)
Пока я рассуждал на отвлеченные темы, талантливые на руки Петя и Федя присоединили мое опечаленное тело к полиграфу-паскуде. Что делать: человек и машина — вечная борьба. Достаточно одного удара в детекторно-лживую рыль, чтобы эта металлическая параша забыла, кто её Создатель и сколько лет его супруге. Но нельзя. Нельзя ломать народное достояние. Налогоплательщики меня не поймут.
— Ну-с, у меня все готово, — радостно потирал сухие ручки старичок экзекутор. — А вы, молодой человек?
— Кино, вино и домино, — образно выразился я. — И дерьмо тоже.
— Значит, готовы-с, — пробормотал старичок.
— Давно уже, не тяни кота за яйца, АристррФррридрх, тьфу ты, ну, тебя, дед, и обозвали!
Старичка затрясло, как весеннего кота на крыше при виде кошечки; он человек, конечно, — затопал ногами и заорал:
— Молчать! Поганец!
— Так молчать? Или отвечать? — не понял я.
— Отвечать. И только «да» или «нет», — крякнул троцкист-бухаринец. — И без комментариев.
Я вздохнул. Циклоп Петр Петрович Страхов погрозил мне пальцем-дубинкой. Юноши колдовали над аппаратурой. Я заерзал в кресле.
— Господа, а не правда ли, хорошая погода?
— Вы любите картофель? — рявкнул старичок.
— Обожаю, батя.
— Только «да» или «нет».
— Так мы уже поехали?
— Вы любите мужчин?
— Это в каком смысле? — оскорбился я.
— Петр Петрович, — заныл мой экзекутор.
Циклоп наклонился надо мной и предупредил:
— Хлопчик, это саботаж! Ты меня понял?
— Вопросы-то мудацкие, — сказал я. — Какие вопросы, такие и ответы.
— Ты в чужом монастыре, хлопчик…
— А вы, значит, монахи, посланцы Божьи?
— Угадал, — ощерился циклоп. — Советую не гневить, — и ткнул пальцем вверх. Там был потолок с видеокамерами. — Продолжайте, Аристарх Фридрихович.
И старичок естествоиспытатель продолжил:
— Вы агент ЦРУ?
— Нет. (Так я тебе, старый пень, и сказал бы.)
— Ваше имя Артур?
— Нет. (Имя мерзкое, как Аристарх, ей-ей.)
— Вы любите бананы?
— Нет. (Бананы любят женщины. Они удобны для них.)
— Вы любите собак?
— Да. (Где мой Тузик? Замерз, наверное, бродяжка.)
— Вы гомосексуалист?
— Нет. (Совсем дедуля охренел.)
— Вы агент КГБ?
— Нет. (Если я не агент ЦРУ и КГБ, тогда кто я?)
— В детстве вы болели ангиной?
— Да. (Правда-правда, болел, мама поила меня малиновым чаем.)
— Вы член КПСС?
— Нет. (Упаси Боже!)
— Вы страдаете запорами?
— Нет. (По-моему, мой мучитель страдает этим самым.)
— Вы видели когда-нибудь репродукцию картины «Гибель Помпеи»?
— Да. (При чем тут «Гибель Помпеи»? Кажется, я угодил в филиал дурдома?)
— Вам нравятся женщины?
— Да. Очень.
— Только «да» или «нет»… Дважды два — четыре?
— Да.
— Вы находились под следствием?
— Нет.
— Никотин убивает лошадь?
— Да. Черт подери! Если эта лошадь — человек.
— Только «да» или «нет»… Вы секретный сотрудник КГБ?
— Нет.
— Помидор — овощ?
— Да.
— Вы знаете «Отче наш»?
— Нет.
— У вас в квартире металлическая дверь?
— Да. (Кажется, я здесь малость лопухнулся: то, что у меня дверь металлическая, — это правда. Но это у меня, бойца невидимого фронта, не у пьянчуги Смирнова-Сокольского.)
— Вы отдыхали на Черноморском побережье?
— Да. (Море — это лужа, как, помнится, смеялась Лика.)
— Вы убивали людей?
— Нет. (Убивал-убивал, батенька. Ухайдокивал исключительно падл и сук.)
— Вы посещали мавзолей Ленина?
— Да. (В детстве. Помню, мама тащила меня по брусчатке, а я хотел писать, и мне было не до засушенной временем куклы.)
— Вы лечили зубы?
— Нет. (Хотя лечил, но в зоне. Помню, как тучная тетка, упираясь слоновьей коленкой в мою грудь, тащила клещами мой же больной зуб. Бррр!)
— Вы работали в НИИ «Полюс»?
— Да. (Вот конкретный вопрос. Трудился на благо общества в течение десяти лет. Хм. И Смирнов-Сокольский тянул лямку десятку, и я сам тоже под червонец. Это, по-моему, единственное, что нас роднит.)
— Вы знакомы с Еленой Анатольевной Борсук?
— Нет. (И вправду незнаком. Надеюсь, она девушка приятная во всех отношениях?)
— Вы себя считаете хорошим человеком?
— Да. (А каким еще, батенька?)
— Снег белый?
— Да.
— Сажа черная?
— Да.
— Вы летали на самолете ИЛ-62?
— Да. Кажется.
— Только «да» или «нет»… Дважды два — пять?
— Нет.
— Вы боитесь умереть?
— Да. (А кто не боится?)
— Нерон — тиран?
— Да. (Ну при чем тут этот убийца из убийц?)
— Вы посещаете синагогу?
— Нет. (Ну, достал меня этот троцкист-бомбист. Если я выберусь, он у меня свое же пенсне сожрет, пархач.)
— Вы агент ЦРУ?
— Нет. (Ну, старый придурок пошел, кажется, по второму кругу.)
— В СССР есть секс?
— Нет. (От таких вопросов и от такой жизни все мужское население уже давно импотенты.)
— Вы болеете за футбольный клуб «Динамо»?
— Да.
— Вы верите в Бога?
— И да, и нет.
И так далее. По-моему, меня сутки мочалили бредовыми, запредельными, хитроватыми, подлыми, елдачными вопросами. В конце концов я озверел и на какую-то часть вопросов отвечал только «да», а потом — все время «нет». В моем чердачном доме смешалось все: и люди, и кони, и снег с сажей, и ЦРУ с КГБ, и сексуальный конец Помпеи, и картофель с бананом, и запоры с членством в КПСС, и Боженька, летящий на ИЛ-62… Я взопрел, как помидор на огороде под обжигающими лучами солнца. Чтоб все жили, как я прожил в этом бессознательном полете над вечностью.
Когда все закончилось, я выматерился, высморкавшись в белый халат Аристарха Фридриховича:
— Ну и чего, туфтальщик? Чего нарыл?
Боевой старичок с ассистентами изучал листы, испещренные импульсными зигзагами. Циклоп Петр Петрович Страхов внимательно наблюдал за мной, а вдруг я казачок засланный, или агент ЦРУ, или болельщик «Спартака».
Я же на вид был беззаботен и радостен, решая, однако, каким предметом мне проломить железобетонный, циклопский лоб.
Циклоп родился под счастливой звездой. Притомившийся старичок экзекутор задумчиво подвел итоги:
— Скорее «да», чем «нет».
— Это как? — вскричали мы одновременно, я и представитель Службы безопасности, готовые смертельно вцепиться друг в друга.
— Да, это Смирнов-Сокольский, — твердо проговорил Аристарх Фридрихович, милый такой дедулька. — Есть в ответах мелкие неточности, да ведь люди — не боги.
— Спасибо всем, — поклонился я, вспоминая добрым словом своих давних учителей, укрепивших мою психику, как линию Мажино.
— Мое заключение будет позже, Петр Петрович, — проговорил старичок ленинец. — А пока товарищ свободен. От меня, во всяком случае.
Приятные для измученного мозга слова. Я расправил плечи и поинтересовался, что же дальше.
— А дальше — больше, — загадочно ответил циклоп и вывел мою светлость в коридор. Там меня уже ждал малахольный малый, пульсирующий синеньким «светлячком».
— Здорово, жлоб, — обрадовался я ему. Все-таки знакомая морда лица. Следовательно, все пока идет по плану нашего с Орешко вторжения на чужую территорию. Наверное, сейчас полковник получает генеральское звание и думать не думает о моих злоключениях. Что делать: кто-то рискует своим скелетом, а кто-то любуется звездным небом. Диалектика, мать её так-растак!
Пока я приводил свои взбаламученные мысли в порядок, циклоп Петр Петрович приказал малахольному киборгу:
— В сектор А, бокс-шесть, — и удалился, не прощаясь; наверное, он воспитывался не в самых лучших домах Лондона и Парижа, наш дегтярный самородок, облысевший от усердной службы.
@ЗВЕЗДОЧКИ = * * *
Я потихоньку обживался в секторе А. Бокс-шесть оказался обыкновенной комнаткой для командировочного из Арзамаса-16. С графином и стаканом. Койка заправлена застиранными простынями, и на них камнем лежала подушка. Еще стул и столик. Окон не было, и верно: какие окна в земных недрах? Был и ужин. Ну, очень скромный: сосиски мезозойской эпохи, рыжий помидор (помидор — овощ?), черная хлебная горбушка и жиденький чай. С такой деликатесной хавкой не долго и ноги протянуть до Луны. М-да. Зона — она и под черноземным настилом зона.
Я лег на койку и задумался над вопросом: куда я все-таки вляпался? И что делать? И кто виноват? Ну, виноват я сам. Что делать — не знаю. А вот куда я угодил? Проанализируем окружающий нас мир. Во-первых, на этой глубине встречаются странные контрасты. Ультрасовременные коридоры, космические одежды со «светлячками»-светофорами, загадочная Служба безопасности, детектор лжи, чтоб ему провалиться до самого земного ядра, и тут же перемороженные сосиски, Аристарх Фридрихович, усыпанный перхотью, гостиничный графин с тухлой водой. Вероятно, здесь, на глубине, столкнулись две культуры: западная технология по оболваниванию и промыванию мозгов у людей и наше отечественное, родное раздолбайство по обслуживанию техники. Вот на это и вся надежда. На расп…!
Ну, не верю я, чтобы наш монтер Вася или Ваня соблюдал все правила безопасности и поведения в условиях тотальной слежки. Не выдержит он такого хамского насилия над душой и, скушав водочки, ткнет отвертку в какую-нибудь клемму для собственного душевного равновесия и пропустит через себя электрический разряд в несколько киловатт, что только взбодрит жизнерадостное состояние русского человека. Это во-первых.
Во-вторых, скорее всего, Центр находится под электронной защитой. Все, даже вечное, имеет свое начало. Значит, где-то упрятан рубильник, с помощью которого можно обесточить все секретное учреждение.
А не прогуляться ли мне по подземному бульвару в поисках монтера Васи или Вани, ответственного за этот самый рубильник? Думаю, мы найдем с ним общий язык. Не с рубильником, конечно. А наоборот.
Не долго думая (это верблюд пусть думает, как себя прокормить), я выбрался в коридор сектора А.
Коридор, освещенный дежурным светом, был пуст; очевидно, население отсутствовало по причине позднего часа. Спать, когда такая прекрасная погода, господа?
Прогулочным, независимым шагом я прошелся под стеночкой. Кажется, я никого не интересую? Не тут-то было. Я почувствовал в области сердца какую-то тупую боль. С каждым шагом она усиливалась. Что за чертовщина? Было впечатление, что в мой орган впивается щепа. Когда боль стала невыносимой, я прекратил движение вперед, к горизонту, к невразумительной свободе. Черт с ней, со свободой, лучше вернуться в свой хлев, к порционной похлебке. И боль утихла. У двери моего бокса-шесть. Хм. Проведем тот же эксперимент, но сознательно. Я снова отправился в путешествие, и снова с каждым шагом вперед боль усиливалась. Я обратил внимание на свой нервно пульсирующий желтый «светлячок». Видимо, между ним и болью существует какая-то связь. И верно, вернувшись к боксу-шесть, я обнаружил, что «светлячок» успокоился и теплится солнышком.
Так-так. Я на электронном крючке. Шаг влево, шаг вправо — есть попытка к бегству. Вот это зона. Всем зонам зона. И никаких вертухаев на вышках. Электронно-оптическая хрендя поубедительнее и покрепче пуль со смещенным центром тяжести.
Что же делать? Сорвать с себя космический презерватив со «светлячком» и пройтись голым по коридорной трубе? Куда? На улице, между прочим, поземка и температура, как на проданной нашим непатриотичным царем Аляске. И потом, наверное, не у меня первого возникла мысль сбросить резиновую шкуру; я её сдираю и… Как пишут романисты: о плохом не хотелось думать.
Не надо торопиться на свидание со старушкой, в костлявых руках которой сельскохозяйственный инвентарь. Отдыхай, Алекс, ты и так выполнил программу-максимум. Находишься в надежном, подземном склепе после дня вопросов и ответов, накормлен сосисками, спать тебе на чистых простынях. Что еще?
Я лег на койку, ощущая затылком булыжник подушки. Таким предметом удобно смазать мушку метелке, чтобы ей жизнь медом не казалась.
Да, что наша жизнь? Борьба. Мы ищем и находим трудности, потом их преодолеваем. С матом-перематом. Со вселенским ором. С кровавыми пузырями на сердцах.
Сердце-сердце. Нет боли — нет сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Пока я рассуждал на отвлеченные темы, талантливые на руки Петя и Федя присоединили мое опечаленное тело к полиграфу-паскуде. Что делать: человек и машина — вечная борьба. Достаточно одного удара в детекторно-лживую рыль, чтобы эта металлическая параша забыла, кто её Создатель и сколько лет его супруге. Но нельзя. Нельзя ломать народное достояние. Налогоплательщики меня не поймут.
— Ну-с, у меня все готово, — радостно потирал сухие ручки старичок экзекутор. — А вы, молодой человек?
— Кино, вино и домино, — образно выразился я. — И дерьмо тоже.
— Значит, готовы-с, — пробормотал старичок.
— Давно уже, не тяни кота за яйца, АристррФррридрх, тьфу ты, ну, тебя, дед, и обозвали!
Старичка затрясло, как весеннего кота на крыше при виде кошечки; он человек, конечно, — затопал ногами и заорал:
— Молчать! Поганец!
— Так молчать? Или отвечать? — не понял я.
— Отвечать. И только «да» или «нет», — крякнул троцкист-бухаринец. — И без комментариев.
Я вздохнул. Циклоп Петр Петрович Страхов погрозил мне пальцем-дубинкой. Юноши колдовали над аппаратурой. Я заерзал в кресле.
— Господа, а не правда ли, хорошая погода?
— Вы любите картофель? — рявкнул старичок.
— Обожаю, батя.
— Только «да» или «нет».
— Так мы уже поехали?
— Вы любите мужчин?
— Это в каком смысле? — оскорбился я.
— Петр Петрович, — заныл мой экзекутор.
Циклоп наклонился надо мной и предупредил:
— Хлопчик, это саботаж! Ты меня понял?
— Вопросы-то мудацкие, — сказал я. — Какие вопросы, такие и ответы.
— Ты в чужом монастыре, хлопчик…
— А вы, значит, монахи, посланцы Божьи?
— Угадал, — ощерился циклоп. — Советую не гневить, — и ткнул пальцем вверх. Там был потолок с видеокамерами. — Продолжайте, Аристарх Фридрихович.
И старичок естествоиспытатель продолжил:
— Вы агент ЦРУ?
— Нет. (Так я тебе, старый пень, и сказал бы.)
— Ваше имя Артур?
— Нет. (Имя мерзкое, как Аристарх, ей-ей.)
— Вы любите бананы?
— Нет. (Бананы любят женщины. Они удобны для них.)
— Вы любите собак?
— Да. (Где мой Тузик? Замерз, наверное, бродяжка.)
— Вы гомосексуалист?
— Нет. (Совсем дедуля охренел.)
— Вы агент КГБ?
— Нет. (Если я не агент ЦРУ и КГБ, тогда кто я?)
— В детстве вы болели ангиной?
— Да. (Правда-правда, болел, мама поила меня малиновым чаем.)
— Вы член КПСС?
— Нет. (Упаси Боже!)
— Вы страдаете запорами?
— Нет. (По-моему, мой мучитель страдает этим самым.)
— Вы видели когда-нибудь репродукцию картины «Гибель Помпеи»?
— Да. (При чем тут «Гибель Помпеи»? Кажется, я угодил в филиал дурдома?)
— Вам нравятся женщины?
— Да. Очень.
— Только «да» или «нет»… Дважды два — четыре?
— Да.
— Вы находились под следствием?
— Нет.
— Никотин убивает лошадь?
— Да. Черт подери! Если эта лошадь — человек.
— Только «да» или «нет»… Вы секретный сотрудник КГБ?
— Нет.
— Помидор — овощ?
— Да.
— Вы знаете «Отче наш»?
— Нет.
— У вас в квартире металлическая дверь?
— Да. (Кажется, я здесь малость лопухнулся: то, что у меня дверь металлическая, — это правда. Но это у меня, бойца невидимого фронта, не у пьянчуги Смирнова-Сокольского.)
— Вы отдыхали на Черноморском побережье?
— Да. (Море — это лужа, как, помнится, смеялась Лика.)
— Вы убивали людей?
— Нет. (Убивал-убивал, батенька. Ухайдокивал исключительно падл и сук.)
— Вы посещали мавзолей Ленина?
— Да. (В детстве. Помню, мама тащила меня по брусчатке, а я хотел писать, и мне было не до засушенной временем куклы.)
— Вы лечили зубы?
— Нет. (Хотя лечил, но в зоне. Помню, как тучная тетка, упираясь слоновьей коленкой в мою грудь, тащила клещами мой же больной зуб. Бррр!)
— Вы работали в НИИ «Полюс»?
— Да. (Вот конкретный вопрос. Трудился на благо общества в течение десяти лет. Хм. И Смирнов-Сокольский тянул лямку десятку, и я сам тоже под червонец. Это, по-моему, единственное, что нас роднит.)
— Вы знакомы с Еленой Анатольевной Борсук?
— Нет. (И вправду незнаком. Надеюсь, она девушка приятная во всех отношениях?)
— Вы себя считаете хорошим человеком?
— Да. (А каким еще, батенька?)
— Снег белый?
— Да.
— Сажа черная?
— Да.
— Вы летали на самолете ИЛ-62?
— Да. Кажется.
— Только «да» или «нет»… Дважды два — пять?
— Нет.
— Вы боитесь умереть?
— Да. (А кто не боится?)
— Нерон — тиран?
— Да. (Ну при чем тут этот убийца из убийц?)
— Вы посещаете синагогу?
— Нет. (Ну, достал меня этот троцкист-бомбист. Если я выберусь, он у меня свое же пенсне сожрет, пархач.)
— Вы агент ЦРУ?
— Нет. (Ну, старый придурок пошел, кажется, по второму кругу.)
— В СССР есть секс?
— Нет. (От таких вопросов и от такой жизни все мужское население уже давно импотенты.)
— Вы болеете за футбольный клуб «Динамо»?
— Да.
— Вы верите в Бога?
— И да, и нет.
И так далее. По-моему, меня сутки мочалили бредовыми, запредельными, хитроватыми, подлыми, елдачными вопросами. В конце концов я озверел и на какую-то часть вопросов отвечал только «да», а потом — все время «нет». В моем чердачном доме смешалось все: и люди, и кони, и снег с сажей, и ЦРУ с КГБ, и сексуальный конец Помпеи, и картофель с бананом, и запоры с членством в КПСС, и Боженька, летящий на ИЛ-62… Я взопрел, как помидор на огороде под обжигающими лучами солнца. Чтоб все жили, как я прожил в этом бессознательном полете над вечностью.
Когда все закончилось, я выматерился, высморкавшись в белый халат Аристарха Фридриховича:
— Ну и чего, туфтальщик? Чего нарыл?
Боевой старичок с ассистентами изучал листы, испещренные импульсными зигзагами. Циклоп Петр Петрович Страхов внимательно наблюдал за мной, а вдруг я казачок засланный, или агент ЦРУ, или болельщик «Спартака».
Я же на вид был беззаботен и радостен, решая, однако, каким предметом мне проломить железобетонный, циклопский лоб.
Циклоп родился под счастливой звездой. Притомившийся старичок экзекутор задумчиво подвел итоги:
— Скорее «да», чем «нет».
— Это как? — вскричали мы одновременно, я и представитель Службы безопасности, готовые смертельно вцепиться друг в друга.
— Да, это Смирнов-Сокольский, — твердо проговорил Аристарх Фридрихович, милый такой дедулька. — Есть в ответах мелкие неточности, да ведь люди — не боги.
— Спасибо всем, — поклонился я, вспоминая добрым словом своих давних учителей, укрепивших мою психику, как линию Мажино.
— Мое заключение будет позже, Петр Петрович, — проговорил старичок ленинец. — А пока товарищ свободен. От меня, во всяком случае.
Приятные для измученного мозга слова. Я расправил плечи и поинтересовался, что же дальше.
— А дальше — больше, — загадочно ответил циклоп и вывел мою светлость в коридор. Там меня уже ждал малахольный малый, пульсирующий синеньким «светлячком».
— Здорово, жлоб, — обрадовался я ему. Все-таки знакомая морда лица. Следовательно, все пока идет по плану нашего с Орешко вторжения на чужую территорию. Наверное, сейчас полковник получает генеральское звание и думать не думает о моих злоключениях. Что делать: кто-то рискует своим скелетом, а кто-то любуется звездным небом. Диалектика, мать её так-растак!
Пока я приводил свои взбаламученные мысли в порядок, циклоп Петр Петрович приказал малахольному киборгу:
— В сектор А, бокс-шесть, — и удалился, не прощаясь; наверное, он воспитывался не в самых лучших домах Лондона и Парижа, наш дегтярный самородок, облысевший от усердной службы.
@ЗВЕЗДОЧКИ = * * *
Я потихоньку обживался в секторе А. Бокс-шесть оказался обыкновенной комнаткой для командировочного из Арзамаса-16. С графином и стаканом. Койка заправлена застиранными простынями, и на них камнем лежала подушка. Еще стул и столик. Окон не было, и верно: какие окна в земных недрах? Был и ужин. Ну, очень скромный: сосиски мезозойской эпохи, рыжий помидор (помидор — овощ?), черная хлебная горбушка и жиденький чай. С такой деликатесной хавкой не долго и ноги протянуть до Луны. М-да. Зона — она и под черноземным настилом зона.
Я лег на койку и задумался над вопросом: куда я все-таки вляпался? И что делать? И кто виноват? Ну, виноват я сам. Что делать — не знаю. А вот куда я угодил? Проанализируем окружающий нас мир. Во-первых, на этой глубине встречаются странные контрасты. Ультрасовременные коридоры, космические одежды со «светлячками»-светофорами, загадочная Служба безопасности, детектор лжи, чтоб ему провалиться до самого земного ядра, и тут же перемороженные сосиски, Аристарх Фридрихович, усыпанный перхотью, гостиничный графин с тухлой водой. Вероятно, здесь, на глубине, столкнулись две культуры: западная технология по оболваниванию и промыванию мозгов у людей и наше отечественное, родное раздолбайство по обслуживанию техники. Вот на это и вся надежда. На расп…!
Ну, не верю я, чтобы наш монтер Вася или Ваня соблюдал все правила безопасности и поведения в условиях тотальной слежки. Не выдержит он такого хамского насилия над душой и, скушав водочки, ткнет отвертку в какую-нибудь клемму для собственного душевного равновесия и пропустит через себя электрический разряд в несколько киловатт, что только взбодрит жизнерадостное состояние русского человека. Это во-первых.
Во-вторых, скорее всего, Центр находится под электронной защитой. Все, даже вечное, имеет свое начало. Значит, где-то упрятан рубильник, с помощью которого можно обесточить все секретное учреждение.
А не прогуляться ли мне по подземному бульвару в поисках монтера Васи или Вани, ответственного за этот самый рубильник? Думаю, мы найдем с ним общий язык. Не с рубильником, конечно. А наоборот.
Не долго думая (это верблюд пусть думает, как себя прокормить), я выбрался в коридор сектора А.
Коридор, освещенный дежурным светом, был пуст; очевидно, население отсутствовало по причине позднего часа. Спать, когда такая прекрасная погода, господа?
Прогулочным, независимым шагом я прошелся под стеночкой. Кажется, я никого не интересую? Не тут-то было. Я почувствовал в области сердца какую-то тупую боль. С каждым шагом она усиливалась. Что за чертовщина? Было впечатление, что в мой орган впивается щепа. Когда боль стала невыносимой, я прекратил движение вперед, к горизонту, к невразумительной свободе. Черт с ней, со свободой, лучше вернуться в свой хлев, к порционной похлебке. И боль утихла. У двери моего бокса-шесть. Хм. Проведем тот же эксперимент, но сознательно. Я снова отправился в путешествие, и снова с каждым шагом вперед боль усиливалась. Я обратил внимание на свой нервно пульсирующий желтый «светлячок». Видимо, между ним и болью существует какая-то связь. И верно, вернувшись к боксу-шесть, я обнаружил, что «светлячок» успокоился и теплится солнышком.
Так-так. Я на электронном крючке. Шаг влево, шаг вправо — есть попытка к бегству. Вот это зона. Всем зонам зона. И никаких вертухаев на вышках. Электронно-оптическая хрендя поубедительнее и покрепче пуль со смещенным центром тяжести.
Что же делать? Сорвать с себя космический презерватив со «светлячком» и пройтись голым по коридорной трубе? Куда? На улице, между прочим, поземка и температура, как на проданной нашим непатриотичным царем Аляске. И потом, наверное, не у меня первого возникла мысль сбросить резиновую шкуру; я её сдираю и… Как пишут романисты: о плохом не хотелось думать.
Не надо торопиться на свидание со старушкой, в костлявых руках которой сельскохозяйственный инвентарь. Отдыхай, Алекс, ты и так выполнил программу-максимум. Находишься в надежном, подземном склепе после дня вопросов и ответов, накормлен сосисками, спать тебе на чистых простынях. Что еще?
Я лег на койку, ощущая затылком булыжник подушки. Таким предметом удобно смазать мушку метелке, чтобы ей жизнь медом не казалась.
Да, что наша жизнь? Борьба. Мы ищем и находим трудности, потом их преодолеваем. С матом-перематом. Со вселенским ором. С кровавыми пузырями на сердцах.
Сердце-сердце. Нет боли — нет сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92