались люди, блестя разноцветными свертками. Я уже спустился на первый этаж, потом принял решение и вернулся.
Думаю, что Чебоксаров меня не осудит.
Я завел Веронику в кабинет, достал из портфеля деньги, отсчитал пять тысяч и вручил ей за преданность. Она не ожидала и чуть не разрыдалась от счастья. Какой это кайф, делать добрые дела! Завидую Богу.
Интимность момента нарушил молодой и пытливый мент – Федя. Он ворвался в комнату, мельком взглянул на меня, увидел покрасневшие набухшие глаза Вероники, потом, как любой нормальный мужчина, уставился на ее грудь. Он, наверное, что-то там подумал.
– Ты как здесь оказался? – вырвалось у меня.
– Я там уже все закончил. В том смысле, что изучать материал. Сейчас мне осталось познакомиться с местной техникой. Вероника вышла, прижимая к груди деньги.
– Ну, и что скажешь?
– Нам нужна единая сеть, – он так и сказал: «нам». – Один гигантский сервер и толковая прога. Я один не справлюсь. Нужен помощник и аванс.
– Скоро Новый Год, – догадался я. Близость праздника объясняла его рвение.
– Вот именно. Кое-какие машины давно пора менять. Что мы имеем? Три мертвых кулера. Один Аладдин уже на подходе и два других не за горами. Почти все писюки глюкавые. Правда, все моны – гнусмасы, и даже два на очко, но зато клавы, флопики и сидюки – пенсионеры. Софт – ботва! Две машины – рикши. Пару асусовских четвертых пеньков нам бы не помешали. Короче, я один не справлюсь.
Я насторожился, услышав знакомые слова.
– Пару чего?
– Пару «асусов». «Асустек» – фирма производитель, один из лидеров в производстве матерей, видях и сидюков.
– Каких матерей?
– Ну, материнских плат. Это терминология такая.
– Феня что ли?
– Угу. Компьютерная.
– Теперь переведи. Что за пеньки?
– «Пентиум». В общем, я сказал, что не мешало бы прикупить пару компьютеров пентиум четыре, на платформе «Асустек».
– Теперь ясно.
Я помнил, что именно такие непонятные слова встречались в записях Виталика на Лениных рисунках. Оказывается, это всего лишь рабочие записи, а я то возомнил какую-то шифрограмму.
Федя шмыгнул носом. Он очень сильно напоминал покойного Виталика высокомерным и вместе с тем отсутствующим взглядом.
– Я так понимаю, что до Нового Года ожидать пополнения машинного парка не приходится, – высказал он предположение. – Закончить я тоже не успею. Аванс хоть дадите? Хотелось бы срубить немного чикосов до утренников. Деньги ведь нужны тогда, когда они нужны.
– А они нужны всегда.
– И чем их больше, тем они нужнее.
– Говоришь, Макарыч – твой любимый препод?
– Ага.
– Не люблю я платить деньги до завершения работы. Есть такая старинная русская примета, если тебе надоел работник – дай ему аванс, он исчезнет. Но тебе заплачу.
– Вы тоже учились у Макарыча?
– Чему-то безусловно.
– Он очень авторитетный человек.
Опять мои собственные впечатления отличались от мнения окружающих.
Федя опять шмыгнул носом, да так сильно, что сопли, несомненно, провалились в желудок.
– Ты спал со своей секретаршей? – неожиданно спросил Федя, перейдя на ты.
– С Ларисой, что ли?
– Да.
– Не твое дело. Мал еще.
– Думаю, что спал. Ты в ее вкусе.
– Это она тебе сказала?
– Ты знаешь, что она хранит в своем писюке немного мяса?
– Чего?
– Порнографические видеоролики. Она их сильно прячет. Ее винт разбит на шесть дисков. Так вот, она хранит их в диске «Н», в самой дальней папочке с зашифрованным названием «сохраненные файлы», чтоб никто не догадался. Там куча всякой лажи и несколько роликов. Никто бы не нашел, а я вытащил. Я любого могу вывести на чистую воду.
– А при чем здесь я?
– Там качество шибко плохое. Но все мужики как один твоей комплекции. Такие же жирные. На одно лицо. Я вначале даже подумал, что это – ты. Но те постарше. А девки все – малолетки. Интересное кино.
– Спасибо за комплимент.
– Не за что. Качество лажовое. Любительское. Но, я слышал, что многие от любительского тащатся.
Я попросил Веронику выдать Феде пять тысяч аванса с выручки и, наконец, спустился в машину.
Тут же позвонил Чебоксаров.
– Я сижу в риэлторской конторе. Все на мази. Подписываю договор, потом еду в банк, скидываю им все деньги, которые есть на счету, остальное до пятисот добиваю по овердрафту. Никто не передумал?
– Подписывай.
– Добро. Слушай, сейчас не магнитные бури случайно? Голова прямо раскалывается.
– Не знаю. Спроси у Ольги. Ты ведь ее сегодня увидишь.
– Увижу, – не стал отпираться он.
Неожиданно мне пришло в голову, что все эти мнимые болезни придуманы Дальтоником только для того, чтобы иметь повод для встреч с моей женой.
По улицам не проехать. Намело сугробов и, как это у нас всегда бывает, в самый час пик на дороги выехала снегоуборочная техника.
Прибыв в офис я с нескрываемым интересом посмотрел на Ларису. Она подняла глаза, похлопала ими, поздоровалась и покраснела. Никогда не замечал за ней нездорового интереса к сексу. В период наших отношений она казалась мне даже слегка холодноватой. Век живи – век учись. Интересно, как бы эту заштампованную фразу переделал Макарыч?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45